Примечания

Примечания

Хронологические рамки дневниковой тетради, составившей настоящий том, — от ноября и декабря 1863 г. до первых чисел августа 1864 г. (записи за август — декабрь 1864 г., содержащиеся в следующей дневниковой тетради, войдут в т. VI настоящего издания) — И, как ото было и в предыдущих дневниках, частично (без указания года) или полностью датированных записей в тетради немного (всего 50) и следуют они без соблюдения хронологии: за самой ранней записью от 20 февраля (1864 г.) следуют дне за 1863 г. — от 12 декабря и 10 ноября; ближе к концу тетради (см. с. 386 наст, тома) возникают еще две даты за 1863 г. — 28 декабря (без указания года) и за ней дата описательная — «Новый год на дворе…». О том, что обе последние даты относятся именно к 1863 г., свидетельствуют следующие за ними в хронологическом порядке записи за 5 30 января и 4 февраля 1864 г. Что же касается остальных записей за 1864 г., то они внесены в тетрадь в обратном порядке: за февральскими (от 26 и 27 числа) следуют августовские, за ними июльские, июньские, затем майские, апрельские, мартовские и вновь февральские. Все ото дает основание предполагать, что записи вносились в настоящую тетрадь, как и в предыдущие, значительно позднее. И только начиная с 1871 г. записи будут появляться в дневниках строго хронологически.

Итак, настоящий том это в основном дневник за первую половину 1864 г. В предыдущий, IV том, вошли дневниковые записи за 1862 г. Приходится констатировать факт отсутствия дневниковой тетради за 1863 г. В том, что этот дневник был сомнений нет. Сам отец Иоанн не раз повторял: «ведение дневника я считаю настолько важным, что стараюсь ни одного дня не пропустить без записи хотя бы самой крат кой заметки» (см.: Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Воспоминания самовидцев. М., 2004, с. 15). К тому же, как уже говорилось, в настоящий дневник вошли две записи, датированные декабрем 1863 г., и одна — ноябрем. Дата «Декабря 12 дня 1863 года» (наст, том, с. 18) присутствует на заглавном листе рукописи дневниковой тетради: запись сделана крупными буквами по центру 2–го листа и графически выглядит так:

«ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА, АМИНЬ. ДА БУДИТ СВЕТ! ДЕКАБРЯ 12 ДНЯ 1863 ГОДА. ТОГО (ИИСУСА ХРИСТА) ПОСЛУШАЙТЕ. Господь Сущий по всему слову или речи Евангельской и церковной, да он и Сам Слово».

Так же выглядел изначальный заглавный лист дневника за 18601861 гг. (см. об этом: Наст, над., г. III, с. 688).

К 1864 г. внешняя (событийная) сторона жизни отца Иоанна изменилась мало: служба в Андреевском соборе и в Успенской приходской при Городской думе церкви, продолжение начатого с 20 сентября 1862 г. преподавания Закона Божия в Кронштадтской мужской гимназии и исполнение депутатских обязанностей по Кронштадтскому благочинию (Центральный Государственный Исторический Архив Санкт–Петербурга, ф. 19, он. 113, д. 2529, л. 2 об. Далее: ЦГИА СПб.). Прежним оставался и причт Собора, и по–прежнему скудным было содержание членов причта (см. об этом: наст, изд., т. IV, с. 520). Из архивных материалов известно, что в марте — начале апреля 1864 г. члены причта подали па имя митрополита Новгородского и Санкт–Петербургского Исидора прошение об увеличении жалования. Приводимые в этом документе аргументы дают представление о том, какое место в 1860 о гг, отводилось «штатскому» Андреевскому собору, прихожанами которого было в основном местное купечество в сугубо морском городе, «поблизости места церквей военного ведомства». В прошении, в частности, говорилось: «По ограниченному числу прихожан и по малости требоиеправлоний сравнительно с Санкт–Петербургскими приходскими церквами, при Андреевском соборе следовало бы быть не трехкомплектному причту, а однокомплектному, но уменьшить причт невозможно, потому что при соборе имеется еще приписная церковь Успения Божией Матери<…>, где в праздничные дни соборные священнослужители поочередно исправляют Богослужение, и в соборе ежедневно одну литургию позднюю, а в праздники и раннюю…. Причт собора состоит в положении островитян, получающих все потребное для жизни из Санкт–Петербурга по возвышенным уже ценам, при нынешней всеобщей дороговизне жизненных потребностей, но имеет прихожанами малочисленное кронштадтское купеческое общество, из коих подостаточнее выбывают в столицу, а многие состояния весьма недостаточного<….>Скудость причта увеличивается и… от следующих обстоятельств: прихожане собора… живут в рассеянии по всему городу и многие по близости места церквей военного ведомства. Посещая же церкви, они приглашают и для требоисправления в свои домы служащих при тех же церквах военного ведомства священников. Кроме того, в прежние времена средства к содержанию соборного причта были достаточнее, потому что к оному принадлежали… еще две церкви (кладбищенская и при штурманском училище) — где соборные священники исправляли священнослужение и все требы, и законоучительство.

Члены причта крайне стеснены в содержании своих семейств и вынуждены входить в долги у своих прихожан, и тем поставляют себя в унизительную от них зависимость. (Российский Государственный Исторический Архив, ф. 71)6, ом. 144, д. 629, лл. 1–2 об. Далее: РГИА).

Митрополит по ознакомлении с данным прошением 16 апреля этого же года обратился к членам Св. Синода, на что получил ответ, что Синод «в настоящее время не усматривает возможности назначить причту собора… — испрашиваемую… — прибавку жалования», но уведомляет митрополита, что «ходатайство его по сему предмету будет принято Св. Синодом в соображение тогда, когда представится возможность к его удовлетворению» (там же, лл. 8 8 об.).

Мало изменилось и прежнее несправедливо–пристрастное отношение к отцу Иоанну, служившему уже девятый год, настоятеля собора о. Павла Трачевского (ем. об этом: наст, изд., т. II, с. 660; т. III, с. 685687, 704). Это касалось не столько чрезмерной, подчас непосильной «нагрузки», которая по воле настоятеля приходилась на долю Батюшки (по сравнению с «нагрузкой» второго священника, о. Матфея Веселовского), сколько именно личного отношения «начальника» к «подчиненному». Вот лишь несколько заметок из дневника: «…терпи, если, например: обижает тебя твой начальник, присвояя что?либо неправедно из твоей собственности себе, или горделиво и грубо обращаясь с тобою, или обходя тебя в наградах, или иначе как?либо…» (наст, том, с. 86); «Если нужно оказать послушание начальнику с потерею своих денег или своей собственности вообще — в вещах или делах, не противных Богу, — не усумнись оказать это послушание во имя Божие…» (там же, с. 218); «Если протоиерей попросит скорее отслужить обедню или утреню, не усумнись и не воспротивься в сердце своем или на словах исполнить его просьбу и оказать послушание… Се послушание паче жертвы благи» (там же, с. 411); «Благодарю Тебя, Господи, яко избавил еси мя от греха лжесвидетельства на нищих Твоих, от греха, к которому понуждал меня начальник мой, злобный до них…» (там же, с. 288). О каком «лжесвидетельстве» идет речь в этой последней записи, неясно; ясно только, что пусть не «злобным», но часто подозрительным, несправедливым отношением к пищим заражались многие из окружения отца Иоанна; в таком же грехе винит себя и сам Батюшка. Не случайна такая запись в дневнике: «Нищие то же дети Отца Небесного, тот же образ Божий, то нее члены Христовы и храмы Духа Святого, как и мы, и еще тысячу раз лучше нас: потому что живут в нужде, несут внешний крест лишений и оттого живут в смирении, простоте, чуждые гордости, тщеславия, сладострастия, скупости, свойственных людям богатым, злобным: потому что привыкли с терпением переносить злобу других, брани, толчки, насмешки и взгляды презрения; довольствуются малым и насущным, возлагая надежду на Бога и добрых людей…» (там же, с. 141). И далее, как бы обращаясь к окружающим и к самому себе, он восклицает: «Мы же сами большею частию виновны в нищенстве нищих чрез свое любостяжание, скупость и жестокосердие, да мы же их и презираем…» (там же, с. 286). И призывает, предвосхищая собственный замысел будущего Дома Трудолюбия: «Ну прикройте их наготу приличною одеждою: и нам не будет их стыдно; дайте им приют или работу: и они не будут бросаться вам в глава. Позаботьтесь наставить заблуждающих на путь истины: и вы не будете видеть отвратительных примеров тунеядства и пьянства» (там же).

Что же касается собственно священнического служения отца Иоанна, то оно тоже оставалось прежним — Богослужения, требоисправлсиия, катехизаторство, проповедничество, духовничество, исполнение обязанностей депутата по Кронштадтскому благочинию… И все это было подчинено одной главной цели, которую он обозначил такими словами, обращенными столько же к прихожанам, сколько и к себе: «Внушать каждому христианину, что по душе своей он принадлежит к миру духовному, вечному, к ангельскому и к миру святых Божиих, ликующих на небесах, с которыми может сообщаться посредством молитвы, а по телу — к миру вещественному, временному, преходящему, чтоб он все силы души устремлял чаще к горнему миру — к своему истинному отечеству и презирал дольний — все, что льстит в нем плоти<…>. Но прежде всего, о иерей, исполняй это на деле сам, да иных можешь научить, да не скажут тебе: врачу, изцелися сам» (наст, том, с. 29;-! 294). В этом фрагменте обращают на себя внимание слова: «Внушать каждому христианину…», тесно связанные с другими, непосредственно обращенными it себе: «По возможности надо стараться знать всех своих прихожан. А для этого надо составить их списки…. Знаю Моя, и знают Мя Моя» (там же, с. 206). И здесь же: «Тебе, духовному отцу, надо навещать своих духовных чад (и другим внушать) и смотреть, как они живут, по–христиански ли, со страхом ли Божиим, помнят ли заповеди Господни и стараются ли исполнять их, особенно во взаимной ли любви живут, помнят ли обетования Христовы; прилежат ли ко храму Божию; читают ли Божие слово и слушают ли его в церкви; каждый ли год ходят на Исповедь и к Причастию; не коснеют ли в лености и нерадении, в пьянстве и других пороках, — и нерадивых вразумлять и устрашать страхом Суда Божия, а благочестивых поощрять обетованиями Христовыми». И опять, заботясь о прихожанах, обращается к себе: «С душевной готовностию, кротостию и любовию исполняй духовные просьбы своих прихожан, как бы ни было тебе недосужно или как бы ты ни устал, зная, что ты на то поставлен, на то живешь, чтобы быть усердным слугою всем членам Христовым, то есть прихожанам твоим. Не жалей себя, своего тела и энергии своей души на них, но жертвуй для них и своим спокойствием, и здоровьем, и всем и не ссылайся на побочную должность, если ее имеешь, что тебе некогда. Смотри, если себя будешь жалеть и неохотно или с негодованием внутренним будешь служить прихожанам, то и себя крайне будешь этим уязвлять, и Богу не угодишь, и прихожанам истинной пользы не принесешь. Доброхотна дателя любит Бог. Помни: пастырь добрый не жалеет себя для овец и душу свою, то есть жизнь свою, пологаеm за овцы» (наст, том, с. 248–249).

Тем же «пастырем добрым» был отец Иоанн и на своей «побочной должности» — преподавании Закона Божия к гимназии. В самом начале настоящего дневника он наметил «программу», а вернее, характер своего законоучительства: «Преподавание должно быть не обширное, но единичное (единство идеи) и возможно ясное и сильное, а не вялое» (там же, с. 12). И здесь же заметил: «Вперед совершать молитву умно и писать объяснение молитв для детей». В дневнике появляется такое «Объяснение гимназистам утренних и вечерних молитв», тропарей троичных и псалма «Помилуй мя, Боже…» (там же, с. 32 51).

На страницах дневника появляются записи–размышления, свидетельствующие об огромном таланте отца Иоанна — педагога и даже наставника педагогов. «Приносит ли пользу невольная, наружная молитва?» — вопрошает он. И отвечает: «Нет. Она противна Богу. То же разумей и о учении. Учение невольное, буквальное не приносит пользу. Как невольный молитвенник только слова перебирает, а силы их часто не понимает и не чувствует, и не просвещает, не согревает и не оживотворяет ими сердца своего, — так и невольный ученик. Надо приучать добровольно учиться, надо учить размышлять о том, что говорят» (там же, с. 214).

Текст дневника изобилует записями, возникающими по самым разным поводам, связанным с преподаванием. Иногда это экспромт–обращение к ученикам во время урока («Дети! Чье это здание, которое мы называем миром? — Божье. Чье здание человек? Божье потому Бог и называется Создатель, Благодарить мы должны Бога, что Он открыл нам Себя и как Он создал мир» (наст, том, с. 85).) Иногда благодарность Господу за удачно проведенные уроки: «Благодарю Тебя, Человеколюбие, Помоще моя, что Ты помог мне победоносно просидеть в беседе с учениками три класса (30 мая) в субботу, как и всегда…» (там же, с. 148–149). «Благодарю Тебя, Человеколюбца,<…>что Ты окружаешь меня радостями избавления. — Три класса Ты провел меня победоносно, и я выходил из них, как герой после победы, радуясь о силе и помощи Твоей, о всеспасительном, всемощном и всепобеждающем ИМЕНИ ТВОЕМ, ГОСПОДИ!» (там же, с. ЗЗЗ). «Благодарю Тебя, Человеколюбче, яко премного утешил еси мя успехом преподавания Закона Твоего в классе. Мирно, величественно держался я о имени Господни. — Февраля 17 дня 1864 года. Понедельник» (там же, с. 341). Иногда обращенные к самому себе призывы: «Баллы выставлять снисходительно» (там лее, с. 248); «Надо и то наблюдать касательно учеников, чтоб не явились мудры о себе и не стали унижать учителя; надо и оборвать их иногда» (там же, с. 423); или: «Старших учеников не стыдись называть детьми, как и должно; да и для того чтоб они помнили, кто они, — и не гордились» (там же, с. 425).

В дневнике немало внимания уделено некоему старцу по имени Евтихий, который, судя по записям, появился в Кронштадте, вероятно, незадолго до наступления 1864 г. или в самом начале его. Скорее всего, он был монах–скиталец, неизвестно откуда пришедший в город. Из дневниковых записей можно заключить, что отец Иоанн познакомился с ним вскоре по его появлении — причем познакомился довольно близко. Это видно уже из текста записи за 21 января, а речь в ней идет о Богослужении в соборе, состоявшемся 18 января. «Во время обедни, — пишет отец Иоанн, — я усумнился в словах блаженного старца Евтихия, что Ангелы служили с нами во время Литургии в предыдущее воскресенье, — и это сомнение сильно уязвило меня; сознав ложь этого сомнения, тщету его и испросив помилование у Бога в сомнении, я успокоился» (там же, с. 403–404).

Из последующих записей видно, что это было не просто знакомство, но что отец Иоанн многому учился у него: «Старец Евтихий своим примером учит меня щедрости и равнодушию к благам мирским…» (наст, том, с. 14); «У старца Евтихия я заимствую дух веры, надежды и любви» (там же, с. 28). И не только учился, но все глубже узнавал его и все больше ценил: «Старец Евтихпй, как Моисей, дышит весь любовию к Богу, к Пречистой Матери Господа Иисуса Христа и к людям. Его молитва к Богу пламенна, как молитва Моисея… Его вера соответственна любви его… Это раб Божий, верный делатель заповедей Христовых» (там же, с.329); «Старец истинен, как истина. Много раз Господь внутренне вразумлял меня» (там же, с. 137).

Далее интерес к старцу переходит почти в благоговейное к нему отношение: отец Иоанн пытается все больше узнать его, проникнуть в его внутренний мир, вероятно, все больше расспрашивая его: «Старец Евтпхий говорит, что он, как свечка, пред Богом всегда горит; много было у него скорбей в жизни и трудов, за благодушное перенесение которых Господь вселился в него. Просто, увлекательно говорит о Боге, о спасении нашем в Иисусе Христе и о вечном блаженстве» (там же, с. 316); «Старец Евтихий есть Божий человек, и Дух Святой со Отцом и Сыном в нем почивает…. — Это видно из его прозорливости, крепкой веры в Бога, в Пречистую Богородицу, в Ангелов и святых… из духа спасения, которым он проникнут и который хочет передать всем; из любви к людям, из его любви к матери нашей Церкви и но умерщвлении плоти его: он спит почти на голом полу. Из уст старца текут реки воды живой. — О, если бы мне, недостойному, Бог дал такой дух!» (там же, с. 395). «Евтихий — старец–странник, простой, неученый старец, но святой жизни старец, не имеющий ничего, кроме посоха своего, по в душе скрывающий и обносящий духовное богатство — обильную благодать Святого Духа; он — великий ревнитель по славе имени Божия; он зрит духовными очами состояние современного общества,… он зрит душевное состояние людей каждого в особенности, кто беседует с ним. — Он любит Господа Иисуса и Пречистую Богородицу, Молитвами его, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мл, грешного, и вразуми, и утверди. — Аминь» (там же, е. 377). И эта же «неученость» старца не помешала ему давать острые оценки «ученым» священникам. Отец Иоанн записал: «О проповедях, произносимых о. Матфеем, старец Евтихий отозвался так, что он как сказки рассказывает их, то есть лицемерно, — и болезновал о нем» (наст, том, с. 258). Последние слова («и болезновал о нем») подтверждают глубину «характеристики», данной отцом Иоанном «святой жизни» старца, «в душе скрывающему и обносящему духовное богатство».

Появление старца не осталось незамеченным и в городе. Судя но газетной заметке местного журналиста, многие не увидели в нем ничего того, что увидел отец Иоанн, но зато увидели «феномен своего рода». Так была озаглавлена заметка. В ней говорилось: «Ходят слухи, что у нас в Кронштадте появился некий странник или, как их называют, юродивый. Одежда его, говорят, состоит из рубахи самой грубой материи; на плечах у него висят железные вериги, оканчивающиеся двумя большими железными же крестами, один на груди, другой на спине. Пояс у него, будто, медный и весь унизан гвоздями, остриц которых, обращенное к телу, впилось в него, — боль, должно полагать, нестерпимая! Много чудного рассказывают про этого своего рода замечательного человека. Слова его, говорят, дышат увлекательностью и обаянием чего?то неведомого…» (Кронштадтский Вестник, 1864, 11 марта, № 30).

Немалое место в дневнике занимают и записи личного характера, связанные как с переносимыми отцом Иоанном «скорбями», болезнями, усталостью («Терпеть благодушно находящие лютые скорби» (наст, том, с.11); «После труда исповеди я всегда здоровее, покойнее; и для подкрепления сил нужно весьма мало сна — часов 5–6» (там же, с. 292)), так и с мыслями о своем будущем протоиерействе (см. об этом также; наст. изд., т. III, с. 686). Он даже составляет программу, предназначенную для того, чтобы собрать «расточенных» чад Господа; «оградить их всех оплотом заповедей Божиих», стараться «воспитать» их «для вечного блаженства в обителях Отца Небесного», внушать родителям, «что они должны образовывать детей света… для Отца Небесного», и заключает: «И сам оставь расслабление и вялость духа; и всех старайся вывести из этого гибельного состояния» (наст, том, с. 374–375).

По–прежнему дневник содержит скупые, порой уклончивые записи, касающиеся его «домашней» жизни в большой семье Несвицких — тестя, двух его сыновей и незамужней дочери Анны, которая с самого его появления в семье настойчиво «защищали свои права»: «Ты полон недостатков неизвинительных как священник, мужчина и хозяин дома, а она, хотя и с недостатками, но в ней они извинительны как в слабой женщине, молодой, впечатлительной, живой. Что делать ей с тобою, когда ты не представляешь в себе домашних свойств, за которые тебя следовало бы уважать? Вини сам себя. — Люби ее, как себя, попирая себя. На развалинах своего самолюбия только и можно основать любовь к ближнему и к Богу…. Господи! Помоги. Твой семь аз: спаси мя» (наст, том, с. 98). Он убеждает себя, что «неблагодарность к тестю, за хлеб–соль и за все, — к этому старцу, отдавшему за тебя дочь свои»… и место свое (хотя и по болезни), — есть гордость пред ним, презрение его» (там же, с. 237 238). И далее убеждает себя любить родственников жены несмотря ни на что: «Итак, если дымом табачным тебя душат в твоей квартире терпи и не озлобляйся, с любовию переноси, считая лучше глотать дым, вредить глазам, чем озлобляться; смеются над тобою, бранят тебя, предают тебя, коварствуют над тобою, презирают тебя —терпи и люби своих больных недругов, и молись об них. Берут твое не жалей, а дай и больше, ежели можешь. Все терпи и все люби» (там же, с. 331). Продолжало огорчать отца Иоанна, что вся семья Несвицких не соблюдала постов: «Брат Алексей изменился к хуждшему от того, что не держит постов; да и все они» (там же, с. 390), и что в доме на фортепиано не переставали «разыгрываться только светские песни»: «О суета богопротивная фортепиано — суета, не лучшая картежной игры и танцевания, которому оно служит нередко!» (там же, с. 391).

Огорчало его и то, что целомудренные отношении его с женой (см.: там же, с. 217, 320, 342, 373) не переставали быть предметом пересудов окружающих. Не только близкие, но и посторонние люди продолжали обсуждать их семейную жизнь. И отец Иоанн замечает по этому поводу: «Когда услышишь от кого?либо отзывы о себе, что с женой не соединяешься, к жене не прилепляешься, говори: мне прилеплятися Богови благо есть. Имущим жены яко не имущия да будут» (там же, с. 182).

Значительные пласты текста из дневника за 1864 г. вошли в книгу «Моя жизнь во Христе, или минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге», в подзаголовке которой значилось: «Извлечения из дневника» (1900 г.). Причем сделанные из настоящего дневника «извлечения» при включении в книгу были отцом Иоанном вновь просмотрены, и во многих из них появились разного рода исправления. Так, например, в записи, начинающейся со слов: «Помни, кто есть человек?то…», слова «Где у тебя смирение, чтоб почитать всякого человека как живое изображение Бога, хотя он (человек) и носит язвы прегрешений…» (наст, том, с. 14) были сокращены так: «Почитать поэтому нужно всякого человека, хотя он и носит язвы прегрешений…» (Собр. соч. Т. 4. Изд. 2–е. СПб., 1893 (репринт), с. 347). Или, например, запись: «Избегай мести, дерзости и самоуправства. — сия заповедаю вам, да любите друг друга» (наст, том, с. 73–74). В ней помимо мелких и не всегда бесспорных или необязательных исправлений: «лести» вместо «мести», «не по нас» вместо «не по нам» — присутствует и более яркая частичная замена фразы: вместо «и готовы бы бить его ни за что по щекам или обнесть бранными словами» — стало: «и готовы были бить за что оскорбить его» (Собр. соч. Т. 4, с. 369). И таких исправлений и замен достаточно много.

Текст дневника печатается по подлиннику.

При подготовке текста к публикации издатели придерживались следующих принципов. Текст печатается в соответствии с современными нормами орфографии и пунктуации и е максимально возможным сохранением особенностей авторского языка и стиля. Так, в частности, сохраняются авторские особенности написания слов с прописной (Богослужение; Слово Божие — в значении Евангелия и др.) либо строчной буквы, некоторые авторские пометы текста знаками, например: г; авторские подчеркивания отдельных слов в рукописей дневника воспроизведены при публикации полужирным шрифтом, написанные крупными буквами — выделяются прописными. Встречающиеся в тексте малопонятные современному читателю церковно–славянские, диалектные и устаревшие слова и выражения снабжены подстрочным переводом (церк. — слав. — по Словарю Г. Дьяченко: диалектные и устаревшие — по Словарю В. Даля).

Слова, написанные в рукописи под титлами и в сокращении (например: «в.» вместо «весьма»; «к–ые» вместо «которые»; «и др.» вместо «и другие»; «и пр.» вместо «и прочие»), установленные имена современников печатаются полностью. Некоторые вычеркнутые в рукописи слова и словосочетания восстанавливаются, если они являются существенной частью следующего далее текста. Перечеркнутый косой чертой текст (что, по–видимому, относится к особым его пометам), печатается полностью.

Цитаты из Священного Писания сверены с текстом Библии издания Российского Библейского общества в переводе на церковнославянский (М., 1993) и русский (М., 1995) языки. В соответствии с общепринятыми нормами все цитаты из Библии выделены курсивом и в круглых скобках указан их источник. Перевод церковнославянского текста не дается. В случаях расхождения текста цитат Священного Писания в дневнике отца Иоанна Кронштадтского и в вышеупомянутых изданиях Библии текст рукописи не выправляется, сохранены в цитатах и авторские смысловые знаки препинания («?», «!»). В некоторых случаях издатели сочли возможным для облегчения понимания дневникового текста дополнить цитаты Священного Писания, приведенные в дневнике в сокращении: дополнения заключены в угловые скобки<>. Источник неточных некрытых цитат (аллюзий) указывается в круглых скобках с пометой: Ср. — «Сравни». При отсылке к контексту Священного Писания в круглых скобках ставится: См. — «Смотри». Цитаты из богослужебных текстов также выделяются курсивом, ссылка на источник (предлагается первоначальный источник) дается под строкой. Особо отмечены случаи наиболее частого употребления в дневнике отдельных слов и выражений из библейских и богослужебных текстов. При обращении к таким часто цитируемым выражениям после ссылки на источник ставится символ^у — «Указатель», который означает, что в дальнейшем источник этой цитаты дается только в том случае, если она представлена в полном виде, а при цитировании отдельных слов и выражений из нее или при аллюзиях дастся ссылка на Указатель. В Указателе обозначены все случаи обращения к священным текстам; номера страниц с часто цитируемыми выражениями и аллюзиями, после которых в тексте не дается ссылка на источник, ставятся в Указателе в квадратных скобках [].

Немногочисленные слова и фразы, не поддающиеся в рукописи прочтению по разным причинам, в опубликованном тексте опущены, пропуск их обозначен звездочкой, отсылающей к подстрочному примечанию; слова, прочитанные предположительно, обозначаются в тексте знаком<?>— в конце слова, например: «воскресенье<?>,<12?>— января» или так: «непр<еменно>должны быть», Отсутствующие в рукописи слова и предлоги, легко восполнимые по смыслу, ставятся в угловые скобки, например: «Человек может не хлебом одним<быть>— жив…». В квадратных скобках даны редакционные пояснения текста. Поскольку в дневнике отец Иоанн также пользуется, помимо круглых, и квадратными скобками, каждый случай авторских квадратных скобок оговаривается под строкой. Редакция сочла необходимым в связи с сугубо личным характером некоторых записей сделать небольшие сокращения, отметив их в тексте знаком купюры<…>. Все подстрочные примечания и переводы принадлежат редакции.