* * *
* * *
Барбайя, тот, что любил называть себя принцем импресарио, а также вице-королём Неаполя, пожалел, что сделал красивый жест — разрешил Россини покидать время от времени Неаполь, чтобы ставить свои оперы в других городах.
После триумфального успеха «Елизаветы» Россини оказался ему весьма полезным — маэстро, считавшийся беспечным весельчаком и лентяем, проявил твёрдость характера и железную волю в укреплении дисциплины в театре Сан-Карло. Однако раз уж договорённость была и разрешение имелось, Россини пользовался им.
И вот он ставит в Риме в театре Валле «Турка в Италии», а также пишет для него новую оперу «Торвальдо и Дорлиска», весьма романтичную музыкальную драму-полусериа. Только вечером на премьере 26 декабря 1815 года она не оправдала своего названия — не оказалась серьёзной даже наполовину и не понравилась публике. Кое-что хорошее в её музыке было, но очень мало. Маэстро писал эту оперу без всякого увлечения. Либретто не устраивало его никак — уж слишком было глупым. И провал оперы, конечно же, огорчил его, как это бывало всегда, даже если он убеждал себя и всех, что не придаёт этому фиаско никакого значения. Под маской скепсиса и безразличия скрывалась, как это нередко случается, очень чувствительная душа.
Итак, поражение, и всё же поездка в Рим принесла ему один хороший результат, на первый взгляд самый обыкновенный — подписание контракта. Но контракт этот положил начало одному великому событию.
Однажды утром маэстро, жившему на виа Леутари, доложили, что к нему явился гость. Какой-нибудь докучливый визитёр? Нет, герцог Франческо Сфорца Чезарини, римский аристократ, он же импресарио театра у Торре Арджентина (у Серебряной башни)[42] Россини поспешно переодевается и выходит в гостиную. Римский аристократ тепло приветствует его и заявляет:
— Дорогой маэстро, ваша опера провалилась.
Россини, мало обрадованный такой преамбулой, отвечает с шуткой, но сухо:
— Благодарю за информацию, но мне это уже известно. И вы, синьор герцог, потрудились прийти сюда так рано только для того, чтобы ещё раз порадовать меня этим известием?
— Нет, я пришёл к вам лишь потому, что убеждён — событие это не имеет никакого значения для вашей карьеры.
— Я тоже в этом не сомневаюсь. Время от времени я устраиваю провалы для того, чтобы ярче оттенить успехи.
— Прекрасно, но я всё же предпочёл бы иметь только успехи.
— Мы с вами единого мнения, синьор герцог.
— Вот поэтому я и пришёл к вам с предложением в надежде, что оно принесёт большой успех. Не хотели бы вы написать оперу для моего театра?
— Это моё ремесло, синьор герцог.
— Не ремесло — искусство.
— Вы очень любезны. Искусство — это ремесло, которое пытается выглядеть благородно.
— Я предлагаю вам контракт на предстоящий карнавальный сезон. Я преисполнен глубочайшей веры в ваш талант.
— Вот эта новость уже получше первой, синьор герцог. Условия?
— Лучшие, какие я только могу предложить, естественно.
— Вы уже подобрали певцов?
— Некоторых. Остальных доверяю подобрать вам. Я бы хотел, например, ангажировать тенора Мануэля Гарсиа, который сейчас работает с вами в Сан-Карло.
— Прекрасная мысль. Сколько вы хотите заплатить ему?
— Тысячу двести римских скудо.
— Думаю, он согласится. А мне за оперу, которую я напишу, сколько собираетесь выделить?
— Четыреста скудо.
— Подумать только, в какие варварские времена мы живём! Тенор получает втрое больше, чем маэстро композитор!
— Что поделаешь, так принято. И вы должны признать, что я стараюсь быть щедрым по отношению к композитору.
— Щедрым? Нет, импресарио никогда не бывает щедрым, даже если он герцог. Я понимаю, что вы не пытаетесь принизить гонорар. Это уже кое-что. А обязанности?
— Как всегда. Вы должны написать оперу, оперу-буффа, в двух актах, по тому либретто, новому или старому, какое я вам дам. Вы должны представить партитуру к середине января, приспособив её к голосам певцов. Вы обязаны присутствовать на трёх первых представлениях и руководить спектаклем, сидя за чембало. Ну, и, естественно, обязаны вносить в партитуру все те возможные изменения, которые окажутся необходимыми для успешного исполнения.
— Аминь! — иронически заключает Россини.
— Вы согласны? — спрашивает герцог-импресарио.
— Согласен.
И контракт подписывается. Благодаря ему рождается пока ещё не получивший названия шедевр.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.