Приезд из Москвы С. И. и А. Ф. Матвеевых

Приезд из Москвы С. И. и А. Ф. Матвеевых

На следующий день из Москвы приехали С. И. и А. Ф. Матвеевы[223] и ее сестра – мои большие друзья, он служил при мне для особых поручений в бытность мою губернатором. Получив депешу об их приезде, я поехал их встретить на вокзал и привез их в штаб, где мы их очень хорошо устроили. Они привезли 18 000 подарков стрелкам моей дивизии, собрав все эти подарки в Москве. Читая списки всех пожертвовавших вещи, во главе коих стояло дорогое мне имя великой княгини Елизаветы Федоровны[224], я был до слез тронут таким вниманием близких моему сердцу москвичей, вместе с подарками Матвеевы привезли мне и массу трогательных писем, приветов. Среди подарков было много и от крестьян с приговорами обществ на мое имя за подписью волостных старшин. На покупку подарков Матвеевы устроили также у себя в доме концерт, в котором приняли участие лучшие силы Москвы. Программа концерта, которую мне привезли Матвеевы, была усеяна подписями всех артистов. Я был прямо смущен таким общим вниманием. Распределив все подарки по частям дивизии, мы объехали все полки. Матвеевы лично раздавали их во всех 4-х полках дивизии и обворожили офицеров своей лаской и заботой при удивительной при этом простоте и скромности.

Самая трогательная раздача была в 32-м полку, в котором находилось до 160 нижних чинов уроженцев Московского уезда, которых я приказал построить отдельной группой, т. к. Матвеев сам в то время занимал должность помощника московского уездного предводителя дворянства. Увидев эту группу родных ему обывателей московского уезда, Матвеев попросил меня разрешить отслужить молебен. Я сначала не понял почему, но подумал, что он, вероятно, хочет помолиться с крестьянами своего уезда, которых он неожиданно нашел у нас. Приглашен был священник, который и отслужил молебен, после чего Матвеев, совершенно неожиданно для меня, произнес несколько слов по моему адресу, попросил моего разрешения благословить меня небольшой иконой Иверской Божьей Матери от моих бывших сослуживцев по Москве. Я был совершенно растроган и умилен, получив благословение при такой обстановке и в присутствии стрелков – бывших москвичей. Слезы подступили мне к горлу, и я с трудом мог ответить Матвееву. Затем приступили к раздаче подарков, по окончании чего под звуки полкового марша и крики «ура» уехали из расположения полка.

Кроме поездок по остальным полкам, я возил Матвеевых в г. Сморгонь – этот разрушенный снарядами город, о котором я уже писал, описывая посещение его представителями Москвы С. В. Пучковым и др. Путешествие туда совершили на автомобиле 17 верст, в двуколке с версты и последние 2 версты пешком. Из Сморгони отлично видно было все немецкое расположение. Когда мы уже отъезжали от Сморгони, немцы начали нас обстреливать, я ехал верхом и вдруг я вижу мою двуколку, едущую вскачь – они так перетрусили, что пустили лошадей карьером, смеху было не мало. Матвеевы пробыли у нас 5 дней, был у нас и один вечер для них с танцами, затем был в 30-м полку и ужин в Гродненском отряде, так что это было 5 дней сплошных празднеств. Я конечно не всюду сопровождал их, т. к. был очень занят служебными делами.

Только они уехали и я отправился на учение в 31-й полк, как мне принесли депешу, что из Молодечно выехали ко мне представители почтово-телеграфного ведомства с тремя вагонами вещей для моих стрелков из склада императрицы. Они привезли чудные вещи и такое множество, что их не только хватило на 24000 человек моей дивизии, но я мог еще передать часть подарков и в соседние дивизии. Вагоны эти составляли часть летучего поезда под начальством полковника Молоствова[225]. В поезде было две сестры милосердия, Л. Н. Хрулева[226] и известная благотворительница Штемпель[227]. Они пробыли 1 ? дня и потому раздача подарков происходила во всех полках в один день. Утром до обеда в 31-м и 32-м полках, затем был обед у нас в штабе с музыкой, после чего раздавали подарки артиллерии и 29-му полку. В этом последнем я еще показал им небольшое учение с разведчиками и гренадерами. Человек 60 разведчиков, вооруженных бомбами и ручными гранатами в белых саванах и ножницами в руках начали наступление с перебежками, затем ползком подкрались к проволочным заграждениям и лежа на спине резали проволоку, затем забросав окопы бомбами и гранатами. кинулись на «ура». Учение произвело очень хорошее впечатление, и они остались очень довольны.

Почтово-телеграфные чиновники оставались еще два дня и были очень трогательны по моему адресу, я возил их по полкам, говорил в честь их перед фронтами полков и старался чем только мог их отблагодарить за их дорогое ко мне внимание и память. Когда они уехали, приехал ко мне Ф. В. Шлиппе[228], бывший председатель губернской земской управы в Москве, переночевал у меня и, проведя со мной целый день, уехал в Минск. Я ужасно был рад его повидать, съездил с ним в Сморгонь показать ему немцев. Приехав туда, я обратил внимание на совершенно разрушенную стенку костела, которая была цела, когда я там был с Матвеевыми, а на дороге увидал массу воронок от снарядов. Оказалось, что всего 2 часа назад немцы громили Сморгонь «чемоданами» в течении целого часа. Я прошел со Шлиппе по развалинам города и с окраины показал окопы немцев, шла редкая ружейная перестрелка. Полный впечатлений Шлиппе вернулся со мной в наш штаб и уехал в тот же вечер.

Проводив всех гостей, пришлось все внимание сосредоточить на обучение людей, снаряжение и одежду. Было уже много сделано, но предстояло немало еще труда. К тому же на днях ожидалось 1000 человек пополнения, надо было им построить землянки, заняться их обучением и затем влить в полки, ходили слухи, что в марте нашей дивизии предстоит наступление в Виленском районе для прорыва неприятельского фронта. Надо было приготовиться.

На запрос командующего корпусом, как я полагаю разместить пополнение и продовольствовать, я донес следующее:

«30 января 1916 г. 11 часов вечера.

Временно командующему 3-м Сибирским

армейским корпусом

Госп. дв. Высоковщизна

Для имеющего прибыть пополнения количестве 1000 человек на полк свободных помещений не имеется вовсе и положительно их нельзя нигде разместить. Приходится строить землянки по 16–20 землянок в каждом полку, в крайности возможно ограничиться по одной землянке на роту, т. е. по 16-ти. Дабы иметь возможность продолжать занятия в ротах и в то же время строить землянки, каждую роту придется разделить – одна полурота будет заниматься, другая строить землянку. На стрельбу работа землянок влияния иметь не будет, т. к. все равно большими партиями стрелять нельзя. При условии работы по полуротно, постройка землянок во всех полках будет окончена в 2-х недельный срок, поэтому необходимо исходатайствовать, чтобы пополнения пришли не ранее 14 февраля. Такой большой срок вызывается тем обстоятельством, что при настоящем промерзлом грунте двое (один с киркой, другой с лопатой) могут прокопать один квадратный аршин по поверхности и два в глубину в течении 3-x дней не меньше, лес же приходится заготовлять и возить за 8-12 верст.

С продовольствием особенных затруднений не будет. Походных кухонь в полках достаточно, только в 29-м полку не хватает одной кухни до комплекта, в других комплект, т. е. 21 кухня, а 32-м полку еще 2 собственных и еще чрез месяц ожидается 4 кухни.

Для варки каши также имеется достаточное количество котлов, а если и не будет хватать, можно одной части роты давать каши на обед, другой на ужин, в 29-м полку имеется для варки каши большой котел на 1000 человек.

Что озабочивает командиров полков, так это перевозка запасов для тысячи человек комплектования. Штатного числа двуколок и так не хватает, а прилив 1000 человек на полк поставит полки в невозможное положение. Считая 1000 человек за 4 роты казалось бы, для них следовало прибавить штатное число двуколок, для каждой роты по 13, следовательно на 1000 человек 52 двуколки. Противном случае полки, при походном движении, должны будут оставить – бросить часть запасов, что сильно отразится на продовольствии людей.

Свиты генерал Джунковский»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.