Шхельда

О, холод ледников, далеких и прекрасных !

Палатка, облачко в просторе отдаленном.

Артюр Рембо

При внешней замкнутости и сдержанности в отношениях с людьми Виталий был внутренне глубоко раним. Тяжелым переживанием начался для него 1950-й год. Прошлым летом в Домбае с вершины Семёнов-баши сорвалась связка студентов ЛГУ ? Тищенко Андрей и Смирнова Лиля, тела их остались висеть на веревке, зацепившейся за скальный выступ посреди стены. По настойчивым просьбам родственников и Госкомспорта Виталий и Михаил Ануфриков перед началом сезона отправились в Домбай, чтобы спустить тела. Прошел год ? и легко представить, ЧТО осталось на выступе. Абалаков внешне был по-прежнему сдержанным, но увиденное глубоко задело его, и в будущем все его требования к мерам безопасности возросли и стали ведущими («нельзя превращать людей в ТАКОЕ»)[3].

Вдобавок еще, сразу по прибытии в «Шхельду», ему пришлось принять участие в других спасательных работах: на ледопаде под Ушбинским плато рухнувшим сераком убило одного альпиниста и ранило другого, всю ночь и день шла «спасаловка». Все это и воспоминания об аварии побудило его к разработке комплекса мер по обеспечению безопасности восхождения от просмотра вершины и выбора безопасного пути и времени движения до спуска, приемов страховки. Этим он занимался всю жизнь и железно следил за соблюдением этих мер на восхождениях. Необходимо было с молодежью еще больше работать над приемами страховки и обеспечением безопасности.

Благодаря этой Школе Абалакова при восхождениях команды и в альплагере не было ни одной серьезной травмы или срыва за все годы.

Месяц с лишним работы с участниками в лагере. Команда точила зубья кошек, пропитывала веревку, чтобы не намокала, оковывала ботинки особыми «абалаковскими» триконями. Покончив с учебной программой, команда совершила восхождение (первопрохождение ? это стало девизом команды) на вершину 2-й западной вершины Шхельды по стене опять большой группой (Абалаков, Чередова, Леонов, Боровиков, Гусак и автор), в которую вошел уже известный альпинист Михаил Ануфриков.

Яков Аркин отдал сезоны 1950-51 г.г. работе в геологической экспедиции в горных, труднодоступных даже альпинистам, районах Сибири (в хребте Кодар). Он начал в 1931 г. с восхождения на Эльбрус, много лет работал инструктором, воевал ? был контужен под Ростовом, брал Будапешт и окончил войну в Праге, великий любитель чтения, юморист безотказен в любой ситуации, силен и вынослив. Его юмор часто облегчал жизнь в трудную минуту это с его и Гусака легкой руки в команде установился стиль добродушного подшучивания всех над всеми, поднимавший настроение. Яков был инженером ? конструктором спортивного инвентаря.

Большая группа движется медленнее, но, пожалуй, безопаснее. Альпинизм отличен от других видов спорта. Бегун, падая на финише без сил, «выложившись до конца», окружен тренерами, врачами, массажистами, а альпинист предоставлен сам себе ? даже в наше радио-вертолетное время помощь может придти разве что через пару дней... Выручить могут только товарищи, поэтому сплоченность и дружба здесь незаменимы группа может даже транспортировать пострадавшего. Ведь запасного, как в футболе, не вызовешь!

Лыжника поддерживает многоголосое: «давай»!, «давай»! ? а альпинист в тишине наедине с горами, но когда рядом семеро друзей, жить полегче. Альпинистская дружба ? особая. В футболе ? это хороший пас под гол, дружба в раздевалке при проигрыше... У альпинистов ? это иной раз спасение жизни! И хоккеист, отыграв, уходит в комфорт, а альпинисты сидят днями «нос к носу» в тесной палатке в холоде на скудном питании ? дружба здесь играет особую роль, проверка жестче.

Знай, за гранью ледового круга

Вечно царствует древний закон:

Кто нашел себе верного друга -

Никогда не бывал побежден.

Вырабатывалась терпимость к раздражающим мелочам это сказалось, когда под вершиной мы просидели на гребне три дня в жестокую бурю. Здесь всегда был прессинг Абалакова, исключавшего конфликты. Не зря сказал Тур Хейердал: «Улыбка ? дар богов»!

У большинства заканчивались отпуска, в лагере оставались лишь двое из команды ? автор и Николай Гусак. Николай зимовал на метеостанции Эльбруса, был не раз зимой на его вершине, старый и верный друг ? мы с ним ходили по Памиру, работали в армейских альпмероприятиях, были в аварии на Чотче, и много чего еще было вместе. Рабочий парень, он попал в 18 лет в горы и безраздельно полюбил их, связав с ними всю жизнь: гляциологические экспедиции, зимовки на Эльбрусе, работа на горных курсах, в альпинистских школах, водитель горных походов. Он много преподавал в армейских школах, в Институте физической культуры, воевал при обороне перевалов Клухора и Нахара, был награжден орденом.

Жизнь в Москве была для него тягостной... Он вошел в большой альпинизм, взойдя на пик Сталина (Коммунизма) в экспедиции 1937 г. Человек, вечно набирающий самый тяжелый рюкзак, первым бегущий за водой, разводящий костер. Теперь он стал спартаковцем. Великий юморист и острослов, в паре с Аркиным создающий атмосферу веселости.

С тренером школы инструкторов Юрой Гильгнером и ее выпускником Д. Симановичем мы с Колей отправились на прохождение северной стены пика Монгольской Народной Республики (Центральный) ? первопрохождение. Маршрут короткий, но нелегкий. Нас окружали тесные склоны Баксанского ущелья, но постепенно, с каждым шагом, из-за них поднимались «Эльбрус огромный, величавый», другие заснеженные хребты Кавказа, открывались горные просторы могучая скальная стена, подавлявшая все ущелье Адыл-су, оказалась маленьким выступом на гребне снежной вершины. С каждым шагом подъема мы становились как будто зорче...

И вот мы на вершине, пишем записку: «...взошли на пик Монгольской Народной Республики...». Это еще не самое оригинальное название. Есть другие пики и вершины, например, «1-й сессии Верховного Совета Киргизской ССР», «Всевобуч», русско-балкарское название «Военно-Инженерной Академии-тау», «Пропеллер», «Главленинградстрой» ? не зря сказал Эразм Роттердамский: «неисчислимы глупости формы».

Это наше восхождение в 1950 г. заняло второе место по классу технически сложных.