ОТ ЛАДОГИ ДО ЭЛЬБЫ

ОТ ЛАДОГИ ДО ЭЛЬБЫ

Арусланов Зиатдин Минибаевич.

Солдаты и офицеры 414-го стрелкового полка локоть к локтю стояли на заснеженной поляне. Командир громко и торжественно читал приказ о переходе в наступление войск Волховского фронта. Как только смолк его голос, из строя вышел солдат.

— Мы, воины 18-й стрелковой дивизии, — заявил он, — клянемся, что наш путь только вперед. Мы заверяем командование, что среди нас нет трусов и паникеров. Мы приложим все силы, чтобы отбросить фашистских варваров от стен города Ленина. Мы пойдем только вперед!

— Вперед, только вперед! — дружно отозвался строй.

Было это 11 января 1943 года, а 12 января артиллерия Волховского фронта открыла ураганный огонь. За мощным огневым валом двинулась пехота. 6 дней и ночей гремели пушки. Ключевые позиции врага в районе рабочих поселков 1, 5, 7 и 8-го были превращены гитлеровцами в мощные укрепленные узлы. Все здания были приспособлены к длительной обороне. В подвалах домов — огневые точки, склады продовольствия и боеприпасов, на крышах и чердаках — наблюдательные пункты, гнезда корректировщиков, снайперов. На подступах к населенным пунктам противник имел три траншеи полного профиля, насыщенные многочисленными огневыми точками. Перед передним краем проволочные заграждения в два-три кола, минные поля и железобетонные противотанковые надолбы. В искусственные оборонительные сооружения вторгались массивы леса, густой бурелом и овраги, что делало их неприступными.

Но советские воины и в этих условиях проявили мужество и находчивость. Рабочий поселок несколько раз переходил из рук в руки. И вот настал долгожданный час. Утром 18 января 1943 года полки 18-й дивизии встретились с воинами 136-й дивизии Ленинградского фронта и единым мощным порывом устремились к городу Мга.

414-й стрелковый полк шел впереди. В одном из взводов сражался уральский 19-летний паренек. Зиатдин Арусланов, или просто Зидик, как называли его однополчане.

На подступах к станции Мга вражеские пулеметы, скрытые в дотах, преградили путь батальону. Особенно большой урон наносил скрытый в мелком ельничке дот. Наши артиллеристы и минометчики забрасывали его минами и снарядами — дот умолкал. Но как только роты поднимались в атаку, он оживал.

Зиатдин внимательно следил за мелким ельничком. От окопа до него было не больше двухсот метров. Но как к нему пробраться? Арусланов отполз метров на десять вправо, приподнял голову: прямо перед ним воронка, от нее змейкой убегает овражек и теряется в густом ельнике.

Зиатдин подполз к командиру взвода:

— Товарищ младший лейтенант, разрешите вон по тому овражку в ельничек заползти, а там подкрасться к доту и садануть в него связку гранат.

Взводный приподнялся и, не отвечая, стал внимательно изучать путь подхода, потом сказал:

— Попробуй. Только будь осторожен.

Арусланов взял две связки гранат, перевалился через бруствер окопа и пополз по рыхлому снегу.

Командир взвода, затаив дыхание, следил за ним. И каждый раз, когда рядом с Аруслановым рвалась мина или падал снаряд, лейтенант вздрагивал, подавался вперед. Стремительный бросок — и Зиатдин исчез в овражке. Над головой по-прежнему посвистывают пули, шипят осколки. Теперь они ему не страшны: хоть и мелкий овражек, но защита.

На пути лопалась узенькая траншея. А если по ней подобраться к доту и прямо во внутрь зашвырнуть гранату? Опасно. А где же на войне безопасно? Зиатдин переметнул через бруствер. Мощный взрыв известил роту о том, что путь вперед свободен.

В жарком бою на одной из улиц города Мга Арусланов был ранен и контужен. Он лишился слуха. Но руки крепко держали автомат, да и глаз был остер, и солдат не покинул поле боя. Командование полка и дивизии высоко оценило его подвиг. 27 января 1943 года командир полка на грудь солдата Арусланова приколол медаль «За отвагу». Дивизия была удостоена гвардейского звания и впредь стала именоваться — гвардейской Мгинской.

После прорыва блокады Ленинграда дивизию передвинули на Финский фронт. Сломав линию Маннергейма, полки с боями продвигались вперед.

…Было раннее утро. По вершинам деревьев скользили лучи солнца. Тихо шумел сосняк. И вдруг грянули вражеские пушки, в воздухе показались фашистские бомбардировщики, и на дорогу, по которой растянулись советские войска, посыпались бомбы и снаряды. Арусланов очутился у сосны и совсем случайно увидел, как справа, на выступе отвесной скалы, что-то блеснуло. Потом опять скользнул солнечный зайчик, и у одного выступа скалы расплылось черное пятно.

«Корректировщик», — не сразу сообразил Зиатдин и кивнул солдату Кравченко:

— Сергей, увидишь взводного, скажи, что я пошел в гости к немецкому корректировщику.

Переползая от выступа к выступу, от камня к камню, он не спускал глаз с выступа между двумя зубцами. Но как ни зорко следил Арусланов, гитлеровец первый почуял опасность. Не подозревая, что фашист заметил его, Арусланов продолжал ползти. Над головой пропела пуля, рядом — вторая, мелкими осколками брызнула третья. Зиатдин прижался к замшелому камню. Гитлеровец, не переставая, стрелял. Зиатдин незаметно отполз вправо. По вспышкам выстрелов он засек врага, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. В ответ — длинная автоматная очередь.

Арусланов опять выстрелил. И вновь часто затараторил вражеский автомат. «Что, нервничаешь?» — сам себе подмигнул Зиатдин и, отстегнув лимонку, метнул ее в створ между зубцами. Он знал, что гранату не добросить до цели и метнул просто так, чтоб нагнать на врага побольше страху. Расчет был точен. Гитлеровец заметался, бесприцельно стреляя. Ему надо вырваться из западни: впереди скала, нависшая над дорогой, путь только назад. Но его преградил советский боец. Во что бы то ни стало надо заставить отступить этого солдата. Но Зиатдин не собирался уходить. Умело маскируясь, он продвигался вперед. В ответ на каждый его выстрел гитлеровец вел беспорядочный огонь. А вскоре между гранитными зубцами показался ствол автомата с прикрепленным на нем белым платком.

«Что ж, мы лежачих не бьем. А может, ты гадость какую подготовил?» — подумал Зиатдин и крикнул:

— Эй, фриц, бросай автомат и ком, ком!

Гитлеровец, встал и, не выпуская автомата из рук, шагнул к Арусланову.

— Бросай автомат! — строго сказал Зиатдин.

Гитлеровец еще шагнул.

— Стрелять буду! — Над головой фашиста прострочила короткая очередь. Немец камнем упал к подножью валуна.

— Бросай оружие! — опять потребовал Зиатдин.

Гитлеровец, наконец, понял, что от него требуют.

Арусланов взял трофейный автомат, перекинул его через плечо, потом подошел к рации и, показав на нее, сказал:

— Возьми вот эту штуку.

Через два дня дивизия маршировала по улицам Выборга, а еще через день однополчане поздравили Зиатдина с первым орденом — орденом Славы 3-й степени.

Орден Славы 2-й степени Зиатдин Минибаевич получил за форсирование Вислы.

Случилось это на дальних подступах к Данцигу, в районе города Тчев. Дивизия подошла к правому берегу Вислы. Взвод лейтенанта Кречетова первый переправился на левый берег реки и ворвался во вражеские траншеи. Завязалась жаркая рукопашная схватка. В ход пошли приклады автоматов, гранаты, ножи, саперные лопаты и даже кулаки. Осколком гранаты ранило лейтенанта, но он продолжал руководить боем. Гитлеровцы стремились столкнуть горстку советских храбрецов в реку. Но на крутой берег Вислы уже взбирались подоспевшие на помощь советские воины.

Вскоре десантники заняли первую, а затем и вторую траншеи. Обозленные натиском русских гитлеровцы бросили танки. За танками густой цепью шли автоматчики. С первого выстрела «тигра» взлетел в воздух станковый пулемет, со второго замолчало противотанковое ружье. Зиатдин пополз к окопу, где находился расчет истребителей танков. Он оттащил трупы товарищей, лег к ружью, прицелился и выстрелил. «Тигр» продолжал идти вперед.

С фланга по немецким пехотинцам резанули из пулемета. Те заметались, прячась за броню танков. Обнаружив новую цель, «тигр» стал разворачиваться, подставляя Арусланову борт. Выстрел, еще выстрел. И «тигр» окутался клубами густого черного дыма. Второй танк подбил солдат Петр Жданов. Атака захлебнулась. Оставив на поле боя четыре чадящих танка, гитлеровцы отступили.

Пять яростных контратак отбила в этот день горстка храбрецов. Противотанковое ружье Зиатдина Минибаевича не раз заставляло фашистские «тигры» прятаться в балку. И когда вражеская пехота, лишившись защитной брони, припадала к земле, Арусланов брал в руки автомат.

Бой стих в сумерки. А на следующее утро на левом берегу Вислы прокатилось дружное «ура!». Это советская дивизия, переправившаяся за ночь, опрокинула фашистов.

После форсирования Вислы начались упорные бои на подступах к Данцигу. Оседлав железную дорогу Быдгощ — Тчев — Гдыня, противник приостановил движение наших войск. По железнодорожному полотну, насыпь которого была превращена в сплошную систему огневых точек, день и ночь шныряли немецкие бронепоезда. В воздухе висели бомбардировщики, с воем носились истребители. Железобетонные надолбы, стальные рогатки, минные поля и противотанковые рвы, местами заполненные водой, стали на пути советских войск. Но воины армии-освободительницы шаг за шагом, метр за метром рушили оборону врага.

Взводу автоматчиков лейтенанта Кречетова, в котором осталось всего восемь человек, приказано прорваться на западную сторону железнодорожного полотна, разведать силы врага, данные наблюдений передать на командный пункт дивизии и своим огнем содействовать наступлению наших войск.

Лейтенант Кречетов разбил взвод на четыре группы, по два человека в каждой, и поставил определенную задачу. Арусланову и Жданову предстояло проникнуть к немецким укреплениям и ждать подхода остальных.

Друзья нагрузили вещевые мешки патронами, взяли гранат и с наступлением вечера пересекли нашу передовую. Залегли в заранее подготовленный окопчик и повели наблюдение. Под вечер следующего дня Петр Жданов в кустах тальника заметил водосточную трубу.

— Вот тут мы и пройдем, — решил Арусланов.

В полночь Арусланов и Жданов вброд перешли ров, проникли в трубу, наполовину заполненную водой. Минут через десять к ним присоединился Кравченко со своим напарником, потом подошла третья и четвертая пары. На рассвете переправился во вражеский тыл весь взвод. Настроили рацию, и лейтенант передал результат первых наблюдений.

Артиллерийский налет на фашистские укрепления начался с восходом солнца. Уверенные в неприступности своих позиций, гитлеровцы не спеша открывали ответный огонь. И вдруг с тыла огонь. На горстку советских храбрецов враг двинул до батальона пехоты. Взвод Кречетова держался мужественно. Короткие автоматные очереди и одиночные выстрелы то и дело вырывали из фашистской цепи то одного, то другого солдата.

Проверив наличие боеприпасов, лейтенант приказал приготовить гранаты и отходить к стоявшему чуть в стороне кирпичному зданию, а сам стал прикрывать отход взвода. Советские воины поползли. По ним тотчас же из здания резанули из пулемета.

— И там фрицы, — прошептал Арусланов и, коснувшись плеча своего друга, сказал: — Петя, следи за немецким пулеметом, а я подползу к нему и жахну лимонкой.

Зиатдин ловко подобрался к немецким пулеметчикам, сразил их короткой автоматной очередью и резанул из трофейного пулемета по поднявшейся в атаку немецкой пехоте.

Подоспели на помощь Петр Жданов, Сергей Кравченко. В здании оказался склад боеприпасов. Два часа длился неравный бой. Умело использовали оружие врага советские воины. А когда наша пехота пошла в атаку, в отступавших гитлеровцев полетели фаустпатроны, гранаты.

Десятки тысяч патронов, гранат, тысяча новеньких автоматов и 38 гитлеровцев были взяты горсткой храбрецов. Десятикилометровый прорыв вражеских укреплений и стремительный бросок дивизии вперед — таков был итог смелой вылазки взвода лейтенанта Кречетова.

Советское правительство высоко оценило подвиг героев. Все бойцы взвода получили награды. На груди у Зиатдина засиял орден Славы 1-й степени. Орденом Славы 1-й степени был награжден и его фронтовой друг Петр Жданов.

На правом берегу Эльбы Зиатдин Арусланов закончил свой боевой путь. Сдал автомат старшине и — на родной Урал. Много лет работал газосварщиком на одном из машиностроительных заводов Свердловской области. Но раны и контузия, полученные в годы войны, сказались на здоровье. Пришлось оставить любимое дело. Ныне Зиатдин Минибаевич Арусланов живет и работает в городе Нязепетровске.