16

16

Алексей встретили в Пайсанду с невесткой, их привёз Тимофейкя. Да, невестка красива, весёла, но мне в деревню нельзя ехать, нас оставили в гостинице. На другой день в пятницу все с деревни приехали на свою торговлю, и Марфа приехала с ними. Приходит ко мне, здороваемся, ничего не рассказыват, неудобно, но сказала:

– Езжай к Андрияну, и как-то ищите, где устроиться.

– А где Андриян?

– На Арапее, где ты рыбачил.

– Но у меня нет деняг.

Она мне дала пятьдесят долларов и наказала никому не сказывать. Ничего себе, до чего добились!

Мы с Юрой отправились к Андрияну на табор, деняг нам хватило толькя на билеты. Мы на табор добрались голодными. Тимофейкя всё ето знал, но промолчал, и мы прожили до понедельника после полдён голодными, Андриян бог знат где. В понедельник приезжает Тимофейкя, с нём Алексей с невесткой, приплывает Андриян, увидел меня – стало неловко ему, но виду не показал, Тимофейкя тоже норкой вилят. Поплыли на Андриянов табор, ето на устья Уругвая, плыть полтора часа. Стал говорить Алексею:

– Ничего проздравили нас – три дня голодными.

– Не говори, маме попало, что тебе деняг дала, и дядя Тимофей злится, что ты приехал. Говорит, весь бизнес ему перебьёшь.

– А что, пускай честно работает, и нихто не перебьёт.

Алексей – сутки пробыли – сказал, что пошлёт алясошных сеток, «а пока рыбачь с Андрияном». Лодка есть, та ма?ленькя, которой начинал рыбачить в 1995 году.

Остались мы вчетвером: Юра, Андриян, Софоний и я. Софоний доволен, что я приехал: обижатся, что Андриян издеётся. Андриян стал рассказывать, что Тимофейкя не плотит, а рыбу сдают Алехандру Малесеву и что Алехандро поднялся. Но как ето – интересно. Он познакомился с одной адвокатшай в Бразилии, завлёк её, японес Оскар Нитт уже ему должен был достатошно и не платил, а Алехандро был должен всем рыбакам. Он нанял свою ухажёрку, открыли суд и выиграли у японса. Место на рынке со всеми удобствами, и чичас Алехандро на бразильским рынке играет большую роль, часто регулирует цены, потому что берёт рыбу за бесценок, и часто совсем не плотит. Пауло женился и скупат рыбу, а Алехандро ворочат в Бразилии. Андриян на Тимофейкю обижается, говорит, что хочет, то и делает.

Мы начали рыбачить, шло всё хорошо. Он увидел, что у нас идёт, предложил работать вместе из половине, сулил поставить машину, сетки, моторны лодки, но ничего не исполнят и всё вышшитыват, а нам ничего не достаётся.

– Вот, детки, учитесь. Отец худой – пускай добрыя люди поучат.

– Да не говори, уже нажились, идивотства, издевательства, нет никакой справедливости, дня неохота жить в етой деревне. Баба нас переманила, вскоре нас выгнала, мы чичас живём в курятнике у дяди Тимофея. Алексей женился, и его выгнала, он чичас живёт в Антоновым дому, и над мамой издеётся, что хочет творит над мамой.

– Но я же всё ето вам говорил – не послушали, а теперь вам худо, и всегда оно будет так, покамесь мы крепко не объединимся. Когда будем всё заодно и дружно, тогда нам будет легко и никто вас не затронет. Как пословица говорит: один горюет, а семеро воюет. Сколь я вам в жизни уже говорю: берите пример с порядошных людей, немало показывал, хто как живёт. Как где дружно и все вместе – иди их задень, вот так и вам надо быть.

Андриян молчит. Я передал Марфе, чтобы сменяла на столярный стол комбинированный тестю за мотор «Джонсон» пятнадцать лошадиных сил дорженый. Тесть обрадовался, согласился. Ишо бы, стол дороже, а он пасешник.

Ну вот, и мы разжились, теперь у нас лодка, мотор, сетки. На наше счастья тут рыбачил один немец с аргентинской стороны, он рыбу скупал и платил лучше, чем в Уругвае. Я с нём договорился, не надо никуда везти, утром и вечером он подплывал и забирал всю рыбу. У нас с Софониям дело пошло хорошо, Юра с нами был, но ленился, но мы на ето не обращали внимание. Тимофейкя принял у Андрияна рыбу, тянул платить и при расчёте захотел заплатить полцены. Оне поспорили, и Андриян не стал ему рыбачить. Тимофейкя ему сказал:

– Знал, что Данила приехал и вас переманил.

Андриян:

– А будь справедлив, я сколь с тобой проработал, а деняг не видал.

И Андриян перешёл ко мне, Алексей тоже передал, что «будем рыбачить вместе».

Как-то стретились с однем украинсом, он сеет рис шестьсот гектар, разговорились. Он наших знат хорошо, пошёл разговор, дале-боле, я стал спрашивать, где можно найти дом, он говорит:

– Я спрошу у Капуто, у их есть просты?[228] дома возле берега.

– Хорошо. А когда будет известно?

– Да завтре же.

Я его сердечно поблагодарил. На другой день уже вечером тёмно подъезжает к нам и говорит:

– Нет проблем, дом дал, ему ето выгодно. Вы хоть будете берег охранять, и скот не будет теряться.

На другой день утром взял нас, свозил показал нам дома. Да, ето восемь домов для рабочих простых, воды хоть залейся – больша помпа стоит, електрика, берег триста метров там же, где рыбачим, толькя пониже. Ну, слава Богу. Мы перешли в дом.

Приезжает Марфа с малыми детками, я вижу, что с ней непорядки, стал спрашивать:

– Что с тобой?

Она говорит:

– Уже месяц хуже и хуже, дыхания не хватат, силы нет, чижало.

– А к врачу возили тебя?

– Нет.

– А в больнице анализ снимали или проверялась ты?

– Нет. А хто меня повезёт?

– Как так? А дети, мать?

Заплакала и говорит:

– Мама толькя ворчит, слова не скажи, всё корит, что приташшились, детя?м тоже не нужна. Уже не знаю, что делать, поетому приехала к тебе.

Я ничто не стал говорить, думаю: надо везти к врачу завтра же. Ля?гли спать, она всю ночь простонала и проворочалась. Думаю, ах вы идивоты, кровопивсы! Утром рано побежал к украинсу, звать его Ектор Романюк, попросил, чтобы довёз в село Марфу к врачу.

Врач угодила очень добрая итальянка, Арисменди, проверила Марфу и сказала:

– Её срочно надо положить в больницу, она может потерять ребёнка, – и написала пропуск без очереди и срочно.

Машины скорой не было, и нас увезла полиция. По запросу врача привезли в Сальто в больницу, её срочно проверили и положили. Некому за ней ходить, пришлось мне с ней жить и за ней ухаживать, ето прошло три недели.

Андриян уже переехали к нам, Неонила ходила за нашими детями дома и сама беременна уже третьим. Марфа не хотела лежать в больнице, рвалась домой. Врач-гинеколог не отпускал и всё говорила: «В любу? минуту будет операция, ей не перенести, она сла?ба, и повышение крови». Я Марфу уговаривал: потерпи, но врач-гинеколог вредна угодила немка. На четвёртой неделе сделали операцию, и родилась у нас дочь, назвали Антониной, но стали крестить в деревне, и нихто не захотел ето имя. Елена настояла поставить имя незнакомо, и поставили имя римско, Мастридия, теперь в документах Антонина, а по крещению Мастридия.

Марфа когда оздоро?вела, я стал ей говорить:

– Марфа, когда ты ума накопишь и сколь ты будешь мучить меня? Ты меня не послушала, поехала с детями, что ты выгадала етим? К маме же ты поехала, и что ты хорошего видела? – Заплакала. – Марфа, не плачь, давай ето всё выясним. Когда нас венчали, нам читали: «Совокупятся муж с женой, и будет плоть едина», и ето мы не можем изменить. Твои родители сколь нам горя принесли, и моё ро?дство нас не любят, всегда нас гнали. Теперь смотри, что с тобой сделали, чуть ты в гроб не ля?гла, и в етот момент ты была никому не ну?жна, толькя мне одному. Наши дети, смотри хороше?нь, выросли, женились, и мы стали не ну?жны. Так и остальные вырастут, все уйдут, и нам с тобой некуда будет голову приклонить. И ето всё сбудется, запомни. Тебе охота одной жить?

– Нет.

– Так же и мне. Я уже пожил и знаю, что ето значит. Правды, мы с тобой тоже неправы, тоже родителям досажали. Вот и точно в Святым Писании сказано: вред сделаешь родителям – в семь раз отомстится, и ето точно. Мы с тобой на своих родителей руки не подымали, бывало, огрызались, а наши дети уже налетают драться, а ихны их будут бить, и так пойдёт дальше. Ведь сказано, что дитё, которо почитает своих родителей, да долголетний на земли, и всё изобильно будет у него, и благословенно, и дитё злословит родителям – в семь раз отомстится, а ударил отца – рука да отсохнет, а мать ударит – да искоренится. Вон посмотри на дядя Степана[229]: рука высохла, и семья в нищё[230] пришла. Смотри, ето идёт с библейских времён, и всё точно без ошибок, так же и мы с тобой. Знаю, что не шибко у нас с тобой всё гладко было, обои виноваты, перед родителями виноваты и друг перед дружкой. Мы чичас думаем: а, он такой-сякой, или она така?-сяка?, но придёт время, не дай Бог, останемся друг без дружки, тогда мы хватимся, как чижало жить друг без дружки. Вон мама всегда говорила на тятю: помрёт, хоть отдохну, и чичас всё по-разному[231], жалеет и никому не ну?жна. И сколь таких примеров, сама знашь.

Марфа ничего не ответила, но толькя соглашалась.

Мы с Софониям рыбачили, Алексей не появлялся, а Андриян редко. Мы с Софониям за пять недель скопили две тысячи долларов чистыми, не шшитая расход домашняй, я поехал в Бразилию на порт в Санта-Катарина, город Итажаи, и купил четыре тысячи метров сеток, верёвок, поплавков. Вернулся на границу, разыскал скупшика-бразильянина, стал договариваться рыбу сдавать без посредников. Вышла дочь, узнала, что я самый и есть Даниель – мня весь Уругвай знал как хорошего рыбака, – она пошла наперебой отца, отец сдал, дочь перебила, дала мне за богу и за траира доллар килограмм, за дорадо два доллара, за сабальо – пятьдесят копеек, лёд сколь хошь, и рыбу забирать, где укажем на берегу. Дочь звать Карина, а за рыбой будет приезжать Таквара с женой, уругвайсы. Я стал просить Карину, чтобы провезли нам сетки, верёвки, поплавки через таможню. Она спрашиват:

– Когда вам их надо?

– Срочно.

– Хорошо, ночуйте на границе, а мы посмотрим, что можем сделать.

Ето было на Барра-до-Квараи, а на уругвайской стороне Бежя-Унион. Я всё оставил у Карине, переехал в Бежя-Унион, устроился в гостинице, в восемь часов вечера прибегает Карина, сообчила:

– Будь готов в шесть часов утра.

Шесть часов – я уже ждал, подъехала машина, забрала меня, мои сетки уже были на машине, и мы тронулись. Проехали три поста таможни, нас не останавливают, а толькя дают сигнал водителю, и мы спокойно проезжали. Я не вытерпел и спросил:

– А вы хто?

Он говорит:

– Начальник таможни.

Я смеюсь:

– Вот почему нас пропускают!

Он:

– А как ты хотел?

Приезжаем домой, разгрузили, он спрашиват:

– А сколь сеток привёз?

– Сорок штук.

– Знал бы, больше бы взял с Карине, но уже поздно.

Мы ему дали на выбор рыбы, он доволен уехал. С тех пор, когда надо сеток, закажешь Карине, Таквара привезёт. У нас дело пошло хорошо. Аргентинсу не стали сдавать, потому что стал рыться[232], у него рынку мало, часто приходилось рыбу выбрасывать. Но ничего, он остался другом и изредка брал рыбу на выбор, но и платил хорошо. Он показал нам, где бога ходит, а дальше мы уже достигли сами. Мы вскоре сделали ишо одну лодку и взяли мотор и стали рыбачить на двух екипажах, на каждый екипаж по две тысячи метров сеток: мы с Софониям, Андриян с Никитой. Юра перешёл к Анатольке.

Тут часто зачастили гости с деревни к нам на рыбалку. Ето будут тесть, его сыновья и внучаты, Агафьины дети. С другой деревни – Оськя, Сергейкя Ануфриевы, Петькя Зыков. Андриян повесел, стал всегда с деньгами.

Однажды приезжает Тимофейкя, Анатолькя и Сергейкя к Андрияну в гости, у Андрияна было хороше вино, он сам сквасил. Все друзья не пролей стаканчик, толькя Андриян очень редко пьёт, и то очень мало. Тимофейкя был очень голодный выпить, Андриян угостил их, но Тимофейке было мало, он стал просить, Андриян угошать, Тимофейкя Андрияна заставлят выпить, и Андриян стал пить. Дело было летом, у нас окно было открыто, я всё ето видел и говорю Марфе:

– Сегодня у них будет проблема.

– Как знашь?

– Посмотри, Тимофейкя какой напряжённой.

Дале-боле, у них пошёл спор, и всё из-за рыбалки, что Андриян не стал с нём рыбачить. Тимофейкя кричал:

– Знаю, всё ето из-за Данила, он научил вас так жить, все вы одинаковы, к вам не подступись!

Андриян:

– А что, как вы – жулики, идивоты?

Доказывали друг другу как могли, уже вечером начали бороться, Марфа говорит:

– Иди разними.

– Нет, пускай учутся, оне начали, оне и докончут.

Я из окна всё смотрю: Тимофейкя каждый раз под низом. Как так? Андриян намного меньше Тимки, сухой, меньше, но раз-раз – уже наверху. Тимка полез драться – Андриян предупредил его:

– Дядя Тимофей, не лезь, я так тебя изобью, что будет позор тебе.

Он всё равно лезет. Тогда Анатолькя и Сергейкя ему сказали:

– Хватит, Тимофей, ты во всём проиграл за весь день, Андриян тебя везде победил.

Он поднялся на Анатолькю:

– Раз так, такой брат, не застаёшь[233], все сетки и лодку заберу, как хошь рыбачь!

Так и сделал. А с Андрияном до двух часов ночи просидели, Тимка всё прошшался и уговаривал, что «будем друзьями и никому не рассказывай». Сам же пошёл к тестю и давай жалобиться, а народу – что покорил Андрияна. Тесть давай выговаривать Андрияну, что «нельзя так, он тебе дядя и старше тебя, он богатый – ты бедный». Андриян скипел:

– Я вам не тятя – всё терпеть! Лицемерничают, идивотничают, издею?тся – всё терпи. Нет, етого не будет.

Тесть замолчал.

Тесть часто стал приглашать меня в гости, но я не ехал, не хотел Коле лезти на нервы. Он осенью уехал в Аляску на рыбалку, и мы собрались к тестю и к сыну в гости.

Приезжаем к Алексею, всё хорошо, Алексей рад, но чувствую, что-то не то со стороны невестки, как-то чувствуется, что мы здесь мешам. С нами был Юра, мы в етот день хорошо выпили, тесть-тёща расплакались, что нет никакой жизни от Коли, даже – Коля не стал молиться ходить в моленну и за любую помешку[234] не приходит к наставнику исправляться, а исправлятся где попало, то зятя заставит, то Немца, и всё у них коса на камень. Тёща разводит Палагею с Коляй, тесть говорит:

– Уже нажился до горьких соплей.

– Но вот вам все мои слова сбылись, а вы не верили.

Тёща уже залезла в жизнь и к Агафье, она здесь с детями, Петро в Бразилии, тёща разводит; Ольга тоже здесь с детями, Василий в Австралии, и тоже разводют[235]. Я не знаю, что она думает: все зятевья и снохи худые, а она хоро?ша.

На другой день утром голова болит, Юра спрашивает:

– Есть чем опохмелиться?

– Чичас посмотрим.

Завсяко-просто открыл бутылку у Алексея, опохмелились, сноха увидала – надулась. Алексей подходит и говорит:

– Тятя, Феня не любит, что ты хозяйничал у нас в дому.

Ого, думаю. Попросил у их фотографии на память – не дала. Вижу, что нервничат, что мы с Алексеям разговаривам. Вот тебе и любимый сын, и всё ето настроил Коля, она ему родственница по матери. Она баловала её, не знали, как выдать взамуж, и Коля выискался отдать её взамуж, сказал, что: «У нас в Уругвае есть Алексейкя Зайцав, очень порядошный парень, приезжайте, мы её выдадим за него». Как ето было – не знаю, но Коля добился своего, поетому я мешался, приказ был, чтобы меня не было на свадьбе. Алексей ишо два раза? были у нас в гостях, и она увезла его в Аляску. На прощанья Алексей мне сказал, что:

– Мы с Феней договорились друг другу угождать.

– Вот, Алексей, ето первая твоя ошибка, я так же договаривался с твоёй матерью, но ничего не получилось.

И так оне уехали.

Тесть стал приглашать, чтобы я при?нялся[236].

– Но как? Меня не примут.

– А ты съезди к своему духовнику, покайся, и тебя примут.

– Хорошо, я съезжу.

Поехал в Бразилию в Масапе, пришёл к Василию Килину, стал просить сходить на? дух[237], он не стал слушать, отсрамил как мог и выгнал. Но ето не по закону, он должен всё расспросить, узнать, тогда решать, а он поступил жутко как. Но слухи идут, что оне обои с женой очень пьют. Я с обидой вернулся домой, увиделись с тестям, я ему всё рассказал, он подумал и говорит:

– Хорошо бы ты покаялся на все соборы.

Я ему ответил:

– Нет проблемы.

– Ежлив ты покаешься на все соборы, нет тебе правила, останешься чистый.

– Я ето хорошо знаю, поетому соглашаюсь, и буду писать покаяние на все соборы.

– Ну, молодец.

Я селых два месяца всё ето готовил и думал, не забыл ли что-нибудь, и разослал по всем соборам, и в Уругвае отдал на каждый собор по писму.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.