Шкадов

Шкадов

Итак, конечно, об Иване Николаевиче Шкадове. Рассказывать о нем как о выдающемся военачальнике, как о важнейшем звене в живой цепочке главного военного руководства страны, состоящей из самых знаменитых, самых прославленных полководцев, вероятно, нет смысла. Он был руководителем, умудренным опытом, прошел тяжелый путь от молоденького лейтенанта, командовавшего ротой на озере Хасан до заместителя министра обороны ССР; прошел несколько войн, непосредственный участник крупных сражений, перенес потери и ранения. Кому-то, особенно молодым, может быть и трудно представить масштаб этой должности. Но я-то отлично помню, что это была за сверхдержава – Советский Союз, что именно ее армия и флот, ее самое современное вооружение были главным сдерживающим фактором в холодной войне. Как документалисту военной студии мне пришлось снимать и атомные подводные лодки, и авианосцы с самолетами вертикального взлета, и корабли на воздушной подушке; самые разные вертолеты, самолеты, межконтинентальные ракеты, – все это было. Не передать симфонию звуков и зрелищ, которая развертывалась перед глазами, когда шли учения стран Варшавского договора, никакими словами не передать, – для этого и нужно кино. Господи, какой восторг! Какая гордость за свою страну, за наши вооруженные силы!

И вот генерал армии Шкадов командовал людскими ресурсами всей этой махины; в его ведении были командиры и военачальники, весь офицерский корпус, дававший жизнь нашему современнейшему оружию и технике, – вот что такое замминистра обороны по кадрам.

У меня случайно сохранилась его маленькая фотография 30-х годов – наверное, с удостоверения. Как я раздобыл ее, уже не помню, потому что Иван Николаевич категорически отказался сниматься в фильме. Невероятных усилий стоило уговорить его сказать несколько слов для синхронного пролога и то только потому, что все равно в титрах уже было указано, что фильм снят по книге генерала Шкадова. Удивительно скромный, тактичный был человек! Но та лукавинка, которую отметил я в нем при первой встрече, действительно присутствовала. Расскажу об одном лишь эпизоде.

Как-то сидел я в кабинете Шкадова, решая, не помню уже какие вопросы, за чашкой чая с сушками (Иван Николаевич, когда располагал временем, всегда угощал чаем или кофе). Александр Павлович докладывает:

– Пришел начфин Дутов.

Иван Николаевич посмотрел на меня:

– Мы сейчас разыграем его. Вы молчите.

В кабинет запросто, живо так, привычно, по-свойски входит генерал-полковник. Знакомое лицо… Бегло, остреньким взглядом окинул меня и двинулся здороваться с хозяином кабинета. А Иван Николаевич, пожимая ему руку, на полном серьезе объявляет, указывая на меня смеющимися глазами:

– Вот познакомься! Это новый начальник Финансового управления, назначен на твое место!..

Как я не подавился своей сушкой, просто не знаю. Обомлел. Таращусь на пришедшего генерала, не знаю, что сказать, как себя вести. А тот спокойненько так присаживается и, как бы между прочим, отвечает:

– Ну что ж! Может быть. Может быть…

Шкадов, как ни в чем не бывало, продолжает свою игру:

– Вот сейчас за чаем и обсудим все… – но, взглянув на мое обескураженное лицо, не выдержал и рассмеялся. Я моментально вспомнил – это Дутов провожал на вокзале Семена Павловича Иванова, когда мы уезжали в Киев. Семен Павлович тогда представил мне его как свояка и, цепко придержав меня за лацкан, предложил:

– Проси у него что хочешь! Он начфин министерства! Все может!.. Машину хочешь?

Я, польщенный, тогда растерялся, да и денег не было. Стал ретиво отнекиваться:

– Ну что вы, Семен Палыч! Мне ничего не надо!..

За что от Лары потом получил хорошенький нагоняй: «Ну, хоть не машину! Хоть номер телефона бы взял! Мало ли что! Такой человек!.. Ох, Мамин! “Все есть у него!..” – Кстати сказать, вся финансовая деятельность киностудии, все наши производственно-сметные затраты были, конечно, в ведении дутовского Финансового управления и полностью зависели от него. А жилось нам в этом плане очень и очень непросто. Во-первых, потому, что все расценки и сметы на военной студии были много ниже, чем на студиях гражданских, подчинявшихся Госкино, а во-вторых, нас, режиссеров-постановщиков, просто штрафовали за превышение, скажем, сроков производства или перерасход по смете. Хотя причин, побуждающих к этому, были тысячи: то непогода, то неукомплектованность съемочной группы, то машбюро перегружено работой и не готовы ни смета, ни режиссерский сценарий. То отсутствует консультант или заказчик, то нет машин в гараже и не на чем выехать на съемку, то «не вернулась из командировки» единственная на студии синхронная камера «Аррифлекс», и прочая, и прочая… А начфин Дутов, обратись я к нему, конечно, мог дать указание об увеличении сметы на такой большой и ответственный фильм, ибо одних только командировок, в том числе в страны Варшавского договора, было множество. Но, увы, увы, увы… Что было не сделано, то упущено и прошло.

Поняв, что мои дела ни в какое сравнение не могут идти с теми, с какими прибыл к Шкадову генерал-полковник Дутов, я поспешил откланяться. Уже в дверях меня осенило, за что зацепился взглядом главный финансист: у меня на лацкане пиджака был нагрудный знак «Отличник кинематографии». С его-то навыками в каждом документе видеть малейшую закавыку или лишнюю запятую он сразу все понял и потому с легкостью поддержал шутку Ивана Николаевича. А может, вспомнил мое лицо.

Генерал Шкадов погиб, его сбила машина прямо перед зданием Министерства обороны. Душа кричит, сердце рвется на части: «Как?! Старый солдат, почтенный ветеран погиб не в боях, защищая Родину, он сгинул под колесами какой-то железной таратайки из-за нерадивого или пьяного водителя?!» Никак не укладывается в голове, ну невозможно себе представить: его сбила машина буквально на голом месте! На площадке перед этим зданием. Кто видел фильм «Офицеры», вспомнит встречу двух стареющих героев-генералов на скамейке рядом со ступенями, ведущими в министерство. Там нет ни автобусов, ни троллейбусов, нет пешеходной толчеи, переходов, остановок. Как на генерала, спустившегося по ступеням, могла наскочить машина? Откуда она взялась?

Как же все-таки несправедлива и жестока судьба!..

Но сейчас, спустя годы, возвращаясь в своих воспоминаниях к этим событиям, я иногда думаю, что, может, это произошло и не по воле злой судьбы, а по задумке неких политических сил. Но почему?..

Вспоминается сдача нашего фильма «Люди героической профессии» на коллегии Министерства обороны. Иван Николаевич не стал предварять просмотр, как обычно бывает, речами в защиту своего детища, а я-то за время производства убедился, насколько и ему, а не только мне, дорога эта картина, как болел он за ее судьбу, сколько надежд возлагал на этот просмотр: «Поймут или не поймут? Оценят или нет? Не упрекнут ли в выпячивании на экране его темы, его книги?..»

Он смущенно, прямо как студент перед экзаменом, предложил всем пройти в кинозал. И вот тут мне бросилась в глаза маленькая деталь. Годы идут, а она не стирается в памяти, так и стоит перед глазами…

Проходя в зал мимо Шкадова, его легонько тронул за рукав генерал армии Ахромеев – тогдашний начальник Генерального штаба: «Иван, я целиком за тебя!..» И сказал он это так тепло, участливо, так по-братски, что я догадался: их связывает давняя-давняя дружба, может, даже с младых ногтей, что называется. Вот ведь какая штука! Время стерло из памяти имя генерала Ахромеева, а голос, интонация звучат, помнятся. И вокруг этого крутятся разные сомнения, мысли, соображения…

Писали, что генерал Ахромеев, вовлеченный в заговор ГКЧП, покончил с собой, когда акция потерпела крах. Повесился.

А вот прошли годы, и на телеэкране промелькнули документальные кадры, прозвучала информация о том, что Ельцин требовал от начальника Генштаба отдать приказ о введении в столицу танков. И о том, как Ахромеев был возмущен:

– Я присягал Родине, Советскому Союзу. И буду защищать его до последней капли крови. Приказа не будет! Танки в столицу не войдут!..

Кому-то не понадобилась даже эта капля его крови. Лежит он у батареи отопления с петлей на шее. Последний истинный Герой Советского Союза. Герой – от народа. От Бога…

Люди, обладающие волей, великим даром повелевать сотнями тысяч солдат на полях сражений, умеющие планировать стратегию и предугадывать военную победу, как ни странно, попав в паутину политики, становятся, как мне кажется, беспомощными и наивными как дети. Такова жестокая правда, ведь без опоры на военную силу ни один государственный переворот невозможен. Так, думается, и произошло и с Ахромеевым, и с Варенниковым, и с министром обороны Язовым…

Правда, в средствах массовой информации проскальзывали соображения, что начальник Генштаба умер насильственной смертью. Да, офицер, воин, как было испокон веков принято, предпочел бы застрелиться, желая покончить с жизнью, а уж никак не вешаться… И на следственном эксперименте веревка, на которой якобы повесился генерал, просто не выдержала тяжести его тела, – отсюда и поползли шепотки об убийстве Ахромеева. Кто знает?.. Может быть, может быть…

Вот и вспоминается мне почему-то, как близки были Шкадов и Ахромеев. И погибли оба странной смертью…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.