Крылья Астурии

Крылья Астурии

Над Альберисией медленно вставал рассвет. С севера, со стороны залива, появились темные дождевые облака, а над ребристой грядой Кантабрийских гор протянулась розовая полоска зари.

Вместе с рассветом на землю Астурии и северной части Старой Кастилии вновь обрушилась лавина артиллерийского огня и авиационных бомб…

Двое суток назад группировка мятежников, пополненная переброшенными из-под Брунете марокканскими частями, легионерами и бригадами «Наварра», при мощной поддержке авиации начала наступление вдоль шоссейной и железной дорог Валенсия — Сантандер. А на исходе ночи 16 августа соединения итальянского экспедиционного корпуса нанесли удар с востока. Они рвались к перевалам Кантабрийских гор — отсюда открывалась дорога в глубь Астурии.

Чтобы помочь защитникам севера, республиканское командование в эти дни в глубокой тайне готовило наступление на Арагонском фронте в направлении на Сарагосу. Этим предполагалось оттянуть с севера часть сил мятежников и интервентов…

Эскадрильи Ивана Евсевьева и Леопольда Моркиляса готовились к вылету в район южнее Рейносы, куда выходил авангард мятежников.

Невдалеке от стоянок, развернув полетную карту, разговаривали командующий авиацией Северного фронта Мартин Луна и его советник Федор Аржанухин.

— Есть добрые вести, коронель, — проговорил Мартин Луна.

— На нашем фронте добрые вести? — удивился Аржанухин.

— Си, коронель, — улыбнувшись, подтвердил командующий. — Имеются сведения, что к нам на пополнение прилетят «москас». Приведут их молодые испанцы, недавно закончившие обучение в Советском Союзе.

Луна ногтем провел на карте линию от Алькалы-де-Энарес к Сантандеру.

— Они повторят маршрут эскадрильи камарада Ухова. Мне известно, что они прекрасно подготовлены. А вас, коронель, буду просить выделить в качестве дублера их командира одного из советских летчиков.

— Но мне пока ничего не известно, — пожал плечами Лржанухин.

Луна развел руками:

— Шифровки, как часто бывает, могут прийти в последнюю минуту. Сегодня ночью к нам прилетал транспортный «Дуглас». Офицер связи передал мне устное распоряжение Игнасио Сиснероса — готовиться к приему «москас».

— Это серьезная помощь. Ведь в эскадрилье И-16 осталось всего четыре летчика. Правда, — улыбнулся Аржанухин, — теперь и Рафаэль Магринья считает себя «русо пилото».

— Он гордится, что летает ведомым камарада Иванио[26]. Признаться, я опасался, сумеет ли он так быстро переучиться. Теперь вижу, что боялся зря…

Над аэродромом взвились сигнальные ракеты. Луна и Аржанухин направились к центру летного поля, откуда удобнее было наблюдать за взлетом уходивших в бой истребителей…

В эскадрилью Ивана Евсевьева Рафаэль Магринья попал при таких обстоятельствах.

В бою над Торрелавегой «чато» Рафаэля получил более двухсот пробоин. Все же испанец привел истребитель к своему аэродрому. Но при заходе на посадку заклинило работавший с перебоями двигатель. Едва коле-га самолета коснулись земли, как отвалилось хвостовое оперение. Магринья остался без боевой машины. С этого дня его словно подменили: всегда веселый и общительный, он стал хмурым и неразговорчивым. А через несколькодней в эскадрилье «москас», прикрывавшей прорыв в порт Хихона кораблей с медикаментами и боеприпасами, выбыл из строя Владимир Николаев. Он был тяжело ранен. Потеряв много крови, летчик нашел в себе силы посадить машину на берегу залива. В бессознательном состоянии его подобрали рыбаки и доставили в госпиталь Хихона; один из них отдал свою кровь для переливания советскому пилоту. А исправный И-16 перегнали на Альберисию.

И вот Рафаэль Магринья стал подолгу проводить время у оставшегося без пилота истребителя. Механик самолета охотно отвечал на вопросы Рафаэля, а однажды разрешил ему забраться в кабину.

— Думаешь оседлать «мушку»?

— Если бы разрешили! — вздохнул Магринья.

— Трудно будет, машина скоростная.

— Но истребитель стоит без дела. Разве это годится?

За этим разговором их застал комэск Иван Евсевьев.

— Ты чем здесь занимаешься? — спросил он сидевшего в кабине Рафаэля.

Не понимавший по-русски Магринья все же догадалася, о чем его спрашивают.

— Готовлюсь летать на «мушке», — смело ответил он и для убедительности шевельнул рулем высоты и элеронами.

Комэск задумался. Для того чтобы выпустить в полет на скоростном И-16 пилота, летавшего раньше на И-15, следовало сначала вывезти его на двухместном учебно-тренировочном истребителе. Но такой машины у них не было. Смущало Евсевьева и то, что испанец не знает русского языка. Как объяснить ему особенности пилотирования на И-16?

Все это Евсевьев попытался объяснить Магринье.

— Но, мой капитан, я знаю много русских слов, — горячо возразил Рафаэль. И раздельно произнес: — Товарищ Ленин! Революция! Коммунизм!

В короткие перерывы между боями Евсевьев и Кузнецов, неплохо овладевший испанским языком, начали заниматься с Магриньей. Испанец оказался способным учеником.

Не без сожаления отпустил Леопольд Моркиляс одного из лучших пилотов своей эскадрильи. Но когда Магриньяобратился к нему за разрешением, Моркиляс ответил так:

— Довелось мне на Южном фронте летать вместе с одним «камарада русо» — фамилия его Баранчук. Он учил меня воевать. Учил и русскому языку. Так вот, есть у русских такая поговорка: «Ни пуха тебе, ни пера».

…Сгорели пущенные с командного пункта зеленые ракеты. Ревя моторами, пошли на взлет «москас». За ними в воздух устремились «чатос». Приняв боевой порядок, они легли на курс к южным склонам Кантабрийских гор.

Показалась объятая пожаром Рейноса. Обогнув с востока город, «чатос» вышли к крутому изгибу шоссейной и железной дорог Паленсия — Сантандер. Вскоре они обнаружили две колонны фашистских танков и автомашин.

Пересекая курс республиканским истребителям, в воздухе встала плотная стена зенитного огня. Тогда от строя отделились Ладислав Дуарте, Сан Хосе и Хуан Комас. Они бросились на огневые позиции зенитных орудий и пулеметов. Остальные по сигналу Моркиляса обрушили на фашистов мелкие бомбы и ливень пуль.

После третьего захода шоссе потонуло в клубах черного дыма. Рвались боеприпасы, пылали цистерны с горючим. В последний раз «чатос» пронеслись над разгромленной колонной и развернулись на север.

Иван Евсевьев, «москас» которого осуществляли прикрытие, видел, как выскочивший последним из дыма «чато» был прошит очередью крупнокалиберного зенитного пулемета. Вспыхнув, он едва не врезался в склон горы. Летчику все-таки удалось вырвать машину из пике. Охваченный огнем истребитель устремился вдогонку за эскадрильей.

Летевшие выше основной группы Евсевьев и Магринья, снизившись, шли на некотором удалении от попавшего в беду летчика. По бортовому номеру они определили, что горит самолет Сан Хосе. «Тяни, браток, тяни, еще немного до своих осталось», — хотелось крикнуть Евсевьеву, знавшему, что ожидает летчика в случае посадки на территории, занятой мятежниками. Понимал это, конечно, и Сан Хосе. Едва истребители оказались над позициями своих войск, он повел самолет вниз. Пылающий «чато» приземлился на обрывистом берегу горной реки. Выскочив из кабины, летчик в горящей одежде бросился к воде. Путь ему преградили разрывы артиллерийскихснарядов: линия фронта была рядом. Но он бежал, падал, поднимался и вновь бежал к спасительной воде.

Заметив, откуда стреляла фашистская батарея, Ев-севьев пулеметным огнем разогнал расчеты орудий. На бреющем полете он пронесся над местом вынужденной посадки Сан Хосе. Увидев лежащего в воде летчика и спешивших к нему республиканских бойцов, комэск еще раз прошел над вражеской батареей, поливая фашистов пулеметным огнем. Затем он поспешил догонять своих.

Эскадрилью Леопольда Моркиляса и прикрывавшую ее тройку И-16 они догнали над Торрелавегой.

Подойдя к Альберисии, «чатос» пошли на посадку, а «москас», не меняя высоты, стали над аэродромом в круг.

Евсевьев настороженно всматривался в серую пелену над горизонтом. И вдруг увидел: над заливом, под облаками крадутся фашистские бомбардировщики. Фашисты летели двумя группами, видимо намереваясь напасть на аэродром. Условным сигналом комэск указал Демидову, Кузнецову и Козыреву на летающие лодки «дорнье». А сам вдвоем с Рафаэлем, прикрываясь облаками, пошел на сближение с «савойями» второй группы.

Ошеломленные дерзкой атакой, бомбовозы попытались уклониться в сторону. Этим минутным замешательством и воспользовались республиканские истребители. Им удалось сбить одну «савойю».

И в тот же момент от кромки облаков на встречно-пересекающемся курсе к Евсевьеву бросился «мессершмитт». «Охотники подошли», — мелькнуло в голове у комэска. Навстречу «мессеру», закрывая своим истребителем командира, рванулся Магринья. Тремя длинными пулеметными очередями он пронзил врага. Густо задымив, вражеский истребитель рухнул в залив.

Рафаэль вновь пристроился к ведущему. Знаком он показал Евсевьеву, что у него кончились боеприпасы. «И горючего у нас не больше как на десять минут боя», — подумал комэск.

В просвете между облаками мелькнули еще несколько остроносых силуэтов «мессеров». Слева неслась пятерка «фиатов». Фашистские бомбовозы отходили, уступая поле боя истребителям. Вновь над заливом закрутилась смертельная карусель. Маневрировать по вертикали меша. ли спускавшиеся все ниже и ниже облака. Бой шел на виражах.

Круг, в котором носились республиканские и фашистские истребители, постепенно сужался, то опускаясь к волнам залива, то снова вздымаясь к облакам. Вдруг Евсевьев увидел, как на Рафаэля Магринью сверху бросился «мессер». Бортовое оружие испанца молчало. Он только успел развернуться навстречу врагу. Четыре дымные трассы вонзились в самолет Магриньи. Одновременно Евсевьев вогнал в «мессершмитта» весь остаток своих патронов. Разматывая сизый шлейф дыма, фашистский самолет волчком завертелся в воздухе. Над самыми волнами залива из его кабины выпрыгнул летчик, но парашют не успел наполниться воздухом.

Падал вниз и самолет Магриньи. Смотреть на это было невыносимо мучительно. Тяжело раненный в грудь, умирающий Магринья пытался совладать с собой и с непослушной машиной. А в затуманенном сознании Рафаэля проносилось самое дорогое…

Небо. Мальчишкой он лазил на самые высокие скалы у Таррагоны. «Хочу достать до неба», — говорил он друзьям. «Зачем тебе небо? В нашем городе каждый второй рыбак. Лучше посмотри, как прекрасно море», — отвечали ему. «Достану», — упрямо твердил Рафаэль. Революция дала крылья сыну бедного рыбака…

Ляля… Месяц назад он провожал ее из Хихона.

Ляля возвращалась в Россию. Она несколько раз поцеловала его, повторяя: «Береги себя, береги…» Прощально прогудел гудок парохода. Давно скрылся из виду быстроходный лайнер, а Рафаэль еще долго стоял на причале…

Все ближе и ближе береговая черта. Все ниже опускается к воде короткокрылый ястребок Рафаэля. А Евсевьев ничем не может помочь другу. Только про себя решает: «Как быть, если вдогонку идут фашистские истребители? Таранить? Да, таранить, но спасти Рафаэля»

Только бы дотянуть до берега! Вот уже прибрежная песчаная коса… Неожиданно машина испанца, опустив нос, с крутым правым креном резко пошла вниз. В последний момент Рафаэль вывел «моску» в горизонтальный полет. Но истребитель ударился о гребни волн, опрокинулся и скрылся в морской пучине.

Не веря в случившееся, вне себя от горя, Евсевьев несколько раз прошел над местом, где упал самолет Магриньи. Но море было пустынно. Только свинцовые волны набегали на песчаную косу…

Подготовка к перелету республиканских истребителей на север, совпавшему с предстоящим наступлением на Арагонском фронте, потребовала дополнительных мер дезинформации противника. Прилетевшим из Эль-Кармо-ли на Алькалу-де-Энарес молодым испанским пилотам было объявлено, что они будут направлены на Южный фронт.

Из Альберисии «дуглас» доставил вызванного Птухиным Сергея Кузнецова. На время перелета ему предстояло возглавить девятку И-16. А собиравшемуся лететь вместе со своими питомцами Плыгунову за несколько часов до отлета приказали вновь возвратиться на Эль-Кармоли. Туда прибывала еще одна группа испанских пилотов, подготовленных в Советском Союзе, — в короткие сроки их надо было ввести в боевой строй.

Штабы республиканской авиации и советских летчиков-добровольцев разработали план предстоящего прорыва на север, который был утвержден командующим Игнасио Сиснеросом. Из тридцати двух испанских пилотов, прилетевших с Плыгуновым из Эль-Кармоли, для переброски на север отобрали всего восемь. Это были: Тарасона, Фрутос, Гонсало, Прадо, Уэрта, Саладригас, Токеро, Ране. Лидером истребителей был назначен Александр Сенаторов, экипаж которого не раз летал над Старой Кастилией и Астурией. Лидер и истребители должны были стартовать с Алькалы на рассвете 18 августа. Об этом знали немногие…

На исходе ночи летчики, ожидая приезда командующего ВВС Игнасио Сиснероса, находились в готовности у своих машин. Птухин давал последние указания экипажу лидера и Сергею Кузнецову. Здесь же находились Кутюрье и провожавший своих питомцев Плыгунов.

Едва посветлел горизонт, как приехал возвратившийся с Арагонского фронта Сиснерос. Поздоровавшись с советскими авиаторами, он вместе с Птухиным направился к строю испанских пилотов.

— Фирмес! Смирно! — скомандовал Кузнецов. Пытливо всматриваясь в лица молодых пилотов, Сиснерос медленно обходил строй. Сам отличный летчик, он прекрасно понимал всю сложность предстоящего им перелета. Впереди триста пятьдесят километров воздушного пути, из них больше двухсот — над территорией, занятой противником. С аэродромов Авилы, Сеговии, Бургоса, Витории фашисты могут поднять не один десятокистребителей для перехвата лидера и идущих за ним И-16.

Два месяца назад он провожал в такой же рискованный полет эскадрилью Валентина Ухова. В ее составе находились опытные воздушные бойцы. И все же у Сиснероса тогда, как и сегодня, щемило сердце. Сейчас на север летят юные, необстрелянные пилоты. Опасен предстоящий рейд. Может быть, не все дойдут до Сантандера. Но другого выхода нет. Север ждет помощи…

— По самолетам!

Вспыхнула ракета. Рассекая воздух, рванулся со старта лидер. Вслед за ним на взлет пошли истребители. Когда от полосы оторвался последний самолет, Плыгунов, придирчиво наблюдавший за взлетом, тихо произнес:

«Молодцы!»

Птухин ободряюще потрепал его по плечу:

— Не грусти. Пожелаем ореликам удачи. Тебе же за них, Сережа, спасибо.

Истребители догнали СБ и, подойдя вплотную, как бы застыли сзади и выше него. Экипаж лидера внимательно следил за своими ведомыми.

— Хорошо идут. Даже не верится, что это молодые, — проговорил штурман Душкин.

Вот уже и Мадрид. В переговорном устройстве раздался голос стрелка-радиста Иванова, заменившего в этом вылете Мирека:

— Испанцы крыльями истребителей качают.

— Прощаются со столицей. Когда им вновь придется летать над ней! — откликнулся Сенаторов.

Развернувшись над Мадридом, лидер взял курс на север. Над горной грядой Сьерра-де-Гвадаррама они прошли на высоте пять с половиной километров. Бортовые термометры показывали тридцать градусов ниже нуля. Оглянувшись, Кузнецов придирчиво осмотрел строй. Чуть растянувшись, испанцы летели следом за ним. Нормально. Но как дальше будет? Ведь предстоит подняться еще на полторы тысячи метров, а на борту истребителей нет кислородного оборудования. И хотя Сергей знал, что иначе нельзя, что успех их перелета зависит от высоты и скорости, волнение не покидало его. Стрелка высотомера на приборной доске его истребителя подходила к семи тысячам метров…

— Прошли линию Центрального фронта, — предупредил экипаж СБ Душкин.

Теперь они летели над территорией, занятой врагом. По мере приближения к ставке Франко — Бургосу — напряжение летчиков возрастало.

Едва показался Бургос, как впереди и ниже республиканских самолетов небо вспучилось дымными шапками зенитных разрывов.

— Стреляют, — это прозвучал спокойный голос Сенаторова. — Зато истребители проспали нас.

— Проснуться недолго, — охладил его Душкин. Когда прошли ощетинившийся огнем Бургос, снизились до пяти тысяч метров. В кабинах потеплело, стало легче дышать. Кузнецов почувствовал, как спадает напряжение. Он был доволен своими ведомыми. Вспомнились слова Плыгунова: «За этих ребят ручаюсь, как за себя». Осматривая строй испанцев, он не предполагал, что в этот момент штурман лидера Иван Душкин крикнул в переговорное устройство: «Впереди под нами противник!» Сенаторов коротко приказал: «Приготовиться к бою!».

Прекратив снижение, СБ несколько раз качнулся с крыла на крыло. Тут и Кузнецов заметил расплывчатые силуэты идущих встречным курсом «фиатов». За ними показались двухмоторные Ю-86, над которыми летели истребители прикрытия. Но находившиеся значительно ниже фашисты не заметили лидера и истребители. Очевидно, они никак не ожидали встретить над своей территорией идущие с юга республиканские самолеты.

Южнее Торрелавеги лидер и истребители миновали линию Северного фронта. Показался объятый огнем Сан-тандер. Теперь уже совсем близко Альберисия — цель их полета.

Развернувшись над бухтой, где по-прежнему стояли военные корабли Англии и Франции, осуществлявшие «контроль» за действиями воюющих сторон, самолеты подошли к аэродрому. Серия красных ракет с земли запретила посадку. Нетрудно было понять почему: вся посадочная полоса дымилась воронками от бомб. Ярко пылал ангар. Садиться было некуда.

— Вот откуда они, сволочи, возвращались! — выругался Душкин. — Что будем делать, командир?

На летное поле выскочил «пикап». Объезжая воронки, он помчался к восточной границе аэродрома. В егооткрытом кузове горела дымовая шашка. Удерживая самолет силой моторов, Сенаторов осторожно подвел его к краю полосы и мягко прикоснулся колесами к земле.

Вслед за лидером сел Сергей Кузнецов. Не выключив мотора, он выскочил из кабины и поднял над головой белый флажок, разрешая посадку своим ведомым. Только когда села последняя машина, Сергей услышал рядом голоса. Он оглянулся. К месту приземления подходили Федор Аржанухин и Мартин Луна.

— Вовремя вы прилетели. Ох, как вовремя, — здороваясь, проговорил Аржанухин.

— Грасьяс, Сергио, — обнял Кузнецова Луна.

— Где же Евсевьев и Моркиляс? — спросил Сенаторов.

— Штурмуют фашистов в горах. А вот и они, легки на помине, — указал Аржанухин на подходившие к Альберисии истребители.

В этот день в Сантандере не оказалось авиационного бензина.

— Только тот, что в баках истребителей, — сокрушенно сказал Сенаторову Аржанухин. — Последние недели все время перебои с доставкой горючего.

— А мы рассчитывали уйти от вас с наступлением темноты. Как же быть? Бензина, который у нас остался, до Мадрида, пожалуй, хватит. Но всякое может случиться в пути.

Аржанухин озадаченно молчал. Бензин снабженцы обещали доставить только к вечеру следующего дня. Но и держать большой двухмоторный самолет на подвергавшемся непрерывным бомбежкам аэродроме было рискованно.

— А что, если один бак залить автомобильным бензином? — предложил Луна. — У нас есть полтонны, самого высшего качества. Обратно будете лететь на авиационном. Ну, а если деваться будет некуда, переключите на бак с автомобильным. Работать двигатели будут. Правда, не знаю, потянут ли.

Когда слова командующего перевели Сенаторову, он воспрянул духом. Дело в том, что во время испытаний СБ, в которых ему довелось участвовать, опробовались разные сорта горючего, и моторы самолета, к удивлению специалистов, работали.

Решено было следующей ночью выпустить экипаж Сенаторова в обратный полет.

Ночью «юнкерсы» нещадно бомбили Сантандер и Альберисию.

— Пронюхали, шакалы, что ты, Александре, привел «москас», вот и не жалеют бомб, — сказал Луна, приехавший проводить экипаж Сенаторова в обратный путь.

— Фронт у вас Северный, а жарко, как на юге, — вздохнул Душкин.

— Если не жарче…

Пришел с радиостанции Аржанухин.

— Вас на Алькале ждут с рассветом.

Набирая скорость, «катюша» устремилась в темноту. Оторвавшись от земли, самолет низко пронесся над крышами Сантандера. В нескольких местах яркими факелами пылали зажженные «юнкерсами» дома.

— Под нами залив. Разворот…

Душкин не успел закончить фразу. Темнота раскололась ярким светом прожекторов и вспышками зенитных снарядов. Слепящий луч ударил в глаза Сенаторову. На мгновенье он потерял ориентировку. Что-то ударило в самолет. Раздался треск. Машину дернуло в сторону и швырнуло вниз. Еще не осознав, что произошло, ослепленный, оглушенный Сенаторов резко положил самолет на левое крыло.

Наконец понял: они напоролись на огонь военных кораблей, осуществлявших морской надзор согласно решению лондонского Комитета по невмешательству.

На пути СБ вспыхивали все новые и новые лучи, зенитки стреляли яростно. Командир бросил самолет вниз и ввел в разворот.

Но вот позади остались метавшиеся по небу лучи прожекторов. Самолет окутала темнота…

Вечностью показалась экипажу эта огненная минута. Каждый из них по-своему пережил необычный даже на войне взлет в слепящих лучах прожекторов, под градом зенитных снарядов.

— Где мы? — переведя дух, спросил Сенаторов.

Ему казалось, что машина уходит в сторону от побережья.

— Прошли мыс Майор. Набирай высоту и доворачивай круче на юг. Через минуту уточню курс, — откликнулся штурман.

— Не отверни командир сразу влево, падать бы нам в залив, — раздался голос стрелка.

— Командир-то не растерялся. А ты уже нырять приготовился? — Штурман совсем успокоился, и в голосе его слышалась насмешка.

— Что ж они, сволочи, по фашистам не стреляли, когда те Сантандер бомбили? — не унимался Иванов.

— Родственники. По шуму моторов своих узнают, — усмехнулся штурман. — Подлецы! Похоже, только и ждали нашего взлета. Дружно все у них получилось: прожектора, зенитки.

— Да-а…

В самолете надолго замолчали. Моторы тянули свою привычную песню. Ярко сверкал фосфор на циферблатах приборов. Неподвижно застыл в усыпанном звездами небе тонкий серп луны. Экипаж выполнял привычную работу…

Уже не первый раз совершал экипаж Сенаторова полет на отрезанный от центра страны север республики. 12 августа эскадрилья СБ нанесла бомбовый удар по фашистскому аэродрому в Леоне. Летели днем на высоте шесть тысяч метров, без сопровождения истребителей. Летчикам помогли разведчики — астурийские шахтеры, установившие время обеда на Леонской авиабазе. Налет на Леон был повторен 13 августа…

Светало. Самолет подходил к Мадриду, когда чихнул и стал давать перебои правый двигатель. Сенаторов переключил питание на бак, в которы-й был залит автомобильный бензин. Мотор заработал, но звук его был уже не тот, к которому привык экипаж.

Когда на серебристых крыльях «катюши» блеснули первые лучи солнца, впереди показалась Алькала, крутые берега реки Энарес, линия железной дороги Мадрид — Гвадалахара.

— Дошли, — облегченно вздохнул Сенаторов. Бортовые часы показывали три часа пять минут. Ровно сутки назад они взлетели отсюда и взяли курс на север…

Следующей ночью на аэродром Альберисия сел прилетевший из Валенсии «Дуглас». Он доставил нового советника авиации Северного фронта Виктора Адриашенко. Федор Аржанухин получил другое назначение.

Этим же самолетом был отправлен тяжело заболевший Леопольд Моркиляс. С 20 августа эскадрилью «чатос» стал водить в бой Ладислав Дуарте.