Образование и талант

Образование и талант

Мне часто задают один и тот же вопрос: «Как вы стали конструктором, не имея даже среднего образования?» Мой ответ прост: «Трудом. Упорным трудом».

Правда, иногда я пытаюсь объяснить интересующимся, что по меркам 1930-х годов для мальчика из семьи репрессированных «кулаков», сосланных на север Томской области, девять классов, которые мне удалось закончить, имели довольно солидный вес. И что дальше в моей биографии были побег из ссылки, работа в паровозном депо в Казахстане, служба в Красной Армии, война…

Великая Отечественная война нарушила все планы и устремления молодых людей моего поколения, лишив их не только возможности дальнейшей учебы, но, зачастую, и самой жизни…

И потеряла наша Родина в той войне тысячи и тысячи не успевших раскрыться талантов…

А мне посчастливилось выжить. Сделал за время отпуска, предоставленного по ранению, в паровозном депо станции Матай свой первый пистолет-пулемет и получил на него отзыв от авторитетного оружейного специалиста профессора А. А. Благонравова. В отзыве есть слова и о моем таланте и образовании: «В этой работе тов. КАЛАШНИКОВ проявил несомненную талантливость при разработке образца, тем более, если учесть его недостаточное техническое образование и полное отсутствие опыта работы по оружию. Считаю весьма целесообразным направление тов. КАЛАШНИКОВА на техническую учебу, хотя бы на соответствующие его желанию краткосрочные курсы воентехников, как первый шаг, возможный для него в военное время».

Но не получилось ни с какими курсами – Отечество было в опасности и нуждалось в надежном и простом автоматическом стрелковом оружии.

…Так что аттестата о среднем образовании я не получил, и если мое девятиклассное образование измерять оконченным полным курсом обучения, то оно – «семь классов».

Конечно, я отнюдь не считаю, что и не надо учиться, совершенствоваться. Без знаний, без образования, без глубокого изучения предшествующего опыта ни инженером, ни конструктором, ни учителем, ни доктором стать нельзя. Однако полученное образование принесет пользу и тебе, и родному Отечеству лишь при условии, если заявишь себя реальной работой, реальными успехами. Надо нацеливать себя на решение сверхзадач, и тогда в творческом поиске могут покориться такие вершины, о которых и думать когда-то было страшно.

В подтверждение своих слов хочу рассказать об интереснейших судьбах нескольких конструкторов автоматического стрелкового оружия, с которыми в разные годы мне посчастливилось встретиться. Все они прославились своими делами и их имена стали известны далеко за пределами узкого круга оружейников. Но только один из них – Ф. В. Токарев с детских лет определил главное дело своей жизни и получил оружейное образование. Все остальные пришли к конструированию оружия значительно позже через самостоятельные попытки создать образец, не имея за плечами специальной подготовки…

Федор Васильевич Токарев (1871–1968) родился в семье донских казаков в станице Егорлыкской. Закончил два класса церковноприходской школы. Уже в то время у него проявился интерес к оружию и в 11 лет его отдали в ученики к станичному кузнецу. Через два года он оказался в учебных слесарных мастерских при специальном двухклассном училище: тут первым наставником Токарева стал конструктор шестилинейной казачьей винтовки тульский оружейник А. Е. Чернолихов.

Затем он окончил Новочеркасскую военно-ремесленную школу, получив звание хорунжего и став оружейным мастером в казачьем полку. Потом снова учеба: военно-казачье юнкерское училище, закончив которое стал казацким офицером. Затем в 1907 году – Офицерская стрелковая школа в Ораниенбауме. Тут он и разработал свой первый образец автоматической винтовки. Опытные образцы прошли испытания в 1910 и 1914 годах. Конструктору было тогда более сорока лет.

Токарев относился к тем одаренным людям, которые не так быстро достигли первого успеха и признания, но смогли остаться непревзойденными достаточно долгое время. Хотя, конечно, в жизни конструктора было немало волнительных моментов: побед и поражений.

Помню, как в 1966 году я приехал в Москву по приглашению Федора Васильевича Токарева, которому исполнялось 95 лет. Во время нашего с ним разговора он вспомнил вдруг конкурсные испытания автоматических винтовок далекого 1928 года.

– Пришлось мне тогда противостоять сплоченной команде изобретателей из Ковровского КБ. Ох, и нелегко было! Федоров, Дегтярев, Уразнов и, кажется, еще Кузнецов и Безруков совместно представили сразу три образца. А у меня – лишь один. Но какой! – Старейшина нашего конструкторского корпуса оружейников улыбнулся, довольно пощипал пальцами белую густую щеточку усов. – Не уступил я тогда ковровцам. Нет, не уступил!

Поговорили мы тогда с Федором Васильевичем не только об оружии, но и о жизни. У нас с ним было кое-что общее – наши предки были казаками. И я обратил внимание: Токарев отмечал как важное и непременное условие творческого успеха именно то, что я сам всю жизнь исповедовал – привитую сызмальства потребность к труду.

Конструктор Токарев награждался почти всеми имевшимися советскими орденами и медалями, в том числе полководческими – орденом Суворова II степени. В 1940 году в 69 лет Федор Васильевич стал доктором технических наук, в том же году ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Петр Максимович Горюнов (1902–1943). Во время военного 1942 года, когда я работал на подмосковном испытательном полигоне над доводкой пистолета-пулемета, судьба подарила мне радость общения с этим замечательным самородком-оружейником. Он поражал глубиной технического мышления, оригинальностью конструкторских решений, хотя и имел за плечами всего три класса сельской школы.

В 14 лет он – слесарь Коломенского машиностроительного завода, в 16 лет – боец Красной Армии, в 21 – вновь на заводе у слесарного верстака.

В начале 1930-х Горюнов переехал в город Ковров работать на оружейном заводе слесарем-монтажником, а затем – слесарем-отладчиком в опытной мастерской бюро новых конструкций и стандартизации. Там работали наши талантливые оружейники – В. А. Дегтярев и Г. С. Шпагин. Участие в сборке и отладке новых образцов, личное присутствие на многих испытаниях опытных конструкций, непосредственный контакт с конструкторами-изобретателями стали для Горюнова великолепной школой навыков, профессионального мастерства. Да и сам он жадно тянулся к знаниям, своим пытливым умом докапывался до глубинной сути оружейного дела.

А потом Горюнов и перед собой большую цель поставил – создать пулемет, превосходящий по своим боевым качествам, простоте, технологичности находившийся в то время на вооружении армии громоздкий станковый пулемет Максима. С «максимом» он прошел пять лет по дорогам Гражданской войны, и хорошо знал все достоинства и недостатки этого оружия. Не выдерживал «максим» напряжения боя, интенсивной стрельбы, отказывая иногда в трудную минуту. Тяжело было его транспортировать на маршах, при смене позиций.

Но начал Горюнов свою работу с создания деревянного макета ручного пулемета. Его и утвердили для изготовления опытного образца, прошедшего позже заводские испытания боевой стрельбой удовлетворительно. Сделали опытную серию этого пулемета. Автоматика его основывалась на принципе использования энергии пороховых газов, отводимых при выстреле через отверстие в стенке ствола. Многие детали изготовлялись методом холодной штамповки, что значительно повышало технологичность оружия. Однако испытание пулемета стрельбой на полигоне выявило ряд серьезных недостатков, требовавших доработки конструкции.

Казалось, изобретателя постигла неудача. Но не в характере Горюнова было опускать руки, хотя здоровье его, подорванное еще в Гражданскую войну, стало сдавать. Уже в мае 1942 года он включился в конкурс по разработке станкового пулемета, взяв за основу свой, не пошедший в серию, ручной пулемет. Правда, конструкцию его он солидно переработал, внес немало усовершенствований. И действовал уже не в одиночку. Ему активно помогали мастер опытной мастерской отдела главного конструктора В. Е. Воронков и слесарь опытной мастерской М. М. Горюнов (племянник конструктора).

Опытный образец они назвали по первым буквам своих фамилий – ГВГ. Заводские испытания дали положительный результат. На очереди были полигонные и войсковые испытания, и Петр Максимович интенсивно работал над рабочими чертежами и доводкой пулемета. В. А. Дегтярев, деятельно участвовавший в становлении самородка-конструктора, всячески ему помогал, подключая к доработке конструкции ведущих специалистов из своего КБ.

Василий Алексеевич, кстати, сам предложил для пулемета ГВГ пехотный станок, который был одобрен и принят.

Вообще для Дегтярева всегда были характерны доброжелательность, стремление поддержать начинающих конструкторов. Его заинтересованное отношение проявилось и ко мне, когда мы встречались с ним на испытаниях как конкуренты, представляя комиссиям аналогичные изделия. Помню, как в декабре 1947 в Коврове перед последним туром испытаний В. А. Дегтярев мужественно констатировал: «Мне представляется, посылать наши автоматы на испытания нет смысла. Конструкция образцов сержанта совершеннее наших и гораздо перспективнее». А через год я вместе с Дегтяревым и Симоновым участвовал в войсковых испытаниях новых образцов оружия, принятых на вооружение армии. И обычно сдержанный в проявлении чувств Василий Алексеевич, ознакомившись с новым автоматом АК-47 в работе, сердечно улыбнулся и сказал: «Да, хорошую вещь сделали. Обставляете, молодежь, нас, стариков. Впрочем, это и понятно. Ведь будущее за вами!..»

Такое же душевное отношение с его стороны постоянно испытывал к себе Горюнов. Его работу над станковым пулеметом мне довелось наблюдать уже в ее заключительной стадии, когда сам-то я делал лишь первые шаги в конструировании автоматического стрелкового оружия. Но я видел своими глазами, как переживал Дегтярев, поддерживая Горюнова. Скажу больше (об этом, правда, я узнал гораздо позже): Василий Алексеевич проявил истинное благородство, по-настоящему государственный подход и немалое мужество при окончательном решении вопроса – принять или не принять на вооружение Красной Армии станковый пулемет системы Горюнова?

А дело было так. Известно, что еще в предвоенные годы И. В. Сталин взял под свой непосредственный контроль ход конструкторских работ по стрелковому и авиационному вооружению. Этот контроль особенно усилился в годы войны. И. В. Сталин лично предложил Наркомату вооружения СССР при создании конструкторами нового пулемета – над ним тогда работали несколько изобретателей, в том числе и В. А. Дегтярев – принять за основу станковый пулемет системы Дегтярева (ДС-39). Хотя этот пулемет имел ряд существенных недостатков, выявившихся в процессе производства и эксплуатации в войсках, и его выпуск накануне Великой Отечественной войны был прекращен, Верховный Главнокомандующий настаивал на том, чтобы именно ДС-39 оставался основой для создания других образцов. Не было принято во внимание, что даже работа над устранением конструктивных недостатков пулемета не дала положительных результатов. Требовалась коренная переделка всей системы, над чем и работал в то время сам Дегтярев.

И вдруг специальная комиссия после сравнительных государственных испытаний сделала неожиданный вывод: пулемет системы малоизвестного для всех конструктора Горюнова по надежности действия, безотказности в работе и живучести деталей превосходит пулемет маститого изобретателя Дегтярева и рекомендуется для принятия на вооружение Красной Армии.

Узнав о заключении комиссии, И. В. Сталин потребовал созыва в начале мая 1943 года специального совещания для окончательного решения вопроса о принятии образца станкового пулемета на вооружение войск. На это совещание вместе с руководителями наркоматов пригласили и В. А. Дегтярева. На вопрос Верховного Главнокомандующего, какой пулемет принимать на вооружение – Дегтярева или Горюнова, Василий Алексеевич, не колеблясь, ответил, что если исходить из интересов боеспособности армии, то следует принять станковый пулемет системы Горюнова.

14 мая 1943 года решением Государственного Комитета Обороны новый станковый пулемет был принят на вооружение под наименованием «7,62-мм станковый пулемет системы Горюнова образца 1943 года (СГ-43)».

Как конструктор, могу сказать, что пулемет СГ-43 стал действительно замечательным образцом советского стрелкового автоматического оружия. Появление его в действующих частях на завершающем этапе войны, когда наши войска стремительно наступали, имело огромное значение.

Бесконечно жаль, что Петр Максимович Горюнов, талантливый рабочий-изобретатель, рано ушел из жизни – ему было чуть больше сорока лет. Он умер в конце 1943 года, когда только-только началось серийное производство его пулемета. Конструктор так и не успел поработать над устранением некоторых недостатков, выявившихся при применении СГ непосредственно в боях.

Этим занимались уже другие. Было изменено крепление ствола, улучшена конструкция спускового механизма. Легкий треножный станок системы В. А. Малиновского – А. М. Сидоренко повысил маневренность пулемета и облегчил его маскировку. В начале 1944 года я тоже принял участие в доработке пулемета СГ-43 и сконструированное мной приспособление для холостой стрельбы, решившее вопрос ведения огня холостыми патронами, было принято.

В 1946 году П. М. Горюнову (посмертно), В. А. Дегтяреву, В. Е. Воронкову, М. М. Горюнову за создание СГ-43 была присуждена Сталинская премия (впоследствии переименованная в Государственную премию СССР).

Жизнь, самоотверженная работа Петра Максимовича Горюнова, на мой взгляд, – яркий пример того, как многого может достичь человек, когда он ставит перед собой конкретную и принципиально новую задачу.

Для конструкторов вообще характерна совместная творческая работа, совместное совершенствование «чужого» образца. Я назвал бы это особым свойством деятельности, прежде всего, оружейников. И речь идет совсем не о том, чтобы поставить свое имя рядом с фамилией какого-нибудь знаменитого разработчика. В лучшем случае оно остается в каком-нибудь из документов, а приоритет все равно сохраняется за автором изделия.

Классический пример тому – совершенствование крупнокалиберного пулемета ДШК образца 1938 года под 12,7-мм патрон с бронебойной пулей. Разработан он был В. А. Дегтяревым для борьбы с защищенными броней боевыми машинами и самолетами. За основу его конструкции была взята отлично себя зарекомендовавшая схема ручного пулемета ДП. Это, кстати, один из примечательных подходов к унификации автоматического стрелкового оружия.

Крупнокалиберный пулемет – оружие, прямо скажем, особое. К его конструкции предъявляются очень серьезные требования. Ведь с его помощью приходится решать задачи борьбы не только с наземными, но и с воздушными целями. Так что большое значение имеет сочетание в таком пулемете надежности действия и бесперебойного питания патронами, высокий темп стрельбы и быстрый перевод из наземного положения в зенитное и наоборот.

Сам В. А. Дегтярев не сумел добиться наиболее рациональных условий для совмещения этих требований. И тут свое слово сказали два замечательных конструктора – Г. С. Шпагин и И. Н. Колесников. Георгий Семенович Шпагин решил задачу, увеличив скорострельность пулемета, разработав систему ленточного питания патронами, что обеспечило высокий темп стрельбы при огне по быстродвижущимся наземным и воздушным целям. Ну а Иван Николаевич Колесников создал для пулемета универсальный станок, позволивший осуществлять быстрый переход для ведения огня по наземным и зенитным целям. Пулемет был принят на вооружение под наименованием ДШК (Дегтярева – Шпагина крупнокалиберный).

Расскажу об интереснейшей судьбе еще одного конструктора-оружейника, создателя целого ряда спортивных пистолетов собственной системы – системы Марголина.

С Михаилом Владимировичем Марголиным (1906–1975) я встретился впервые в Москве, в Главном артиллерийском управлении в середине 1940-х. Иногда мы с ним виделись на подмосковном полигоне в Щурово. А когда я работал в Ижевске, то Михаил Владимирович, приезжая в командировку на Ижевский механический завод, непременно меня разыскивал. Одним из первых он поздравил меня в апреле 1949-го с получением Сталинской премии. Можно сказать без преувеличения, что нас с ним связывали тесные товарищеские и творческие контакты.

Созданный Михаилом Владимировичем спортивный пистолет был признан в нашей стране и за рубежом одним из лучших образцов спортивного оружия и назван его именем – пистолет Марголина. Конструктор получил звание заслуженного изобретателя РСФСР. А ведь Марголин шел к созданию пистолета, будучи слепым. Он потерял зрение в середине 20-х годов после тяжелого ранения при ликвидации одной из банд в Абхазии.

Любовь к оружию, понимание оружия, умение владеть винтовкой, пистолетом, пулеметом – этого не могла отнять у Марголина даже полная потеря зрения. Что имел за плечами восемнадцатилетний молодой человек, когда в 1924 году после ранения был подчистую списан из армии? Несколько классов гимназии. Работал конюхом, помощником шофера, ходил матросом на шхуне. Прошел Всевобуч. Воевал пулеметчиком, дорос до командира взвода… Уже слепым, окончил курсы массажистов.

Когда Михаил Владимирович рассказывал о себе, о своей жизни, он много шутил. Он вообще любил юмор. Вспоминая его, я думаю, какой же силой воли, страстностью и преданностью делу надо обладать, чтобы переступить через физическое «не могу» и заниматься любимой работой, взвалив на себя такой груз ответственности, какой не всякому зрячему по плечу. Это по его инициативе в Москве в конце 20-х годов в Центральном доме комсомола организуется военный кабинет, начальником которого его самого и назначили. Марголин проводил там занятия, военные игры, с открытыми, но незрячими глазами учил разбирать и собирать находившееся на вооружении Красной Армии стрелковое оружие.

Это он, слепой, 7 ноября 1928 года шел во главе комсомольского батальона Замоскворечья по Красной площади и провел роты, ни разу не сбившись, парадным маршем.

Вспоминая то время, Михаил Владимирович обмолвился однажды, что не представлял бы себя военным организатором, если бы сам не разбирался в военной технике и оружии и, понимая это, старался использовать все мыслимые возможности, чтобы изучать военно-технические новинки, расширять и углублять военные знания. В начале 70-х годов Михаил Владимирович работал над книгой своих воспоминаний «Я солдат еще живой». Помню, когда Марголин ждал ее выхода, то пообещал обязательно подарить ее мне. Но не довелось ему этого сделать…

Приведу несколько штрихов из жизни Марголина. Они, полагаю, дают ключ к пониманию характера Михаила Владимировича как человека-бойца, как конструктора, сотворившего себя постоянным стремлением к познанию, напряженным творческим трудом.

Пулемет системы Дегтярева, например, Марголин впервые освоил на выставке в ЦДКА. К тому времени он уже знал все пулеметы, состоявшие на вооружении Красной Армии, многие иностранные образцы. Могут спросить: как же Марголин, слепой, изучал оружие и военную технику?

Зрение пропало, но оставалось осязание, которым ему приходилось, насколько возможно, компенсировать утрату. Он не мог похвастаться тонким осязанием, каким обладают люди, ослепшие с детства. Но у него было другое свойство, помогавшее быстро и основательно познавать попадавшее в руки оружие, – сильное зрительное воображение и зрительная память.

Просто подержать в руках пулемет Дегтярева, конечно, интересно, но это никак не могло удовлетворить его жадного стремления постичь новую систему полностью. И он под руководством опытных товарищей разбирал пулемет до последнего винтика, тщательно исследовал пальцами узлы и механизмы, прослеживал их работу, сам собирал пулемет.

Все это Марголин проделывал до тех пор, пока не запомнил всех тонкостей так, как если бы он рассматривал оружие зрячими глазами. Сложно? Да! Трудно? Конечно! Но такой уж Марголин был закалки, что брал, казалось бы, невозможное в жизни, преодолевал непреодолимое и стал конструктором оружия.

Как я уже упоминал, встречались мы с Михаилом Владимировичем в конце 40-х годов в Ижевске. Он тогда работал на Механическом заводе, где готовилась опытная партия того самого, знаменитого, спортивного пистолета Марголина. На полигоне оружие показало безотказность работы механизмов, высокую кучность боя, и его поставили на серийное производство.

Конструктор, уставший, предельно вымотанный заботами, находил-таки время для доброй улыбки, для поддержки других. Ко мне он относился с огромным душевным расположением, сразу сломавшим ту возрастную дистанцию, которая разделяла нас (он был старше меня на тринадцать лет).

Стоял октябрь, четвертый послевоенный. Городской комитет комсомола пригласил нас на празднование 30-летия ВЛКСМ, попросил выступить на одном из предприятий.

Я, по природе своей человек не очень разговорчивый, старался больше слушать. Особенно покорил меня тогда Марголин рассказами о своей военной юности, доверительным тоном, искренностью, открытостью.

– Как мне удалось справиться с такой нагрузкой, наверное, непосильной и для иного зрячего человека? – говорил он. – Не надо искать ответа в какой-то моей одаренности. Дело не в ней. Передо мной была совершенно ясная, отвечающая моим убеждениям, моему мировоззрению цель, и я со всей силой, со всем упорством добивался ее осуществления. Цель была в том, чтобы принести больше пользы Родине на конкретном участке – в оборонной работе…

Слепой человек, он все годы Великой Отечественной войны работал в арсеналах, на полигонах, оборонных заводах, внося свой вклад в совершенствование и создание оружия Победы.

Летом 1950 года мы встретились вновь. Он приехал к нам на завод. В один из вечеров собрались у меня дома поговорить о наших конструкторских делах. Допоздна сидели в моей небольшой комнатке, ели яичницу, пили чай. Удивительно созвучны были наши мысли, устремления. Мы говорили о наших новых конструкторских замыслах. Не смущали нас тогда коммунальные неудобства послевоенного быта. Забывались огорчения и от рабочих неудач. Это все было неважным – мы с оптимизмом смотрели в свое конструкторское будущее.

Когда прощались, вручил я Михаилу Владимировичу на память в качестве сувенира ударник необычной формы от последнего образца созданного в нашем КБ автомата. И увидел, как растроганно расширились его незрячие глаза. Он взволнованно ощупывал ударник пальцами и говорил, что более подходящего подарка для оружейника трудно и придумать.

Через несколько лет он прислал мне письмо, обращаясь и как к товарищу-оружейнику, и как к депутату Верховного Совета СССР. Марголину потребовалось изготовить в ходе работы над новым образцом несколько специальных пружин. В Москве никто не взялся их сделать. От настойчивого конструктора в большинстве своем просто отмахивались или отделывались деликатными обещаниями. Мне самому приходилось встречаться с фактами, когда в ходе доводки того или иного образца какую-то деталь из-за различных бюрократических проволочек невозможно было быстро изготовить, и я хорошо понимал состояние Михаила Владимировича. Знал: по пустякам он никогда не побеспокоит. И постарался сделать все возможное, чтобы пружины были срочно изготовлены и отправлены изобретателю.

В нашем КБ в собранной нами коллекции оружия есть и пистолет под официальным наименованием самозарядного спортивного пистолета 5,6-мм калибра конструкции Марголина. Мирное спортивное оружие, созданное конструктором удивительной судьбы. Когда беру пистолет в руки, вспоминаю наши встречи…

Марголин почти никогда не рассказывал о том, сколько неудач довелось ему пережить на тернистом пути конструирования, сколько обидного недоверия пришлось встретить от чинуш, отвергавших саму возможность слепого изобретателя творить, созидать. Выстоял он благодаря силе духа, постоянной нацеленности на решение сверхзадач. И появились новые образцы спортивного оружия системы Марголина. Среди них – однозарядный матчевый малокалиберный пистолет, однозарядный пистолет для начинающих, духовой пистолет…

Для Михаила Владимировича Марголина творить, создавать, приносить Отечеству максимальную пользу – означало отдавать себя до конца любимому делу, гореть на работе. Его без преувеличения можно назвать личностью героической. Я высоко ценю Михаила Владимировича за его конструкторский и человеческий подвиг.

Я рассказал о трех русских конструкторах, преодолевших барьер «известности», несмотря на явную нехватку специального академического образования. Конечно же, надо при этом учитывать обстоятельства того времени, в котором они жили.

Кстати, знаменитые зарубежные коллеги-конструкторы, с которыми мне удалось познакомиться лично, тоже начали заниматься конструированием оружия, не имея специального образования.

Создатель американской винтовки М16 Юджин Стоунер (1922–1997) во время второй мировой войны служил в морской пехоте США. Его воинское звание было – капрал (таким оно и осталось до его кончины). В армии он пытался, как и я, спроектировать пистолет-пулемет, но так и не закончил эту работу. В 1944 году (в неполные 22 года!) разработал эскизы своей первой винтовки, но проект не был реализован. А в 1952 году он разработал и воплотил в металл полуавтоматическую винтовку М5. В 1954 начал работу над штурмовой винтовкой AR-10, ставшей базой для разработки всех последующих образцов: М16, М16 А1, М16 А2.

Как и я, Юджин Стоунер создал ряд образцов с единым базовым механизмом: карабин, штурмовая винтовка, ручной пулемет, станковый и танковый пулеметы. Разрабатывал он оружие и под патроны разных калибров. Далеко не все образцы конструктора Стоунера были приняты на вооружение, но его штурмовая винтовка М16 и ручной пулемет с ленточной подачей патронов много лет успешно эксплуатируются военными как в США, так и других странах.

Израильский конструктор Узи Гал (1923–2002) родился в Германии, а в 1933 году, спасаясь от нацистов, оказался в Англии. В 1936-м – в контролируемой британцами Палестине. Окончив школу, вступил в ряды израильского сопротивления (подпольной пехоты), где ремонтировал и обслуживал оружие. За владение оружием в 1943 году был арестован и осужден к 6 годам лишения свободы. В 1946-м – помилован.

В 1948 году Узи Гал участвовал в войне за независимость в северном Израиле. Когда в мае 1948 года государство Израиль было образовано, Узи направили на офицерские курсы, где он продемонстрировал прототип пистолета-пулемета, который до этого разработал. Для продолжения работ по совершенствованию этого оружия его послали на одно из оборонных предприятий Израиля. И через два года, после доработки конструкции пистолета-пулемета, Вооруженные силы Израиля приняли образец на вооружение как штатный пистолет-пулемет, присвоив ему наименование «Узи» – по имени его создателя. Пистолет-пулемет «Узи» впервые поступил на вооружение войск специального назначения в 1954 году, а его создатель прослужил в Вооруженных силах Израиля до 1975 года и вышел на пенсию в звании подполковника. В дальнейшем жил и работал в США. За работы по созданию «Узи» он был награжден несколькими высочайшими наградами своей страны.

Я очень коротко изложил биографии двух моих зарубежных коллег, предоставив возможность читателям самим отметить некоторую похожесть в наших конструкторских судьбах. Не случайным мне кажется то, что мы все трое родились почти что в один год (1919, 1922, 1923), так или иначе, оказавшись участниками второй мировой войны.

Идея «защиты своего Отечества» сделала из нас конструкторов-оружейников, мобилизовав на это весь наш, заложенный природой, творческий потенциал. Наш талант.

Итак, я глубоко убежден, что для достижения высот в практическом деле важно не только то, какое у тебя образование: полное или неполное, среднее или высшее. Отнюдь не всегда этим определяется уровень знаний! И сам по себе диплом о высшем образовании не является залогом успешной творческой деятельности.

Должен быть «вечный двигатель» в детстве, который в какой-то момент должен быть вытеснен реальной творческой мечтой!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.