21
21
Из посёльства звонит Белов Димитрий, сообчает, что приглашение пришло с России и билет готов: «Неси паспорт ставить визу». Я съездил, паспорт получил, визу мне поставили. Я тестю всё ето сообчил, он наказал: «Берегись и в дороге не мешайся»[258].
8 ноября 2007 года я вылетел в Москву через Мадрид. Конечно, прежде позвонил Москвину Виктору Александровичу, он мне осве?домил, что на аеропорте «Домодедово» встретит старообрядец с надписью моего имени.
В Москве на аеропорте с моим необыкновенным паспортом мня долго тиранили и спрашивали, что же паспорт. Я объяснил:
– Ето паспорт лицо без гражданства, но всё равно на каждых границах везде его таскают и допытываются, как будьто я какой-то преступник, а я всегда мечтал сохранить свою родину и быть русским, всегда шшитался патриотом матушки России.
Но коя-как пропустили. Выхожу – вижу надпись «Данила», подхожу – парень с бородой мне маячит, он сдалека заметил мня. Поздоровались, он представился: Безгодов Алексей[259] к моим услугам. Ето уже было ночью, в 22:00 часа. Нас стретила Москвина машина и увезла в храм старообрядческой возле Курского вокзала, переулок Токмаков, дом 17[260]. Но такоя ощущение было! И радостно: весь гово?р и надписи родные, за всю жизнь что сохранили, вот оно когда сгодилось! Я от радости плакал.
В храме нас ждали, встретили как своего, накрыли стол, сяли ужнать. Ребяты хотели угостить, но я отказался, оне выпили за меня и за себя. Ето дело было в пятницу, Алексей рассказал, что до понедельника Москвина я не увижу, а ети два дня он поводит меня по музеям и храмам.
Хорошо, наутро Алексей приходит и повёл меня в музей – «600 лет иконного писания». Заходим – кака? красота, какоя тонкоя художество! Ето работа Андрея Врублёва, но и мастер! Я стал хороше?нь присматриваться, смотрю, крестноя знамение не наше на некоторых иконах, спрашиваю Алексея:
– Почему крестное знамение неправильно на некоторых иконах?
– А вот смотри хороше?нь и разгадай, где фальшь. – Я всяко-разно присматривался и не мог понять, он мне объяснил: – Некоторы иконы реставрированы, и вот смотри хороше?нь руку, чуть-чуть заметно поновлёно, но разница в краске, и, чтобы было незаметно, на всёй иконе там-сям изменёно.
– А хто же ето так позаботился изменить, ведь исторической оригинал изменить – ето же преступление?
– Да. А хто же может ето изменить, окро?ме никониян?
– А что, всё ишо негодуют на староверов?
– Да ишо как!
– А почему?
– Оне истину давно-давно продали, хочут показать истинноя православия, но оно у них гнилоя. Вот посмотри иконы от Никона-патриярха, и суда ближе: все у них святыя толстеньки да румяненьки, разукрашенны, и на иконах святыя ма?леньки, а боле пейсажу, а наши древни скро?мны, лик благой, измождённы постом и молитвами. А оне каки? есть сами, таки? и пишут иконы.
Потом мы с нём сходили, на «Партизанской» остановке, в вернисаж. Тут разные сувениры России, туристов множество на разных языках. Но красота, молодсы русские! Дале подымешься наверх, пойдут антикварияты, старинны иконы и книги, ой сколь множество! Но позор России: во многих местах вся ета святость валяется как мусор, и стоят безбожники, табакуры, матершинники, торгуют как мусором етой святостью, всё ето туристы смотрют и везут ети новости в свои страны?. Позор, надо бы показать ето всему миру, до чего их довела СССР.
На другой день мы с Алексеям пошли на Красную площадь. Тут тоже туристов множество, кого толькя не видишь! Пришлось встретиться с бразильянами и мексиканами, даже поговорить и засняться. Зашли в храм Василия Блаженного, ето изумительно красиво, в таки? времена и уже были таки? талантливы зодчи! Я ето всё читал когда-то, вот пришлось увидеть. Да, ето реликвия. Мы сэлый день провели на Красной площади, много чего я видел, но тут надо провести минимум неделю.
В понедельник в четырнадцать часов встреча с Москвиным Виктором Александровичем. Я ему привёз разных сувениров с Уругвая и вина чиста своёго, Андриян квасил, в храме ребяты попробовали и просили, чтобы им оставил, всем понравилось, но я не смог етого сделать, для меня Москвин был как будущай друг. Встреча была прекрасна. Замечательно лицо! Он посвятил меня, что завтра утром начинается конференсыя, пригласил нас. Пообчались, тут я узнал, что Москвин является директором Фонда писателя Солженицын Александр Исаевич. Ето один из писателяв, что написал правду про староверов, и мы его считаем за справедливого. Спросил у Москвина:
– А как можно познакомиться с нём?
– О, ето трудно, ему уже девяносто пять лет, и он на одре лежит.
– Как жалко!
– После конференсыи хочу познакомить вас с МИДом и представителями Алтайского края. – Я его поблагодарил как приятеля, и мы ушли.
Мне чу?дно: я про Москву слыхал толькя негативно, что беднота, в магазинах ничего нету, всё везде пьянисы, – я етого не вижу. Сколь дорогих машин, и много, я етого в Южной Америке не видел, всё везде пробки, забито машинами, все магазины забиты, всего изобильно, везде чистота – вот тебе и Москва! Значит, здесь всё просветает. Алексей часто мне подсказывал: «Да ты ничего не верь, всё ето обман, у нас чиновники воры?, Москва – ето другая страна в стране». Думаю: что он брешет? Так всё шевелится! Он: «Наши чиновники много сулят, но ничего не исполняют, а всё воруют. Поезжай по стране – всё увидишь». Думаю: что так против родины?
На другой день приходим на конференсыю[261]. Народу по?лно, зал забитой, свыше триста человек, впереди чиновники и преосвященныя разъелись сидят, один одного толше. Да, думаю, испостились, бедняжки.
Началось выступление, презентация, и нача?ли выступать, по чину, каждый высказывал, что приготовил к етой конференсыи, ето всё точки зрение о вероисповедание. Народу много было с разных стран. Да, интересно, но чувствуется, что решается судьба духовности во всем мире, и большинство разговор идёт о старообрядчестве. Мня задело крепко: значит, задели бо?лькую правду, и мы являемся героями, и после триста пятьдесят пять лет, после столькя пролития крови невинной, что[262] шли за правду. Некоторы выступали против старообрядцав, но ответы были категорически убедительны, разумны в защиту старообрядцав, и всё взято из архивах истории, ничего подложного здесь нету. Выступали и приглашённыя из разных стран. Мня вызвали как гостя? и представителя Уругвая и Аргентине. Я нихто, но за свою веру душу положу – выступил, поблагодарил Москвина за такую честь, мне оказавшую. Я сказал очень мало:
– Без меня есть кому что сказать. Моя благодарность всем, здравствуйте всем и здорово живёте старообрядцам. Спаси Христос за такую большую честь. Мы являемся как представителями Уругвая и Аргентине. К сожалению, не нашлось боле грамотного лица, я безграмотный, за ето простите. Что я могу сказать? Да ничего, толькя одно: прибыл я в Москву, побывал в старообрядческих храмах, и мня удивило: одне старики да старушки, а где молодёжь? У нас, слава Богу, не так: все с малого до большого все в церкви. Сами видите, что получается в мире. Мы доложны молиться все, чтобы Бог помиловал и был мир и мир в миру. Не надо смотреть, что мы старообрядцы, толькя мы спасёмся, – ето для всех вероисповедованиях: католикам, протестантам, мусульманам, евреям, да всем-всем. От верующаго человека что-то можно ожидать доброго. Простите, большоя вам спасибо, и спаси Христос! – Я удивился, что так хлопали в ладошки: что я сказал? Да ничего.
После конференсыи объявили: завтра продолжается на Рогожеской кладбище и будет по сексыям. Все пошли на выход, многи подходили ко мне и благодарили и спрашивали:
– Почему так унижаешь себя?
– Я пои?наче не могу, так привык.
Конференсыя была на Таганке, в здании Фонда-библиотеки «Русскоя зарубежья».
Вечером в храме собрались до десятка парней, поморсов с разных консов страны и зарубежья, оне все присутствовали на конференсыи, молодсы ребяты.
На другой день на Рогожеским кладбище пошло всё по сексыям, всех семь сексыях, каждый выступал, что приготовил из истории и из архивах, и чу?дно: все выступление большинство о старообрядчестве. Изучается всё: вера, штение, пение, культура, быт и так далее. Никонияны выступали против старообрядцев, но ето для них был позор. Что ты сделашь против правды? Ето ваши предки натворили. Протестанты тоже шли против старообрядцев, но им доказали. Но са?мо чу?дно – выступали не старообрядцы, а учёные люди, академики. Я провёл время на одной сексыи, и всё интересно, но я переживаю: мне нужна вся информация, со всех сексыях. После окончания я стал спрашивать, где можно получить всю информацию о выступлениях, мне ответили: «Вон в двух томах». Я обрадовался, купил – теперь имею документ.
Вечером пошли по домам, идём на електричкю[263] человек двенадцать, подходит ко мне один из академиков, что выступал, вытаскивает книгу, показывает мне и спрашивает:
– Вам ето знакомо?
Смотрю, на корке[264] фотография, ету фотографию где-то видел, заглавия «Приморски старообрядцы»[265].
– Да ето же наши!
– Да, ето ваши.
– А где можно купить ету книгу?
– Да нигде. Ети книги выпустили для учёных и властей.
– Да ето же мы! Продай, пожалуйста, вам легче её найти.
– Да я автор етой книги.
– Ну вот, тем боле, продай ради Бога! Вы для себя найдёте.
– Я продавать не буду, а давай так: ты мне подари поясок, а я тебе книгу.
– Да два подарю, толькя продай книгу!
Он подарил мне книгу, а я ему два пояска. Стал читать – да, чу?дно. Здесь все походы старообрядческих переселенияв в Сибирь, и хто откуду, все фамилии указаны, переселение, быт, культура, страдания, закон, порядки, емиграция в Китай, репрессия царских властей и СССР, емиграция в демократическия страны, хто куда уехал. Я свою фамилию нашёл в Аргентине, ето именно мы. Тут мне раскрылось много что и хто хто. Басаргины – ето большоя племя богатых, авторитетных и гордых людей, также и Мартюшевы. Дак вон оно как! Значит, Коля и Иона именно с етого клана по матерям, синьцзянцев оне ненавидят, хотя бы ихны отцы с нашего Алтая, но оне были очень мирны и дружелюбны, также и Мурачевы были порядошны люди, но смесь Басаргиных сделала их врагами синьцзянцев. Дак вот, Коля и Иона, предателями являетесь не я, а вы, вы предали своих родителяв, вы полусиньцзянсы. Теперь понятно, почему Кузьмины, Черемновы разны: значит, которы не связанны с Басаргиными и Мартюшевыми, те порядошны, а хто связанными – вся и проблема, и то толькя те, хто именно угодил характером в Басаргиных, потому что у Коли есть братьи, и слухи идут – некоторы порядошны, значит, в отца, он Кузьмин.
На другой день Москвин организовал мне встречу в МИДе. Пришлось познакомиться с чиновниками МИДа. Ето был начальник отдела по переселению соотечественников, проживающих за рубежом, Поздоровкин Владимир Георгиевич[266], он стал спрашивать: откуду, сколь нас в Уругвае, и наши желания, и в чём помогчи, подарил мне книгу – все порядки переселение, пожелал успеху и удачи. Я горячо поблагодарил.
Вечером пришли ко мне Литвинова Наташа и её фотограф Бойко Иван[267], она писатель о старообрядцав-алтайсав, мы с ней познакомились на конференсыи, девушка молодец. Мы с ней пообчались, поспрашивали друг друга, наши интересы, и остались на тем, что ишо встретимся. Попозже пришла Дынникова Ирина[268], тоже писатель, она занимается духовным пением и часто ездит в Бразилию, знакома с нашими старообрядцами, была у Василия Килина, у Павла Кузнецова, у Ры?жковых и изучала наша крюковоя пение. Она узнала, что Килин Фёдор мой тесть, спрашивала:
– Что, всё ишо он пишет книги по духовному пению?
– Нет, уже не пишет, стал старый, и глаза плохо видят. – Она хочет с нём познакомиться.
На другой день Москвин организовал встречу с представителями Алтайского края. Оне приняли нас очень вежливо, приглашали нас на родину, спрашивали, в каки? времена наши деды ушли в Китай, как проживаем в Южной Америке, желали бы вернуться на родину.
– Да, конечно, и очень даже, но надо посмотреть, какой предлог и условия.
Оне посулились помогчи, оне улыбаются и между собой говорят:
– Да, ето нам свои, он говорит по-алтайски, много слов совпадаются.
Для меня ето было чудо. Значит, вот оно что! Наш диалект именно алтайский. Мы пообчались, я их горячо поблагодарил и сказал:
– Ежлив соберёмся в Россию, то именно поедем в Алтай на родину. – Оне мне пожелали доброго возврата, и мы расстались.
Вечером приходит ко мне Ровнова Ольга, она как-то узнала, что я в Москве был на конференсыи, и была очень довольна, что мы с ней встретились. В Уругвае у Берестовых мало пообчались, и у нас дома не пришлось пообчаться[269]. Мы обои были с ней довольны, что встретились. Я ей сказал:
– Наверно, мы соберёмся в Россию.
– Да, ето было бы чу?дно. – Мы пожелали друг другу всего доброго и расстались.
В пятницу последняй раз встретились с Москвиным Виктором Александровичем, я попросил у него запись – презентацию и выступление конференции, он мог дать толькя моё выступление. Ну что, и ето хорошо. Я за всё его, как мог, поблагодарил, и мы с нём расстались как друзья, он мне пожелал доброй пути и скорого возврату.
Алексей угодил хорошим историком и хорошим честным гидом. По встрече он познакомил меня со своим другом Писаревским Александром[270], он работает начальником прессы, старообрядец Белокрынической иерархии, мне он душевно понравился, ето простая душа. Я у них ночевал. Но боже ты мой, как у них тесно! Он хорошо зарабатыват – и так жить! Он видит, что я удивляюсь такой жизни, говорит:
– Данила Терентьевич, ето ишо хорошо, ты бы посмотрел, как у нас живут в России, ето ужась.
– Саша, ты меня прости, но ето пасека, так толькя могут пчёлы жить.
– К сожалению, такая у нас жизнь в России.
Жена у него Наташа, с Урала, бывшая нашего согласия, добрая и вежливая женчина, и у них мала?я девочка. Был я у них на службе, последнюю субботу и воскресенье провёл я с ними. Мы ездили с ними по разным рынкам и магазинам, я брал сувениры домой.
В воскресенье в семнадцать часов мой вылет в обратну путь, оне увезли мня на аеропорт, и мы расстались хорошими друзьями. Ета поездка на родину получилась хоро?ша экспери?енс[271].
Вернусь назад. Когда мы пришли на аеропорт, стали груз сдавать, у меня оказалось грузу на двадцать один килограмм лишне. У меня залупили по тысяча рублей с килограмма, думаю: ах вы идивоты, в США всего восемьдесят долларов за лишноя место в размере тридцать пять килограмм, а вы хочете тысяча долларов за двадцать один килограмм! Я говорю:
– Слушайте, мой груз – ето надавали в МИДе и разны представительства для переселение информацию. Раз такоя дело, я всё у вас бросаю.
Оне пошли к начальнику, начальник пришёл, всю мою речь услыхал и говорит:
– Но хоть пять килограмм заплати.
– Нет, нисколь. Я везу добро для России.
Александр говорит:
– Данила, я заплачу.
– Да не надо.
Но он заплатил, я был против, он ответил:
– Здесь так творится[272].
На Токмаковым переулке, где я стоял, етот храм в реставрации, храм не помню как звать. Директором является Вренёв Сергей Матвеевич, порядошный, конкретный и добрый парень, он из-под Рязани, из деревни, мастер по турбинам, вырабатывает всё, что закажешь[273]. Мы с нём подружили, и он сказал: «Для вас наши двери всегда открыты». Мы с нём расстались по-дружески, но я почувствовал: поморсы нас чужаются. Я вообче не знал, что такоя часовенны или поморсы, но теперь у меня много информации, про все согласьи в старообрядчестве.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.