Ученые помогают фронту

Ученые помогают фронту

А в это время в Европе уже полыхало пламя второй мировой войны. Вскоре, в связи с нападением фашистской Германии на Советский Союз, советские ученые, как и весь советский народ, направили свою энергию на проблемы, непосредственно связанные с войной. На антифашистском митинге ученых, состоявшемся в Москве 12 октября 1941 года, академик П. Л. Капица заявил: «Когда в конце июня наша страна подверглась внезапному нападению гитлеровских банд, все мы, ученые, сразу же решили, что надо отдавать все свои силы, все свои знания нашей стране в ее героической борьбе с фашизмом. Одним из важных средств современной войны являются взрывчатые вещества. Наука указывает принципиальные возможности увеличить взрывную силу в 1,5–2 раза. Но последнее время дает нам еще новые возможности использования внутриатомной энергии, об использовании которой писалось раньше только в фантастических романах. Мое личное мнение, что технические трудности, стоящие на пути использования внутриатомной энергии, еще очень велики. Пока это дело еще сомнительное, но очень вероятно, что здесь имеются большие возможности»[17].

В статье «25 лет советской науки (1917–1942 гг.)», опубликованной в ноябре 1942 года, была ярко отображена деятельность советских ученых в военное время, а также методы их работы. «Разразившаяся в результате вероломного нападения германского фашистского империализма на нашу Родину Отечественная война призвала работников науки в первые ряды борцов за победу над ненавистным врагом, за окончательный разгром гитлеровского государства, фашистской армии и «нового порядка» в Европе. Армию ученых возглавила Академия наук Союза ССР, которая в кратчайший срок перестроила работу всех своих институтов и лабораторий на обслуживание фронта. Пользуясь указаниями и советами военных специалистов, поддерживая тесную связь с работниками промышленности, работники Академии наук включились в напряженную работу по усовершенствованию имеющихся и созданию новых видов вооружения, по разработке новых систем и типов боевых машин, новых методов производства, расширению сырьевых ресурсов страны… Все силы науки служат одной, единой цели — скорейшего разгрома врага, скорейшего очищения нашей земли от коварных немецко-фашистских захватчиков»[18].

С 30 сентября по 2 октября 1941 года проходило расширенное заседание Президиума АН СССР, посвященное преимущественно рассмотрению деятельности институтов в условиях военного времени. Академик Е. А. Чудаков указал, что «новый план работ на IV квартал 1941 года был построен с таким расчетом, чтобы всю работу посвятить оборонной тематике и добиться максимальной связи с производственными и оборонными организациями»[19]. За очень короткий срок удалось добиться тесной связи с рядом промышленных предприятий и оборонных заводов. П. А. Светлов в своей информации о состоянии и деятельности институтов биологического, геолого-географического и трех гуманитарных отделений сообщил, что «тематика и этих учреждений Академии наук в корне изменена. Сделано это потому, что с каждым днем стали заметно расти задания оборонных организаций. Налажена связь с командованием Красной Армии, которое выделяет специалистов для оценки той или иной законченной в Академии наук работы, представляющей интерес в военном отношении».

Академик А. Н. Колмогоров, информируя о работах математической части Отделения физико-математических наук, отметил оборонно-прикладной характер выполняемых ею заданий — составление таблиц для всякого рода расчетов, технических и строительных. По заданию Главного артиллерийского управления Красной Армии А. Н. Колмогоров на основе своих работ в области теории вероятности рассчитал наиболее выгодное рассеивание артиллерийских снарядов. Точность попадания снарядов повысилась, действенность артобстрела возросла. Меткость огня зенитных батарей в годы войны тоже была заметно увеличена. С докладом о работе Института химической физики выступил академик Н. Н. Семенов. Он сообщил, что основная деятельность института связана с усовершенствованием моторов внутреннего сгорания, а лаборатория взрывчатых веществ развивает свою деятельность по повышению их эффективности. Ведутся также работы, связанные с оборудованием танков, самолетов, в том числе противотанковых самолетов.

В. Г. Хлопин в докладе о деятельности Радиевого института отметил, что почти все темы, над которыми работает институт, являются новыми. Институт принимает участие в работах межинститутской бригады по дефектоскопии, причем сотрудники Радиевого института предложили и разработали области применения гамма-дефектоскопии. Одновременно ведется работа по применению в военно-медицинских целях (диагностика) искусственных радиоактивных элементов.

В борьбе с врагом не было для советских ученых проблем маловажных и частных, они с энтузиазмом брались за решение любых научно-технических задач, поставленных ходом военных действий. Так, Ленинградский физико-технический институт прервал многие исследовательские работы, значившиеся в довоенных планах. Все силы были направлены на решение военных задач, на удовлетворение в кратчайшие сроки требований фронта. «В борьбе с вражеской авиацией огромное значение имели радиолокационные установки. Одна из таких установок, расположенная неподалеку от Ленинграда, в Тосно, была создана еще перед войной. И уже 22 июня 1941 года она вступила на боевую вахту по охране города Ленинграда от воздушного нападения. Эту установку создали ученые одной из лабораторий Физико-технического института АН СССР, которой руководил Ю. Б. Кобзарев.

В начале войны при Ленгорсовете была создана комиссия под председательством академика А. Ф. Иоффе по вопросам противовоздушной обороны. Вместе со штабом и Военным советом Северо-Западного фронта комиссией намечались важнейшие направления работы в области противовоздушной обороны. Также под председательством А. Ф. Иоффе было созвано совещание по вопросам, в решении которых были заинтересованы военные моряки. «В целях оказания постоянной консультативной помощи учреждениям Военно-Морского Флота Президиум Академии наук образовал комиссию по научно-техническим вопросам в составе: академиков A. Ф. Иоффе (председатель комиссии), А. Н. Крылова, B. Л. Поздюнина, профессоров А. П. Александрова, Г. А. Калашникова и И. В. Курчатова. В состав комиссии войдут также представители учреждений Военно-Морского Флота СССР в отраслевых научно-исследовательских институтах»[20]. Еще летом 1941 года в операциях на Черном море фашисты впервые применили электромагнитные мины. Обычные тралы в борьбе с ними оказались малоэффективными. Минная опасность затрудняла ведение боевых действий, вызывала значительные потери в личном составе Черноморского флота и боевой техники. На немецких электромагнитных минах взрывались транспортные суда с ранеными, с эвакуированными женщинами и детьми. Люди работали днем и ночью, стремясь возможно скорее раскрыть секрет нового немецкого оружия, разработать эффективные контрмеры. Но решить задачу долго не удавалось. Командование Военно-Морского Флота обратилось за помощью к известным ленинградским ученым из Физико-технического института АН СССР. И помощь пришла. В июле 1941 года на Черноморский флот прибыла группа ученых. В нее входили А. П. Александров, И. В. Курчатов, А. Р. Регель и некоторые другие. Вместе с флотскими минерами, рискуя жизнью, ученые разобрали взрывные устройства десятков немецких мин. Секрет нового оружия был раскрыт, контрмеры выработаны. На крупных кораблях, в первую очередь на подводных, стали устанавливаться нейтрализующие противомагнитные устройства, тральщики снабжались специальными тралами новой системы. Ни один корабль, защищенный выработанной институтом системой, не пострадал. Институт принял также участие в решении вопросов, связанных с противотанковыми средствами. Актуальность этих вопросов общеизвестна. Под председательством Н. Н. Семенова была создана специальная, активно действовавшая комиссия по противотанковым средствам.

Институт геологических наук проводил работы преимущественно по оказанию помощи уральской промышленности. Многие работники института работали непосредственно на заводах Урала. Одной из задач института являлись поиски и расширение нефтяных площадей на востоке страны. Советские ученые — математики, физики, химики — внесли усовершенствования в производство боеприпасов, в развитие военной авиации математическим и физическим обоснованием конструкций самолетов и закономерностей полета боевых машин при различных режимах, созданием нового типа вооружений и т. д. Во время войны советская авиация не знала ни одного случая разрушения самолетов из-за неточностей в определении прочности крыла. Значительная заслуга в этом принадлежит академику М. В. Келдышу. Возглавленная им группа ученых разработала математическую теорию флаттера, то есть вибраций особого рода, которые возникали на больших скоростях и приводили к внезапному разрушению машины.

Перед самой войной замечательные советские конструкторы М. И. Кошкин, А. А. Морозов, Ж. Я. Котин, Н. Л. Духов, Н. А. Кучеренко и их соратники создали образцы великолепных танков Т-34 и КВ. По своим боевым качествам Т-34 превосходил все другие средние танки того времени.

Важную роль во многих военных операциях второй мировой войны играли различные виды реактивного вооружения. Работа над реактивной военной техникой в Советском Союзе была начата еще до войны. Уже в сражениях на реке Халхин-Гол использовались реактивные снаряды, установленные на самолетах. А накануне Великой Отечественной войны были созданы многозарядные реактивные минометные установки, ставшие вскоре известными под названием «Катюши». В боевых условиях они впервые были испытаны в июле 1941 года. К концу первого года Великой Отечественной войны в Красной Армии были уже десятки оснащенных «Катюшами» гвардейских минометных дивизионов. Они многое сделали для победы советских войск во время великой битвы под Москвой.

В дни войны фронт и тыл были едины. На нужды фронта тыл немедленно откликался и быстро находил необходимые решения. Тогда действовали особые связи, получившие особое наименование в науке — «прямые и обратные».

Институту физических проблем была поручена Наркоматом обороны разработка безопасного метода обезвреживания невзорвавшихся фугасных бомб. Под руководством академика П. Л. Капицы задание было выполнено через пять дней. Таких примеров взаимодействия фронта и тыла можно привести очень много. В дни войны советские люди работали с огромным напряжением и особым чувством ответственности за порученное дело.

Вполне естественно, что многие проводившиеся до начала войны работы пришлось временно прекратить, хотя некоторые исследования все же продолжались, в особенности те, которые не требовали сложного оборудования. Как-то уже после войны, в конце 1945 года, я задал вопрос В. И. Векслеру:

— Скажите, Владимир Иосифович, когда вам впервые пришла в голову мысль о новом принципе ускорения ядерных частиц? Я имею в виду принцип, получивший название автофазировки.

Векслер задумался, а затем стал рассказывать:

— Это было в Казани, куда были эвакуированы во время войны ученые. Мы сидели в холодной комнате. Не хватало топлива, и мы отчаянно мерзли. И вот тогда я начал вслух размышлять о принципиальных возможностях сообщать движущейся частице дополнительную энергию. И вдруг возникла эта мысль. Появилась неожиданно, как-то сразу. Я сел за стол и стал рисовать схему. Необходимость найти решение не давала покоя. Не забывайте, ведь я не только физик, но и инженер. Вот тогда, в этой холодной и неуютной комнате, и возникла эта идея.

Работа В. И. Векслера о новом принципе ускорения элементарных частиц была опубликована в печати в 1944 году.

…Война с гитлеровской Германией затормозила в СССР научно-исследовательские работы, непосредственно не связанные с требованиями фронта или не нужные для военного производства и смежных с ним областей. Но все же полностью их не приостановила, хотя многие ученые и вынуждены были прекратить свою прежнюю деятельность и все свои знания, способности и энергию посвятить борьбе с врагом. Если бы не это обстоятельство, не исключено, что советские ученые первыми решили бы атомную проблему, но — придав всем работам не военное, а мирное направление. Летом и осенью 1941 года большинство научных учреждений Киева, Харькова, Минска, Ленинграда и Москвы было эвакуировано на восток страны. Вследствие этого научные учреждения лишились части оборудования, а на занятой фашистскими захватчиками территории были уничтожены многие лаборатории, институты и университеты. На новых местах, в неприспособленных помещениях, при отсутствии самых необходимых приборов и материалов ученые все же продолжали вести исследования. Просматривая научные журналы военного времени, можно увидеть по опубликованным в те годы работам не только результаты научного творчества ученых, но и научное предвидение, понимание главных направлений, по которым должна развиваться наука.

Значительное количество работ, опубликованных в «Докладах» Академии наук, было посвящено основным проблемам, которые выкристаллизовались в мировой науке к началу второй мировой войны: дальнейшему изучению атомного ядра, космического излучения, процессам деления атомных ядер урана и тория, разработке новых принципов ускорения атомных частиц и другим вопросам, относившимся к огромной и важнейшей для нашего времени атомной проблеме. На публикации результатов советских научных исследований по атомной проблеме во время войны обращали внимание и американские авторы. Д. Либерман пишет: «В течение первых лет войны русские продолжали публиковать статьи в научных журналах о работах по атомной энергии. Они продолжали появляться долго после того, как американцы и немцы запретили открытую публикацию»[21]. Вполне естественно, что советские ученые не могли не обратить внимания на то, что со страниц американских научных журналов исчезли имена видных ученых, регулярно до этого печатавших обзоры своих работ. Вместе с тем было хорошо известно, что многие видные ученые из Европы эмигрировали в США. Что они там делают? Почему они ничего не пишут? В этих условиях молчание было красноречивым. Данный вопрос как-то поднял, уже после войны, А. П. Завенягин:

— У меня был профессор Лейпунский. Он совершенно правильно рассуждает. Исчезновение несколько лет назад имен ученых со страниц научных журналов США свидетельствует об одном: о привлечении их к созданию атомного оружия. Он рассказывал мне также о строгом режиме, установленном для ученых в этой стране. Многим ученым Англии и США, например, запрещен выезд из страны. Ряд ученых Англии и США был приглашен на празднование 220-летия нашей Академии наук в 1945 году. Но никто из них не приехал. По настоянию американцев такие же меры были предприняты в отношении английских ученых. Они также приняли приглашение на юбилей Академии наук, получили билеты и были уже в аэропорту, собираясь лететь в Москву. Но их принудили вернуться домой и отказаться от поездки. Да, видимо, в США развертывается сильная антисоветская кампания. Я только что получил письмо из Нью-Йорка от нашего представителя в закупочной комиссии. Ты знаешь об этой комиссии?

Мне было известно, что в США была направлена закупочная комиссия, которая намеревалась, в частности, приобрести на несколько десятков миллионов долларов различных приборов. Необходимо было восстановить разрушенные фашистами институты и университеты. Мне были хорошо известны огромные перечни нужных нам приборов и аппаратов, ибо я ознакомился с ними в Комитете стандартов.

— Наш представитель в комиссии приложил к своему сообщению вырезки из газет, а также копии писем отдельных фирм с объяснением мотивов, почему они вынуждены отказываться от торговли с нами, — продолжал Завенягин. — Трумэн препятствует развитию торговых отношений. Это абсолютно ясно. Ну что же, придется все делать самим. Все! Как и раньше. Одновременно и страну восстанавливать, и создавать новое, невероятно сложное, еще нигде не бывалое. Все свои силы, всю энергию надо направлять сюда, на решение этих задач. Я завершаю свои старые дела и с будущей недели займусь атомными проблемами. Тебе советую сделать то же. Подготовительный период завершен, — решительно заключил Завенягин.

Так закончился у меня еще один этап жизненного пути. С августа 1945 по май 1946 года я совмещал работу в Комитете стандартов с деятельностью в Главном управлении по атомной энергии. И вот наступил последний день моей работы в Комитете стандартов. Туда пришел новый председатель. А предо мной простерлась другая дорога.