Тот самый Дондиньо

Мои самые ранние воспоминания о футболе связаны с уличными пикап-играми, когда бежишь, петляя меж каменных домиков, вдоль грунтовых дорог в рытвинах, забивая голы и покатываясь, как сумасшедший, от смеха, умолкая лишь на мгновение, чтобы сделать глоток холодного, тяжелого воздуха. Мы играли часами, до тех пор, пока не появлялась боль в ногах, пока солнце не садилось, и наши мамы не звали нас домой. Никакого специального снаряжения, никакого дорогого трикотажа. Только мяч или что-нибудь похожее на него. Именно в этом кроется вся красота игры.

Что же касается того, что я выделывал с тем мячом… Что ж, почти всему, что знаю, я научился у своего отца, Жуана Рамоса ду Насименту. Как это бывает практически с каждым в Бразилии, он был известен по своему прозвищу – Дондиньо.

Дондиньо был родом из городка в штате Минас-Жерайс, название которого в буквальном переводе означает «генеральные шахты» и где в колониальные времена добывалось много бразильского золота. Когда Дондиньо встретил мою маму Селесте, он все еще отбывал срочную военную службу. А она училась в школе. Они поженились, когда ей было лишь пятнадцать лет; в шестнадцать она забеременела мной. Родители назвали меня Эдсоном – в честь Томаса Эдисона, потому что электрическая лампочка пришла в наш город совсем незадолго до того, как я появился на свет в 1940 году. Их это настолько впечатлило, что они решили таким образом почтить изобретателя. Как оказалось, они потеряли в имени одну букву, но все равно мое имя мне всегда нравилось.

Дондиньо относился к солдатской службе серьезно, но главной его страстью был футбол. Он был 6 футов ростом – великан для бразильца, особенно в те дни – и очень умело владел мячом. У него был особый талант высоко выпрыгивать и забивать мячи головой – однажды он поразил всех, забив таким образом пять голов за один матч. Возможно, этот национальный рекорд не побит и по сей день. Годы спустя люди будут говорить, что единственный бразильский рекорд по забиванию голов, который не покорился Пеле, принадлежит его родному отцу!

Это не было совпадением. Убежден, Дондиньо мог стать одним из величайших бразильских игроков всех времен. У него просто не оказалось возможности доказать это. Когда я родился, папа играл в полупрофессиональный футбол в одном из городов штата Минас-Жерайс – Трес-Корасойнс, что в переводе означает город Трех сердец.

Если честно, то на жизнь едва хватало. В то время лишь в немногих элитных футбольных клубах давали достойную заработную плату, в подавляющем же большинстве других такого не было. Быть футболистом тогда означало принять на себя незавидный статус, сравнимый со статусом танцора, художника или человека любой другой профессии, которую избирают из любви к ней, а не потому, что она приносит реальные деньги. Наша молодая семья кочевала из города в город постоянно в поисках очередного заработка. Как-то мы прожили целый год в гостинице, скажем так, не совсем класса люкс. Как мы шутили после, это был нулезвездочный курорт для футболистов, а также для коммивояжеров и самых что ни на есть бомжей.

Непосредственно перед моим вторым днем рождения, в 1942 году, в этой ситуации наметился просвет; вдруг показалось, будто все наши жертвы наконец-то окупятся. В судьбе Дондиньо наступил переломный момент: его пригласили играть за «Атлетико Минейро», крупнейший и богатейший клуб во всем штате Минас-Жерайс. Наконец-то появилась работа, которая могла бы поддержать всю нашу семью и, возможно, сделать ее жизнь комфортнее. Отцу было всего двадцать пять, перед ним лежала вся его футбольная карьера. Но во время первого же его матча с «Сан Кристован» произошла катастрофа: мчась на полной скорости, Дондиньо столкнулся с защитником команды из Рио, Аугусто.

Тогда мы не в последний раз слышали имя Аугусто, который, поправившись, продолжил карьеру на разных поприщах. Но, к сожалению, тот матч стал высшей точкой в футбольной карьере Дондиньо. У него были серьезно повреждены связки колена, а возможно, и мениск. Говорю «возможно», потому что тогда в Бразилии не было МРТ, на самом деле в стране не было вообще никакой настоящей спортивной медицины. Мы совершенно не знали, в чем дело, и еще меньше – как это лечить. Мы делали единственное, что нам было известно: обкладывали льдом больное место, затем снимали лед и надеялись на лучшее. Излишне говорить, что полностью вылечить колено Дондиньо так и не удалось. Будучи не в состоянии выйти на поле на вторую игру, Дондиньо был быстро выведен из команды и отправлен обратно домой в Трес-Корасойнс. Так начались годы настоящих скитаний, время постоянной борьбы за существование, которую вела наша семья.

Тяжело было и в лучшую пору; теперь же Дондиньо проводил массу времени, не выходя из дома, пытаясь как можно меньше тревожить колено, надеясь, что оно как-нибудь само заживет и он сможет вернуться в «Атлетико» или какой-нибудь не менее доходный клуб. Я хорошо понимаю, почему он так думал: он считал, что это было бы лучшим способом обеспечить семью. Но когда он чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы играть, денег взять было практически неоткуда, а системы социального страхования и поддержки в 1940-е годы в Бразилии, разумеется, в помине не было. В семье тем временем появились новые рты – родились мои брат Жаир и сестра Мария Лусия – и их надо было кормить. Папина мать, дона Амброзина, и мамин брат, дядя Жоржи, переехали жить к нам.

Мы с братом и сестрой носили поношенную одежду, иногда сшитую из мешков из-под зерна. На обувь денег не было. Были дни, когда единственное, что мама давала нам поесть, был кусок хлеба с ломтиком банана, иногда с добавлением бобов и риса из пакетиков, которые дядя Жоржи приносил из универмага, где он работал. Это делало нас везунчиками по сравнению с огромным числом бразильцев: мы никогда не голодали. Дом наш был приличных размеров и находился он не в какой-то трущобе (не в какой-то фавеле, если использовать бразильское слово). Но крыша протекала, и после каждого ливня пол в доме пропитывался водой. Было еще чувство постоянного беспокойства, которое ощущали все мы, включая детей: откуда ждать еду на этот раз? Каждый, кто был когда-то настолько беден, скажет вам, что такая неопределенность, такой страх, однажды войдя в вашу плоть и кровь, становится ознобом, простудой, от которых никуда не деться. Честно говоря, даже сегодня я все еще иногда ощущаю его.

Наше благосостояние немного улучшилось, когда мы переехали в Бауру. Папа получил работу в «Каса Лузитания», универсаме, принадлежавшем тому же человеку, который владел спортивным клубом «Бауру Атлетик», сокращенно БАК – одной из двух полупрофессиональных футбольных команд города. В рабочее время Дондиньо был посыльным, мальчиком на побегушках, заваривал и подавал кофе, помогал доставлять почту и тому подобное. А по выходным он становился звездой – нападающим БАК. На поле папе удавалось – когда он был здоров – демонстрировать проблески того мастерства, благодаря которому он однажды оказался очень близко к поистине большому успеху.

Он забил множество голов, а в 1946 году помог БАК пробиться в чемпионат полупрофессиональной футбольной лиги штата Сан-Паулу. Он обладал определенной харизмой, держался элегантно и был всегда в хорошем настроении, несмотря на неудачу, разрушившую его футбольную карьеру. Буквально каждый в Бауру знал, кем он был, и почти каждый симпатизировал ему. Везде, куда бы я ни пошел, меня знали как сына Дондиньо – этим титулом я очень гордился, горжусь и по сей день. Но те времена были тяжелыми, и я помню, как уже тогда я был убежден, что быть знаменитым – ничто, если ты не в состоянии добыть еду на стол.

Мне кажется, Дондиньо мог бы попытаться развить свое мастерство в чем-то другом, приобрести другую профессию. Но футбол бывает и щедрым, и жестоким. Попавшие под его чары уже никогда не смогут спастись бегством от него. Когда Дондиньо осознал несбыточность своей мечты, он всем сердцем и душой предался воспитанию своего преемника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.