15

15

Фронтовая жизнь. И рассказ о ней в письмах жене. И взгляд на неё через запись дневника. Снесарев словно бы проходит три круга. В них — одно время, одна территория, но они отнюдь не одинаковые, не обручи одного диаметра, они — просто об одном, и прочитав письма жене в бытность его начальником штаба дивизии, и читая дневниковые записи тех же месяцев, видишь различие явственно. В письмах — душевное настроение, лирическое переживание. В дневнике — теоретическое видение, размышление, афористические штрихи военного поля, времени, события, оценка событийного военным мыслителем. Снесарев знал и штаб, знал и строй, и, конечно, если бы всё то, что он знал, о чём частично сказал в дневниках, письмах, статьях, военных трудах, выдано было некоей обобщающей книгой, такая книга могла стать настольной для военных. Малая толика из дневниковых записей за летние месяцы 1916 года словно бы страница той пока не осуществлённой книги:

«…Стратегия, не есть ли это политика, приправленная оружием. Может быть, на время войны стратегия над политикой, а последняя ей помогает… Есть перелом (момент), за которым начинается победа. Перелом этот вызывается угнетением духа (паникой, страхом, волнением) одной стороны…

…Начали мы маневрировать, и оно нам не даётся: разрываемся, упускаем противника, атакуем поодиночке, выдаём друг друга, не верим, врём и т.п. Что тут больше: тактической ли неготовности или отсутствия воспитания? Для сильной и дружной тактики нужно воспитание: 1) чувства товарищеского долга; 2) чувства гражданственности или общего дела; 3) чувства правдивости; 4) гражданского мужества…

…Штаб — одно, строй — другое, чаще взаимные, подстерегающие друг друга враги… Один — у бумаги, другой — у огня… И вновь — воспитание…

…Правильно: быть на объективном месте, но внушать людям, что не прочь посмотреть на них в окопах… когда это не повредит делу управления… “Посещение” должно исходить из нравственных соображений, чтобы солдат почувствовал, что в страшную минуту паники и огня начальник может явиться среди них… И опять всё сводится к недостатку в военном воспитании…

…Всякий начальник должен иметь в виду: что, всё подготовив (довольно шаблонно) и выпустив части, он может каждую минуту спуститься с трона своего наблюдательного пункта в борющуюся, нервную, может быть, изнемогающую массу его дивизии и помочь ей личным присутствием, словом, примером, может быть, готовностью вместе умереть…

…Наша армия представляет в большинстве своих членов того сына евангельской притчи, который сказал отцу, что идёт работать и… не пошёл. Наша система военного воспитания растит и ширит такой тип, растит, практикуя хамство, капризность, беспринципность. В результате затурканный человек, как в древности пытаемый, смотрит в глаза своему “палачу” и старается прочесть, что тому угодно, чтобы так и сделать… И есть какой-то дьявольский “закон”, что воспитанный в таких ежовых рукавицах начальник, сделавшись старшим, забывает тягость и гнёт системы (в своё время он её критиковал) и неизменно надевает сам ежовые рукавицы… И идёт система беличьим колесом, без изменений и улучшений…

…Между картой и природой много разницы, и надо сначала изучить природу, а потом смотреть карту.

…Подготовка боя состоит из рекогносцировки (блуждание начальника возле будущих боевых мест, близкое их обозрение, общение с бойцами, впитывание их духа и т.п.) и отдачи распоряжений, вытекающих из задачи, данной свыше, и обстановки, данной сниже… Начальнику надо всё это выполнить: без первой будет пропасть и теория (голая), без второй — будет толпа, безорганизованность.

…Между приказанием и исполнением — пропасть.

…Редкие люди мыслят идеями или определёнными ранее созданными понятиями; большинство мыслят настроениями (о них спорят, ломают копья)…

…На войне есть часть боевая (огневая) и часть административно-хозяйственная. Во второй лошадь должна быть чиста и накормлена, телега цела, прибыть вовремя и куда нужно — точно, строго, неизменно. На пути — лень, забывчивость, слабость и т.д. Всё должна побороть дисциплина… Но в боевой… дисциплины недостаточно, нужно что-то иное: постоянное (воспитание, убеждение, организация, предусмотрение) и моментальное — личное влияние, пример, риск, огненное слово, шутка… Вот та демаркационная линия, которая отделяет огневую тактику от прочих…»

Предусмотрение, упреждение, указание для последующих поколений — эти понятия терминологически политической и военной направленности Снесарев наполнил такими рассуждениями, размышлениями, пророческими заглядами в будущее, что они стали поистине «снесаревскими». И его мысли об Антанте, Афганистане, судьбах России, будущем доминировании (не вечном) англо-саксонского мира, грядущем восхождении Востока предусмотрительны, упредительны, указательны настолько, что невольно думаешь: вот рядом с нами человек с панорамным и безошибочным видением происшедшего на избыве двадцатого века, происходящего в начале двадцать первого, и его оценки текущего звучат с точностью почти математической.

Картины войны столь подчас удручающи, что генерал словно забывает напрочь об огневой тактике, о теоретических и практических началах и концах войны и битвы и прибегает к слогу, совмещающему и информационное, и лирическое. Последующие из Хомякува, Иванюковки и близ Хорохолина августовские записи уходят от аналитического абриса фронтовой мысли и обстановки, в них выступает душевное состояние — чаще сожалеющее, минорно-лирическое:

…Какой кругом простор: холмы, зелень, перелески… Думаешь над тем, как было бы хорошо, если бы тело так же долго оставалось юным и восприимчивым, как и душа… а без него она так же дряхла и вяла, как и тело… Как мы, ходящие вокруг смерти, привыкаем и к ней и к мысли о ней. Одна сестра расставалась с офицером и спокойно договаривалась: “Будешь убит, и я покончу с собою”. Он спокойно: “Только проверив слух… не торопись. А если буду ранен, то жди результата”. Как будто разговор идёт об уплате рублёвого долга…

…Передумаешь, ходя без конца, вспомнишь друзей и недругов, тех, что любил, и тех, что на любовь ответили злобой и насмешкой, и, наконец, тех, что тебя любили и которых ты оттолкнул… Зачем, ты не скажешь, хотя по натуре добр и страшно жалостлив… Эти в тумане, казалось, лежали на той тропинке, по которой ты ходишь, смотрели на тебя грустно и ёжились от боли, когда ты переступал чрез них…»

(Снова и снова возвращался к мысли, что взаимные отношения таят роковые последствия, что если они весомы даже на такой предельно испытательной войне, значит когда-нибудь и война, и страна окажутся перед катастрофой. Надо, надо глубоко, неопровержимо написать об этих взаимных отношениях, коль от них — едва не половина наших потерь.)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.