Русская Церковь за рубежами Советской России (1921–1923)

Русская Церковь за рубежами Советской России (1921–1923)

Наряду с тяжелыми обстоятельствами церковной жизни в России святителю Тихону пришлось решать многочисленные проблемы, связанные с русской эмиграцией: после революции и Гражданской войны тысячи людей были вынуждены покинуть Родину. Вместе с паствой за рубеж ушли многие архипастыри. После поражения Деникина Россию покинули митрополит Киевский Антоний, архиепископы Волынский Евлогий, Кишиневский Анастасий (Грибановский), Минский Георгий (Ярошевич), Курский Феофан (Гаврилов), епископ Лубенский Серафим (Соболев) и другие архиереи, застигнутые Гражданской войной на юге страны. Архиепископ Полтавский Феофан (Быстров) и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков) находились в Крыму, до 1920 года остававшемся под властью белых. После поражения генерала Врангеля архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Вениамин (Федченков) также эмигрировали. Вместе с архиереями в эмиграцию ушло многочисленное духовенство, наслышанное о том, как красные относятся к священникам, служившим молебны о победах Белых армий.

В силу сложившихся обстоятельств лидером церковной эмиграции становится владыка Антоний (Храповицкий) – митрополит Киевский, в недавнем прошлом один из кандидатов на Патриарший престол. 19 ноября 1920 года в Константинопольском порту на пароходе «Великий князь Александр Михайлович» состоялось первое за пределами России заседание Высшего церковного управления на юге России, в котором участвовали митрополиты: Киевский Антоний, Херсонский и Одесский Платон (Рождественский), архиепископ Полтавский Феофан (Быстров) и епископ Севастопольский Вениамин (Федченков). Канонический статус ВЦУ был двусмысленным: образовано оно было как учреждение, подведомственное Константинопольской Патриархии, а само себя считало идентичным с Высшим церковным управлением на юге России и оставшимся в подчинении Патриарха Московского.

После переезда из Константинополя в Югославию ВЦУ обратилось к Сербскому Патриарху Димитрию с посланием, в котором говорилось о признании Патриархом Тихоном зарубежного ВЦУ. В действительности признание это было выражено лишь в косвенной форме: 8 апреля 1921 года Священный Синод во главе с Патриархом Тихоном издал указ на имя архиепископа Финляндского Серафима, в котором говорилось: «Ввиду состоявшегося постановления Высшего церковного управления за границей считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися временно, впредь до возобновления правильных и беспрепятственных сношений означенных церквей с Петроградом, под управлением преосвященного Волынского Евлогия, имя которого и должно возноситься в означенных храмах вместо имени преосвященного митрополита Петроградского». Сербский Патриарх Димитрий оказал гостеприимство российскому ВЦУ за границей, предоставил ему резиденцию Патриархии в Сремских Карловцах и не стеснял его ни в чем. Он считал ВЦУ учреждением Русской Церкви, подведомственным Патриарху Тихону.

Оказавшись в состоянии, с одной стороны, канонической двусмысленности, а с другой – полной свободы митрополит Антоний попал под сильное влияние эмигрантского монархического движения. 21 ноября 1921 года в Сремских Карловцах с согласия Сербского Патриарха Димитрия состоялось первое заседание Общецерковного заграничного собрания, потом переименовавшего себя в Русский Всезаграничный Церковный Собор. Активное участие в деятельности этого Собора приняли руководители Высшего монархического совета, которым сочувствовал митрополит Антоний. Собор заседал до 2 декабря. В обращении Собора к чадам Русской Церкви, в рассеянии и изгнании сущим, были такие слова: «И ныне пусть неусыпно пламенеет молитва наша: да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли, да даст защиту вере, и Церкви, и всей земле Русской и да осенит Он сердце народное; да вернет на всероссийский престол помазанника, сильного любовью народа, законного православного царя из дома Романовых» [2, с. 557]. Против этого места из обращения возражали многие члены Собора. Архиепископ Евлогий призывал к благоразумию: «Поберегите Церковь, Патриарха. Заявление несвоевременно. Из провозглашения ничего не выйдет. А как мы отягчим положение! Патриарху и так уже тяжело!» [2, с. 557] Но Собор не внял голосу оппозиции. Более того, было выпущено обращение к Генуэзской конференции, в котором содержался призыв к интервенции против Советской России.

Легко было предвидеть опасные последствия для Русской Церкви от этого воззвания, тем более что все постановления Собора начинались со слов: «По благословению Святейшего Патриарха Тихона», хотя на деле ни один из документов Карловацкого Собора не был послан на утверждение Патриарху.

Естественно, Патриарх должен был отреагировать на спекуляцию его именем не только «страха ради большевистского», но и потому, что были нарушены принципы, которым он следовал всю жизнь: Церковь должна оставаться вне политики. Политические убеждения иерархов – их частное дело, которое не должно влиять на церковную жизнь. Поэтому 5 мая 1922 года в Москве на соединенном Присутствии Священного Синода и Высшего церковного совета под председательством Патриарха Тихона было вынесено постановление, которое в виде указа Патриарха было выслано митрополиту Антонию и возведенному 30 января 1922 года в сан митрополита Евлогию, временному управляющему западноевропейскими русскими приходами: «1) Я признаю Карловацкий Собор заграничного духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о восстановлении династии Романовых и обращение к Генуэзской конференции не выражающими официального голоса Русской Церкви. 2) Ввиду того что заграничное русское церковное управление увлекается в область политических выступлений, а, с другой стороны, заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии высокопреосвященнейшего митрополита Евлогия, Высшее церковное управление упразднить. 3) Священному Синоду иметь суждение о церковной ответственности некоторых духовных лиц за границей за их политические от имени Церкви выступления» [2, с. 558]. Получив указ Святейшего Патриарха Тихона, митрополит Евлогий писал митрополиту Антонию: «Указ этот поразил меня своей неожиданностью и прямо ошеломляет представлением той страшной смуты, которую он может внести в нашу церковную жизнь. Несомненно, он дан под давлением большевиков. Я за этим документом никакой обязательной силы не признаю, хотя бы он и был действительно написан и подписан Патриархом. Документ этот имеет характер политический, а не церковный. Вне пределов Советского государства он не имеет значения ни для кого и нигде» [2, с. 558]. Сам митрополит Антоний сначала решил подчиниться указу Патриарха, но большая часть членов ВЦУ склонялась к тому, чтобы не исполнять воли Патриарха. 1 сентября 1922 года в Карловцах состоялось заседание ВЦУ, на котором секретарь ВЦУ Е. И. Махарабалидзе сделал доклад об указе Патриарха и высказал ряд доводов против подчинения патриаршему указу.

Также согласно решению Карловацкого Собора было образовано Высшее церковное управление за границей под председательством митрополита Антония, которому Собор усвоил звание заместителя Патриарха. Впоследствии структуры, учрежденные на Карловацком Соборе, стали основой Русской Зарубежной Церкви.

Еще одна международная проблема, с которой пришлось столкнуться святителю Тихону, состояла в том, что в результате гибели Российской империи и Гражданской войны значительная часть территорий, прежде принадлежавших империи, оказалась за пределами Советского Союза. На этих территориях образовались новые государства: Финляндия, Эстония, Латвия и Литва. Была восстановлена государственность Польши, в состав которой, помимо собственно польских земель, вошли также белорусские и украинские земли и Галиция, принадлежавшая прежде Австро-Венгрии. В большинстве случаев правительства новых государств были заинтересованы в отрыве православных на своей территории от Московской Патриархии. В каждом случае этот вопрос решался no-разному, но Патриарх Тихон сделал все возможное, чтобы сохранить единство Православия и Русской Церкви.

Временное управление Финляндской епархией поручено было викарному епископу Сердобольскому Серафиму (Лукьянову). 17 января 1918 года он стал самостоятельным правящим епископом, а с 1920 года – архиепископом Финляндским и Выборгским. Ввиду отделения Финляндии от России в июне 1919 года Собор Финской Церкви в Сердоболе (ныне Сортавала) обратился к Патриарху Тихону с ходатайством о полной самостоятельности, которая и была дарована в 1921 году. Но финское правительство хотело полного разрыва канонических уз Православной Церкви Финляндии с Московским Патриархатом. Власти потребовали ввести в церковное употребление григорианский календарь. Архиепископ Серафим вынужден был подчиниться, но это требование вызвало протест и неповиновение со стороны большинства монахов древних обителей Севера: Валаама и Коневца. Многие монахи покинули монастыри; другие, оставшись в своих обителях, держались за старый, юлианский, календарь и подвергались за это преследованию. В монастырях Валаама и Коневца произошло разделение на ново– и старостильников. В 1922 году под давлением финских властей Герман (Аав), финн, прежде бывший священником в Эстонии, был избран викарием архиепископа Серафима, 8 июля 1922 года в Константинополе, несмотря на протест правящего архиерея, Герман без предварительного пострига был хиротонисан Патриархом Мелетием IV во епископа Сортавальского.

На территории Польши находилось несколько православных епархий. Назначенный на Варшавскую кафедру митрополит Серафим (Чичагов) не получил от польских властей разрешения на въезд в Польшу. Польские власти стремились оторвать православные епархии на своей территории от Московской Патриархии. Для этой цели они использовали архиепископа Минского Георгия (Ярошевского), эмигрировавшего из России вместе с разбитыми войсками А. И. Деникина, епископов Дионисия (Валединского) и Пантелеимона (Рожновского). Министр культов откровенно заявил русским архиереям, что вмешательство иностранных церковных властей, иными словами Московской Патриархии, в церковную жизнь Польши нежелательно. Архиереи выразили готовность добиваться автокефалии Православной Церкви в Польше при условии, что этот путь будет санкционирован законной Патриаршей властью. В августе 1921 года польское правительство сообщило Патриарху Тихону через посланника в Москве Филипповича свою заинтересованность в автокефальном устройстве Православной Церкви в Польше. Святейший Патриарх готов был к компромиссу. 15 сентября 1921 года определением Священного Синода главе Православной Церкви в Польше сообщались полномочия окружного митрополита. Святейший Патриарх, ввиду затрудненности сношений Патриархии с польскими епархиями, даровал Церкви в Польше права автономии.

Арест святого Патриарха Тихона был использован митрополитом Георгием как еще один довод в пользу провозглашения автокефалии. На заседании Архиерейского Синода 14 июня 1922 года в Варшаве под председательством митрополита Георгия и при самом деятельном участии правительства Польши было решено, что, «ввиду церковной смуты и развала в России, не может быть возражений против автокефалии Православной Церкви в Польше» [2, с. 226], но необходимым условием для ее провозглашения ставилось «благословение на автокефалию польскому правительству от Константинопольского и других Патриархов, а также от глав автокефальных Церквей Греческой, Болгарской и Румынской, а также от Московского Патриарха в случае его возвращения к церковному управлению и если в России не будет упразднено Патриаршество» [2, с. 226]. Путь к автокефалии, выбранный митрополитом Георгием, и его безусловное подчинение диктату польской власти у части православных в Польше вызвали крайнее ожесточение. 8 февраля 1923 года ректор Волынской семинарии архимандрит Смарагд (Латышенко) в митрополичьей резиденции несколькими выстрелами убил Варшавского митрополита. 27 февраля состоялось избрание архиепископа Волынского и Кременецкого Дионисия (Валединского) митрополитом. В Москву о результатах выборов польский Синод не докладывал, а направил материалы избирательных заседаний через правительство Польши на утверждение Константинопольскому Патриарху Мелетию IV, который утвердил их.

Когда святитель Тихон вернулся к церковному управлению, он направил письмо митрополиту Дионисию с резким осуждением самочинного отделения Православной Церкви в Польше от Всероссийского Патриарха и перехода в юрисдикцию Константинопольской Патриархии.

После мученической кончины епископа Ревельского Платона (Кульбуша) в 1919 году в Ревель, переименованный правительством Эстонии в Таллин, на кафедру, ставшую самостоятельной, был переведен Порховский епископ Александр (Паулус) с возведением его в сан архиепископа. Патриарх Тихон предоставил Эстонской Церкви широкую автономию, но по настоянию эстонского правительства, стремившегося оторвать православный народ Эстонии (это были русские, сету и часть эстонцев) от Москвы, архиепископ Александр в 1923 году обратился к Константинопольскому Патриарху Мелетию IV с прошением о принятии Эстонской Церкви под свое духовное окормление. Архиепископ Александр получил от Патриарха Мелетия томос, по которому была признана автономия Эстонской Церкви в юрисдикции Константинопольского Патриарха. В составе Эстонской Церкви была образована вторая, Нарвская, епархия, а Константинопольский Патриарх возвел архиепископа Александра в сан митрополита Таллинского и всей Эстонии, введен был в употребление новый календарь. Московская Патриархия не могла, естественно, признать канонически неправомерный переход.

Рижская епархия четыре года оставалась без правящего архиерея. Латвийские власти не разрешили въезд в Латвию ни митрополиту Серафиму (Чичагову), ни архиепископу Геннадию (Туберозову), которых святитель Тихон предполагал назначить на Рижскую кафедру. Лишь после того как на Рижскую кафедру предложено было перевести из Пензенской епархии архиепископа Иоанна (Поммера), по национальности латыша, вопрос о возглавлении Рижской епархии был улажен с латвийскими властями. Православный народ Латвии, русские и латыши, с радостью и любовью приняли своего нового архипастыря. В поисках компромисса с правительством архиепископ Иоанн ходатайствовал перед Святейшим Патриархом Тихоном о даровании его епархии самостоятельности в делах внутреннего управления, и это ходатайство было удовлетворено: 21 июня 1921 года Патриарх Тихон, Священный Синод и Высший Церковный Совет признали внутреннюю самостоятельность Латвийской Церкви. Архиепископ Иоанн глубоко чтил святителя Патриарха Тихона и свято хранил каноническое единство с Московской Патриархией.

С 1917 по 1921 год Литовской епархией управлял викарный епископ Ковенский Елевферий (Богоявленский). 28 июня 1921 года он назначен был правящим архиереем с возведением в сан архиепископа Литовского и Виленского. В конце Гражданской и мировой войны его епархия оказалась разделенной государственной границей между Литвой и Польшей. Епархиальный центр Вильна вместе с Виленским краем, в котором сосредоточена была большая часть православного населения епархии, оказались в пределах Польского государства. Владыка Елевферий за решительное неприятие незаконной автокефалии Польской Церкви был подвергнут трехмесячному аресту в одном из католических монастырей. Только в апреле 1923 года по настоянию литовского правительства он был освобожден и смог приехать в столицу Литвы Каунас. Литовские власти не настаивали на отделении Литовской епархии от Московской Патриархии отчасти потому что православных в республике было сравнительно мало, а среди литовцев почти не было. К тому же литовское правительство в своих притязаниях на Вильну отторгнутую Польшей, встречало поддержку со стороны правительства СССР.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.