Оружие предполагает обмен ударами
Оружие предполагает обмен ударами
Н. Болтянская: — Здравствуйте, Александр Андреевич. Я предлагаю начать подводить итоги уходящего года, вкусно похрустывая новостями на зубах как мелкими косточками.
А. Проханов: — Ну, валяйте, подводите.
Н. Болтянская: — Нет, Александр Андреевич, здесь вопросы задаю я.
А. Проханов: — Ну и что вы от меня хотите?
Н. Болтянская: — Всё!
А. Проханов: — Ну, получайте тогда. Минувший год… Чем же он знаменателен? А! Минувший год был уникален в политической истории России. Он характеризовался тем, что была нежданно-негаданно начата оранжевая революция. Это было восхитительно.
Н. Болтянская: — Секундочку. Вопрос. «Оранжевая революция» — в ваших устах этот термин означает что? Подлая акция мировой закулисы? Стихийное выступление сил, не являющихся официальными силами? Что-то третье?
А. Проханов: — Это выглядело так. Почти на пустом месте, там, где на протяжении многих лет сражался мужественный и восхитительный Лимонов, там, где он на протяжении этих, не знаю, восьми или десяти лет уже сроднился с ОМОНом и они друг без друга не могли жить…
Н. Болтянская: — Какая-то садомазохистская пара. Нет?
А. Проханов: Ну, в общем, это палач и жертва, художник и модель, Лимонов и командир ОМОНа. Это вот так, видимо, такие диполи. И вдруг на этом месте разразился какой-то грандиозный эмоционально-психологический взрыв. Возникла чудовищная огромная непривычная для Москвы толпа. Причем толпа, состоящая из представителей среднего класса. Тем самым она била, напрочь била еще один либерально-демократический, миф, состоящий в том, что чем больше среднего класса в стране, тем стабильнее в стране ситуация, тем дальше страна от революции.
Первый миф связан с тем, что госуправление собственностью является неэффективным и на смену этому ужасному госуправлению идет частное управление, частная собственность и, таким образом, рыночное управление экономикой эффективно. Это первое.
Н. Болтянская: — Господин литератор, время вводить героя.
А. Проханов: — Герой оранжевой революции, которая вспыхнула как, действительно, как пламя оранжевое, опалило кремлевскую стену, начали грохотать стенобитные машины, которые долбили кремлевский кирпич… И вдруг все это кончилось пшиком.
Н. Болтянская: — 4 марта.
А. Проханов: — Все это кончилось пшиком.
Н. Болтянская: — Почему?
А. Проханов: — Я думаю, это было связано с тем, что власть вовремя опомнилась. Власть запустила свои властные технологии: она разгромила оппозиционных лидеров, она их диффамировала, она их перессорила. Против одних были сфабрикованы дела, других запугали. Третьи, оставшиеся вне репрессий, были настолько неприятны и настолько непрезентабельны — я имею в виду таких людей как Немцов, или Кудрин, или господин Прохоров — что…
Н. Болтянская: — А чем они вам не нравятся? Вполне презентабельные мужики.
А. Проханов: — Ну, это для вас, да. Для меня это люди, которые в свое время сокрушили мою страну, а потом стреляли…
Н. Болтянская: — Да что ж за страна-то такая, которую вот эти трое могли сокрушить?
А. Проханов: — Так что же это страна за такая, Царская Империя, которую могли сокрушить четверо масонов? Что это за страна такая…
Н. Болтянская: — Масоны — это как?
А. Проханов: — Масоны — это очень хорошо. Масоны — это масоны. Это временное правительство, состоящее сплошь из масонов.
Н. Болтянская: — А они плохие?
А. Проханов: — Масоны?
Н. Болтянская: — Да.
А. Проханов: — Ну, судя по тому, что они сделали с моей той Белой Империей, конечно, плохие.
Н. Болтянская: — А, понятно.
А. Проханов: — Так вот повторяю, очень интересно, что этот год ознаменовался оранжевой революцией. Затем он ознаменовался разгромом оранжевой революции, затем он ознаменовался интенсивным повсеместным русским подъемом, подъемом русского движения национального. Резко усилился русский фактор. Власть…
Н. Болтянская: — Бей китов, спасай Россию.
А. Проханов: — Да нет, зачем? Это делается на сайте «Эха Москвы» на форуме Проханова. Я говорю о крупномасштабном таком полете. И власть вдруг начала делать ставку на патриотов. 20 лет патриотическое сознание подвергалось диффамации.
Н. Болтянская: — Какую такую ставку на патриотов? Власть всю жизнь демонстрировала (последние несколько лет) этот джокер, что если не мы, то они. Очень им удобны были ультрапатриотические силы. Джокер.
А. Проханов: — Да. И держала их всегда в каких-то катакомбах. На время их показывали, потом опять туда опускали. Идет ли речь о «Памяти», идет ли речь о Бар-кашовском движении, идет ли речь о газете «День», которую расстреляли из танков, идет ли речь о стремлении новой волны русских интеллектуалов соотнестись друг с другом и образовать какое-то интеллектуальное движение или какой-то клуб — все это проваливалось или все это давилось.
И вдруг на фоне всего этого возник Изборский клуб. Это неожиданное и, в общем, громадное движение, когда власть сначала смотрела сквозь пальцы на объединение двух десятков русских интеллектуалов, затем она, присмотревшись к тому, что из этого она может иметь, она стала поощрять это движение…
Н. Болтянская: — А вы себя считаете русским интеллектуалом, Александр Андреевич?
А. Проханов: — Конечно, да.
Н. Болтянская: — А меня?
А. Проханов: — А тебя — нет. Ты вообще не интеллектуалка.
Н. Болтянская: — Как это так? Как вам не стыдно?
А. Проханов: — Ты — шансонье.
Н. Болтянская: — А, то есть это слово ругательное? Эта роль ругательная, и попрошу ко мне ее не применять.
А. Проханов: — Да почему она ругательная? Это нечто эфемерное и легкомысленное, прозрачное.
Н. Болтянская: — Ничего прозрачного на мне нет.
А. Проханов: — Сквозь тебя можно смотреть на солнце как сквозь стрекозу, понимаешь? Так что…
Н. Болтянская: — У вас мания величия, моего причем.
А. Проханов: — А тебе хочется быть интеллектуалкой?
Н. Болтянская: — Не знаю. Я вас спрашиваю. Здесь вопросы задаю я.
А. Проханов: — Слава богу, что ваше развитие идет все равно в асимметричную сторону. Ваше место — это подмостки, это обожание, это розы, это флирт. А что касается серьезной, глубокой идеологической работы…
Н. Болтянская: — Серьезных дел — то это нам, да? Вам, да?
А. Проханов: — Да. Да-да-да.
Н. Болтянская: — Александр Проханов у нас в гостях, подводит итоги уходящего года. Правда, герой пока так и не выведен, несмотря ни на что. Но, видимо, он просто сидит в этой студии.
А. Проханов: — Герой перед вами.
Н. Болтянская: — Да, я, собственно, именно об этом и говорю. Александр Андреевич, шутки шутками, но вот вам, пожалуйста. Мосгордума запретила проводить автопробеги в пределах Садового кольца. Закон, позволяющий проводить публичные акции в аналогах Гайд-парка в Москве без уведомления властей, принят Мосгордумой на последнем пленарном заседании 2012 года. Вам нравится эта идея или не очень?
А. Проханов: — По Садовому кольцу вообще нельзя проводить никакие ни пробеги, ни проходы. Оно забито, оно замуровано. Поэтому какой-то идиот, который захочет совершить там автопробег, он должен потратить на это будет ближайшие 100 лет. Поэтому это не актуальный закон.
Н. Болтянская: — Вы знаете что, Александр Андреевич? Когда это надобно «Единой России», почему-то всегда находятся ресурсы.
А. Проханов: — Да нет там ничего. Никаких «Единой России» там нет…
Н. Болтянская: — Не ходят?
А. Проханов: — Да, не ходят. Кольцо стоит. Вообще Москва — город, непригодный для политических манифестаций… Он пригоден только для таких коллективных смертей в тяжелые морозные дни. Оставим трепать Собянина — это один из самых несчастных людей нашего времени.
Н. Болтянская: — Эка вы меня отвлекаете на ложное направление.
А. Проханов: — А что вы хотели-то?
Н. Болтянская: — Я хотела истины, Александр Андреевич.
А. Проханов: — Не дождетесь.
Н. Болтянская: — Ну, я постараюсь. Я очень постараюсь. Я сейчас обращусь к нашим дорогим слушателям, которые задают вам бесконечные вопросы. «Вы за усыновление российских сирот американцами или нет? Попрошу раскрыть, почему?» — спрашивает Андрейка.
А. Проханов: — Как они мне осточертели, эти все законы.
Н. Болтянская: — Или Андрейки?
А. Проханов: — И они тоже. Я уже несколько раз выказывался по этому поводу. Закон Магнитского…
Н. Болтянская: — Антимагнитского.
А. Проханов: — Нет, закон Магнитского. Американский закон Магнитского — это блестящий закон. Он глубоко продуман, и он как гарпун бьет в самое больное место российского властного истеблишмента. И это, по существу, блестяще сработанное оружие, организационное оружие, с помощью которого Америка поражает Россию в очередной раз в очередном месте.
Н. Болтянская: — А для чего?
А. Проханов: — Ну, им нужно это просто.
Н. Болтянская: — Ну почему? Зачем? Почему нужно-то?
А. Проханов: — Оружие предполагает обмен ударами. В ответ на этот очень мощный и тонкий организационный удар должен был бы последовать контрудар.
Н. Болтянская: — Тонкий и мощный.
А. Проханов: — Эффективный, по крайней мере. И наши депутаты, наши стратеги придумали этот ответ.
Н. Болтянская: — А почему по детям-то?
А. Проханов: — Они придумали этот ответ. Но они скверно его придумали, потому что они в этот ответный закон внесли компоненту детей-сирот. И эта компонента детей-сирот подставила депутатов под мощнейший либеральный удар. Вот уже две недели идет дикая истерика по этому поводу, раскручивается мощнейшая пропагандистская кампания против Думы, против депутатов, против властных российских элит.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, извините, а вы были когда-нибудь в детском доме?
А. Проханов: — Стоп, стоп. И вместо того, чтобы отразить удар, который донесся сюда из Вашингтона, этот удар усилен благодаря непродуманным ответным мерам. По существу, депутаты, собирались швырнуть бомбу…
Н. Болтянская: — Перчатку.
А. Проханов: — Бомбу. А эта бомба взорвалась у них в руках. И вот она рвет их у нас на глазах. То же самое было, кстати, и с Pussy Riot. Вместо того чтобы плавно, изящно, легко и глубинно ответить на это, два или три месяца шла чудовищная истерика по поводу Pussy Riot. И в этой истерике, конечно, проиграли и РПЦ, и власть как таковая. История повторяется. Меня это страшно раздражает. Я считаю, что Россия не имеет организационного оружия, она не может ответить адекватно на наносимые ей постоянные удары. Это огромная трагедия. Кстати, Изборский клуб, о котором говорят, он будет создавать организационное оружие ответа. Дети здесь не причем, на детей наплевать всем — и депутатам на детей наплевать, на детей наплевать и родителям этих несчастных детей-даунов, которые со стороны либералов льют крокодиловы слезы. Это все…
Н. Болтянская: — Подождите. Кто родители детей-даунов? Либералы?
А. Проханов: — Нет, те, кто устроил этот дикий хай трехнедельный и бьется за детей-даунов, за русских детей-даунов. Этим людям наплевать на детей-даунов. Поэтому есть предвзятость, есть пропаганда, есть иногда блестящая пропаганда, которую иногда я слышу на «Эхо Москвы», а есть топорная, тупая, свинская пропаганда. Дети здесь — это разменная карта как с той, так и с другой стороны.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, вы за или против?
А. Проханов: — Я против того, чтобы вносить эту поправку в закон. Здесь должна была быть другая поправка, здесь должны быть другие компоненты. Я оставляю в стороне проблему за усыновление или против усыновления. Я против того, чтобы в закон была внесена вот эта идиотская и вредная для контрпропагандистской игры поправка. Это огромная политическая и информационная ошибка.
Н. Болтянская: — Итак, внимание, Александр Проханов против. Запомните это, пожалуйста.
А. Проханов: — Я против внесения в этот закон этой поправки. Я оставляю в стороне этику, людоедство, о которых здесь говорят. Я считаю, что эта поправка не должна была быть внесена в закон, и тогда бы, быть может, удалось бы на американский закон Магнитского ответить чем-то более существенным и разящим.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, а вот скажите, пожалуйста, все-таки, с вашей точки зрения? Мы же совсем не бедная страна, да? Существует огромное количество государств в мире, обладающих куда меньшим ресурсом, запасом, нежели мы, у которых детских домов нет как класса, потому что да, бывают всякие ситуации, когда дети остаются без родителей в результате тех или иных трагедий. Вот сейчас обсуждаются идеи. Кто-то предлагает, мол, вы, господа депутаты возьмите и усыновите сами пяток-другой, десяток детей. Кто-то предлагает решать эти вопросы с помощью финансов. Кто-то предлагает там, как губернатор Груздев, построить дома. Короче говоря, ищут какие-то варианты. А с вашей точки зрения, возможна ли ситуация, чтобы не было детей-сирот в итоге?
А. Проханов: — Конечно, возможно. Но это вопрос о традициях, это вопрос, связанный с представлениями государства о том, как нужно воспитывать детей и где их нужно воспитывать. Я, например, считаю, что Рамзан Кадыров, который своих сирот (а ведь после этой войны осталось огромное количество сирот, обездоленных людей) собирает в школы, учит там исламу, учит исламской теории. Их учат обращаться с оружием. Из них готовят воинов, воинов ислама. Я считаю, что русские люди должны своих обездоленных детей вынимать из этих нищих детских домов и помещать в кадетские корпуса. В кадетские корпуса, построенные в прекрасных местах среди дивной русской природы на огромных русских пространствах. В этих кадетских корпусах должны преподавать лучшие учителя, на которых мы способны. В этих кадетских корпусах молодым людям должны преподноситься гуманитарные, гуманистические уроки, из них должны готовить сынов отечества — там должны быть священник, воин, педагог. Это должны быть лицеи, в которых потенциально в дальнейшем появятся русские нобелевские лауреаты, Жуковы, Гагарины. Это должна быть новая каста, это должна быть новая раса.
Н. Болтянская: — Косточки, Александр Андреевич. Ой, косточки.
А. Проханов: — Это должна быть новая раса, которая придет на смену этого погибшего, изнасилованного, обескровленного, посаженного на иглу, одураченного поколения.
Н. Болтянская: — Не могу. Утираю скупую слезу. Александр Андреевич…
А. Проханов: — Что, моя дорогая?
Н. Болтянская: — Вот вам. «Кругом враги, янки уже в Ульяновске». Вы были там недавно?
А. Проханов: — Ну, конечно.
Н. Болтянская: — Ну, что? Всех янок прогнали?
А. Проханов — Янок-то я там всех не прогнал, в общем-то, я янок там не видел. Но, видимо, они очень скоро там появятся. Мне говорили, что там появились самолеты.
Н. Болтянская: — Так? И с них падают янки.
А. Проханов: — Они садятся там на этот аэродром. Аэродром засекречен, аэродром закрыт, туда никого не пускают.
Н. Болтянская: — База.
А. Проханов: — Там возводятся очень срочно склады. Там не видели марширующих солдат НАТО. Там еще пока что нет перевалки. Будет она или нет, я не знаю. То есть там грузы, которые прилетают или будут прилетать из Афганистана, их не перекладывают и не перегружают на платформы, и не отправляют в Европу. Но там что-то творится, там идет некая… В общем, какая-то конспирология есть.
Мне ничего не удалось узнать существенного. Мне сказали, что там эта территория закрыта, туда прилетают американские самолеты, а что они привозят или что они собираются привозить, одному богу известно.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, тут в достаточно такой, жесткой риторике, но пакет вопросов, которые, на самом деле, нуждаются в ответе. «Уважаемый (я опускаю термин — мне кажется, что он не имеет права на существование у нас в эфире), вы утверждали, что альфа-стерх посадит Сердюкова. Сердюков на свободе. Вы утверждали, что нацлидер не подпишет сиротский закон. Его, похоже, подпишут. Не кажется ли вам, многоуважаемый, простите, Александр Андреевич, силовик Генерального штаба, что Путин просто разводит всю вашу компашку патриотов, что ваш Изборский клуб используется не только для демонстрации коллективной шизофрении, но и для выработки псевдопатриотической идеологии для нового филиала соответствующей партии в лице объединенного Народного фронта. Короче, не считаете ли вы, что вас тупо разводят?»
А. Проханов: — Я не считаю. И этим ограничусь в ответе, потому что вопрос идиотический, вопрос неинтересный, он тупой. Он исходит из предположения, что задающий его все это знает, ему все известно, и он предлагает мне либо согласиться с его знанием, либо отвергнуть. Вот я его посылаю подальше.
Н. Болтянская: — Так. Изборский клуб.
А. Проханов: — Да.
Н. Болтянская: — Ну, чего там?
А. Проханов: — Что сие? Мы ездили… Сейчас ездили в Ульяновск. Поехала очень большая когорта патриотов. Там было, кстати, три священника, что бывает очень редко. Обычно священники сторонятся…
Н. Болтянская: — Каких конфессий?
А. Проханов — Это были два православных батюшки и один владыка, то есть тоже православный, архиепископ.
Н. Болтянская: — А почему только одной конфессии?
А. Проханов: — Объясню, если перестанете трещать своими вопросами. Потому что поездка посвящалась преодолению красно-белого разрыва, красно-белой распри, которая длится на протяжении всего XX века. Это было стремление понять, насколько возможно преодоление вот этой гражданской войны, преодоление вот этого антагонизма, возникшего сначала после крушения православной белой монархии, а потом после крушения советской, красной, сталинской империи. И мы выяснили, что антагонизма глубинного нет, что время государственникам, имперцам как белым, так и красным, объединяться перед лицом очень грозных опасностей и вызовов. Один из этих вызовов — либеральная революция, которая не состоялась, к счастью, но которая сейчас лишь затаилась.
И поэтому священники, которые там были, православной конфессии. Нам не нужны были ни иудеи, ни мусульмане, потому что главная драма и главная полемика, которая сейчас идет, идет между советскими и вот этими обожателями государя-императора и Столыпина. И что было, конечно, очень интересно, вся процедура встреч, дискуссий, разговоров проходила вначале в дворянском собрании. Это блистательное помещение, где когда-то блистал свет Симбирского дворянства… А это город дворянский, глубоко дворянский. А потом она проходила под сенью ленинского мемориала, этого грандиозного, какого-то циклопического строения, которое, к сожалению, сегодня заполнено всякой ерундой. Видимо, после 1991 года вот эта мекка ленинская была существенно почищена и превращена, в общем, в заурядный какой-то склад.
И там возникла очень интересная идея превратить музей Ленина, на его базе построить музей СССР, исследовать причины этого восхитительного, таинственного проекта, который породил СССР, и узнать, каким образом этот проект сошел на нет, растаял. И что было в его сердцевине. И создать там институт по изучению СССР. Институт, который существует в Китае, институт, который существует в Америке. Потому что явление СССР грандиозно, и все 20 лет, которые прошли с момента крушения, не были связаны с исследованием этого явления. Обычно СССР топчут, охаивают, забрасывают его помоями, всякими гадостями. А это огромное цивилизационное, общечеловеческое явление, которое заслуживает того, чтобы над ним работали ученые, психологи, антропологи, экономисты, может быть, космисты. Вот мы говорили об этом.
Что еще интересно в Ульяновске? Что все это начинание возглавил сам губернатор. Губернатор — не коммунист, не красный губернатор, но он понимает, что…
Н. Болтянская: — Член «Единой России». Точно?
А. Проханов: — …что он член «Единой России», как все губернаторы, ну, кроме Белых, конечно, который член какой-то другой России. Но он понимает грандиозность вот этого ленинского явления в Симбирске. Ведь Симбирск — это место, где родился Карамзин, где родился Гончаров, где родился художник Пластов, где родился Ленин. И они там разработали…
Н. Болтянская: — Какой у вас списочек-то интересный.
А. Проханов: — Они там разработали очень интересный проект, который называется «Гений места». Немножко странно звучит, но меня восхитило: «Гений места». Они хотят понять, каким образом и какой космический луч падает на эти волжские берега, холмы, реки, на эти старые усадьбы, что в конце концов возникает на том месте потрясающая личность, потрясающий человек. И исследование этого явления очень плодотворно, оно связано с культурологией, оно связано с национальной проблематикой, оно связано, видимо…
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, мне так понравился комплимент, который вам прислали.
А. Проханов: — А что они там говорили-то?
Н. Болтянская: — «Имперец в имперьях». Класс. По-моему, замечательно?
А. Проханов: — Имперец в имперьях? Хорошо.
Н. Болтянская: — Чудно. Вот, вслед за нашим оператором Максимычем еще Лена пишет: «В Симбирске родился Керенский. Он в вашей компании этих гениев места или как?»
А. Проханов: — Ну, видимо, да. Потому что этот луч, который упал с небес, он одновременно родил и Владимира Ильича Ульянова, и Керенского. И их судьбы, между прочим, все время перекликаются. Один свиток, один без другого не мыслим.
Но, кстати, Симбирск — таинственное место. Посмотрите, в этом месте родилась Февральская революция (Керенский родился) и в этом месте родилась Октябрьская революция.
Н. Болтянская: — Что-то там какая-то аномалия, Александр Андреевич.
А. Проханов: — Ну, вообще там, где родятся великие люди, там аномалия. Кстати, Екатеринбург — это же тоже город-аномалия.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, 2013-й год. Что ждет протестное движение?
А. Проханов: — Я думаю, что контингент, который выступал в 2012 году, вряд ли воскреснет. Но ему на смену должен прийти другой, более угрюмый контингент людей, которых будут сжирать эти страшные тарифы, страшная несправедливость, связанная с приватизацией вот этих университетов, которая сейчас происходит.
Н. Болтянская: — А давайте, кстати, немножко об университете. Ведь, такая история. Просто, как вы сказали? Сорбонна?
А. Проханов: — Да. Сорбонна — не Сорбонна, но вообще история чудовищная. Эта история продолжает, действительно, сердюковские все дела. Потому что мне чудится, мне мерещится, что под этой реорганизацией, под этим упразднением ненужных, неэффективных учебных заведений таится корысть. Эти огромные здания в Москве, в прекрасных местах…
Н. Болтянская: — Отнять и поделить?
А. Проханов: — Просто отнять и продать.
Н. Болтянская: — Ну так МГУ-то продать круче было бы.
А. Проханов: — А продадут и МГУ. Потому что Сердюков едва не продал…
Н. Болтянская: — Что вы к Сердюкову-то прицепились?
А. Проханов: — Каждое министерство должно что-то своровать. Министерство сельского хозяйства должно было своровать огромное количество угодий. Сердюков должен был инициировать реализацию всех военных городков бесхозных.
Н. Болтянская: — А остальные министры что должны?
А. Проханов: — Сейчас Академию наук хотят продать. Академия наук вдоль Ленинского проспекта — особняки, роскошные, элитные, иногда ампирные, иногда сталинско-ампирные особняки.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, Мавзолей — тоже круто.
А. Проханов: — Да вам бы… Вы и храм бы Соломона продали…
Н. Болтянская: — А я-то?.. Я вас спрашиваю, а вы сразу на меня агрессивно антисемитски кидаетесь. Посмотрите на меня в профиль. Да придраться не к чему!
А. Проханов: — Я же видел людей, которые хотели приватизировать Красную площадь. Это было.
Н. Болтянская: — И? И где эти люди?
А. Проханов — Но не удалось. Они среди нас, они сейчас приватизируют университеты.
Н. Болтянская: — То есть опять Сердюков?
А. Проханов: — На этот раз это другое министерство, другое ведомство.
Н. Болтянская: — Чего-то вы гоните.
А. Проханов: — Но бабуринский университет еще тем характерен… Не только тем, что он хорош сам по себе, его можно задорого продать, а тем, что его возглавляет настоящий патриот, красно-коричневый, Бабурин. Он показывал мне досье, резюме, которое дали на него министру, прежде чем вносить его в списки неблагонадежных и неэффективных. Там сказано все — что он краснокоричневый, что он белодомовец 1993 года, что он симпатизировал Милошевичу, что он друг сербов, что у него учится в его университете Иван Миронов, известный протестант и националист. Он не нужен в этом свитке, в этом венке ректоров. Но то, что там сейчас устраивают студенты… Я пожелал бы им терпения. Они забаррикадировали проходную, они прогнали…
Н. Болтянская: — Вы их поддерживаете?
А. Проханов: — Ну, конечно.
Н. Болтянская: — А почему вы не там вообще?
А. Проханов: — Ну, я с вами.
Н. Болтянская: — Но потом сгоняете?
А. Проханов: — Пойдем вместе. Вы меня подвезете — у вас прекрасный автомобиль, я знаю.
Н. Болтянская: — Да нет у меня автомобиля.
А. Проханов: — А куда же вы дели?
Н. Болтянская: — Пешком я. После 20 декабря нет у меня автомобиля в этом городе.
А. Проханов: — Ну все, понесете меня на плечах. Нас там хорошо встретят, кстати. Вы бы были как героиня де ла Круа на баррикадах, вы там прекрасно бы смотрелись.
Н. Болтянская: — Нет, Александр Андреевич.
А. Проханов: — Почему нет? Подумайте.
Н. Болтянская: — Потому что шансонье — мое амплуа, и вы одно с другим не путайте.
А. Проханов: — Нет, но это же… Это подиум. Вы там споете пару патриотических песен. У вас прекрасные песни.
Н. Болтянская: — Так, понятно. Понятно. Спасибо, Александр Андреевич. Не отвлекайте меня на ложное направление.
Про Сирию. Один из вопросов наших дорогих слушателей был следующий: «Не кажется ли вам, что сливает Сирию Россия?»
А. Проханов: — Нет, мне не кажется, что Россия Сирию сливает. Просто защищать ее становится все труднее и труднее. Туда же вводятся постоянные инсинуации, вот инсинуация с газами, с отравляющими веществами. Ну, все, даже Израиль подтвердил, что никаких газов там не было. Но это симптом, это намек. И я думаю, что в конце концов там начнут искать эти отравляющие вещества с помощью штурмовиков. Поэтому сражаться там будет все труднее и труднее.
Но, видите ли, если бы там не было российских зенитно-ракетных комплексов «Панцирь», которые противодействуют бесконтактной войне и концепции открытого неба, если бы там не было шиитских отрядов «Хезболлы», которые пришли или придут туда драться насмерть, если бы палестинцы, возглавляемые Халедом Машалем, которого Башар Асад приютил и долгие годы охранял от израильских террористов, — если бы не все эти факторы, я думаю, что Башара бы смяли.
Н. Болтянская: — Вы так считаете?
А. Проханов: — Да.
Н. Болтянская: — Но, с вашей точки зрения, обвинения в том, что Россия сливает, как говорится, они беспочвенны?
А. Проханов: Это тоже пропагандистская война. Россия не сливает, Россия верна договорам, идут поставки, есть советники, посольство работает в полном составе.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, а вот простите меня, пожалуйста, вы — человек, достаточно жестко клеймящий все несовершенства, которые мы имеем сегодня. При всем при этом вы себя провозглашаете имперцем. Но вы же знаете, что у нас вертикаль-то построена, да? И, наверное, предполагаете, что все, что ни делается на сегодняшний день в стране, делается либо с попустительства, либо с прямого разрешения вертикали. Следует ли это понимать как вашу закамуфлированную критику в адрес главы вертикали?
А. Проханов: — Мне, как и многим другим, близким мне по духу людям, приходится выбирать между несовершенной, противоречивой, иногда неспособной, иногда дурной, а очень часто отвратительной властью и хаосом. И я каждый раз выбираю власть. Потому что я видел, чем кончился этот хаос в 1991 году. Я видел, чем кончилась эта либеральная атака на мою красную родину — она кончилась катастрофой.
Я по своему родовому, по фамильному преданию знаю, чем для моего рода и для многих родов кончилась Февральская революция, которая разрушила монархию. Я не забуду, как мой двоюродный дед Михаил Валентинович говорил: «Я дружил с Гучковым, и Гучков приходил ко мне в дом. И если бы знал я, что эта сука потребует отречения государя-императора, я бы достал из своего рабочего ящика пистолет и застрелил бы его». То есть мы все понимали кошмар отречения государя-императора. Вот этот хаос надвигающийся — он опять придвинулся к моему порогу, к моим ценностям.
Я — за империю.
Н. Болтянская — Я вам честно скажу: вот вся эта имперская лабуда уйдет, а вы останетесь как большой писатель. Какие у вас творческие планы на предстоящий год? И вот попробуйте мне нахамить в ответ!
А. Проханов: — Мои планы таковы. Я продолжу воспевать мою восхитительную, ненаглядную империю, что и делает меня большим, крупным русским имперским писателем.
Н. Болтянская: — Вы просто писатель. Не бывает имперским писатель. Бывает либо писатель, либо…
А. Проханов: — Да нет. Ну что вы говорите? Все писатели окрашены.
Н. Болтянская: — Талантливые и не талантливые.
А. Проханов: — Эзра Паунд был фашистским писателем, за это его и посадили в тюрьму после крушения Германии. Так вот я говорю: я пишу роман, где, может, с новым блеском и со своими ослепительными метафорами я воспою мою любимую империю.
Н. Болтянская: — Александр Андреевич, вы меня пугаете.
А. Проханов: — Воды?
Н. Болтянская: — Которую выпили?
А. Проханов: — Вот она.
Н. Болтянская: — Все в порядке. А все-таки, на ваш взгляд, 2013-й год будет более интенсивным в плане столкновений, неких гражданских столкновений или все пойдет на спад? Кстати, президент подпишет закон-то, как вы считаете?
А. Проханов: — Мне кажется, он не должен подписывать его. Я же не пророк, я, так сказать, не Пифия. Этот год будет тяжелым, и к весне, мне кажется, начнутся социальные волнения, потому что бремя этих налоговых увеличений, бремя тарифов чудовищное.
Н. Болтянская: — Социальные волнения — это что? С колами?
А. Проханов: — Может быть, и с колами.
Н. Болтянская: — Кровь?
А. Проханов — Я не говорю, что кровь. На улицы люди выйдут. Их, эти толпы, будут пытаться оседлать герои вчерашних дней. Но эта новая волна не примет ни Немцова, ни Собчак, ни Шендеровича. Там будут другие законы, там будут другие лидеры. Там будут лидеры подворотен и лидеры околотков.
Н. Болтянская: — То есть все-таки глумные сожрут?
А. Проханов: — Не знаю. Власть должна, мне кажется, помимо своих юридических и манипулятивных мер, направленных против оппозиции, начать развитие. Это единственный способ удержать страну от революции. Царь был сломлен и скомкан только потому, что он испугался или не сумел начать развитие. Сталин, при всей своей жестокости, при всей своей кровавой беспощадности, уцелел и как реальный правитель, и как великий лидер, потому что он начал развитие и закончил его, победил. Путин должен, наконец, начать развитие — этим он сокрушит своих врагов.
26.12.12.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.