Грозная сила

Грозная сила

Учений мы ждали, и все-таки начались они внезапно. Перед рассветом раздался пронзительный телефонный звонок.

 — Товарищ командир, тревога, — коротко доложил оперативный дежурный.

Быстро одеваюсь и, захватив чемоданчик с необходимыми вещами, выбегаю из дому. На дворе — темная, дождливая ночь. Вскакиваю в подъехавшую «победу». Шофер развернул машину и молча погнал ее на командный пункт.

В эти минуты каждый спешил занять свое место, указанное в боевом расписании. На командный пункт уже прибыли посредники, которые дадут оценку нашей готовности.

Начальник штаба доложил обстановку. В воздухе на нашем направлении появились разведчики «противника». Для их «уничтожения» подняты дежурные экипажи.

На экране черные линии — маршруты «неприятельских» самолетов. Навстречу им тянутся красные линии — это идут наши истребители-перехватчики.

Передо мной — уравнение со множеством неизвестных. Нужно принять решение и поставить задачи командирам подразделений. На размышление отведено две — три минуты. Это самый напряженный и ответственный момент в моей работе. Тут нельзя ни недооценить, ни переоценить боевые возможности подразделений. Главное же — нужно точно предугадать маневр «противника», определить его замысел и направление главного удара. Бросай на весы данные, которыми ты располагаешь. А все пробелы восполняй своими знаниями, опытом, интуицией, волей… И вот — решение созрело, родился и план разгрома «противника». Теперь его необходимо уточнить вместе со штабом и воплотить в боевой приказ, который будет немедленно доставлен командирам полков.

 — Товарищ командир, разведчики «противника» перехвачены на расчетных рубежах, — доложил Скрипник.

Это первая победа. Хотя «противник» и продолжает полет, условно он уже уничтожен. Истребители возвращаются на свой аэродром с «меткими» пленками фото-кинопулеметов.

 — Приготовиться к отражению главных сил, — отдаю распоряжение по селекторной связи.

Командиры почти одновременно докладывают о готовности выполнить эту задачу.

Томительно проходят минуты кратковременного затишья. Приближается рассвет. Погода по-прежнему осложняет полеты. «Бой» будет за облаками и в облаках.

На экране планшета вдруг появляется несколько групповых целей — пошли главные силы. «Вот так же могут появиться и самолеты настоящего противника, с атомными бомбами», — мелькнула у меня мысль.

Начальник разведки, майор Марудо, чуть прихрамывая на одну ногу — память о воздушном бое с фашистами, — докладывает об изменениях в обстановке.

 — Боевой расчет, по местам! — командует Скрипник. Он сейчас, подобно дирижеру, управляет действиями каждого офицера штаба.

Поднимаю в воздух истребителей. Одни, пробив облака, уходят на большую высоту, другие, вооруженные радиолокационными прицелами, вступают в «бой» в облаках. Летчики Соколова должны встретить противника на дальних подступах и завязать воздушный «бой». Полк Королева будет наращивать удар первого эшелона и завершит разгром.

Штурманы непрерывно подают команды, точно выводят истребителей на исходные рубежи для атак. Их начальник Клименко, склоняясь над столом предварительных расчетов, распределяет между пунктами наведения, кому какими самолетами управлять. В районе «боевых» действий сейчас сотни истребителей, эфир разламывается от команд.

Первая группа наших самолетов пошла в атаку. Ее ведущий майор Круглов доложил: «Вижу цель, атакую!» А вот уже слышны его команды, он руководит воздушным боем.

Группы Баврина и Яхненко, Федотова и Пискунова наносят удары по другим группам бомбардировщиков.

В облаках действуют перехватчики Носова.

 — Курс двести шестьдесят семь, — лаконично передает штурман.

 — Понял, — отвечает летчик. И через несколько секунд: — Выполнил.

А когда на экране прицела появляется отметка цели, следует доклад: «Противника вижу».

Живо представляю себе состояние летчика в этот момент. Он летит на огромной скорости, за стеклом кабины — холодная муть облаков, а где-то впереди, в нескольких сотнях метров — бомбардировщик. Столкновение кажется неизбежным, но опытный летчик, атаковав «противника», в последний момент отворачивает самолет. И прицеливание, и пилотирование — все выполняется по приборам…

Воздушная обстановка усложняется. Тяжелые четырехмоторные бомбардировщики большими группами нависают над районом обороны.

 — Поднимаю последнюю эскадрилью, на земле самолетов нет, — докладывает Соколов. — Прошу помощи.

 — Все средства подготовить к быстрой заправке после боя, — приказываю Соколову. Начальнику штаба отдаю распоряжение — вызвать истребителей, которые взаимодействуют с нами, а Королеву — поднять резерв. Будем наращивать удар первого эшелона.

 — Товарищ командир, генерал вызывает к телефону, — передает офицер направления.

 — Как дела? — спокойно спрашивает Покрышкин.

Докладываю о воздушной обстановке и прошу помощи.

 — Я тебе подкрепление направил. После боя посадка на твои аэродромы. Больше внимания вводу истребителей на заданных рубежах. — Генерал положил трубку.

 — С северо-запада появилась новая группа самолетов «противника», — докладывает Марудо. — Применяет сильные помехи.

 — На северо-западную группу наводить истребителей соседнего полка, установить с ними радиосвязь. Истребителей Соколова после боя немедленно на посадку и готовить к повторному вылету.

А с севера уже подходят истребители Максимова, они вступают в связь с командным пунктом. Управление принято.

 — Вижу, атакую, — передает ведущий истребителей. Клименко облегченно вздохнул: «противник» встречей на заданном рубеже.

— Атаку закончил, выхожу из боя, — передает Яхненко.

 — Вас понял, — отвечает штурман. — Курс на точку восемьдесят градусов, удаление сто двадцать.

 — Понял, выполняю, — отвечает летчик.

 — Атаку закончил, — докладывает Круглое.

 — Пленка осталась? — спрашивает штурман.

 — Есть пленка.

Клименко нацеливает эскадрилью на отделившуюся группу бомбардировщиков.

 — Цель вижу, иду в атаку, — докладывает Круглое.

 — После атаки посадка на «Венере».

 — Понял, посадка на «Венере», — отвечает Круглое.

 — Передать на «Венеру» позывные, быть готовыми к приему эскадрильи, — передает распоряжение Скрипник.

Пока офицер направления связывается с аэродромом посадки, штурман рассчитывает курс.

Вышли из «боя» эскадрильи Баврина и соседей. К аэродрому идут одновременно десятки самолетов, а первые эскадрильи уже подготовлены к повторному вылету.

Руководитель посадки устанавливает порядок подхода к аэродрому. На старте техники уже подготовили средства заправки и смогут обеспечить повторный вылет. Автотягачи выстроились в колонну, ожидая возвращения самолетов. Вот истребители один за другим садятся, и спецмашины приходят в движение: берут по «мигу» и буксируют на заправочную. Пока идет заправка, техники внимательно осматривают самолеты и двигатели.

А в воздухе не прекращается «сражение». «Противник» напрягает все силы для того, чтобы прорвать заслон истребителей. На главном направлении введены в «бой» соседние полки, штурманы не отрываются от экранов индикаторов. Кажется, наши силы иссякают, наступает тот критический момент, в который и решится исход поединка с бомбардировщиками…

Но и «противник» израсходовал силы. Вот уже отбита его последняя атака. В воздухе тишина.

Судя по поведению посредника, который за весь период «боев» не дал ни одной вводной, которая бы сообщала о нанесении по нашим объектам бомбовых ударов, истребители не пропустили ни одного самолета. Поставленную перед нами задачу мы выполнили. Приказываю командирам полков оставить на аэродромах по одной дежурной эскадрилье, а остальным людям дать отдых.

Инженеры готовят самолеты к отражению второго налета. По дорогам идут колонны керосинозаправщиков, чтобы пополнить топливом аэродромные цистерны.

Пауза длилась недолго. Ее прервал голос майора Марудо:

 — Товарищ командир, с западного направления приближаются самолеты «противника».

…И снова «бой»… «Противник», полагая, что ему удалось измотать нас дневными полетами, решил протаранить нашу противовоздушную оборону с наступлением темноты. Группы бомбардировщиков идут к объектам с разных направлений. Но везде их встречают стремительные и юркие истребители.

Наступает ночь. Поминутно вспыхивают посадочные прожекторы. На стоянках, словно светлячки, мигают фонарики техников. А на командных пунктах, ни на минуту не ослабляя наблюдения за воздушными «поединками», напряженно работают люди, управляющие действиями истребителей с земли.

Учения длились несколько суток. В последний день получаю приказ командующего — лично выполнить полет на перехват «противника». На командном пункте за меня остается Скрипник.

Взлетел. Получив от штурмана курс, увеличиваю скорость до максимальной и с набором высоты иду на заданный рубеж. Двигатель, пожирая горючее, с неистовым ревом тащит самолет в стратосферу.

Впереди показались бомбардировщики. Разворачиваюсь на заданный курс и выхожу на исходную позицию для атаки. Надо действовать так, чтобы меня не могли упредить своим «огнем» воздушные стрелки. Атакую совсем как на войне. Огромный самолет с четырьмя двигателями вписан в ромбики прицела. Длинная очередь, затем повторная атака. «Противник» уничтожен. Выхожу из последней атаки и ложусь на обратный курс. Подо мной бескрайнее море облаков, земли не видно, она где-то далеко внизу.

Иду на приводную радиостанцию аэродрома. В эфире постепенно смолкли команды — первый признак того, что целей в воздухе уже нет.

С командного пункта интересуются запасом горючего. Я запрашиваю расстояние до аэродрома. Оказывается, в погоне за бомбардировщиками я ушел на предельную дальность. Подобрав наивыгоднейший режим работы двигателя, иду домой. Вот стрелка радиокомпаса, вздрогнув, заколебалась и, повернувшись вокруг своей оси, встала на обратный курс: под самолетом аэродром. Захожу по системе на посадочный курс.

 — Разрешите посадку, — запрашиваю стартовый командный пункт.

 — Посадку разрешаю, — отвечает усталым голосом Соколов.

Выпускаю шасси и перевожу самолет на снижение. В облаках ощутимо болтает. И тут я замечаю, что при нормальном положении искусственного горизонта курс вдруг начинает увеличиваться и самолет разворачивается вправо. Исправляю отклонение обратным креном. Но что это? Крен уже достиг восьмидесяти градусов, а машина продолжает разворачиваться. Отказал авиагоризонт!

 — Девятьсот первый, вы отклоняетесь от глиссады вправо, — предупредил Соколов.

Пилотирую по другим вспомогательным приборам. Мелькнула мысль: «За все время учений ни разу не отказала матчасть, не было ни одной поломки, не обнаружено ни одной неисправности. И кто же принесет ЧП? Я сам…»

Если не выйду точно на посадочный, на второй заход не хватит горючего. Тогда придется прыгать с парашютом. А Соколов предупреждает: погода ухудшается, посадка с первого захода.

Все, что я умею, весь опыт летчика, который копил много лет, вкладываю в пилотирование. Я должен сесть с первого захода. Должен! Должен!

Из облаков вышел над промокшей серой землей. Крутой доворот, и самолет над дальним приводом. Проходит еще несколько секунд, и впереди вижу блестящую под проливным дождем посадочную полосу.

Самолет остановился. Моя посадка — последняя, на стартовом командном пункте опускают флаг: учения окончены.

 — Вот это нагрузка! — говорит подъехавший Ширанов. — Честно говоря, я за вас напереживался: без отдыха — и в стратосферу.

 — Если противник появится, об отдыхе думать будет некогда, — говорю замполиту. — Тут, как говорят охотники, бей в лет.

 — Так-то оно так, — соглашается и не соглашается Ширанов. Изменяет разговор: — А летчики у нас молодцы, выдержали испытание — днем и ночью, в любую погоду летали без ошибок. «Чем сложнее, — говорят, — тем интересней».

«Хорошо, что вовремя начали», — думаю я. А Василий Иванович, смело перехватывая мои мысли, говорит:

 — Вспомните, как начинали, трудно тогда приходилось. Зато теперь — всепогодники, сам черт нам не брат…

Проезжая мимо стоянки, мы с удовольствием наблюдали за послеполетным осмотром самолетов. Техники и механики в промокших комбинезонах работали уверенно, сноровисто. На командном пункте усталые, но сосредоточенные офицеры штаба готовили боевое донесение. В нем нужно отразить всю работу за время учений.

По нашим данным, мы не пропустили ни одного бомбардировщика «противника». А если бы это был настоящий противник? Работали и дрались бы еще лучше и злее.

«Любимый город может спать спокойно…» — вспомнились слова известной песни. И я сразу мысленно представил себе тысячи советских детей в кроватках. Да, они могут спать спокойно, их надежно прикрывают могучие крылья советских истребителей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.