Время – деньги

Время – деньги

Прекрасно уезжать из дома не безликим способом – с помощью вызванного и заранее заказанного такси, а, например, ранним московским утром первым поездом метро, с его диковинными и не всегда понятными пассажирами.

2 мая еду в шесть утра на метро. Вчера мы шли в первомайской колонне в своём космическом подмосковном городке. С трибуны нам кричали приветствия, в ответ мы пытались ответить громкоголосым «Ура». И вот сегодня от дома начался мой маршрут, а во второй половине его можно будет сравнить с поездкой на парижском метро.

Сегодня в нашем утреннем метро не пусто, как в обычные дни: едут на природу, за город. А вот редкая птица – молодая женщина в черном, модном жакете, черная с красным юбка, черные чулки. Лицо чуть уставшее, но не тривиальное. Отнюдь. Куда её влечёт? Должно быть, её захватил в свою орбиту международный аэропорт. Увы, я не пророк. Незнакомка сошла задолго до конечной остановки.

Эта встреча напомнила одну из парижских, с итальянками, в гостинице. Мы возвращались через Париж из Тулузы, и на ночь нас поселили в «Терминус Нор», чтобы затем поутру доставить в аэропорт. Нас было много из-за обычной медико-биологической толпы, горы чемоданов в вестибюле гостиницы, где на стене были странные композиции из ключей.

Администрация трудилась без спешки, но оперативно, и вскоре вестибюль был пуст, но когда мы спустились вниз без вещей, произошла смена декораций. Стояли одинаковые чемоданы, и там и сям в креслах, положив ногу на ногу, сидели одинаковые молодые особы, поразительно одинаковые, целиком в черном, сами черные, с красными, перекинутыми через плечо шарфами. Точно перелетная птичья стая опустилась разом в фойе гостиницы. Они были подобно похожие из-за одежды и косметики. Кто они, эти итальянки, молодые женщины в черных широкополых шляпах, участницы слёта манекенщиц? А на этажах вертелись любопытные толстенькие итальянские девчушки, сероглазые, смешливые мики-маусы, не похожие на старших сестер. Стоило мне, разыскивая номер, оставить чемодан, как они, наткнувшись на него, перевернули и прочли на нём бирку, хихикнули и при моем появлении разбежались.

И вот теперь в московском утреннем пустынном метро ни дать ни взять – итальянка; попала в наше метро, спутав место и время и пробудив мои воспоминания.

Работа теперь идёт очень напряженно. Сначала в Париже мы вновь участвуем в заключительных комплексных испытаниях в «Аэроспасиаль». Конструкция переделана по замечаниям предыдущих испытаний: введен амортизатор удара, уменьшена масса дисбаланса, заменены пружины отталкивания. И в целом воздействие на станцию в заданных рамках: по 50 кг при раскрытии на один поручень, а при вибрациях по 10 кг. Переделанная конструкция испытывалась в многочисленных квалификационных испытаниях, а теперь в присутствии нас идут комплексные, заключительные.

Обедали мы опять в директорской столовой, где сервировка и украшение цветами стола были удивительно красивы. На стенах в этом обеденном зале вместо нейтральных лошадей видна ведомственная принадлежность в виде фото многочисленных ракет, стартующих и с земли и из под воды. После кофе мы вышли во двор. Неподалеку стоял на вечном приколе тяжелый не помню чем знаменитый пузатый винтовой самолет. И рядом испытательный цех.

Испытания шли на курьерских. Нужно было успеть в Тулузу, где пойдёт досконально-дотошная приёмка летной и резервной модели, параллельно с правкой все-таки сырых документов и будет сначала нащупываться каждый пункт смелей и смелей, пока не получится достоверная оценка. Времени совсем в обрез. Вся система финансирования, когда платят за работу здесь французы, направлена – уложиться в кратчайшее время. С одной стороны, это хорошо, оттягивать некуда, впереди, до отправки приборов на грузовом корабле – масса работ. Однако с другой, нужна детальная проверка, по-житейски говоря, не отходя от кассы, потому что переделывать будет некогда и дефекты уйдут в полёт.

В этом смысле не нравится мне теперь мадам Тулуз. Видимо, она ожесточилась в бескровных, но изнурительных сражениях с руководством медицинской могучей группы и исходит из принципа – всех зажать, а необходимость и отчаяние в преддверии завершающих работ заставляют её отстаивать действительно необходимое и важное. Правда, медики и тут обставили нас, они везут аппаратуру на осеннем грузовике, а мы на ближайшем, и у нас на все про всё не более полутора месяцев.

Да, мадам Тулуз не нравится нам в эти весенние, созданные для любви дни. И дело не в личных симпатиях, стиль её не нравится. Капризный бы – пусть, на то она и женщина. Нет, не капризный, авантюристичный что ли в основе своей. Когда ты вроде и навстречу идёшь, понимая общие трудности, как партнёр, а тебя пробуют прижать, и если ты уступаешь из вежливости, то эта вежливость расценивается как слабость и тебя вновь прижимают «к канатам ринга». Объяснения незамысловато-наивные: «Я этого не подпишу» или «Я обращусь к вашему вышестоящему начальству», и это выглядит смешно, потому что решать здесь по ходу разрешается нам, на другие варианты просто нет времени. Словом, время диктует нам быстрый, компромиссный стиль. И это все понимают, как говорится, «вся рота шагает в ногу», а вот она – руководитель нарушает стиль, и это не красит и её, и перекрашивает всю картину приёмки в совершенно иной колер.

Если стать на подобную позицию, то можно сразу прервать испытания. Всё равно их документация предельно сыра и даже часто только лишь на французском языке, и не годятся их заявления: «Нам не нужна документация, мы и без неё аппаратуру знаем…» и вариации на подобную тему, и попытки пожать плечами, как будто ты – дуболом, формалист и требуешь не по смыслу, а ради буквы закона. И у нас дилеммы на каждом шагу. Не принять – пойдет вся работа насмарку, а принять так, без уверенности, на шармачка, а потом получить отказ на борту – слишком дорогое удовольствие.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.