1

1

Сын тяжело пережил смерть отца, несколько дней почти не отходил от могильного холмика и подолгу плакал, как ребёнок. Тогда он впервые подумал о том, что из русской жизни медленно уходит целое сословие — духовное сословие, уходит необратимо, как дерево роняет листья в осеннее лихопогодье. Сьшовья уходящих жадно читают революционные книги. Да если б только читали, писали их! Многие спешили в ниспровергатели. Какое там не укради, не убий, чти отца и мать! Разумеется, и уходящее — остаётся. Достойные имена из духовносословных — во всех отраслях отечественной жизни: поэт Тредиаковский, писатели братья Успенские, Мамин-Сибиряк, Левитов, литературные критики Надеждин, Страхов, художники братья Васнецовы, учёные: физик, химик, ботаник Двигубский, историки Соловьев, Ключевский, Коялович, Ламанский, почвовед Докучаев; не говорим уже о сфере духовной, в которой служительствовали большие умы и сердца, оставившие благотворные следы и на других поприщах, как тот же Болховитинов; или позже — о. Сергий Булгаков, о. Павел Флоренский.

Горе горем, а жизнь жизнью. Андрей Снесарев рос среди крепкого, испытанного народа и хотел как можно глубже узнать историю казачества, почувствовать, понять тот казачий первопроходческий дух, который вывел Русь (Россию) к берегам Тихого и Ледовитого океанов.

В свободный от гимназических занятий день из Новочеркасска он на пароходике добрался до Старочеркасска — в недалёком прошлом столицы донского казачества. Долго осматривал собор Воскресения Христова, массивностью похожий на замок, сооружённый ещё в начале семнадцатого века. Боковые коридоры, строенные для защиты собора и всей станицы-столицы, тускло освещались сквозь узкие окна, из которых когда-то в донской, полный опасности простор вглядывались и целились казачьи пушки.

В соборе душа благоговеет: царские врата из литого серебра, старинный многоярусный иконостас, иконы в золотых, серебряных окладах, а иные — безокладные — захватывают душу ещё глубже. Здесь икона «Сошествие в ад», пожалованная царём Алексеем Михайловичем, икона времён Ивана Грозного, на которой непривычно юным запёчатлён Иоанн Богослов, Евангелие — в драгоценных камнях, памятные кресты, медали, сосуды, христолюбивыми казаками после удачных походов переданные церкви. В особом помещении — старинные книги, рукописи, которым сотни лет и к которым из-за их ветхости даже притрагиваться боязно.

В коридорные стены вделаны чугунные плиты. А у самых церковных высоких двустворчатых дверей висят ручные кандалы и цепь. На чугунной плите — объясняющие строки: в соборе, прикованный цепью к стене, в 1671 году содержался Степан Разин.

Около собора большие железные ворота и чугунные непомерно большие весы — трофеи, вывезенные казаками из Азовской крепости. Неподалёку — четырёхугольный столб с надписью: «Царь Пётр здесь на майдане угощал вином дедов, когда был он здесь в Черкасске для наряда под Азов в 1702 году». Молодой Снесарев ещё не знал о том, что через несколько лет после отмеченного надписью государева посещения Черкасска Пётр Первый и по-иному распорядится «угостить» казаков за непослушание его воле: в дни Булавинского, поддержанного донцами восстания плоты с повешенными потянутся от верховых станиц к низовым. А насчёт «упоения» вином… видать, казаки и впрямь были падки на него, коли на гербовой печати войска Донского, правда не изначальной, не раннестаринной, а утверждённой, может, и подсказанной Петром Первым, изображён был лихой малый, в чём мать родила сидящий на винной бочке с ружьём и зельеналивным рогом в руках. Во всю дальнейшую жизнь непившему Снесареву, не раз видевшему, до чего хмельная бутыль доводила пьющих, столь залихватского вида гербовая печать всё же была не совсем по душе. Вернее, совсем не по душе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.