Северная пограничная провинция

Северная пограничная провинция

Первое мое знакомство с тем, что представляла собой работа Джорджа, надолго потрясло меня.

До Департамента охоты дошли слухи, что из лагеря военнопленных близ Найроби исчезло несколько человек. Это случилось на равнине Одинокого дерева, где обитало много диких животных, в том числе к семейство из восьми львов. Известно было лишь то, что пленных больше нигде не видели. Джорджа и одного из его сослуживцев попросили, чтобы предотвратить другие трагедии, застрелить львов, если возможно, всех сразу. Это была нелегкая задача. Львов надо было выследить в то время, когда они голодны. Определив направление ветра, приманку оставили у ручья. Две машины были спрятаны поблизости в зарослях, и Джордж попросил, чтобы я осталась в его машине. Видимо, он хотел, чтобы я постепенно привыкала к невзгодам, которые случаются в жизни людей, охраняющих диких животных.

Мы ждали, как мне показалось, целую вечность. Потом первыми обнаружили приманку грифы и начали кружить над тушей, наводя на нее львов. Наконец все восемь львов принялись терзать тушу, они рычали и наносили удары лапами друг другу, стараясь отстоять свою долю добычи. Никогда раньше я не находилась так близко даже от одного льва. Мысль о том, что через несколько мгновений все эти великолепные золотистые кошки будут мертвы, ужасала меня. Раздался ружейный залп, львы слепо бросились врассыпную, пытаясь спастись бегством, и падали почти с таким же стоном, как и люди. Один из львов сумел уйти; это была львица, которая сильно хромала. Джордж и его напарник бросились преследовать ее, а я осталась одна возле мертвых тел. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к такой отвратительной работе? Если даже в данном случае этот отстрел, видимо, был оправданным, чтобы не допустить превращения восьми львов в людоедов прямо в предместьях города Найроби, в глубине своей души я не могла осуждать львов за то, что они напали на людей, которые должны были знать, что в этих местах обитают львы, и держаться с осторожностью.

Когда Джордж, убив раненую львицу, вернулся, мы отвезли львов в Департамент охоты, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы заставить себя не смотреть на людей, разглядывавших наш ужасный груз.

После этого случая мы пешком отправились на горную цепь Матьюс. Это путешествие должно было стать нашим медовым месяцем. Только один белый человек, кроме Джорджа, исследовал эту растянувшуюся более чем на сто пятьдесят километров горную гряду. Местные жители, жившие здесь, принадлежали к вандоробо — одному из племен Кении. Первоначально каждая семья занимала отдельную гору и охраняла ее, втыкая маленькие палочки вдоль своих троп. Если посторонний человек приходил к хозяевам с добрыми намерениями, он оставлял такие же палочки вдоль своего пути. Но если хозяин находил неотмеченные следы человека в других местах, он знал, что они принадлежат браконьеру или похитителю меда. Последние наказывались племенем самым жестоким образом.

Вандоробо жили в непрочных жилищах, сделанных из травы, которые они оставляли, перебираясь на новое место. Мы часто находили тлеющие угли костра у таких хижин; обитатели покидали их, заслышав наше приближение.

После того как мы прожили несколько недель в этой девственной, дикой местности, я вполне разделяла мнение Джорджа, что буду настолько очарована Северной пограничной провинцией, что никогда не пожелаю покинуть ее, даже и в том случае, если наш брак сложится неудачно.

Приученная к строго организованному образу жизни, я вначале с трудом приспосабливалась к таким ситуациям, когда, скажем, Джордж просил меня запастись провизией на пять недель, но позднее оказывалось, что мы будем путешествовать не пять недель, а шесть месяцев, или заготовить продукты для поездки на три месяца, а мы вдруг возвращались домой через четыре недели. Но тем не менее я скоро к этому привыкла.

Пока Джордж занимался браконьерами и устанавливал контроль за дикими животными, я рисовала растения и собирала их для музея в Найроби и для различных международных институтов. Были у меня и другие занятия: я вела раскопки древностей, собирала ископаемые остатки, заспиртовывала насекомых и коллекционировала мелких пресмыкающихся и грызунов.

Случались и различные происшествия. Однажды мы услышали лай гиеновых собак и устремились на их голоса через лес, где и увидели стаю, сжимавшую кольцо вокруг антилопы — большого куду, который уже стоял на самом краю пропасти. Тяжело дышащее, перепуганное животное ожидала верная смерть: либо прыгнуть в пропасть, либо быть растерзанным стаей хищников. Загнанный в западню, куду совершал смелые, но безнадежные выпады против гиеновых собак. Джордж тотчас же начал стрелять по ним, нескольких убил, а остальные собаки мгновенно разбежались, и куду был спасен.

В другом случае мы нашли одинокого жеребенка зебры Грэви. Мы долго наблюдали за ним, думая, что мать все же вернется, но в конце концов нам пришлось взять его с собой. Всегда очень важно подольше понаблюдать за предполагаемым сиротой, прежде чем идти ему на помощь, поскольку мать, уходя в поисках корма, приказывает своему малышу оставаться на месте до ее возвращения. Детеныш выполняет эту команду неукоснительно, и поэтому легко может случиться, что детеныш, принятый за сироту, будет подобран людьми, тогда как в действительности мать вернется за ним позднее, а животное будет напрасно лишено возможности жить в естественных для него условиях.

Жеребенок зебры, с длинными ногами, большой головой, мохнатой шерстью и красноватыми полосками, оказался таким очаровательным, что я сделала несколько набросков с него, которые храню и по сей день. Мы кормили его разведенным сухим молоком, и он прожил несколько дней, но потом все же погиб. Очевидно, его мать знала, что детеныш не сможет выжить, и поэтому оставила его.

Зебра Грэви — самая красивая из всех видов зебр и она единственная из них поддается приручению. Эти животные встречаются в Кении на высоте до 900 метров над уровнем моря. Между небольшим городком Наньюки, расположенным на высоте 2100 метров у подножия горы Кения, и городом Исиоло, лежащим на высоте 900 метров, находится зона шириной в восемь километров, где высокогорную фауну сменяют животные пустыни.

Фауна Северной пограничной провинции удивительно богата. Здесь обитают сетчатый жираф, особый подвид африканского страуса с синими ногами, орикс[20], бубал Хантера, жирафовая газель геренук и зебра Грэви. Этих животных никогда не увидишь на плоскогорьях, где встречаются антилопы гну, другой подвид африканского страуса с розовыми ногами, газель Томсона и масайский жираф. Но есть другие виды животных, которые совместно обитают в Кении в одних и тех же местах, в том числе конгони и газель Гранта, бегемоты и носороги и хищные животные.

Львы встречаются на различной высоте над уровнем моря. В пустынной местности до высоты 900 метров водится Felis somaliense[21]. Эти львы значительно меньше по величине, чем те, которые обитают на большей высоте. Часто у них отсутствует грива и сохраняются пятна на шкуре; они могут долгое время обходиться без воды, довольствуясь жидкостью, полученной из корней и травы или с кровью добычи.

Другой лев (Felis masaica) преимущественно встречается на территории, где живет племя масаи, на высоте от 900 до 3600 метров над уровнем моря. Это менее выносливое, чем Felis somaliense, и довольно ленивое животное с прекрасной гривой. В районе обитания этих львов всегда много добычи, по они нуждаются в постоянном источнике воды.

Одновременное уничтожение восьми львов, которые, по предположениям, растерзали пленных, было одним из многих случаев, когда Джорджу поручалось немедленно уничтожать хищников-людоедов. Меня часто спрашивают, что делает льва людоедом. Причины этого, видимо, различны: старый лев, потерявший клыки, может счесть человека самой легкой добычей; такое же объяснение верно и в отношении льва, который, будучи раненым, теряет способность охотиться. Искушение для льва представляют и те африканские пастухи, которые остаются спать за пределами колючей ограды загона для скота, поскольку, видимо, для льва меньше риска убить спящего человека, чем прыгать в загон и убивать добычу в самом стаде. Что касается львов, которые убивают людей беспричинно, не ради пищи, то они столь же нетипичны и анормальны, как и лица, совершающие массовые убийства людей. Но если у пары львов-людоедов появляются детеныши, то они учат их своим постоянным привычкам.

Сообразительность львов общепризнана и подтвердилась однажды самым необычным случаем, который произошел, когда Джорджа попросили убить двух львов-людоедов. Для убийства таких животных нет запрещенных приемов, и поэтому Джордж положил небольшую дозу стрихнина в куски свежего мяса и оставил их на месте, где он видел последние следы львов. Вскоре мясо исчезло. Обнаружив это, Джордж пошел по следам львов, и они привели его к кусту, покрытому мелкими красными ягодами — Cordia quarensis. Эти ягоды — сильнодействующее рвотное средство, и местные жители едят их в тех случаях, когда хотят, чтобы их стошнило. Оказалось, что львы легли под кустом, наелись ягод и исторгли все содержимое своих желудков, включая и стрихнин. Потом они пошли через скалы, где Джордж уже не мог их выследить. Хотя верится и с трудом, но вероятно, что львы, почувствовав себя плохо, сами наелись ягод, видимо предчувствуя, что они вызовут рвоту.

Вскоре я узнала еще одну заповедь в своей новой жизни — никогда нельзя ходить в буш без ружья.

В противном случае можно застать врасплох и внезапно напугать спящее или больное животное или мать с детенышем. В таких случаях животное, вероятнее всего, нападет на человека. Выстрелом же из ружья в воздух можно наверняка обратить их в бегство.

Раньше я верила, что так называемые опасные животные являются свирепыми по своей природе и нападают на любого человека, который им встречается. На самом деле они вполне миролюбивы: все, что им надо, — это чтобы их оставили в покое, и только в тех случаях, когда животные застигнуты врасплох и чувствуют опасность, они становятся агрессивными.

Джордж хотел, чтобы я научилась стрелять не только мелких животных для еды, но и крупную дичь. После того случая, когда я убила косулю в Зайфенмюле, я больше не хотела убивать животных, но я просто должна была стать хорошим стрелком, чтобы в исключительных случаях помогать Джорджу. Первым, кого я здесь убила, был слон. Три слона повадились уничтожать посевы фермеров близ Исиоло, и Джордж получил приказ убить их. Я очень огорчилась, когда, страхуемая сзади Джорджем на случай неудачи, застрелила одного из этих прекрасных гигантов. Джордж убил двух других. Местные жители из племени туркана устроили праздник сырого мяса, а мне пришла в голову мысль, что если я буду варить кусок слоновьего языка в течение сорока восьми часов в нашей кастрюле с герметической крышкой, то может получиться вкусное блюдо. Так я и сделала. Когда к нам неожиданно пришли гости, я украсила язык зеленью и объявила, что предстоит особое угощение. Вначале Джордж откусил большой кусок языка и тут же выскочил из комнаты. Я тоже попробовала мое блюдо и немедленно последовала за Джорджем. «Особое угощение» оказалось жестким, как резина и с отвратительным запахом.

Вскоре Джордж получил жалобы о набегах слонов на маисовые поля близ Вамбы, торгового центра племени самбуру у отрогов горной цепи Матьюс. Чтобы сэкономить время, мы отправили вьючных животных вперед, а сами выехали на машине через два дня.

На нашем пути мы проехали через Арчерс-Пост; в 1900 году это был единственный административный пункт на пути из Найроби в Аддис-Абебу. Сейчас на этом месте осталось лишь несколько камней от бывших фундаментов.

Вокруг простиралась бесплодная белая известняковая равнина без каких-либо признаков растительности, не считая нескольких колючих деревьев и пальм дум. Мы остановились у родника, который был превратен в небольшой водоем. Вода в нем была кристально чистой, поскольку она постоянно впитывалась в известняк и снова пополнялась из родника. Наслаждаясь купанием в прохладной воде, мы заметили семисантиметровых рыбок неизвестного нам вида. Позднее мы узнали, что они принадлежат к какому-то виду тилапии. Как они попали в водоем, который расположен за многие километры от реки, осталось для нас загадкой.

После того как мы пересекли равнину, местность стала сначала холмистой, а потом начались горы, достигающие высоты 2400 метров. Поздно вечером, когда мы проезжали под высокой скалой, Джордж обратил внимание на усеявшие ее черные пятна. Как только он крикнул, черные пятна превратились в бабуинов, которые бросились к вершине скалы и исчезли. Очевидно, они устроились на ночь на едва различимых для нас уступах, где их не может достать леопард.

Добравшись до Вамбы, мы с сожалением узнали от наших погонщиков, что двумя ночами раньше лев перепрыгнул через изгородь, убил одного осла и так покалечил трех других, что все они погибли. Это случилось настолько быстро, что погонщики не смогли уберечь животных, хотя одному из них все же удалось прогнать льва своим копьем.

Мы провели ночь в Вамбе, потому что местный начальник хотел, чтобы Джордж застрелил одного из свирепствовавших в округе слонов и оставил его труп на месте для отпугивания остального стада. Известно, что слоны очень чувствительны к смерти как человека, так и своих сородичей.

Мы еще не успели распаковаться, а мне уже предложили купить карликового мангуста. Это был киплинговский Рикки-Тикки-Тави[22]. В Вамбе, которая ими славится, они населяют находящиеся поблизости термитники. К несчастью для этих маленьких зверьков их легко поймать и сделать ласковыми, ручными. Конечно, я его купила, и каждый раз потом, увидев карликового мангуста, привязанного в африканской лавочке, я покупала его и выпускала на волю в подходящем месте.

Была безлунная ночь, когда африканцы повели нас к тому месту, где уже находились на поле слоны. Мы шли друг за другом, стараясь не ломать стебли и не производить никакого шума, который мог бы выдать наше присутствие. Мы знали, что слоны близко, но они также не издавали ни единого звука. Обстановка была напряженной.

Вдруг ведущий остановился и указал на темную массу. Поскольку встречный ветер не доносил нашего запаха до слонов, мы подошли почти вплотную к стаду. Одинокий самец стоял всего лишь в пятнадцати метрах от нас. Я должна была осветить его фонарем, чтобы помочь Джорджу прицелиться. Подняв фонарь над головой Джорджа, я включила его и направила на слона. Раздались два выстрела, потом еще два.

Тишина, последовавшая за четырьмя выстрелами, вдруг разорвалась говором и смехом, и вокруг нас внезапно появились люди из племени самбуру.

На следующее утро нас разбудила шумная группа африканцев, которые просили нас застрелить еще одного слона, чтобы «просто проучить их». Вскоре Джордж выяснил мотивы их просьбы. Ночью появились три семейства из племени вандоробо и съели все, что было наиболее съедобно у убитого слона, и теперь самбуру хотели устроить свой праздник, но Джордж отказался убивать еще одного слона по этой причине.

В тот же день мы выехали в Барагои. В местности, которую нам пришлось пересекать, водилось много львов, и мы продвигались вперед медленно, охраняя вьючных животных. Барагои оказался маленькой деревушкой на берегу речки, которая к тому времени пересохла. Нам рассказали, что за неделю до нашего приезда слон убил человека и с тех пор ежедневно в четыре часа дня приходит на место трагедии. Местные жители племени хотели, чтобы Джордж застрелил этого слона, и привели нас на то место, где он напал на человека. Там мы увидели несколько изодранных лохмотьев, глубокие ямы, где слон вонзал свои бивни в землю, и еще свежие следы слона.

Мы попытались пойти по следам, по встретили лишь одного мирно пасущегося слона, который спокойно ушел, когда Джордж сделал несколько неприцельных выстрелов у него над головой.

Положение жителей Барагои было тяжелым. Они пострадали не только от недавней засухи. Налетевшие тучи саранчи уничтожили всю растительность, превратив местность в пустыню. Мы отдали жителям все наши запасы воды и поспешно уехали, надеясь добраться до следующего источника воды, пока еще не стемнело.

К тому времени Пиппин и маленький мангуст стали друзьями. Я ехала на муле, держа собаку на коленях, а мангуста в кармане. Засветло мы добрались до долины Саут-Хорр и остановились у небольшого ручья. Здесь был рай для слонов и других животных, и засушливый сезон каждый вечер собирающихся к воде. Нам очень хотелось искупаться, но мы знали, что следует подождать до утра, так как слоны имели «право на воду». Здесь нам удалось понаблюдать за слоненком, которому явно было не больше месяца и который с величайшим старанием повторял все движения матери: так же хлопал ушами, поднимал хобот и изо всех сил старался не отстать от нее, когда она шла.

На рассвете Джордж отправил своих помощников на поиски браконьеров. Больше всего ему хотелось поймать знаменитого Адукана, главаря крупной банды. А пока мы решили прогуляться по пересохшему руслу реки. Вдруг Джордж показал рукой вперед и опустился на землю. Я последовала его примеру и увидела винторогую антилопу — малого куду. Он щипал листья в подлеске, настороженно прислушиваясь к малейшим звукам, даже к хрусту сломанной веточки. Нас он не мог заметить, так как ветер дул нам навстречу, и мы смогли спокойно наблюдать за грациозной и неуловимой антилопой. Это настоящее чудо природы с серебристо-серой шерстью, пересеченной вертикальными белыми полосами, с белыми отметинами и форме полумесяца на шее и белыми полоскам на морде. Голова антилопы увенчана рогами в форме лиры, и все пропорции ее тела необычайно гармоничны. После сетчатого жирафа малый куду мое самое любимое животное. Как завороженные следили мы за этой антилопой, пока она вдруг не бросилась в буш и не исчезла.

Вернувшись в лагерь, мы увидели там группу мрачных браконьеров, находившихся под охраной наших помощников. Пока Джордж допрашивал их, еще два помощника привели старого туркана — знаменитого Адукана. Он был легендарной фигурой, и за его поимку не раз предлагались высокие вознаграждения, но безрезультатно. Однажды, когда какой-то окружной чиновник, выслеживая браконьера, проходил по узкой тропе под утесом, Адукан скатил на него огромный валун. Он промахнулся всего лишь на несколько сантиметров.

При аресте Адукана в пещере, где он был схвачен, помощники обнаружили много добытых им трофеев. Там было полным-полно рогов носорогов, кнутов из кожи бегемотов, серег из слоновой кости и браслетов из шерсти жирафа и из волос слоновьих хвостов. Все это Адукан намеревался пустить в продажу.

Теперь он с усмешкой стоял перед Джорджем, полностью уличенный и признающий все свои преступления. Когда Джордж поинтересовался, как случилось, что его поймали, он объяснил, что спросил «оракула» о своем будущем и тот ответил, что его ждет арест. Поэтому он сложил свои вещи и просто ждал, когда его возьмут.

Предсказание судьбы «оракулом» является старым обычаем турканов. Обычай состоит в том, что в воздух бросают сандалии, а потом рассматривают, в какое положение они легли, и толкуют его. Под впечатлением веры Адукана в своего «оракула» я спросила его, что происходит с моим отцом. Он сел, бросил вверх сандалии и странным голосом возвестил, что мой отец чувствует себя превосходно, послал мне много денег и пожелания удачи. Поскольку мой отец умер много лет назад, этот случай только укрепил мой скептицизм в отношении всяких предсказаний судьбы.

Вскоре Адукан, хотя и в наручниках, начал командовать своими пленными собратьями; потом среди помощников он узнал бывших членов своей шайки и, вероятно, отметил, что они выглядят упитаннее и счастливее, чем в то время, когда служили ему, а также что они уважают и любят Джорджа. Прошло немного времени, и он сам высказал пожелание стать помощником Джорджа, обещая, если его примут, показать скрытые запасы слоновой кости. Джордж был знаком с подобными рискованными предложениями и знал, что большинство браконьеров, принятых на работу на таких условиях, позднее все равно убегали, но он решил поверить Адукану, рискнул, и риск оправдался. Старый браконьер многие годы работал с помощниками Джорджа, научился пользоваться ружьем и, участвуя в операциях, надевал высокую красную феску, как явный символ превосходства. Сейчас, когда ему предстоял дальний путь и мы проходили мимо его жилья, Джордж спросил его, не хочет ли он навестить свою семью. Он отказался, но попросил выдать аванс в счет будущей зарплаты, чтобы купить козла для своих близких в качестве прощального подарка.

На следующее утро мы увидели далеко внизу озеро Рудольф, выглядевшее расплывчатым голубым пятном, обрамленным кольцом черной лавы. Теперь нам предстояло пробраться по труднопроходимым лавовым осыпям к вулкану Телеки. Ослы с большим трудом передвигались по этой дикой местности, но наконец мы добрались до защищенной от ветра стоянки. Это было одно из тех мест, где венгерские исследователи Ш. Телеки и Л. Хёнель, открывшие озеро Рудольф и озеро Стефани, разбили свой лагерь в 1888 году.

Поставить здесь палатки оказалось делом нелегким, сильный штормовой ветер рвал веревки из рук и забивал глаза и нос песком. После бессонной ночи мы вновь отправились в путь и вскоре пришли к широкой песчаной лагге[23]; на скалах, окружавших ее, я обнаружила наскальные рисунки гигантских жирафов и антилоп с огромными рогами. Луис Лики дал мне материал для калькирования, и я смогла снять копии этих изумительных рисунков. Потом в течение трех часов мы ехали по старой лаве, покрытой слоями недавно излившейся лавы. Я чувствовала себя очень неспокойно, когда под лавовой коркой под копытам мула гулко отдавались пустоты. Достигнув наконец подножия вулкана Телеки, мы привязали вьючных лошадей к нескольким приспособившимся к суровым условиям ладанным деревьям (Boswella carter), из которых изготовляют ладан, и поднялись к краю кратера.

Когда озеро Рудольф было открыто впервые, вулкан еще действовал; с тех пор на дне кратера появились три еще маленьких вулкана. Перед нами была завораживающая взор картина густой сетки иссиня-черных потоков новой лавы, пересекавших старую лаву, и я начертила план, показывающий самые поздние извержения. Я только сожалела, что не смогла запечатлеть запах, доносившийся из многочисленных серных источников.

Мы спустились к озеру, где в тени дерева нас ждал Пиппин. Был полдень, и было очень жарко. Озеро манило к себе, но в зарослях тростника дремало не менее двадцати крокодилов, так что перед нами стоял выбор: либо продолжить наш путь без надежды встретить тень, сулящую прохладу, либо искупаться в воде в компании крокодилов. Мы выбрали последнее. Пока одни окунались в воду, другие бомбардировали животных камнями. Тем не менее один молодой крокодил преследовал нас так настойчиво, что в конце концов Джордж был вынужден пристрелить его.

Освежившись, мы отправились к небольшому водоему Сурима, расположенному близ южной части озера. Пиппин сидел у меня на коленях, чтобы не обжечь себе лапы на горячем песке. Мы считали, что теперь заслужили дневной отдых, и я провела его, исследуя ближайшие окрестности. На скале, нависшей над водоемом, было несколько наскальных рисунков верблюдов, явно недавнего происхождения. Мы спросили жителей племени рендиле, кто высек эти рисунки. Они ответили: «Бвана Рис». Потом в километрах трех от озера я наткнулась на наскальные рисунки совершенно иного характера. В этом месте узкое ущелье выходило на большую круглую площадку, которая могла служить как местом для укрытия, так и местом сборищ. На середине окружавших ее отвесных стен находился узкий уступ, и над ним на высоте вытянутой руки виднелось несколько наскальных рисунков. На одном из них изображалась вереница жирафов, ведомых человеком. Я задумалась, не означает ли это, что в те времена, когда были сделаны эти рисунки, жирафы были ручными животными. Здесь я увидела также схематические рисунки ориксов, фламинго, буйволов, носорогов и нескольких мелких видов антилоп. Я скопировала их, и, когда показала Луису Лики, он был восхищен. Через два года эти рисунки были напечатаны в журнале Национального общества естественной истории Кении. Впоследствии оригиналы были отправлены в Англию, в Лондон, где они вызвали большой интерес, поскольку представляли собой первые наскальные рисунки, найденные столь далеко на востоке в Восточной Африке. Значительно позже мы с Джорджем встречали аналогичные изображения мамонтов в пещерах южной Испании, а в пустыне Сахара я видела пиктографическую письменность[24], похожую на ту, которую мы видели на холме Порр близ островов Эль-Моло.

Наша следующая поездка состоялась к источнику Хададо, который славился целебными свойствами своих вод, якобы излечивающих от любых болезней; считали также, что имеющиеся вокруг источника залежи солей возвращают женщинам способность беременеть. Жители различных племен приходили к источнику со всей округи. Даже масаи, жившие за многие сотни километров, приходили сюда. Мы попробовали воду: она имела сильный привкус серы. Однако нашим вьючным животным вода очень понравилась, и стоило больших трудов оттащить их от источника.

Мы взяли маленькую плоскодонную лодку в надежде добраться до Южного острова. Этот остров лишь однажды, в 1934 году, был исследован экспедицией во главе с Фуксом (известным впоследствии своими антарктическими исследованиями). Его экспедицию постигло несчастье, и два ее участника — Дайсон и Мартин — утонули. Джордж надеялся во время нашего путешествия высадиться на Южном острове, по этот план, как и в предыдущие его поездки, был сорван пользующимся дурной славой ветром, который сделал переправу невозможной; на этот раз штормовой ветер достигал скорости почти ста пятидесяти километров в час.

Вместо этого мы обследовали северо-западную часть побережья озера. Нам пришлось идти преимущественно пешком, поскольку покрытая лавой земля была непроходимой для мулов. Жара была невыносимой, и, хотя мы шли преимущественно ночью, я часто бросалась в озеро, одетая в бриджи, джемпер и ботинки, так что я ощущала прохладу только в тот короткий период времени, пока они высыхали. Днем мы вынуждены были закрывать каждый сантиметр нашего тела, чтобы палящие лучи солнца не сожгли кожу, а Джордж пользовался даже губной помадой, чтобы предохранить губы от растрескивания.

Сквозь лаву кое-где пробивалась изумрудно-зеленая трава, которая так и манила к себе, но когда мы попытались на нее сесть, то моментально подскочили, поскольку каждая травинка была подобна иголке. Последующие недели наши несчастные вьючные животные не могли найти ничего другого для пропитания кроме этой травы. В результате многие из них заболели, а пять ослов погибло. Кроме травы, встречалось также несколько видов грибов-дождевиков. Из них турканы извлекают темный порошок и используют его для окраски своих щитов. Однажды, проходя мимо скалы из туфа, я заметила черепки посуды. Я собрала их и позднее отправила в музей в Найроби. Как выяснилось, сделанные на них орнаменты были неизвестного происхождения.

Мы разбили лагерь близ озера Матрон, где скалистый берег подходит к глубокой части озера. Здесь мы могли не опасаться крокодилов и, взяв гарпунные ружья и маски, устремились в воду. К нашему изумлению, мы обнаружили двух маленьких, ярко окрашенных рыбок. Одна была красной и, так же как коралловая рыбка, имела «фальшивый черный глаз» возле хвоста и пятнышки ярко-синего и бирюзового цвета на плавниках. У другой, выглядевшей так, будто она из черного бархата, были переливающиеся голубые пятна на плавниках. Я сделала наброски по памяти, поскольку знала, что, как только рыбок вынешь из воды, они тут же потеряют свою окраску. Позднее, поймав этих рыбок и сохранив при помощи соли, мы отправили их в музей, где определили, что они принадлежат к видам, которые до тех пор были известны как обитающие только у западного побережья Африки. Я также отправила в музей хамелеона с белыми ногами и белыми отметинами на теле и черепаху с очень плоским панцирем. Они оба оказались представителями неизвестных видов.

Однажды вечером, когда, изнуренная жарой, я отдыхала в палатке, из-за холма появился длинный караван в сотню верблюдов. Каждый их шаг сопровождался низким звуком «клонк, клонк» их деревянных, ручной работы колокольчиков. Шествуя по иссиня-черной лаве на фоне отливавшего свинцом озера и огненно-красного вечернего неба, они походили на сказочное видение. Женщина, ведущая караван, казалось, тоже появилась из сказки. Она была высокой и длинноногой, с монгольскими чертами лица, а ее волосы были убраны в высокую прическу, окрашенную охрой и смазанную жиром. Ниже пояса ее тело закрывали верблюжьи шкуры, выкрашенные охрой, тогда как шею и плечи украшало широкое ожерелье, сплетенное из коры пальмы дум и богато украшенное цветным бисером. На лбу женщины блестели три металлические нитки бус, в ушах висели металлические серьги в форме полумесяца. За нею следовало несколько красивых мужчин из племени рендиле. Жители этого племени независимы и довольно зажиточны.

Наш следующий лагерь мы разбили в Лонянгалани, оазисе среди лавовой пустыни. Здесь были источники пресной воды, мягкая трава и дающие тень пальмы дум. С того места, где мы находились, берег озера Рудольф был как будто покрыт хлопком, но когда мы приблизились, то оказалось, что это стаи пеликанов, гусей, уток, ибисов, колпиц, фламинго, аистов, цапель, чаек и других водоплавающих птиц! Было любопытно наблюдать пеликанов за рыбной ловлей. Они плавали открытым V-образным строем, держась непосредственно друг за другом, и, погружая одновременно голову в воду, ловили рыбу, которая заплывала в эту своеобразную западню.

Однажды мы направили нашу лодку к островам Эль-Моло. Там мы обнаружили несколько непрочных шалашей, сделанных из шестов и покрытых собранной в озере растительностью, — они были придавлены валунами, чтобы их не сдул ветер. Это были жилища двух семейств, населяющих Эль-Моло. Подвергаясь гонениям со стороны более сильных племен, они наконец нашли себе убежище на этих маленьких островах, которые, когда Телеки обнаружил озеро, еще соединялись с материком.

Жители Эль-Моло питались рыбой, иногда мясом бегемотов и крокодилов или — для разнообразия — черепах. С примитивных плотов, сделанных из трех стволов пальмы дум, они ловили рыбу с помощью острог и сетей, изготовляемых из волокна той же пальмы дум, единственного дерева, которое не гнило в щелочной воде. В качестве тарелок жители Эль-Моло использовали панцири черепах. Это были драгоценные тарелки, поскольку местные черепахи принадлежат к роду Tronyx, африканские представители которого обитают только в этом озере и в Ниле. Британский музей многие годы пытался приобрести такую черепаху, но безуспешно, поэтому мы предложили большое вознаграждение тому, кто поймает нам черепаху. Вскоре черепаха была поймана и преподнесена нам; позднее мы отправили ее в Лондон.

В то время на островах Эль-Моло жило всего восемьдесят человек, которые из-за слишком щелочной диеты страдали от цинги и рахита. Тем не менее местные жители приветливо отнеслись к нам, и я была огорчена тем, что они, казалось, были обречены на вымирание. К счастью, этого не случилось, поскольку правительство, узнав о таком бедственном положении, обеспечило их овцами, козами и овощами.

Я хотела нарисовать чету жителей Эль-Моло, и предложил им в награду за позирование табак. Тогда ко мне выстроилась целая очередь. Несмотря на бедность, эти добрые люди предложили нам целую груду гигантских тилапий, которые очень вкусны. Когда Джордж убил крокодила, жители пришли в сильное возбуждение и стали буквально рвать свежее мясо и даже жесткую шкуру, которая, по их уверениям, была не менее вкусной. Однажды вечером вышли поискать крокодилов вокруг нашей палатки. Их глаза сверкали, отражая свет нашего факела.

Джордж застрелил одиннадцать штук, после чего мы думали, что другие, безусловно, уберутся восвояси. Каков же был мой ужас, когда на следующее утро я проснулась и увидела крокодила перед моей палаткой! Я застрелила его прямо из постели.

Джордж занялся поимкой местных браконьеров, и я исследовала другой остров из этой же группы. На небольшой площадке я увидела несколько пирамидок из камней и попросила наших работников разобрать камни. Под одной из пирамидок оказалась каменная плита, а под ней песок и несколько костей. Еще в Цюрихе, а позднее от Луиса Лики я узнала, что никогда нельзя вытаскивать отдельную кость, а следует обмести песок, пока не покажется соединение костей. Здесь я обнаружила целый скелет; он был захоронен в согнутом положении, на правом боку, с руками и коленями, сложенными вплотную к лицу. Аккуратно сфотографировав и зарисовав скелет, я завернула кости в вату и сложила в коробку. В другом захоронении был такой же скелет. Близ захоронений я нашла цветок желтого портулака, первый цветок, увиденный мною у озера Рудольф. Позднее оказалось, что это новый вид.

Затем мы направились к горе Кулал — вулканическому массиву, протянувшемуся параллельно озеру на сорок пять километров. Когда деятельность вулкана прекратилась, землетрясение раскололо массив посередине. В результате образовался круглый провал глубиной в тысячу двести метров и диаметром шесть километров. Постепенно стены его избороздили расселины, напоминающие дольки апельсина, соединенные у основания и веером расходящиеся кверху. Массив увенчан крутыми, узкими гребнями, ведущими к вершине покрытой тропическим дождевым лесом. С равнины Кулал выглядел как ничего собой не представляющий холм, но в действительности он представлял собой одно из чудес света, почти такое же, как Гранд-Каньон в Аризоне.

Мы добрались до подножия Кулала на закате, и люди принялись сооружать бома[25] для защиты наших вьючных животных. Пока продолжались работы, местные жители рассказали нам, что несколько львов напало на верблюдов жителей племени рендиле и самбуру, которые живут у вершины горы. Они попросили Джорджа убить этих львов. Джордж был удивлен новостью, поскольку никогда раньше не слышал о львах на Кулале и знал лишь, что там встречаются буйволы и антилопы большие куду. В прошлом на горе обитали даже слоны, но они уже давно были истреблены браконьерами. На следующее утро мы попытались найти гребень, достаточно широкий для того, чтобы по нему могли подняться наверх ослы, но в конце концов во многих местах, там, где он был слишком узким, мы были вынуждены развьючить их и нести груз на себе.

Поднявшись на высоту почти 2000 метров, мы достигли вершины. Сильная жара сменилась пронизывающим холодом, и мы сели в сыром тропическом лесу вокруг костра, натянув толстые пуловеры, и через завесу серых лишайников наблюдали за мерцающим в мареве далеко внизу озером.

Утром, пока Джордж допрашивал браконьеров, я взяла свой альбом для рисования и акварельные краски и пошла с проводником к центральному провалу, край которого был настолько узким, что местами наши ноги соскальзывали по обе его стороны. Отсюда открывалась широкая панорама, и, чтобы передать ее внушающее трепет величие, мне пришлось взять три листа бумаги и рисовать по частям.

На другой день мы отправились вниз к обширной пустыне, чтобы обследовать ущелье, ведущее к центральному провалу. Когда мы шли по узкой тропе, огражденной с обеих сторон отвесными стенами почти стометровой высоты, которые часто сходились настолько близко, что даже трудно было развести руки в стороны, нам повстречались два носорога, видимо, жившие здесь. К счастью, нам удалось вспрыгнуть на узкий уступ, покрытый кустарником, и таким образом избежать столкновения с ними. Потом мы пришли к огромному валуну, перед которым находилась глубокая яма, наполненная дождевой водой. Она преграждала нам путь вперед. Мы прошли еще около трех километров, но по-прежнему были далеки от центра провала. Тогда мы повернули назад и взобрались по южному склону Кулала. Тропа была очень узкой, но вполне достаточной для того, чтобы по ней пошли ослы. Вдруг всех нас охватила паника: на противоположной гряде мы увидели носорога, несущегося вниз, как потерявший управление танк. Он был отделен от нас глубоким ущельем, но все равно зрелище было страшным. В эту ночь мы разбили лагерь на южной вершине, оказавшейся такой же холодной и сырой, как и северная.

Через некоторое время появились несколько старейшин из племени самбуру и попросили Джорджа убить льва, нападавшего на их скот. Они рассказали нам, что у льва существует привычка прятаться на ветви дерева и следить за проходящим мимо стадом. Выбрав жертву, он прыгал на нее и тащил прочь, когда как остальное стало разбегалось в разные стороны. На стволе дерева нам показали глубокие царапины, которые наверняка были оставлены львом, и это убедило нас в правдивости истории. Пока наши люди разбивали лагерь и строили прочный бома для ослов, мы отправились на поиски льва и обнаружили его совсем недалеко. Он явно интересовался нашими ослами, но не успел Джордж выстрелить, как лев мгновенно исчез. Весь вечер мы были настороже. Около десяти часов вечера Джордж схватил ружье и дважды выстрелил. Оказалось, что три льва перепрыгнули через колючую загородку и сильно покалечили одного из ослов. Джордж убил одного льва и ранил другого, а третьему удалось уйти. Поразительно, что ни одно из наших вьючных животных не издало ни единого звука, когда львы напали на них.

К сожалению, раненый осел погиб. Мы пытались выследить ускользнувшего льва, но вокруг было так много следов скота, что нам не удалось этого сделать.

На следующее утро к нашему каравану присоединился теленок буйвола, потерявший свою мать. Его привели жители племени самбуру и попросили присмотреть за ним. Они снабдили нас большим запасов молока; буйволенок быстро привык к бутылке, и кормление его не представляло проблем. Он был еще покрыт мягкой шерстью и имел удивительно большие уши с длинными кисточками шерсти на кончиках. Я назвала его Сегерея Эгиток, что на языке самбуру означало «Длинное Ухо». Мы предполагали, что его мать убита браконьерами. Каким бы маленьким ни казался Эгиток, он был достаточно силен, чтобы сбить с ног зазевавшегося человека.

У Эгитока уже были две маленькие шишки на лбу. В будущем они станут грозным оружием, но в тот момент он был нежным, хотя и буйным малышом, который сосал мой большой палец и следовал за нами повсюду, куда бы мы ни шли. Кормить его, однако, вскоре стало для нас проблемой, поскольку ему требовалось четыре бутылки молока в день. Кроме того, буйволенок должен был отправиться с нами в переход по пустыне, а он привык к прохладному климату и еще не мог преодолеть предстоящий путь на своих ногах. Тогда мы одолжили на время дойную корову с теленком и двух верблюдов, сделали корзину из прутьев, набили ее травой и привязали к одному из верблюдов. В этой люльке мы пронесли Эгитока более 150 километров по пустыне к тому месту, где нас ждали грузовики. Маленький караван состоял из ведущего верблюда, к хвосту которого был привязан второй верблюд, несущий Эгитока, потом шла корова со своим теленком, а за ними следовала вереница браконьеров под охраной помощников Джорджа.

Когда мы прибыли в Барагои, Эгиток был бодрым и веселым. Он стал всеобщим любимцем, и даже браконьеры, которые, может быть, убили его мать, восхищались им. И мы все были огорчены, когда его отправили на ферму Хука, где Раймонд надеялся скрестить его с домашними буйволами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.