Глава 18 УСПЕХИ И НЕУДАЧИ

Глава 18

УСПЕХИ И НЕУДАЧИ

Осень 1906 года застала чету Голсуорси в Лондоне, откуда они временами, устав от лондонских туманов, сбегали в Литтлхэмптон. Голсуорси много работал; его двойной успех – прозаика и драматурга – обеспечивал сбыт всему, что бы он ни написал. Оставив безуспешные попытки написать «Данаю», Голсуорси весьма плодотворно работал над романом «Усадьба». Пьеса «Джой», последовавшая за «Серебряной коробкой», имела меньший успех: это было слабое, безжизненное произведение.

Жизнь четы Голсуорси пошла по накатанной колее, и это длилось в течение восьми лет. Эти годы, по всей видимости, были самыми счастливыми и удачливыми в их жизни. В Лондоне они общались со все большим кругом людей, причем не только с писателями, но и с представителями высших слоев общества, политиками. Они часто уезжали из Лондона в Девоншир, который Голсуорси любил больше всего на свете, на побережье в Литтлхэмптон, который особенно нравился Аде, и за границу. Уже много написано о способности Голсуорси работать в любом месте и в любых обстоятельствах, и если вспомнить все совершенные им переезды даже только в одной Англии и количество гостиниц, в которых ему довелось жить, нельзя не признать, что именно его работоспособность была тем главным фактором, который помог ему писать и достичь успеха. Голсуорси мог устроиться в любом месте с блокнотом и ручкой в руках и, отключившись от происходящего вокруг, работать. Где бы он ни был – в Америке, на юге Франции или у себя в Девоне, – он всегда писал об Англии и англичанах, почти никогда действие его произведений не происходило за границей. Он путешествовал как турист, изучал чужие страны, но мыслями он всегда был в Англии среди своих типично английских героев.

Лондонская великосветская суета становилась все более интенсивной. Е. Ф. Бенсон[61] оставил нам комический отчет об обеде у леди Сент-Хелье: «Порой она не успевала следить за событиями. Так, однажды, перегнувшись через стол к мистеру Голсуорси, который не поддерживал ни одного из тех разговоров, что велись вокруг, она произнесла: «Мистер Голсуорси, мы говорили о пьесах. Почему бы вам не написать пьесу? Я думаю, вы смогли бы это сделать». Это соответствовало истине: пару недель назад была поставлена «Серебряная коробка», и мы все подумали, что он уже проявил эту свою способность». В январе 1906 года они обедали с супругами Шоу и нашли, что «Дж. Б. Ш. очень приветливый и словоохотливый». «Он раздразнил меня, – писала Ада Моттрэму, – и очень мне понравился. Его невозможно описать словами». В великую страстную пятницу 1909 года Арнольд Беннетт записал в своем дневнике: «Обедал у Форда Медокса (Форда). Там были Джон Голсуорси с супругой. Эта первая встреча с Голсуорси вызвала у меня некоторое замешательство, учитывая мои статьи о нем. Тем не менее мы прекрасно поладили, и он пригласил меня на обед».

Лишь некоторые из этих встреч были для Голсуорси интересны. Представляется необходимым привести цитату из дневника Ады – потому что там дан длинный список людей, с которыми они общались, и потому что это общение так много для нее значило – она любила светскую жизнь и чувствовала себя в ней, как рыба в воде: «Среди литераторов и людей иного рода занятий, с которыми Дж. Г. общался на протяжении 1905—1910 годов, были: Джозеф Конрад, Эдвард Гарнет, Форд Медокс Форд, У. В. Льюкас, В. Г. Хадсон, Грэнвилл-Баркер, Гилберт Мюррей, Дж. М. Барри, Уильям Арчер, Дж. Б. Шоу, Джон Мэйсфилд, Р. А. Скотт-Джеймс, А. Дж. Легг, О. Ф. Г. Мастермен, Гилберт Кэннан, А. Сутро, Макс Бирбом, Арнольд Беннетт, Г. Уэллс (с двумя последними изредка), Лоуренс Хаусмен, X. В. Невинсон, Г. У. Мэссингэм, А. Дж. Хобсон, У. Дж. Локк, X. Вэйчелл, Энтони Хоуп, А. Е. В. Мейсон, Эд. Госс, Сидней Кольвин, Дж. В. Хиллс, Чарльз Роден Бак-стон, Артур Понсонби, Ч. Биррелл, лорд Кру, Уинстон Черчилль, Чарльз Тревельян (с четырьмя последними изредка)». За этим следует небольшая передышка, и далее Ада перечисляет следующий ряд имен: «В числе наших знакомых были Асквит, Артур и Джеральд Бэльфур, Сидней Вебб, Ллойд Джордж, сэр Чарльз Дилк, полковник Сили, лорд Макдонелл, Роберт Харкурт... сэр Джордж и леди Льюис, мистер и миссис М. Крэкенторп, леди Сент-Хелье, мистер и миссис Дэфферн, Перси Вогэн, доктор и миссис Филпот, мистер Герберт Гладстон, сэр А. Пинеро, герцогиня Сазерлендская»[62].

Этот внушительный список, включающий в себя имена большинства литературных деятелей первого десятилетия века, свидетельствует о том, сколь высокое положение в обществе заняли Голсуорси и насколько основательно был забыт скандал, связанный с их добрачными отношениями.

Уезжая из Лондона в деревню от бурной светской жизни и напряженной работы над постановкой новой пьесы, Голсуорси всегда испытывал чувство огромного облегчения. «Как чудесно опять приехать к морю и заняться романом «Усадьба». Последнюю репетицию я уже просто не воспринимал», – писал он Гарнету из Литтлхэмптона.

Весной 1907 года они отправились в путешествие по Дорсету. «Нам здесь очень нравится. В четверг вдоль скал мы пешком прошли до Ситона, затем поехали в Бир. Ситон ужасен, но Бир – прелестный старомодный городок. Мы также побывали в Чартмуте, он нам очень понравился. Лайм не произвел на нас никакого впечатления – он слишком серый, а местные жители отвратительны. Мы соскучились по пышности Девона и в четверг отправимся туда». Но затем они передумали, так как через несколько дней Голсуорси писал из Литтлхэмптона: «Мы решили, что в это время года Девон еще мертв и ехать туда рано, поэтому остались здесь, хотя и без особого удовольствия. На северо-западе разыгралась настоящая буря, и на улице очень неуютно».

Их зимние поездки были не очень удачными, они никак не могли найти место, подходящее для слабого здоровья Ады. «Мне кажется, Вы единственный, кто понимает, что зима для меня – настоящее бедствие. Похоже, что все остальные думают, что я притворяюсь», – признавалась Ада Моттрэму в январе.

В Лондоне они вернулись к своим интересам: Джона, с его всепоглощающей заботой о судьбах людей, неизменно волновали тогдашние общественные движения, ратующие за реформы. Они с Адой всегда принимали близко к сердцу выступления суфражисток, хотя в оставленном ею описании одной из встреч суфражисток отчетливо прослеживаются критические нотки: «В пятницу вечером мы были на встрече суфражисток... Некой истеричной мисс Кристабел Пэнкхерст не мешало бы заткнуть рот, чтобы она не вносила сумятицу. В очень доброжелательной аудитории она взывала к мужчинам о помощи, а затем заявила: «Если мужчины не будут за нас бороться, мы сделаем это сами»», – писала Ада Моттрэму в марте 1907 года. В один из летних вечеров они были «на представлении фабианского общества[63]. Особого впечатления на меня все это не произвело. Я бы предпочла, чтобы члены общества работали, а не играли на сцене. Но мы посмотрели, как танцует Моррис, и послушали, как поет Сомерсет, и это скрасило вечер». Многие их знакомые также участвовали в разного рода движениях. «Целых три дня мы с мисс Мэй Синклер[64] простояли на Хай-Сент-стейшн с урнами для сбора денег, – пишет Вайолет Хант. – Мы попросили всех наших друзей, издателей и читателей прийти и поддержать нас, выставленных на осмеяние, и все они откликнулись на нашу просьбу. Мистер Джон Голсуорси галантно прохаживался вокруг и бесконечно бросал в урны деньги. То же самое делали мистер Л. Хаусмен и мистер Ф. М. Ф. (Форд Медокс Форд. – К. Д.)».

В 1906 году Голсуорси удивительно быстро закончил новое произведение. У него появилось необычное для него, почти опасное чувство самоуверенности. Начав писать заново «Усадьбу», он работал с поразительной легкостью, закончил ее к ноябрю и быстро отправил рукопись Эдварду Гарнету, который не замедлил провозгласить, что это шедевр: «Это великолепно! Примите мои поздравления. В художественном отношении «Усадьба» – огромный шаг вперед. По-моему, это произошло в основном из-за того, что автор относится к своим героям с большим сочувствием, справедливее, чем к героям «Собственника». И Ваш стиль просто блестящий! На многих страницах Вы превзошли самого себя. Особенно мне нравится романтическая направленность многих глав книги. Вашему взгляду на жизнь присуща поэзия, которая веет со страниц романа, как свежий ветер в открытое окно.

...В целом, мой дорогой друг, ни одно из Ваших произведений не было для меня таким убедительным. Вы избавились от назидательного тона и достигли совершенства в изображении жизни такой, какая она есть. Меня восхищает Ваш язык.

Еще раз тысяча поздравлений. Этой книге суждена долгая жизнь».

Критических замечаний было очень мало, и, избежав мучительных месяцев переработки, которые Голсуорси пришлось пережить с предыдущим романом, он отправил рукопись «Усадьбы» прямо издателю. Она вышла в свет 2 марта 1907 года в издательстве «Хайнеман», в том же месяце были напечатаны еще два тиража и еще один – в апреле.

В целом роман был принят очень хорошо, однако в письмах друзей было высказано больше критических замечаний и меньше энтузиазма, чем в отзыве Гарнета. Герберту Уэллсу роман не понравился: «Мне кажется, что в драматургии Вы сильнее, чем в прозе. Там Вы, ничего не приукрашивая и не опуская, проникаете в самую суть вещей. Кроме того, здесь Вы сузили свой кругозор. Вы смотрите на вещи с точки зрения очень небольшого круга людей. К тому же мне недостает Вашей иронии...» А У. В. Льюкас, хотя книга ему понравилась, считает ее «не такой замечательной», как «Собственник»: «Но общая атмосфера в ней чище, и я не сомневаюсь, что она будет лучше раскупаться». Очень характерно письмо от Арнольда Беннетта: «Вы один из самых жестоких писателей, которые когда-либо писали по-английски. Я не отступлю от своего мнения даже под угрозой смерти. Не знаю, что заставило меня перечитать роман второй раз, наверное, желание заглянуть в Ваше будущее... Ваша книга вызывает у меня неописуемый восторг, и это меня ужасно «интригует»... Но у меня есть серьезные возражения относительно Вашего отношения к главным героям».

У самого Голсуорси тоже были сомнения по поводу новой книги. «Гарнет утверждает, что это лучшее мое произведение. Не знаю, можно ли ему верить. Хотелось бы, но не могу». Несмотря на шумный прием этой книги и будущие успехи, возможно, уже тогда Голсуорси сомневался, не достиг ли он вершины своего творчества и сумеет ли он когда-нибудь создать нечто такое, что действительно будет шагом вперед.

Что бы там ни думал Гарнет, «Усадьба», несомненно, была слабее предыдущей книги Голсуорси. Главным в «Собственнике» было то, что он нес в себе, как это бывает с великими книгами, новый мир, занявший свое место среди других «литературных миров», – мир Форсайтов. Голсуорси создал оригинальную картину, может быть, не столь проникновенную и менее трогательную, чем у Гарди или у сестер Бронте, более созвучную произведениям Джейн Остин или Троллопа[65], причем у него та же социальная прослойка рассматривается под определенным ракурсом – писателя, тяготеющего к сатире. В «Собственнике» угол зрения был избран правильно, он не был чрезмерно острым, чтобы не насторожить читателя, и не настолько расплывчатым, как это произошло в последних романах о Форсайтах, что сделало их спокойно-повествовательными.

«Усадьба» – роман хороший, но не исключительный по своим достоинствам. Семья деревенских помещиков Пендайсов (похожая на семью матери Голсуорси) принадлежит к категории людей, которых Голсуорси знает хуже, чем процветающих городских жителей – Форсайтов. В книге есть безусловные удачи, например, миссис Пендайс (прообразом которой отчасти послужила мать Голсуорси) изображена прекрасно и с большим чувством, да и в целом этот роман очень хорош и завоевывает симпатию читателей. Написан он весьма профессионально, по своим художественным достоинствам вполне сопоставим с «Собственником». Но писатели всегда ожидают, что их новая книга будет лучше предыдущей, и бывают очень разочарованы, если этого не происходит.

В определенной мере «Усадьба» была для сельской местности тем, чем «Собственник» – для города. В обоих романах похожая драматическая ситуация: сын Пендайсов Джордж полюбил замужнюю женщину Элин Белью, это вызывает скандал, и суть романа составляет изображение реакции окружающих на происходящее. Пендайсы настолько сжились со своим родовым поместьем, переходящим по наследству из поколения в поколение, что ощущают себя владельцами мини-королевства, больше всего на свете не любят перемен, они упрямы и тверды в своем решении следовать традициям прошлого. Такое отношение к жизни Голсуорси довольно раздраженно называет «пендайсицитом».

Настойчивое желание Голсуорси писать о положении женщины, состоящей в несчастном браке, было источником как его успехов, так и неудач. Именно эта тема помогла роману «Собственник» стать значительным произведением, но в то же время постоянное обращение Голсуорси к ней наносило его творчеству непоправимый ущерб; другие же темы писатель не мог разрабатывать столь же плодотворно.

Но, несмотря на сходные сюжеты, романы совершенно различны по внутренней атмосфере и темпу развития событий. «Усадьба» написана в более мягких и сглаженных тонах, в ней ощутима почти ностальгическая любовь к деревенской жизни. Ведь Голсуорси очень любил такой образ жизни, и он с удовольствием сам бы так жил, если бы его совесть и Ада не диктовали ему свои условия. Описания ипподрома и охотничьих угодий в романе «Усадьба» принадлежат человеку, который искренне любит все это:

«Джордж нашел ногой упор, сдул пылинку с одного из стволов, и запах ружейного масла вызвал у него дрожь. Он забыл все, даже Элин Белью.

Но вот тишину нарушил отдаленный шум; из золотисто-зеленой купы деревьев вынырнул фазан, летя низко-низко; блеснув на солнце атласным оперением, он свернул вправо и исчез в траве. Высоко в небе пролетели голуби. Забухали палки по деревьям, и вдруг на Джорджа с шумом стремительно метнулся еще один фазан. Джордж вскинул ружье и дернул спуск. Птица на секунду повисла в воздухе, судорожно трепыхнулась и с глухим стуком упала на зеленый мох. Мертвая птица лежала, залитая солнечным светом, и губы Джорджа растянулись в блаженной улыбке. Он упивался радостью бытия».

В этом отрывке очевидны автобиографические мотивы, отражены воспоминания Голсуорси об удовольствиях поры его юности, охоте в Шотландии, каникулах, проведенных с товарищами по Оксфорду на куропаточьих пустошах. Он был очень метким стрелком, но охота не шла ни в какое сравнение с его любовью к природе и животным. Далее в этом же отрывке он описывает раненого зайца, который кричит, «как измученный ребенок, что вызывает у некоторых мужчин чувство беспокойства». Он сам принадлежал к таким людям. В своих «Воспоминаниях» о спаниеле Крисе он объясняет, что произошло:

«Оттого ли, что часто невольно поступаешь наперекор самому себе (да и он (Крис. – К. Д.) еще, на беду, целый год жил не с нами), меня вдруг охватило неодолимое отвращение – я не мог убивать этих птиц и зверюшек, гибель которых так его радовала».

Характерно, что, заметив у собаки охотничьи инстинкты, Голсуорси ежегодно отправлял Криса в Шотландию, чтобы тот получил удовольствие, которое уже претило его хозяину.

Арнольд Беннетт преувеличивал, называя Голсуорси после чтения «Усадьбы» «жестоким писателем». Эта книга написана не бесчувственным человеком; на самом деле Голсуорси испытывает жалость к своим героям. Он отчетливо видит узость их мирка, «пафос» выступлений Хорэса Пендайса, совершенно не осознающего ограниченности своего мировоззрения. Читая в церкви псалом, «он попал под гипнотизирующее действие собственного голоса и машинально повторял про себя: «Это читаю я, Хорэс Пендайс, и читаю хорошо. Я – Хорэс Пендайс. Аминь, Хорэс Пендайс!»» Или позже, когда он узнает, что его сын Джордж – игрок! Для мистера Пендайса, чье существование замкнулось в Уорлистел-Скайнесе, чьи помыслы были прямо или косвенно связаны только с поместьем, чей сын был всего лишь претендент на место, которое со временем покинет он, чья религия – почитание предков, для мистера Пендайса, которого при мысли о переменах бросало в дрожь, не было страшнее слов, чем слово «игрок»!

Он не понимал, что его система взглядов и была виновницей поведения Джорджа.

Они выглядят жалко, эти Пендайсы, не говоря уже о системе, частью которой они являются. И в то же время в этой системе, в которую входят и их предки, и их потомки, ощущается определенная незыблемость. Сидя утром в своей комнате перед тем, как идти в церковь, миссис Пендайс видит мужа таким, каков он есть, замечает поверхностный характер его переживаний, размышляет о быстротечности и незначительности их жизни: «Волосы ее за эти годы подернулись сединой. Они побелеют совсем, а она будет все так же сидеть по воскресным утрам, положив на колени руки. Настанет день, когда место ее опустеет, и может статься, что мистер Пендайс, все еще прекрасно сохранившийся, войдет, забывшись, в ее комнату и скажет, как всегда: «Пора, дорогая, не опаздывай»».

Пендайсы даже в большей степени, чем их городские двойники Форсайты, принадлежат миру, который кажется далеким прошлым. «Перемены», которых так боялся Хорэс Пендайс, наступили, и две войны нанесли болезненный удар по Англии, сметя деревенских помещиков – таких, как Пендайсы, Чеширы из пьесы «Старший сын» и Хилкристы из пьесы «Без перчаток».

Постановка «Серебряной коробки» завершилась с тем же успехом, как и началась: на последнем спектакле в апреле присутствовали принц Уэльский с супругой. Неудивительно, что после такого триумфа Голсуорси решил создать еще одну пьесу. В ноябре, как только была закончена и отправлена в издательство «Усадьба», он тут же приступил к работе над второй пьесой – «Джой».

Должно быть, «Джой» принесла ее автору одно из самых больших разочарований. После такого приема двух его последних романов и первой пьесы для Голсуорси было неприятным открытием, что его может постичь такая неудача, какой, несомненно, была «Джой». И критики, и рядовые читатели так же дружно, как они приветствовали ранее успехи Голсуорси, приняли его новую пьесу в штыки. Ада реагировала на провал пьесы болезненнее, чем Джон. В ее альбоме вырезок, где целые страницы были оклеены рецензиями на «Серебряную коробку» и «Схватку», нет ни одного отзыва на «Джой». Ада не была готова к враждебной критике «ее» писателя. Она пишет возмущенное письмо Моттрэму, сообщая, как была принята пьеса.

«Дело в том, что критики ее просто не поняли – кроме А. Б. Уолкли, заметившего ее достоинства. Всем остальным, видите ли, не хватает их любимых сцен у рампы. Очень хорошо. Очень хорошо! Это правда, что в пьесе нет эффектных сцен, она написана в очень сдержанной манере... В целом, я возмущена нашими критиками; они открыли рты и молча проглотили достоинства Голсуорси, но подняли дикий крик по поводу его недостатков...»

Голсуорси очень не повезло, что самые близкие ему люди были столь восторженно и некритично настроены к результатам его творческого труда. Ада, несомненно, вникала в детали его работы, в то, как развивается характер его героев. В определенном смысле ее критика бывала очень полезной. Но что касается цели и общего направления его произведений, здесь его близкие лишь с восторгом принимали все, что бы он ни сделал. Его ближайший друг Р. X. Моттрэм, в книге которого «Те, кого мы любили» представлен поистине уникальный портрет Голсуорси, много пишет о творчестве своего друга, но практически не высказывает никаких критических замечаний. Он считает, что там, где дело касалось творчества, Голсуорси не мог совершить неверного шага. Конрад тоже всегда восхищался всем, что бы ни создал его любимый писатель, и его безусловное одобрение приводило к отсутствию критических замечаний в длинных, полных энтузиазма письмах, которыми он приветствовал каждое новое произведение Голсуорси, начиная с «Джослин».

Нет необходимости подробно вдаваться в содержание пьесы «Джой». Она повествует о разочаровании молодой девушки, узнавшей, что ее мать любит человека с плохой репутацией и что эта любовь значит для нее больше, чем привязанность к дочери. Джой ищет утешения в собственной любви к молодому человеку по имени Дик. «Ей-богу, я сам поражен, насколько это отличается от «Серебряной коробки»», – писал Голсуорси Гарнету, посылая ему экземпляр пьесы для ознакомления.

Вскоре пьеса была принята антрепризой Ведренна – Баркера, и 24 сентября 1907 года состоялась ее премьера в театре «Савой». И Джон, и Ада большую часть вины за провал пьесы относят на счет плохой игры актеров, они играли «неубедительно, без любви к своему делу», – сообщила Ада Моттрэму. Даже во время репетиций дела шли не очень хорошо: «Все дни Джек полностью отдает репетициям, наметился некоторый сдвиг, но все равно Джек очень волнуется и устал». Но Голсуорси признает, «что это совсем неплохо, когда на тебя обрушивается холодный душ критики». Во всяком случае, он уже закончил новую пьесу «Схватка» и чувствовал, что она «поразительно отличается» от «Джой». Как сказал Конрад, утешая его в связи с провалом «Джой»: «Конечно, ужасно, когда твою работу не понимают. Но неодобрительный шепот вокруг «Джой» потонет в том шуме, который поднимется вокруг «Схватки» – такого Англия не слышала уже добрую сотню лет. Я в этом не только убежден – я это чувствую, и это чувство всесильно. Вы должны просто спокойно сидеть и наблюдать, как растет Ваша слава».

В основе сюжета пьесы «Схватка» лежит производственный конфликт – ситуация, хорошо знакомая нам сегодня, хотя некоторые подробности «Схватки» Голсуорси на нынешний день представить себе просто невозможно. Главные герои пьесы – Джон Энтони, пожилой председатель правления акционерной компании, владеющей листопрокатным заводом «Тренарта», который призывает директоров предприятия создать для рабочих лучшие условия, и Дэвид Робертс, представитель рабочих, которые бастуют уже в течение четырех месяцев. Конфликт достигает кульминации, когда Робертс узнает, что его жена умерла. Этой смерти можно было бы избежать, если бы не лишения, вызванные забастовкой. Он спешит к ее смертному одру, а когда возвращается на завод, узнает, что директора отстранили от дел сочувствующего рабочим Энтони и в отсутствие их лидера заключили с ними соглашение. Этот договор ничего не дает рабочим, те же условия предлагались им в самом начале забастовки. Все их страдания и смерть Анни Робертс были напрасны. Голсуорси проявил большое искусство, разрабатывая этот драматический конфликт, особенно если учесть, какие сложные вопросы он поднимает на тесном пятачке театральной сцены.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.