X

X

Странная история «Лолиты» на этом не закончилась. Во Франции Государственный совет решил, что все же министерство внутренних дел действовало по закону, и «Лолиту» «Олимпии» опять запретили. В Англии министр внутренних дел Р.А. («Раб») Батлер, знакомый Набокова по Кембриджу, предложил новый законопроект о преступлениях против нравственности, и, когда «Лолиту» обсуждали в парламенте, Найджел Николсон из издательства «Вайденфельд и Николсон», депутат-консерватор от ультраконсервативного Борнмута, защищал книгу на том основании, что «в „Лолите“ присутствует осуждение того, что в ней описывается»⁵³. Перед самым Рождеством европейские агенты Набокова прислали договоры из Японии, Норвегии и Израиля — «Лолита» уже была издана в Швеции, Дании и Голландии и переводилась во Франции, Германии, Италии и Финляндии.

В Итаке Набокова преследовали американские и европейские журналисты — звонили по телефону или стучали в дверь; его пригласили читать лекции в шести университетах и в Библиотеке Конгресса. Студенты выстраивались в очередь перед его кабинетом, чтобы он подписал им «Лолиту», купленную родителям на Рождество, — а ведь не так уж давно в Корнеле боялись, что из-за публикации «Лолиты» родители станут забирать своих детей из университета. Кое-какие проблемы, конечно, возникали. Жители города Лолита в штате Техас раздумывали, не переименовать ли город в Джаксон. Какой-то чиновник в Лос-Анджелесе забеспокоился, обнаружив «Лолиту» в городской библиотеке, — и в издательство «Путнам» немедленно посыпались новые заказы из Калифорнии. Набоков обнаружил в почтовом ящике матерчатую «хваталку» для чайника, на которой было вышито имя «Лолита», — он был уверен, что прислал ее Эдмунд Уилсон, дабы воздать издевательскую хвалу набоковской халтурке[134]. «Возьми меня к своей Лолите», — гласила одна из многочисленных карикатур, а Граучо Маркс объявил: «Я отложил чтение „Лолиты“ на шесть лет, когда ей будет 18»⁵⁴.

Шел декабрь и снег, но Набокова грело то, что он наконец-то нашел человека, готового заменить его в Корнеле. Молодого писателя Герберта Голда рекомендовала Эйлин Уорд, бывшая коллега Набокова по Уэлсли. Когда Голд приехал в Корнель, Набоковы стали его усиленно опекать, беспокоясь, чтобы ничего не сорвалось. Они советовали, сколько ему пить, чтобы быть хорошим мальчиком, при этом рекомендовали не быть слишком хорошим мальчиком, увещевали не пренебрегать вежливостью и чистить зубы. Они настояли, что перед традиционными мартини Голд должен поспать — ему, конечно же, было не до сна. Бодрствующего гостя «разбудил» театральный шепот Набоковых — они шептались по-английски, что всегда свидетельствовало о работе на публику: «Как ты думаешь, он выпьет шерри, когда проснется?»

Будучи блестящим собеседником, Голд пришелся по вкусу корнельским преподавателям. Набоков помогал ему обосноваться в Итаке, причем делал это от души, без всякого высокомерия и зазнайства: «Он не требовал поклонения. Его надо было дразнить — тогда с ним легко было ладить. Он всегда искал дружеского соперничества». Набоков любил льстить Голду и одновременно поддразнивать его, время от времени без всякого предупреждения вставляя в разговор ту или иную строку из «Человека, который был ни при чем» Голда. Если Голд не опознавал вырванной из контекста цитаты, Набоков смеялся: «Вы не знаете своей собственной работы»⁵⁵.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.