2
2
Получив сообщение о том, что прибыла нелегальная литература, Бруно выехал в Гамбург. Литература пришла из-за границы трудным, кружным путем. В Гамбург ее доставили коммунисты-рыбаки, плававшие к берегам Норвегии. Это были опытные отважные люди, с которыми Бруно не раз уже имел дело.
Человек, хранивший груз, жил в Альтоне, старом городе на другом берегу залива.
Вечером Бруно пробирался по узким захламленным улицам. В рыбацком доме его ждали. Немолодой человек, бывший докер, а теперь мелкий чиновник портового управления, обычно принимал опасный груз. Он привык к этой работе, как много раз в жизни привыкал ко всякой другой. Она таила в себе угрозу свободе и даже жизни. Что же, он не раз рисковал тем и другим.
Они обменялись скупыми репликами.
— Все благополучно, Оскар?
— Пока все целы.
— Я приехал за грузом.
— Понимаю.
Оскар вышел во двор; слышно было, как он шлепает сапогами по лужам под окнами. И Бруно понял, что литература хранится в сарае, заваленном углем, старыми сетями, хламом. А принадлежал сарай даже не Оскару, а домохозяину, владельцу почти всех подобных домишек в Альтоне, местному наци. И сам хозяин, широко занимавшийся контрабандой, нередко присылал сюда своих людей с поручением спрятать ящик французского вина.
Оскар без лишних вопросов принимал и людей хозяина и их ношу. Никто не подозревал, что к нему ходят другие люди, доставляя другой груз.
Оскар вскоре вернулся и со сноровкой человека, привыкшего носить тяжести, поставил на пол два чемодана.
Не стоило больше задерживаться здесь.
— На площади я остановлю такси…
Оскар прервал Бруно:
— Погоди!
Это было против правил и не обычно для молчаливого Оскара.
— Ты знаешь, что здесь? — спросил он.
Ну конечно, Бруно знал, что в чемоданах антифашистская литература. Но Оскар имел в виду другое…
Он щелкнул замком, поднял крышку. Да, как Бруно и ожидал, здесь были пачки газет и брошюр.
Они лежали аккуратно и тесно, прижатые одна к другой, как патроны в обойме.
И по тому, как осторожно Оскар вынул небольшого формата книжку, Бруно понял, что нечто очень важное руководит им. Бруно удивило выражение лица этого человека. Тень трогательной задумчивости прошла по нему, как след дорогого воспоминания.
— Это о Тэдди, — проговорил он, все еще глядя на обложку. Крупные буквы ее как будто притягивали его, как будто он не хотел расстаться с этой вещью, пробудившей в нем воспоминания о его боевой молодости.
Но Бруно уже прочел крупные буквы заглавия: «Знаешь ли ты Тельмана?»
Это была брошюра Анри Барбюса, переведенная на немецкий язык, через кордоны границ, по тайным каналам дошедшая до этой хибары, где старый соратник Тельмана склонился над ее страницами, обуреваемый скорбью и гневом.
Бруно все понял. Для этого человека Тельман был не только вождем партии, отважным борцом, схваченным врагами, как боец на поле боя. Он был для него Тэдди, другом юных лет. Оскар видел его сейчас не за решеткой Моабита, а портовым рабочим, каким был он сам, агитатором, которого знал и любил весь трудовой Гамбург, а потом вся трудовая Германия. Он видел его вожаком восстания в этом городе, который был их родиной и колыбелью, цитаделью и оплотом.
В помутневших глазах Оскара Бруно прочел всю его жизнь, с ее солнцем и тенью, с ее большим трудом и малыми радостями, жизнь, на которую упал свет удивительного человека, гамбургского пролетария Эрнста Тельмана.
И позже, уже один, в тишине своей комнаты, перелистывая книгу о Тельмане, Бруно все время видел перед собой смятенное лицо рабочего из Альтоны. И его не заслонял другой образ, другое лицо, лицо его друга, которое возникало перед ним в строках книги.
«Вождь, брат, солдат и полководец», — так они говорили о Тельмане. Кандидат в президенты, собравший пять миллионов голосов, политический деятель, который хотел оградить родину от фашизма и был предан ее врагами. Голова и сердце немецкого пролетариата.
Тельман, страшный для врагов даже в час их торжества. Пятнадцать тысяч полицейских в мундирах и пять тысяч в штатском искали Тельмана. Неисчислимое количество тайных агентов искали Тельмана.
Тысячи фотографий Тельмана розданы ищейкам. Тысячи марок премий тому, кто укажет следы Тельмана!
«Мощный Тельман распят на свастике!» — горестно и гневно восклицает Барбюс. «Они хотят головы Тельмана, потому что это голова Коммунистической партии Германии! Они хотят ее, потому что Тельман принадлежит не только Германии, но пролетариям всего мира».
«Я его видел, я его слышал, — пишет Барбюс. — Мощная фигура, здоровый и крепко сложенный, сильный голос, прекрасное лицо, простое и экспрессивное лицо интеллектуального рабочего, осознающего силу своего класса, силу революционной теории, непоколебимая вера в победу.
Его слушали со вниманием. С любовью… Он говорил им, но казалось, что это они говорят его голосом. Он поистине персонифицировал эту пролетарскую массу».
«Поднимайтесь все, кто верит в справедливость!» — зовет голос Барбюса, глашатая правды.
А в то время, когда его друг внимает этому голосу, долетевшему до него с другого, такого далекого берега, книжка с тревожным, зовущим заглавием «Знаешь ли ты Тельмана?» в глубокой тайне передается из рук в руки. Листовки и воззвания: «Свободу Тельману!» — покрывают стены домов, вагоны рабочих поездов, фабричные трубы.
«Свободу Тельману!» — взывают голоса миллионов трудящихся. Белые, желтые, черные кулаки сжимаются в боли и гневе. «Свободу Тельману!» — раздаются голоса мастеров культуры — Горького, Драйзера, Манна, Роллана. Борцы против фашизма сплачивают свои силы. Барбюс становится во главе Комитета по спасению Тельмана. Барбюс пишет одному из своих великих соратников, Георгию Димитрову: «Это очень тревожно и печально, но спасти Тельмана из рук палачей вряд ли возможно, потому что он глава Коммунистической партии Германии», Барбюс предлагает: нужен широкий процесс собирания антифашистских сил вокруг имени Тельмана.
Борьба была широкой, всемирной. Задача стояла: если не освободить Тельмана, то предотвратить его убийство.
Но в глубокой тайне, в зловещей тишине имперской канцелярии, в недоступной крепости горной резиденции фюрера уже готовилось величайшее злодеяние, о котором еще не скоро узнает мир.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.