IX Бальзак, любитель невозможного

IX

Бальзак,

любитель невозможного

«В Бальзаке нет ничего от любовника: ни голоса, ни манер, ни грации. Он знает, что никакой он не Адонис, а скорее китайский болванчик с маленькими глазками, в которых горит беспокойный огонь. Он толст и невысок ростом, у него всклокоченные черные волосы, костлявое лицо, большой рот с редкими зубами. При его росте в метр пятьдесят один сантиметр понимаешь, что он, по его собственным словам, похож на празднично наряженного подмастерье портного».

Этот не слишком красивый портрет молодого Бальзака нарисовала знаменитая мадам Рекамье[140], которая приняла его у себя вместе с герцогиней д’Абрантес, чьим любовником тот тогда был. Но нимфа Шатобриана могла бы добавить к этому описанию, что, когда писатель начинал говорить, его речь была наполнена таким очарованием, такими красочными словами, что малопривлекательный с виду молодой человек сразу же превращался в соблазнителя. Это можно объяснить только особой аурой, воздействуя на слушавших его женщин, она помогала ему одерживать многочисленные победы. Есть еще одно объяснение – его восторженность, заставлявшая бросаться с головой в каждое новое любовное приключение. Неутомимый посетитель острова Цитеры, Бальзак вкладывал в свои чувства такой напор, что в конце концов увлекал в водоворот страстей самых неприступных женщин. Эту постоянную потребность любить он описал в двадцатидвухлетнем возрасте, уже предчувствуя, какой будет его судьба: «Любить – это значит чувствовать совсем иное, чем другие люди. Это значит жить в идеальном мире, сверкающем всеми красками. Это значит не чувствовать ни время, ни его отрезки: не замечать ни дня, ни ночи, ни зимы, ни весны. Дневной свет и весну заменяет присутствие рядом любимого человека. И во всем мире есть только один человек – тот, кого ты любишь. А все остальное не существует. У меня только две страсти: любовь и слава».

Любовь и слава… Два эти слова часто появлялись из-под его пера, мелькали в высказываниях и были настоящей манией, ставшей линией поведения и направлявшей по жизни. В конечном счете он добился и того и другого, но слишком поздно, чтобы насладиться своим успехом. Бальзак глубоко верил в него, был убежден, что победа ждет в конце пути, это объясняло, почему он с закрытыми глазами шел вперед, не обращая внимания на препятствия. Никакая неудача не смогла погасить его энтузиазм: он снова поднимался и шел на приступ. И если его мечты об успехе перемежались с поисками любви, то только потому, что прежде всего он хотел быть любимым. Эта потребность, несомненно, объясняется отсутствием любви матери в детстве. В одном из своих великих произведений «Лилия долины» писатель признался в своем комплексе неполноценности: «Из-за какого физического или морального недостатка я встречал холодность со стороны матери? Отданный кормилице, заброшенный семьей в течение трех лет, по возвращении в родительский дом я рассчитывал всего лишь на такой пустяк, как сострадание людей…»

Нежность, в которой ему отказывала мать, ему пришлось искать более или менее осознанно у женщин. Это и объясняет то, что его первой любовью стала женщина возраста его матери и даже старше ее на один год. Когда Лора де Берни появилась в жизни писателя, ей было сорок пять лет, и она вовсе не думала соблазнять юношу на двадцать два года моложе ее. Бальзак сам пошел на приступ, заранее обреченный на неуспех, принимая во внимание препятствия, разделявшие эту замужнюю женщину, мать девятерых детей, и молодого человека, который, как сказал Андре Моруа, «полюбил внезапно, мало что понимая в любви».

В 1821 году Оноре де Бальзаку исполнилось двадцать два года, и он вернулся под родительский кров в Вильпаризи после двух лет пребывания в Париже, где безуспешно пытался добиться успеха на литературном поприще. Вильпаризи в то время был всего лишь деревней среди многих других. В этой деревне привилегированное положение занимало семейство де Берни: семья проживала на окраине деревни, имея большие земельные угодья, что стоило Лоре и ее дочерям прозвища «крайние дамы». Бальзак частенько наведывался к «крайним дамам», оправдывая свои визиты уроками французского, которые он давал девушкам этой семьи, частенько разговаривал и с хозяйкой дома. Это были пустые с виду разговоры, но они уже скрывали волнительные чувства, понять их причину еще не могли ни он, ни она. Оноре восхищала разумность Лоры, а та была под впечатлением живого ума юноши. Рядом с Лорой, даже не осознавая, что творилось в его сердце, Бальзак обычно разглагольствовал довольно свободно. Он рассказал ей о своих удивительных проектах и уверенности в том, что сможет их реализовать. Со своей стороны, Лора не скрывала от него, что отношения между ней и мужем держатся только на соблюдении условностей. Она была очарована этим юношей, с таким пониманием выслушивавшего ее. Постепенно между ними установились доверительные отношения, что подтолкнуло Бальзака к решительным действиям. Влюбившись в Лору, он не смог больше скрывать от нее признание, которое шло из самого его сердца. «Помните, мадам, – написал он ей, – что вдали от вас есть человек, чья душа преодолевает расстояния и в опьянении стремится к вам, чтобы постоянно быть рядом, то жалеет вас, то желает. И при всем этом любит вас с той горячностью и любовной откровенностью, которые свойственны только юному возрасту… Вы для него подобны земному божеству, с кем он делится всеми своими поступками. И если я мечтаю о величии и славе, то только потому, что они могут стать ступеньками, которые приведут меня к вам…»

Женщине, лишенной любви, совсем непросто отвергнуть столь красиво выраженные чувства. Чтобы избавиться от волнения, вызванного в душе признанием Оноре, Лора сделала вид, что приняла это признание за игру: «Я очень польщена, что смогла затронуть струны столь богатого воображения, – ответила она ему. – Вам нужна муза, однако в Вильпаризи музы встречаются редко. Поэтому я вполне понимаю ваше предложение играть при вас роль, которая для молодого писателя просто необходима – роль вдохновительницы… Мой возраст говорит вам, что все это – удачная шутка, что Лора де Берни не может быть героиней будущего романа Оноре де Бальзака». Но молодой человек со свойственной ему настойчивостью смел все препятствия: для любящего сердца существовал один владыка, которому оно подчинялось, – любовь. В Лоре де Берни он искал, и, как ему думалось, нашел, не только любовь подруги, но и любовь матери. Что же касается героини этой истории, она еще пыталась бороться со всепобеждающей страстью, но уже понимала, что это были арьергардные бои.

А пока их роман находился в эпистолярной плоскости, но с каждым письмом разгорался с новой силой, несмотря на попытки мадам де Берни остановить захлестывавший ее поток чувств. Под предлогом необходимости соблюдения приличий, что она, по правде говоря, только и делала, она посоветовала своему воздыхателю ограничить посещения ее дома и контролировать свое поведение в ее присутствии. Жалкие потуги: хотя ее и беспокоила юношеская горячность Бальзака, сама она была полна чувств, эта любовь была вознаграждением за потерянную юность, проведенную с нелюбимым мужем.

В любом случае, у Оноре не было намерений ни прекращать ухаживания, ни сдерживать свои чувства. Когда мадам Бальзак была вынуждена уехать к одной из дочерей, сын почувствовал себя более свободным для продолжения завоевания желанной женщины. Он применил все возможности своего таланта писателя. Его читатели вскоре нашли в «Лилии долины» отражение чувств, которые он питал к Лоре. «Внезапное откровение поэзии чувств, – написал он, – является прочной связью, которой молодые люди привязываются к более старшим, чем они, женщинам…»

Несмотря на то, что он размахивал, как священным знаменем, чистотой своей любви, молодой человек страстно желал Лору де Берни. Та тоже не была создана из дерева, из которого делают разные игрушки. Чтобы спасти свою честь, она ухватилась за принципы, а когда этим принципам стала угрожать погибель, призвала на помощь Бога. А когда женщина вспоминает Бога, значит, неподалеку бродит дьявол. Понимая все это, Бальзак решил ускорить развитие событий. Однажды вечером, уйдя из «крайнего дома», он вернулся к нему и увидел через решетку сада Лору, сидевшую на каменной скамье и о чем-то задумавшуюся. Отбросив все колебания, он подошел к ней. Было ли это следствием удивления? Она разрешила ему себя поцеловать. Этот поцелуй распалил воображение Оноре, переполнил чашу желания. Ночью в начале мая он получил наконец столь желанную награду. Находясь на вершине блаженства, он написал Лоре записку, в ней виден не только великий писатель, но и сильно влюбленный человек: «О, Лора, этой, наполненной тобой ночью, под впечатлением воспоминаний о твоих страстных поцелуях, я пишу тебе! Да, моя душа всецело принадлежит тебе… Со вчерашнего дня все во мне изменилось: я страстно желаю пальмовых ветвей славы…»

Когда мадам Бальзак вернулась в Вильпаризи и узнала тайну, которая стала для обитателей деревни секретом полишинеля, ее охватило отчаяние. Но для Оноре не могло быть и речи, чтобы бросить любовницу, а та вовсе не желала покидать своего молодого любовника. Совсем наоборот, рассказав обо всем мужу, Лора де Берни почувствовала себя свободной любить в свое удовольствие, каким бы ни было мнение семьи относительно ее поведения. Она до самого последнего дня посвятила жизнь молодому человеку, который не всегда платил ей той же монетой. Но до этого было еще далеко. Бальзак переехал в Париж, где поселился в скромной квартирке, которую Лора украсила подарками и оживляла своим присутствием. Каждый ее визит, естественно, замедлял работу Бальзака, но это не заставило его отказаться от выполнения основной задачи. Он писал книгу за книгой под псевдонимом, что было средством добывания средств к существованию. Шедевры появились позже.

Продав свой дом в Вильпаризи, мадам де Берни поселилась неподалеку от дома, где проживал Бальзак, что позволяло им почти ежедневно видеться и еще больше распаляло ее чувства, о чем свидетельствуют такие записки: «Просыпаться с надеждой увидеть тебя… Ждать тебя… Чувствовать, что наша комната очищается твоим нежным присутствием… Идти за тобой… находить тебя снова…»

Обожания Лоры, однако, не хватало молодому человеку, жадно стремившемуся как к славе, так и к любви. Он был готов на все, чтобы добиться расположения фортуны. Чтобы поскорее достичь своей цели, он решил заняться предпринимательством. И вот он стал издателем. Для этого Лора дала ему девять тысяч франков. Кроме того, она завалила его подарками, иногда совершенно неожиданными, как, например, брюки. За них он благодарил ее не без чувства юмора: «Не смог удержаться от удовольствия надеть эти брюки, которые ты мне подарила. А надев их, смог представить себя денди, каким тебе хотелось бы меня видеть. Но эта иллюзия длилась недолго, потому что очень скоро верх взяла моя натура: я снова стал громоздким и неуклюжим человеком, его ты уже знаешь. Живот снова занял свое обычное положение, бока надулись, и я снова превратился в Бальзака…»

Хотя он и потерял юношеское очарование, его неоспоримый ум, способности приносили ему успех у женского пола, и против этого он не возражал. Так было с одной красивой куртизанкой по имени Олимпия Пелисье: роман оказался коротким, но Бальзак был достаточно горд им, чтобы похвалиться перед Лорой, которая выдержала этот удар. Измученный угрызениями совести, Оноре поклялся ей никогда больше не видеться с красивой соблазнительницей. Но на этом страдания несчастной женщины не закончились: молодой человек очень быстро приобщился к изменам, заявляя, что не придавал им никакого значения. Но от этого Лоре было не легче.

Параллельно с литературной деятельностью Бальзак продолжал считать себя деловым человеком и пошел на новую авантюру: он купил типографию. Лора и на этот раз помогла своему Мине, как она его звала, найти нужную для покупки сумму. Она тем более заслуживала уважения, что Мине уже давно находился в любовной связи, а Лора об этом знала. У своей сестры Бальзак встретил вдову маршала Жюно, герцогиню д’Абрантес, которую по совпадению тоже звали Лорой[141]. В молодости мадам д’Абрантес была подругой юного Наполеона Бонапарта. Позднее, выйдя замуж за одного из маршалов империи, она начала вести полную удовольствий жизнь в своем шикарном особняке на Елисейских Полях. Но смерть Жюно и крушение империи разорили ее, теперь она жила в скромном павильоне в Версале. В сорок один год Лора д’Абрантес ничуть не потеряла своей привлекательности: горящий взгляд, великолепные черные волосы делали ее очень соблазнительной, равно как и умение с блеском говорить. Бальзак сразу же почувствовал влечение к ней как к женщине и как к историческому персонажу. «Эта женщина знала молодого Наполеона, – написал он. – Она для меня как блаженный ангел, севший рядом со мной после того, как он пожил на небесах рядом с Богом». Для Лоры де Берни ее присутствие было серьезной угрозой. Теперь речь уже не шла о мимолетном романе: Бальзак устремился на завоевание сердца своей первой герцогини. Этот титул, пусть и попахивавший свежей краской, производил на него большое впечатление.

Но что ждало другую Лору? Бальзак все еще испытывал к ней глубокую нежность, но это не исключало его заинтересованности в другой партнерше. Со своей стороны, Лора д’Абрантес, как опытная женщина, быстро поняла, куда клонил юноша, и это ее вовсе не оскорбило. У нее бывали и другие мужчины, но она хотела, чтобы ее желали, и поэтому герцогиня начала с того, что предложила Оноре свою дружбу. В ожидании лучшего это понравилось ему. «Явление дружбы я понимаю как физическое сравнение. В некотором роде необходимо, чтобы два человека имели время привязаться друг к другу, случайно соприкасаясь душами… Но есть также некоторые души, которые чувствуют и оценивают друг друга с первого взгляда…» Эти «соприкосновения душ», о которых говорил Бальзак, были элегантным способом сказать, что он надеялся на другие соприкосновения, более материальные. Понимая, что герцогиня не отдастся, как какая-нибудь гризетка, он начал операции под видом литературного флирта: он посоветовал Лоре написать «Воспоминания», которые принесли бы ей нелишние средства, и между прочим выразил свою готовность помочь ей в этом советами.

Несмотря на то что он всеми силами старался скрыть новую измену, Лора де Берни со свойственным влюбленным женщинам инстинктом быстро почувствовала, что у нее появилась соперница. «Если бы ты на мгновение ощутил те страдания, которые я чувствую со вчерашнего дня, – написала она ему, – ты бы не был столь глубоко и бессмысленно жесток…»

Бальзак был слишком чувствительным человеком, чтобы не понимать, какое зло он совершил, но, когда он вступал на тропу любовной войны, ничто не могло его остановить. Продолжая свою осаду, Бальзак начал писать первую книгу, принесшую ему успех, – «Физиологию брака». Он дал прочитать несколько страниц герцогине д’Абран-тес, и та узнала себя, естественно описанной в положительном свете. Как она могла продолжать сопротивляться человеку, который так хорошо знал тайны женской души? Лора решила не продолжать испытания, тем более она сама увлеклась игрой нетерпеливого воздыхателя. А поскольку, когда речь шла о любви, Бальзак никогда не ограничивался полумерами, герцогиня позволила полностью увлечь себя опьянением любви. В течение нескольких недель приключение превратилось в страсть. Довольная тем, что смогла соблазнить юношу моложе себя на пятнадцать лет, мадам д’Абрантес не стала скрывать их отношения. Что же касалось Оноре, то у него сложилось впечатление, что благодаря ей он сумел шагнуть в это великосветское общество, куда всегда поглядывал с большой завистью. Сознание, что он был любовником герцогини, возможность обращаться к ней на «ты» в письмах внушали ему гордость, о чем он с наивной откровенностью рассказал в одном из самых своих знаменитых произведениях, в «Шагреневой коже»: «Ах, да здравствует любовь на шелке, на кашемире… Мне нравится слышать, как шуршат под моей рукой элегантные туалеты, запускать разрушительную руку в элегантные здания напудренной прически…» Это признание было показательным и одновременно ребяческим: его главной целью всегда было найти жену-аристократку. Это он считал идеальным средством для вхождения в высшее общество и решения финансовых проблем. А пока отношения между женщиной с бурным любовным прошлым и пропитанным насквозь честолюбием молодым человеком были безоблачными. Слова, которые употреблял Оноре, чтобы поддерживать пламя любви в душе герцогини, очень напоминали те, которые он говорил Лоре де Берни. Он приспособился к тому, что любил обеих Лор, не хотел терять ни ту, ни другую. Но так не могло продолжаться до бесконечности. До некоторых пор мадам де Берни терпеливо сносила все измены своего Мине и продолжала ссужать деньги на его химерические проекты. Но все кончается: теперь она увязала эту помощь с требованием порвать с другой Лорой. Бальзак был вынужден подчиниться. Но поскольку он не имел желания объясняться с герцогиней, он просто перестал появляться в салоне и спальне этой дамы, за что удостоился от последней нагоняя. Дорогая герцогиня прикрылась покрывалом своего давно потерянного достоинства, но, даже несмотря на скандал, сопровождавший разрыв между любовниками, как мы увидим позже, расставание не стало окончательным.

Впрочем, финансовое положение писателя было близко к катастрофе: горя от нетерпения сколотить состояние, он не стал ждать, когда его литературный талант начнет приносить ему много денег, а предпочел бросаться в торговые операции, каждая из которых затягивала его еще глубже в болото долгов. Чтобы скрыться от кредиторов, он был вынужден снять в квартале Обсерватории под вымышленным именем квартиру, обставив ее шикарной мебелью и украсив дорогими вещами, тем самым еще больше увеличив свои долги. Одновременно с этим он сменил свой гардероб. Тяга ко всему красивому, сколько бы оно ни стоило, было одной из сторон его личности и источником новых финансовых затруднений. Чтобы лучше держать его под контролем, Лора де Берни поселилась в двух шагах. Она могла присматривать за его поведением и давать ему ценные советы. Лора посоветовала ему продолжить писательскую работу, и Бальзак внял этому совету и принялся за написание одного из первых своих великих романов – «Шуаны». Чтобы проникнуться духом произведения, он некоторое время прожил в Фужере, где некогда шла страшная война между республиканцами и роялистами. Его отсутствие еще больше распалило чувства Лоры. Она находилась в состоянии любовной страсти, которая может показаться удивительной для женщины пятидесяти двух лет. Но она и не думала сдерживать свои чувства, что ясно видно из такого письма: «О, ты! Ты, дорогой ангел! Оставаться в экстазе – вот все, что я могу. Как тебе выразить мое счастье? Ты должен знать, чем для меня являешься. Мне бы хотелось неземной любви… Тебе привет, честь и любовь…»

Выход в свет романа «Шуаны» стал для Бальзака первой ступенькой на пути к успеху. А тем временем он возобновил связь с Лорой д’Абрантес. Разумеется, все было сделано тайно: он не хотел, чтобы об этом узнала другая Лора, как, впрочем, и мадам Бальзак, потому что мать Оно-ре к тому времени уже приняла сторону мадам де Берни: ее щедрость кредитора заставила забыть про выходки любовницы. Но та, увы, довольно скоро узнала про неверность любовника, и снова Оноре пришлось выдерживать потоки слез, но они не сделали его умнее. Желание завоевывать женщин никогда его не покидало. В статье, опубликованной в газете La Silhouette в марте 1830 года, он изложил свое кредо: «Мужчина… всегда немного шлюховат. Естество дало нам некое пристрастие к этому. Любовь по природе своей непостоянна. Любая белорозовая плоть, находящаяся в пределах досягаемости мужчины, может его удовлетворить…»

Эту теорию Бальзак воплощал в практику всю жизнь, но погоня за удачей не мешала ему продолжать литературное творчество по мере того, как проходили годы, и известность вытащила его из тени. Чтобы справиться с огромной задачей, которую перед собой поставил, он, бывало, по восемнадцать часов просиживал у письменного стола, откладывая перо в сторону только для того, чтобы выпить микстуру на основе кофе, состав которой придумал он сам. Эта микстура позволяла ему бодрствовать до тех пор, пока она же не убила его.

После «Шуанов» была опубликована «Физиология брака», затем «Тридцатилетняя женщина», что обеспечило писателю уважение, перехлестнувшее узкий круг избранных и завоевавшее сердца широкой публики. Выход в свет на следующий год «Шагреневой кожи» окончательно утвердил его репутацию. Доходы от авторских прав могли обеспечить ему безбедное существование, если бы крах коммерческих начинаний и привычка к роскоши не заставили его расплатиться с долгами. Желание пустить пыль в глаза во время выходов в общество толкало его на безумные расходы: он приобрел кабриолет с парой лошадей и нанял грума, чтобы тот за ними ухаживал. Его квартира на улице Кассини была настоящей бонбоньеркой, а самого его можно было встретить на всех званых ужинах, которые укрепляют репутацию модных людей. Среди его окружения женщины, естественно, занимали привилегированное положение, что не мешало ему продолжать сожительствовать с обеими Лорами. Мадам де Берни перестала предъявлять ему требования и целиком посвятила себя счастью своего Мине. Что же касается герцогини, она была уже выдрессирована и, чтобы не потерять молодого любовника, закрывала глаза на его похождения.

Теории, которые Бальзак высказывал в своих книгах, знание глубин женского сердца стали причиной потока писем читательниц. В октябре 1831 года он получил письмо, содержание которого очень его заинтриговало, тем более что отправительница письма пожелала остаться неизвестной. Но она все-таки указала свой адрес, и Бальзак поспешил ответить ей, выступив в роли защитника женщин. Этот ответ заставил корреспондентку открыться. Ею оказалась маркиза Анриетта де Кастри, принадлежавшая к одному из самых известных семейств старого ре-жима[142], и это сразу же воспламенило воображение Оноре. Такую великосветскую даму он всегда мечтал завоевать. Коль скоро она была очарована его произведениями, будет очарована и их автором, в этом он не сомневался. Он уже принялся строить воздушные замки, может быть, ему удастся получить столь желанное дворянское звание через брак с женщиной высокого происхождения? И одновременно удовлетворить и свое честолюбие, и свои желания? Снова любовь и слава…

Действительно, Анриетта де Кастри принимала его в своем особняке на улице Гренель, и Бальзак часто засиживался там до поздней ночи. Ей нравилось это пылкое красноречие, секрет которого знал только он. Их встречи проходили в будуаре молодой женщины, где они сидели одни рядом друг с другом. Хотя Анриетта и слушала его с восхищением, она смогла возвести между ними непреодолимую преграду. Всякий раз, уходя от нее, Бальзак клялся, что на следующий день он добьется своего, но проходил следующий день, а ничего не происходило. Эта игра, походившая на кошки-мышки – в данном случае роль мышки играл Бальзак, – продолжалась нескольких месяцев. Анриетта ловко оставляла в нем надежду на получение награды, которую она и не собиралась ему вручать. По ее просьбе Бальзак приезжал в Экс-ле-Бэн, ездил с ней в Женеву, но ничего не добился, кроме обещаний. В конце концов он прозрел и решил вернуться к своей милой Лоре де Берни, жившей в то время в Ла Булоньер, в доме неподалеку от Немура. Как бывало всегда, когда реальность разочаровывала его и он чувствовал потребность в нежности, Оноре возвращался к своему доброму ангелу. Какими бы ни были нанесенные им обиды, он знал, что Лора никогда не оттолкнет его.

Самым забавным во всем этом было то, что, находясь в ожидании получения удовольствия от маркизы де Кастри, наш неутомимый Бальзак нашел возможность погнаться за другой целью. Он уже давно решил, что женитьба на какой-нибудь богатой невесте из провинциальных наследниц позволила бы ему не только расплатиться с долгами, но продолжить работу в спокойной обстановке. А у его друзей, семейства Маргон, проживавших в Саш, что в Турени, была соседка, которая по всем статьям удовлетворяла его запросам: баронесса Каролина Дембрук была богатой и красивой вдовушкой. Это была идеальная жена для Оноре. Несмотря на то что они были едва знакомы, он попросил семейство Маргонов сообщить этой курочке, несущей золотые яйца, что Бальзак испытывал к ней самые пламенные чувства. Он даже приехал в Саш, чтобы встретиться с красоткой. Но той не оказалось дома, и Бальзак, уже видевший себя в комфортабельной роли принца-консорта, вынужден был остаться наедине со своими мечтами, к огромному облегчению мадам де Берни, которая больше всего боялась, что писатель женится.

У Оноре вдруг появилось ощущение, что он оказался на развилке дорог: в его сердце любовь к Лоре де Берни превратилась лишь в сладкое воспоминание, не сопровождавшееся ни одним из желаний, которые влекут мужчину к женщине. Да и она сама уже больше не строила иллюзий относительно будущего. Более того, пораженная тяжелой болезнью сердца, Лора осознавала, что дни ее были сочтены. Оноре понимал, что эта восхитительная женщина вскоре уйдет из жизни, и осознание этого только усиливало его растерянность. Он уже не надеялся встретить ту, кто была бы молода, красива и богата. Да, наш Бальзак был слишком требователен: ему нужна идеальная жена, чей внешний облик соответствовал бы ее состоянию. Он слишком сильно любил любовь, чтобы жить с партнершей, которую не смог бы желать. К тому же его избранница должна быть из приличного дворянского рода, чтобы можно было оправдать тот фальшивый предлог, который его папаша некогда поставил перед фамилией Бальзак[143]. Короче говоря, милый Оноре хотел получить все и сразу.

Но пока он горевал, что никогда не сможет встретить объект своих желаний, и не подозревал, что на другом краю Европы судьба уготовила ему самый неожиданный реванш. В то время как он перебирал в уме самые химерические планы, одна молодая женщина заливалась слезами, читая его книги. Поскольку этот писатель-француз так хорошо знал секреты женского сердца, она, очевидно, представляла его в образе сказочного принца. Не имея больше сил сдерживаться, она решилась написать ему, скрыв свое имя, и подписалась «Иностранка». Отправив письмо из Одессы 28 февраля 1832 года, госпожа Ганская тем самым вошла в жизнь Оноре де Бальзака. Одновременно начался самый удивительный любовный роман по переписке.

Почему же из многочисленных писем читательниц Бальзак обратил особое внимание на письмо Иностранки? Может быть, из-за тайны, которая это письмо окружала, а может, оно принесло аромат экзотики. Иностранка не дала никаких зацепок, но постоянно готовое воспламениться воображение Оноре внушило ему желание любой ценой найти ее. На всякий случай он поместил в Gazette de France следующее объявление: «Г-н де Бальзак получил письмо, датированное 28 февраля. Он сожалеет, что не имеет возможности ответить. И если его желания не могут быть напечатаны здесь, он надеется, что его молчание будет правильно расценено».

Можно было бы удивиться тому интересу, который Бальзак внезапно испытал к какой-то незнакомке, если бы мы не знали о его привычке бросаться очертя голову в каждое новое любовное приключение. Можно предположить, что сердце Иностранки было сделано из того же теста, что и его, поскольку 7 ноября она снова прислала письмо. «Вы возводите женщину в тот ранг, который она заслуживает, – написала она ему. – Когда я читаю ваши произведения, я отождествляю себя с вами… Иностранка любит вас и хочет стать вашей подругой. Мне кажется, что я знаю вашу душу со всеми ее небесными чувствами… Никому не дано понять огонь души, который обжигает все мое существо, но вы меня поймете. Вы почувствуете, что я должна полюбить раз и навсегда, а если меня не поймут, буду просто существовать и умру… Вы один можете понять эти биения священной любви, которые заставляют меня полюбить только раз в жизни и жить, чтобы любить. Я уже отдала свое сердце и душу, и я одинока… Одно только ваше слово в La Quotidienne[144] дало бы мне уверенность, что вы получили мое письмо. Напишите там: вниманию И… О. Б.». Такое письмо произвело действие детонатора на разум Бальзака. Не зная женщину, он представил ее великосветской дамой, которая находится в заточении в своем замке под присмотром нелюбимого мужа и зовет его, Бальзака, на помощь. Он незамедлительно ответил через La Quotidienne и с радостью получил новое письмо Иностранки, где та жаловалась на свою судьбу и страдания сердца в одиночестве.

Находясь в таком положении, женщина, несомненно, нуждается в человеке, который смог бы ее утешить, решил Бальзак, готовый взять на себя эту роль. Вскоре пришла новая радость: Иностранка назвала свое имя – полька по происхождению, урожденная графиня Эвелина Ржевульская. В 1819 году она вышла замуж за графа Венцеслава Ганского, он хотя и был на двадцать два года старше ее, но обладал огромным состоянием, что позволило забыть про разницу в возрасте. Чета жила на Украине в замке Верховни и владела двадцатью тысячами гектаров земли, где работали три тысячи крепостных крестьян. Мадам Ганская добавила, что ей было двадцать семь лет. Но на самом деле ей уже исполнилось тридцать три, но это не имело большого значения. Узнав все, Бальзак сделал вывод, что он наконец нашел то, что ждал. И это позволит ему осуществить самые честолюбивые стремления: чувственная патрицианка умна, богата и красива. Ведь такая женщина не могла быть некрасивой. И наш любитель невозможного начал лелеять новую мечту и забыл про все, что отделяло его от Иностранки: расстояние, разные национальности, а также и про мужа этой дамы, который вовсе не думал уступать свое место писателю, пусть и очень знаменитому. Но все это Оноре сжег в огне своего энтузиазма. И самое удивительное состоит в том, что в конце концов его мечта осуществилась…

А пока, стараясь привязаться к Иностранке, жившей за три тысячи километров, у него не было другого средства, кроме силы слова. А в этом-то он, как нам известно, был виртуозом. По его понятиям, госпожа Ганская была идеальной дичью: замурованная в своем далеком замке, «Спящая красавица» ждала, когда ее разбудит волшебный голос. И Бальзак прибегнул к многословным объяснениям, заверениям, а потом и к клятвам. Сначала он описал себя так, чтобы его словесный портрет мог порадовать молодую польку. Портрет вызывал сострадание, но, естественно, его богатый любовный опыт был обойден молчанием. Он советовал при чтении его книг прислушиваться только к биению сердца, поскольку остальное было всего лишь выдумкой писателей. Его заверения в искренности были полны дифирамбами. Вот один из примеров этого: «О, моя незнакомая любовь, не надо меня бояться! Не думайте обо мне ничего плохого! Я всего-навсего ребенок, более фривольный, чем вы думаете, но я чист, как ребенок, и люблю, как ребенок. И я всегда протягивал руки только навстречу иллюзиям».

Но при всем этом, если ум Бальзака был занят пани Ганской, его плоть продолжала требовать не меньше удовольствий. Получал ли он их на улице Кассини с какой-нибудь красавицей или сам их отыскивал на стороне? К тому же дорогая Лора де Берни всегда была на посту, несмотря на то, что Оноре даже и не пытался скрывать от нее свои похождения. Она, в частности, знала о госпоже Ганской. Понимая, какую боль он ей доставлял, писатель пытался неуклюже оправдаться: «Дорогая бедняжка, – успокаивал он ее, – безумства мужчины похожи на извержения вулкана… Сейчас в моем сердце происходит нечто такое волнительное, с чем я ничего не могу поделать… Пусть это, по крайней мере, послужит тебе утешением».

Другая его страсть, герцогиня д’Абрантес, была не в лучшем положении, но и она дорожила этим чертовым Оноре и, чтобы создать иллюзию связи, которая, ей это было прекрасно известно, уже умерла, больше уже не говорила о любви, а только о дружбе: «…когда вы придете ко мне? Мне бы хотелось, чтобы мы целый день посвятили нашей доброй дружбе, вечной и неподвластной времени…»

И одной, и другой своей обожательнице Бальзак отказывал под одним предлогом – много работы. Действительно, под нажимом нетерпеливых кредиторов он имел слишком мало времени на удовольствия. Вскоре появились на свет две его новые книги «История Тринадцати» и «Герцогиня де Ланже». Они были горячо приняты читателями, но не облегчили финансовых затруднений Оноре, напоминавших бочку без дна дочерей Даная[145].

Впрочем, все его мысли были заняты перепиской с Эвелиной Ганской. Тем более что прекрасная полька нашла способ переписываться напрямую и тайно: наставница ее дочери, молодая швейцарка Анриетта Борель, согласилась служить им почтовым ящиком. Но возможность писать более открыто не могла удовлетворить возбуждение молодой женщины, и она уговорила мужа свозить ее в Швейцарию, в город Невшатель, откуда была родом услужливая мадемуазель Борель. Семейство Ганских поселилось в пансионе на берегу озера. Эвелина сразу же пригласила Бальзака приехать к ней. Наш мужчина не заставил себя упрашивать, и 25 сентября он явился туда, в волнении от предстоявшей встречи со своей незнакомкой.

Через посредство все той же Анриетты Борель они договорились о встрече на берегу озера. Ожидая ее, Бальзак увидел молодую женщину, которая приближалась, держа в руке книгу. Его книгу! Это была она! Это было тяжелым испытанием: приходилось сравнивать мечту и реальность. Больше года романтические возлюбленные через страстные письма выдумывали любовную историю, главы которой были написаны в нежно-розовых тонах. Их нетерпение достигло пароксизма, еще сильнее были распалены их чувства, и вот теперь они оказались лицом к лицу. Можно предположить, что в первый момент Эвелина была удивлена внешним видом Оноре: он никак не походил на того сказочного принца, каким она себе его представляла. Но, как написал Андре Моруа, «умное лицо, горящие глаза, добрая улыбка, напор слов быстро заставили ее забыть о первом шоке. Нет в мире, решила она, человека более живого и более остроумного».

Что же касается Бальзака, то он, даже ни разу не видя ее, решил, что она красавица. Впрочем, она и была красива, эта молодая женщина во плоти, чье тело с пышными формами выдавало большую чувственность. Внезапный энтузиазм писателя нашел отклик: они были знакомы всего несколько дней, а уже начали строить планы на общее будущее после смерти славного пана Ганского. А тот, как это часто бывает в подобных случаях, привязался к возлюбленному своей жены и, как написал Бальзак, «отцепился от юбки жены и прилепился к моему жилету». Влюбленные от этого не перестали реже обмениваться поцелуями и обещаниями. В частности, они пообещали друг другу встретиться вскоре в Женеве, где семья Ганских намеревалась провести зиму. А Бальзак пока вернулся в Париж, где его ждала одна из немногих радостных вестей: его издатель предложил ему тридцать тысяч франков за право издания сборника из двенадцати его произведений. Но тут Эвелина Ганская почувствовала ревность. У нее в Париже были друзья, которые донесли до нее слухи о поведении возлюбленного. Тот возмущенно от всего отказался: «Мое любимое божество, не надо больше во мне сомневаться, слышишь? Я люблю только тебя, и не могу любить никого, кроме тебя».

Бальзак напрасно представлялся оскорбленным добродетельным человеком: он продолжал пользоваться любым случаем, чтобы удовлетворить свою тягу к удовольствиям. Последним таким случаем была Мари-Луиза Даминуа, двадцатичетырехлетняя особа, муж которой был слеп и не выставлял никаких условий. «Люби меня год, и я буду любить тебя всю жизнь», – сказала она ему. В благодарность Бальзак посвятил ей книгу «Евгения Гранде»… и подарил ей дочку, которая дожила до девяноста шести лет и умерла только в 1930 году.

Заканчивая «Евгению Гранде», Бальзак задумал проект и вскоре сумел его осуществить – объединить все свои произведения и дать им общее название «Человеческая комедия». Это была гигантская фреска времени, она показывала мир, в котором жил Бальзак.

Наконец наступил момент, когда надо было встретиться в Женеве с любимой женщиной, но ее, увы, повсюду сопровождал старик-муж. Тогда-то и началась эра страстной любви, усеянной жадными поцелуями за спиной пана Ганского. Отдадим ему должное, он довольно часто поворачивался к ним спиной… Но проходили дни, а пани Ганская все еще не решалась сделать последний шаг. Дело было в том, что в ее мозгу зародилось сомнение: а что, если, удовлетворив свое желание, возлюбленный перестанет ее любить? Бальзак гневно отмел такую возможность: «Как объяснить тебе, что я пьянею от слабого твоего запаха? Что даже если бы я овладел тобой тысячу раз, я был бы еще более тобою опьянен. Поскольку не может быть воспоминаний там, где еще жива надежда…»

Как можно было противиться горячности таких речей? 19 января 1834 года Эвелина перестала сопротивляться. Испытание прошло удачно, судя по эйфории Бальзака: «Я чувствую тебя, я тебя сжимаю, целую, ласкаю! О, даже ангелы не чувствуют себя в раю такими счастливыми, каким я был вчера». Они стали еще более активно говорить о женитьбе, надеясь, что господин Ганский не будет столь занудлив, чтобы прожить еще более пяти лет, самое большее – десять. Но что значили десять лет для Оноре, неутомимого в погоне за химерами?

Чтобы отдохнуть от подвигов Геракла, которые он совершил по возвращении в Париж, в начале 1835 года Бальзак уехал в Ла Булоньер к Лоре де Берни. Несчастная очень изменилась, а признаки сердечной болезни заставляли предполагать близкую кончину. Бальзак был потрясен, но это не помешало ему завязать новый любовный роман, о чем он сообщил своей подруге Зюльме Карро: «Вот уже несколько дней, как я нахожусь под влиянием одной очень агрессивной особы и не знаю, как мне от этого избавиться, потому что я похож на несчастных девиц: нету сил бороться с тем, кто мне нравится». Несмотря на свою фамилию, графиня Сара Гидобони-Висконти была англичанкой. Она была очаровательна и часто принимала писателя в своем доме в Версале. Но задерживаться надолго у нее он не мог: чета Ганских была уже в Вене, а Эвелина требовала его приезда с такой настойчивостью, которая объяснялась дошедшими до нее из Парижа слухами, бросавшими тень на поведение воздыхателя. Не имея средств, он занял деньги на дорогу у барона Джеймса Ротшильда и примчался в Вену, где Эвелина приняла его с озадачившей холодностью. Может быть, молодая женщина была под впечатлением скандальных рассказов о его проделках в Париже? Зато венцы приняли Бальзака тепло, и он мог увидеть, что его знали и за пределами Франции. Перед тем как покинуть Вену, он пожаловался на ее поведение, очень его огорчавшее: «Моя обожаемая Ева, не знай я, что мы связаны с тобой навеки, я бы умер от горя… Преграды так распаляют страсть, что я правильно поступаю, поверь, ускоряя свой отъезд…»

В Париже Бальзак пришел в отчаяние, поскольку не получал писем от мадам Ганской. Вернувшись в свое поместье на Украине, молодая женщина хранила молчание. Это молчание не только не охладило страсти писателя, но, напротив, распалило его. Но, возобновив пламенную эпистолярную историю, он продолжил осаду графини Гидобони-Висконти. Крепость вскоре сдалась, к огромному удовольствию обоих партнеров, достигших почти полной физической близости. Прекрасная англичанка даже дала новому любовнику дополнительное доказательство любви, поручив ему поехать в Турин представлять интересы своего мужа в деле о наследстве. Естественно, он должен был получить проценты от суммы, которую ему удалось бы выручить. Этой перспективы оказалось достаточно, чтобы он покинул Париж и, таким образом, скрылся от своих кредиторов.

По возвращении его ждало печальное известие: 27 июля 1836 года Лора де Берни скончалась от болезни сердца. Это сообщение потрясло Бальзака. К его горю примешались угрызения совести, что он был вдали от нее и не смог прийти на помощь своей любимой в последние минуты жизни. Именно тогда Лора звала его к себе, но он в это время трясся по дорогам Италии. Его также не было в Париже и спустя два года, когда умирала Лора д’Абрантес. Женщина, вызывавшая в нем такую страсть и разделившая ее, закончила свою жизнь в полной нищете и абсолютном одиночестве.

Рана от утраты Лоры де Берни еще долго бередила его сердце. Но одновременно с этим он старался любой ценой вернуть доверие польской любовницы. За два года их отношения серьезно пострадали, но на это были веские причины. Через одну из своих теток, которая жила в Париже, Эвелина была в курсе многочисленных любовных похождений своего любовника, и это порождало гнев в сердце ревнивой женщины. На какое будущее она могла надеяться с человеком, который, казалось, получал дьявольское удовольствие от увеличения своих долгов, бросаясь во все более утопические авантюры? Последней из них была попытка выращивания ананасов в саду домика близ Парижа, заняв, естественно, деньги на его покупку. Климат парижского региона, равно как и положение участка, на котором гости с трудом удерживали равновесие, настолько он был наклонным, не смогли развеять его иллюзий. На сей раз он был убежден, что фортуна повернется лицом к его сказочным плодам. Но выпавший крупными хлопьями снег положил конец новым химерам.

Внезапно, перед лицом постоянных неудач, к которым добавилась и смерть Лоры де Берни, он почувствовал усталость. Больше, чем когда-либо, ему захотелось иметь рядом женщину, найти успокоение в любви. Именно в этот момент Эвелина Ганская обвинила Бальзака в легкомысленности и лицемерии. Эти обвинения возмутили Оноре: хотя они и не были безосновательными, но он был настолько наивен, что никогда не видел своих ошибок и считался только с пылкостью чувств.

Досадное совпадение: графиня Гидобони-Висконти, казалось, тоже устала терпеть постоянные неприятности писателя и почти столь же постоянное одалживание у нее денег, поэтому появление новой почитательницы было как нельзя кстати. Та представилась бретонкой, незамужней и графиней, и последнее не могло не порадовать Оноре, равно как и фамилия этой особы – Элен-Мари де Валет. В первых же письмах она напрямую заявила Бальзаку, что страсть, которую она почувствовала при чтении его книг, распространилась и на их автора и что она вышивала коврик, который собиралась ему подарить. Бальзаку ничего больше и не требовалось. Даже не повидав ее, он решил, что влюблен в эту незнакомку, и ответил ей в таком же восторженном тоне.

Наивный Бальзак! Неосторожный Бальзак! Эта девица, одновременно с изготовлением коврика, готовила для него паутину лжи, такую же яркую, как и коврик. Она представилась девушкой, а на деле была вдовой нотариуса по фамилии Гужон, и у нее был ребенок. Она написала в письмах, что была аристократкой, разумно решив: «графиня де Валет» звучит намного представительнее, чем «вдова Гужон». Кроме того, после смерти мужа она вела очень свободный образ жизни, коллекционируя любовников. Единственным достоинством ее было то, что у мужа хватило ума оставить ей в наследство кругленькую сумму. Это позволило Бальзаку занять у нее десять тысяч франков, которые она потом никогда не увидела. Но тут женщина проговорилась, и Оноре открылась вся правда. Лжеграфиня начала путано оправдываться, и Бальзака это удовлетворило. Да и мог ли притворяться оскорбленным человек, который так часто лгал женщинам? В конце концов Элен была красива и доступна, к тому же не заставляла себя долго упрашивать, когда ему нужны были ее тело или деньги. Но когда она набралась наглости потребовать вернуть деньги, Бальзак решил, что дела с ней иметь не стоило!

Продолжая вести бурную любовную жизнь, писатель не забывал о своей литературной деятельности. В 1839 году он стал президентом только что созданного Общества литераторов, но все же главным делом карьеры писателя стало начало написания «Человеческой комедии», обеспечившей ему вечную славу. В этом труде Бальзак решил охватить все вопросы, которые появлялись в жизни мужчин: тема любви изучена с такой тщательностью, что она оправдала анализ, сделанный Андре Моруа: «Бальзак говорит о любви то с точки зрения музыканта, то с точки зрения физиолога». Помимо того что «Человеческая комедия» стала одним из монументальных произведений французской литературы, контракт, который Бальзак подписал с группой издателей, принес ему пятнадцать тысяч франков и дал возможность немного успокоиться. Его кредиторы оставались столь же требовательными, и, чтобы скрыться от них, он снова сменил место жительства. В деревне Пасси на Нижней улице[146] он снял дом, где было два выхода. Теперь, в случае прихода нежданных и нежелательных гостей, человек мог незаметно скрыться. Кроме того, дом был снят не на его имя, а на имя мадам Луизы Брюньоль, нанятой в качестве домоправительницы. Эта мадам Брюньоль, которую Бальзак называл де Брюньоль – все та же мания к аристократическим предлогам, – оказалась впоследствии очень полезной: помимо выполнения своих основных обязанностей, она вела переговоры по его контрактам с издателями и владельцами газет, выставляла поставщиков, не платя им, а главное, обладала даром отделываться от кредиторов. Но поскольку и этого было мало, в периоды, когда у него не было любовниц, писатель находил некоторое удовлетворение с этой тридцатисемилетней девой с аппетитными формами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.