21

21

Поехал я в Чёеле искать рабочего. Степан нашёл себе боливьянса, у него шесть гектар, помидоры ничего, хоро?ши. Дело было в субботу. Остался до понедельнику: сходить на фабрику, деняг раздобыть и рабочего поискать, охота бы боливьянса. Вечером сидим, мама говорит:

– На днях был разговор с Марьяй, с Тимофеевой матерью[134]. Слухи прошли, что Тимофей хвастается, что «не умеют работать, вот им и не везёт».

Мама взяла да сказала Марье:

– Тимофей умный, дак у его всё хорошо идёт, а у нас дети вечно по арендам бегают.

Марья отвечает:

– Настенькя, не оговаривайся, ты бы знала, сколь мы Тиме свалили, сколь я в США заработала, всё ему отдала, а сколь дяди помогли и помогают, ведь он у нас один. Столь бы твоим ребятам помощи, и твои бы ребята были бы у?мны.

Ето Марьино откровение меня поразило.

В понедельник со Степаном поехали на тракторе в Чёеле. Переезжаем через мост, смотрим, идёт человек с сумкой, увидел нас, кричит, останавливает. Степан едет, говорю:

– Степан, стой, узнам, что надо.

Степан останавливается, идём друг к дружке, спрашиваю:

– Что ишшешь?

Он отвечает:

– Тимофея.

– А ты откуду?

– С Боливии. Я работал у русских, слыхал, что в Аргентине хоро?ши заработки, вот и собрался. Меня послал Маркос к Тимофею.

Вон в чём дело! Значит, Тимофей – дяди Марки зять, вот он и послал к нему.

– А что, ты толькя к Тимофею?

– Да мне хоть куда.

Мне он сразу понравился – стеснительный, скромный и ласковый.

– А я ишшу рабочего и боливьянса. Поди, пожелаешь работать у меня?

– Да конечно согласен.

– Ну садись, поехали.

Съездили на фабрику, раздобыли деняг и отправились домой. Ну, рабочий угодил золотой! Чуть свет стаёт, бежит на работу сам, не надо подсказывать, везде старается угодить. Мы тоже взаимно старались ему угодить, и так сдружились, как будто всегда знакомы и свои. Он решил после урожая привезти свою семью. Звать его было Каталино Гонсалес.

Тятя, Степан, Лука Бодунов, Димитрий Бодунов приезжали к нам на рыбалку.

Пришёл урожай. В Конесе со мной спорили, что здесь всё вырастает поздно, в консе февраля. Говорю: «Нет, у нас будет урожай к новому году». Сделали залог, и к новому году мы повезли арбузы, дыни, тыквы, огурсы на рынок. Ни у кого нету, цены хорошо. Марфе с Андрияном загрузим утром на телегу, и оне на тракторе в город, к обеду дома. Триста, четыреста долларов заработки. Ну, слава Богу.

Слухи прошли, что на порту в Сан-Антонио два судна рыбальных русских конфискованных стоят, моряки без работы и не могут вернуться в Россию, двадцать один человек. Хто уехал в Буенос-Айрес, хто остался. Пять моряков приехали к Ионе, но я к Ионе не поеду. Через две недели в воскресенье пешком приходют к нам моряки, екс-СССР, знакомимся, угощаем. Попросились, чтобы показал урожай, сяли на трактор, поехали. Ходют, смотрют, дивуются:

– Вот тебе и пьяница, у пьяницы всё в порядках, и урожай так урожай, а у честных-то всё зарошше и ничего ишо нету.

– Откуду вы ето взяли?

– Да Иона так судит.

– Так и подумал.

Стали проситься перейти к нам.

– Ну что, урожай подошёл, приходите.

– Но вы можете за нашими вещами съездить?

– Ну поехали.

Приезжаем. Покамесь оне собирали свои монатки, Иона увидел меня, и сразу:

– Уматывай, приташшился суда!

– Да чичас, я приехал не к тебе.

Бог знат что он там кричал, но я ушёл на трактор и там ждал. Ребяты подошли, сяли и уехали. И стали у нас работать. Но не очень оне нам понравились: на словах ух каки? я?ры на работу, а на деле всё по-разному[135]. Я за день насобирываю пятьдесят ящиков, Каталино восемьдесят, а оне хто десять, хто пятнадцать и двадцать. Сколь заработают – всё на выпивку. Как праздник – вези их в город, там гулянка. Бывало, и я с ними натренькяюсь. Марфе ето не нравилось, и она меня ругала – за ето права.

Приглашают нас съездить на порт в Сан-Антонио, показать нам свои судна. Ну что, поехали. Приезжаем в воскресенье, заходим на судно, и что мы видим: Фроськя с Таисьяй с моряками, а Степан Карпович, наш наставник, на улице. Неудобно, и говорит: «Окаянники, замучили старика». Но мене? рассказывать не надо, одно слово – бедный мужичонка, всё ето терпит. И правды, Степан Карпович безответный. Когда Игнатий второй раз женился, упросили Степана Карповича стать наставником. Ето золото, а не человек, со всеми у него по-хорошему, за всех он заботится, но дома – бардак. Никак не хотел стать наставником, но люди упросили. Ето был мученик, Таисья с Фроськяй изводили как могли его. Об нём осталась хорошая память. Бывало, аккуратно подойдёт и скажет:

– Данила, слухи идут – на базаре выпил.

– Да, не отпираюсь и не прятаюсь.

– Но сам знаш, подходют праздники, а ты не вместе. Давай, примись, пока люди не знают.

– Да что, опять шпионы?

– Получается так.

– Дак я же вместе не молюсь.

– Вот я и заботюсь об тебе, охота, чтобы ты был вместе. Сам знаешь: грамотный, красиво читаешь, хорошо поёшь.

– Ну ладно, что хвалить.

– Да я не хвалю, ето правды.

– Ну ладно, разошёлся.

И приходилось приниматься и доржаться, но случаи с друзьями, опять закон нарушали. Но я чётко понимал: напоганился – не смей поганить никого, будь не вместе и не лицемерь. После 1984 года, вам рассказывал, стал всё анализировать и всё читать: всё-всё-всё, все веры, все секты, масонство, разную философию, рассказы, анекдоты, газеты, политику, всю рекламу, новости – да всё, что попадало под руки. Пересмотрел фильмы сколь мог, и всяки-разны – и как я не буду после етого религиозным? Но меня надо понять, я никому не доверяюсь, с каждым днём вижу, сколь фальши в народе, и стараюсь быть недоступным.

Мале?нькя скажу о базаре. Святой Никон Черногорский правильно сказал: всё зависит от нашей совести. Ежлив твоя совесть позволяет тебе брать с базару – бери невозбранно, оно уже чисто, купляй, очищается. Ежлив совесть говорит: «Погано», лучше не бери – погрешаешь. Ежлив твоя совесть позволяет, никому не внушай, что ето можно или нельзя, да не отдать за ето ответ. Но ежлив совесть позволяет, а ты взял да воздоржался ради Бога, за ето мзда тебе будет на тем свете от Бога. А в харчёвках – ну, в ресторанах – никак же, должен исправиться. Иоанн Златоуст сказал: «Легче в уста, нежели из устов».

Моряки довели себя до того, что Марфа сказала:

– Пускай убираются, больше невыносимо.

– Хорошо, но выгони ты их сама.

– Ладно.

Пришла и сказала:

– Я не хочу, чтобы вы больше у нас работали, никакой пользы с вас нету, и мужику работать не даёте.

Оне ждали от меня защиты, но я сказал:

– Ребята, она така? же хозяйкя и имеет таку? же праву, как и я, и сами видите: работа стоит, так что не обидьтесь, она права.

Мы их расшитали, оне ушли к Иону, Иона не принял, тогда оне уехали на порт, потом в Буенос-Айрес, хто из них запился, а хто сумел вернуться в Россию. Один Игорь остался, взял у Иона сестру Соломею. Витя уехал в Ушуая, поваром нанялся, Вова в Россию уехал, Валера и Дима в Буенос-Айресе запились.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.