11. Сбил «немца» за три рубля

11. Сбил «немца» за три рубля

Так ведут борьбу с самолетами в воздухе. Одновременно борются с воздушным врагом и с земли.

С первых же дней первой мировой империалистической войны злейшим врагом авиации сделалась артиллерия. Стоило только какому-нибудь — нашему ли, неприятельскому ли — самолету появиться в небе, его со всех сторон начинали обстреливать из пушек, пулеметов и винтовок. Находились чудаки, которые стреляли по самолетам из… револьверов.

Трудно было, конечно, попасть в небольшую мушку, какою казался с земли высоко летящий самолет. И все же очень много машин было сбито именно с земли из орудий. Немало погибло их и от ружейно-пулеметного огня. Здорово наловчились в стрельбе по воздушным врагам некоторые артиллеристы.

Я помню такой случай.

Как-то летом 1916 года рано утром сидел я со своим летнабом в самолете, готовясь к полету в неприятельский тыл. В воздухе над нами было очень тихо. Так тихо, что слышалась артиллерийская стрельба, которая велась на фронте в пятнадцати-двадцати километрах от нас.

Только приготовились мы запустить свой мотор, как я уловил отдаленный знакомый рокот неприятельского самолета. Мы насторожились, стали прислушиваться.

— Немец! — почти одновременно вырвалось у нас.

Шум летящего самолета явственно доносился из нашего тыла. Повидимому, неприятельский летчик уже успел произвести у нас разведку и направлялся к себе домой.

Действительно, высоко в небе, распластав тонкие крылья, с задорным рокотом несся на запад темный неприятельский биплан.

Сидеть в самолете и наблюдать с земли, как неприятельский летчик безнаказанно летает над нашей территорией, мы, конечно, не могли. Поэтому решили немедленно подняться в воздух, нагнать и атаковать вражескую машину. Недолго думая, запустили мотор, и я приготовился к взлету.

Вдруг с неба донесся хлопок разорвавшейся шрапнели. Затем второй и третий. Один за другим, нагоняя неприятельскую машину, появлялись белые дымки разрывов. Наконец четвертая шрапнель разорвалась совсем близко от самолета. Так близко, что казалось — снаряд угодил в самые крылья его.

На одно мгновенье прервался ровный рокот вражеской машины. Самолет словно шарахнулся в сторону, резко изменив направление полета. Затем вновь послышалась работа мотора, но уже неровная, с перебоями и фырканьем. От хвоста самолета назад потянулся волнистый дымный след. Мотор был явно поврежден.

Вначале нам показалось, что неприятельский самолет собирается опуститься на нашем аэродроме. Он шел со снижением прямо на нас. Но затем раздумал и повернул к себе, несмотря на то что мотор работал все хуже и хуже.

Я немедленно поднялся в воздух и направился в сторону передовых позиций, с тем чтобы, набрав высоту, отрезать дорогу неприятельскому летчику. Мой летнаб приготовил оружие. Однако нам не пришлось пустить его в ход. Вражеский самолет вдруг закачался в воздухе и, клюнув носом, камнем пошел вниз. При ударе о землю вспыхнул разлившийся бензин, и машина сгорела дотла вместе с летчиком и летнабом.

Как выяснилось впоследствии, «немец» был сбит солдатом-артиллеристом при любопытных обстоятельствах.

Километрах в восьми от нас был аэродром нашего авиационного дивизиона. Для охраны самолетов от воздушного нападения неподалеку расположилась артиллерийская батарея — всего четыре пушки. Когда на горизонте появился неприятельский самолет, к одной из пушек, еле перебирая ногами, подошел какой-то пьяный офицер.

— Ты умеешь стрелять по пти-птицам? — спросил он стоявшего у пушки солдата.

— Так точно, умею! — молодцевато вытянувшись, ответил тот.

— Сним-ми мне вон того гус-ся, что р-разо-р-рался в воздухе, — сказал офицер, указывая пальцем на неприятельскую машину. — На н-нервы, под-длец, действует! Сним-ми — треш-шку заработаешь.

— Слушаюсь! — коротко ответил солдат и направился к пушке. Зарядил, нацелился и сделал четыре выстрела.

Когда подбитый самолет закачался в воздухе, офицер пришел в дикий восторг. Если бы ноги слушались его, он бы пустился в пляс. Во всяком случае, он сдержал слово и сунул солдату в руку трехрублевую бумажку.