VII

VII

Солдат всё ещё не удалось покормить. Люди были голодны и измотаны. 30-й полк под командованием полковника Маулэверера в течение нескольких утренних часов атаковал и оборонялся, захватывал участок земли и вновь терял его под ударами противника. Наконец, солдат отвели на отдых за склон холма, где они сразу же падали на землю, засыпая. Через несколько минут полк снова подняли и бросили на отражение очередной атаки русских, которые медленно наступали и находились уже в нескольких шагах от склона Внутреннего холма. Штыки солдат были всё ещё красными и мокрыми от крови.

Русская пехота атаковала со всех сторон и находилась уже совсем близко от расположенных на холме батарей англичан. Генерал Пеннифасер, окутанный туманом и клубами дыма, с криками и руганью отправлял на отражение атак противника немногие находившиеся в его распоряжении роты. Не успевали отразить натиск врага на одном направлении, как на другом возникала ещё более серьёзная угроза. Стрелковая бригада под командованием полковника Хорсфорда, 63, 49 и 21-й полки отражали атаки противника, многократно превосходившего их собственные силы. На правом фланге силами 57-го и переданной распоряжением Раглана под командование Пеннифасера части 20-го полка удалось отразить особенно мощную атаку двух из пяти имевшихся у русских якутских батальонов.

И всё же понемногу начинало сказываться подавляющее превосходство русских в живой силе и невиданное упорство их солдат. К этому времени в районе Инкерманских высот находилось до 17 тысяч вражеских солдат при поддержке около 100 орудий. Им противостояло всего 1600 французов и 3300 англичан, в распоряжении которых было 48 орудий.

Вскоре после половины девятого на левом склоне Внутреннего холма подразделение русской пехоты попыталось захватить батарею из трёх орудий. Артиллеристы изо всех сил пытались защитить свои пушки. Командир левого орудия старший сержант Генри отказался покинуть позицию и получил двенадцать штыковых ран, некоторые из них были нанесены ему, когда он продолжал сопротивляться даже лёжа. Он чувствовал, как вражеские солдаты топчут его ногами, пока не потерял сознание от потери крови. И всё же после нескольких минут борьбы храбрым артиллеристам пришлось отступить, и пушки достались неприятелю. Русские солдаты попытались забить орудийные стволы деревянными клиньями. Однако через три минуты они были выбиты с позиции англичан блестящей атакой 60 французских зуавов, которые сначала наблюдали за ходом боя, а затем без всякой команды приняли в нём участие.

На центральном участке русским удалось пробиться через позиции 55-го полка, солдаты которого по ошибке приняли их за отступавших англичан. Через пробитую в центре обороны англичан брешь проходили всё новые и новые подразделения русской пехоты. Момент был чрезвычайно опасным. За позициями 55-го полка не было войск союзников. На помощь англичанам шёл 7-й французский полк, но французы двигались медленно и с явной неохотой. У подножия холма солдаты, как по команде, остановились. Французы не любили наступать в линии. В это время к ним подскакал английский штабной офицер и на прекрасном французском языке сердито осведомился, принадлежат ли эти солдаты к той армии, которая так храбро дралась против англичан на Иберийском полуострове. Подстёгнутые этим замечанием, французы неохотно двинулись вперёд. Но вражеский огонь теперь стал ещё более плотным. Из тумана стали прилетать ружейные пули. Через несколько шагов полк вновь остановился, теперь уже окончательно. Французы заявили, что не намерены наступать без артиллерийской поддержки. Вскоре их ряды расстроились, и они вновь отступили к подножию холма.

Туман, несколько минут назад плотным одеялом покрывавший плато, внезапно рассеялся, и Раглан, который со своим штабом находился совсем рядом с наступавшими русскими, на противоположном склоне холма, ясно увидел, как отступают его французские союзники. Впервые за весь день он дал волю гневу. Издав возглас удивления и разочарования, он отправил адъютанта к командиру 55-го полка полковнику Уоррену, который ниже и левее пытался реорганизовать оборону англичан. У Уоррена оставалось не более сотни солдат, но Раглан верил в этого человека, поэтому приказал ему атаковать.

«Ядра, снаряды и пули сыпались на нас градом, — вспоминал один из офицеров, — и я подумал, что теперь-то пришёл и мой час». Но он был уверен, что, если удастся подойти к противнику поближе, он и его солдаты легко обратят в бегство втрое или даже вчетверо превосходящие силы врага. Ведь «русские не любят штыкового боя». Он вёл остатки своей роты вверх по склону холма, и у всех в голове была одна и та же мысль: «Нам должно повезти».

Когда русская пехота прорвалась в центре обороны англичан, артиллеристы не прекращали стрелять, и время от времени собственные снаряды, прилетавшие с тыла, опустошали ряды атакующих. Находясь одновременно под огнём собственных пушек и под угрозой штыкового удара англичан с фронта, русские не выдержали. Сначала они остановились, а затем стали отступать. Как только 55-й полк вновь занял свои позиции, к нему присоединился 77-й и 7-й французский полк, который теперь наступал в колонне. Таким образом, оборона, которая ещё несколько минут назад казалась окончательно взломанной, была очень быстро восстановлена.

И всё же у союзников не было надежды удержать позиции без более серьёзной поддержки французской армии. Вместе с 7-м французским полком Внутренний холм обороняли не более полутора тысяч солдат. Сюда возвращались остатки разбросанных по всем направлениям пикетов. У солдат кончились боеприпасы; многие их товарищи остались лежать убитыми внизу, в зарослях. И всё это время тяжёлые пушки русских продолжали поливать их дождём осколков и градом ядер. Русские артиллеристы настолько точно рассчитывали траекторию полёта снаряда, что он перелетал через вершину холма и взрывался над расположением солдат союзников на высоте 2–3 футов над землёй. Британские артиллеристы с их 9-фунтовыми орудиями ничего не могли противопоставить врагу. Комментируя такое положение, британский артиллерист с горечью заметил, что его пушки, по сравнению с вражескими, «просто игрушечные».

Раглан и его штаб наравне со всеми рисковал погибнуть под огнём неприятельской артиллерии. Ядра со свистом пролетали мимо, а снаряды взрывались совсем близко. Но в присутствии спокойного и сосредоточенного командующего никто не осмеливался обнаружить свой страх. Один из адъютантов умолял Раглана сменить столь опасную позицию.

— Да, — ответил Раглан с рассеянной вежливостью, почти неуместной при данных обстоятельствах, — здесь немного стреляют, но отсюда мне лучше видно, чем из любого другого места.

Несколько минут спустя мимо командующего проходил сержант 7-го полка. Когда он вытянулся, приветствуя генерала, с его головы пролетевшим мимо ядром сбило фуражку. Сержант поднял головной убор, тщательно отряхнув его, снова надел на голову и наконец торжественно отдал честь командующему.

— Совсем близко, мой мальчик, — улыбаясь сержанту, промолвил Раглан.

— Да, милорд, — ответил тот, — но промах врага одинаково хорош, независимо от того, насколько он промахнулся.

Были и другие, куда менее забавные сцены. Снаряд попал в живот лошади полковника Сомерсета и взорвался там. Всех стоявших рядом офицеров обдало душем крови и кусков внутренностей. Ещё через минуту ядро оторвало ногу генералу Странгвейсу как раз в тот момент, когда он разговаривал с Рагланом. Генерал был сухощавым пожилым человеком, вежливым и смелым. Артиллеристы, которыми он командовал, любили его на зависть многим офицерам. Раглан, который вместе со Странгвейсом воевал при Ватерлоо, позже признался, что у него слёзы выступили на глазах при виде того, как старик наклонился, чтобы посмотреть на свою ногу, которая повисла на лоскуте кожи и куске материи. При этом прядь седых волос упала ему на лоб, нарушив безукоризненный пробор. Однако пожилому джентльмену и в этой ситуации не отказала выдержка.

— Не будет ли кто-нибудь любезен, — попросил он как ни в чём не бывало, — снять меня с лошади?

Через два часа старый генерал умер.

Примерно в тот момент, когда генерал был смертельно ранен, артиллеристы батарей Внутреннего холма усилили темп стрельбы, как бы отдавая прощальный салют своему командиру. Перед ними подобно вулканической лаве растекались всё новые и новые ряды солдат противника, изготовившегося к наступлению. Лёжа на склоне между орудиями, немногочисленные английские солдаты ждали нового штурма. Вместе с 7-м французским полком и 60 добровольцами-зуавами солдаты 57-го полка наблюдали за наступавшими колоннами вражеской пехоты, которая на время прекратила стрельбу. Как только британские стрелки почувствовали, что пришёл момент, когда они максимально эффективно могут использовать оставшиеся боеприпасы, они открыли огонь. Русские, которые, казалось, спокойно шли на пушки, заколебались, однако вскоре уверенно двинулись дальше. Расстояние между ними и защитниками холма постепенно сокращалось. Снаряды и ядра пробивали бреши в плотных рядах наступавших; винтовочные залпы почти целиком выкашивали передние шеренги; идущие сзади наступали на трупы погибших товарищей, но огромная серая масса русской пехоты упрямо катилась вперёд.

Впервые за всю кампанию Раглану показалось, что противник обязательно прорвётся. Он поделился своими сомнениями с сидящим в седле генералом Канробером.

— Нет, милорд, — успокоил тот командующего, — надеюсь, что этого не произойдёт.

Солдаты французского 7-го полка, которые вели прицельный огонь по наступающей русской колонне, тоже решили, что уже не смогут остановить атаку вражеской пехоты. Когда русские солдаты достигли подножия холма, некоторые из них, не обращая внимания на команды офицеров, двинулись назад. Другие стали поглядывать им вслед, готовые в любой момент присоединиться к отступавшим. Офицеры храбро вышагивали перед дрогнувшим строем. Криками, руганью и ударами сабель плашмя они пытались остановить готовых обратиться в бегство солдат. За строем полка британские офицеры подбадривали союзников криками на ломаном французском. Решив, что все прочие средства исчерпаны, один из французских офицеров с саблей наголо и висящей на ней фуражкой встал прямо под пули противника, который находился примерно в тридцати шагах. К нему присоединились офицер и два английских солдата.

— Барабанщики, вперёд! — последовала команда на французском языке откуда-то из глубины строя.

Как в былые героические времена, барабанщики и горнисты вышли на передний край изготовившегося к рукопашной схватке строя. В это время русские пехотинцы, взяв ружья наперевес, пошли в штыковую атаку.

Вражеские колонны только приближались к строю французов, когда полковник Добени с 30 солдатами 55-го полка ударил им в правый фланг. Строй русских был настолько плотным, что полковник оказался лицом к лицу с русским офицером. Ни тот ни другой не могли даже пошевелить рукой. Русский и англичанин улыбнулись друг другу, как бы извиняясь за причинённые неудобства. В этот момент рослый сержант, прокладывавший себе путь через вражеский строй прикладом, кулаками и даже ногами, освободил полковнику дорогу. Он с примерно половиной солдат прошёл русский строй от фланга до фланга. Ущерб, который они причинили наступавшим, был ничтожным, но психологический эффект превзошёл все ожидания. Почувствовав движение в задних рядах, передние шеренги наступавшей пехоты решили, что на них напали с тыла. Как по команде, наступающие остановились.

Пеннифасер понял, что у него появился шанс. По его команде защищавшие холм англичане и французы одновременно бросились на врага. Русские снова побежали вниз. Одновременно атакой 21-го и 63-го полков удалось сбить прикрытие правого фланга атаковавших; прикрытие левого фланга было рассеяно артиллерийским огнём.

Но находившихся на плато войск союзников всё ещё было недостаточно для развития успеха. Вскоре русская пехота возобновила наступление. Наступавшие на правом склоне ущелья 6-й и 7-й французские полки вновь отходили назад к Внутреннему холму под ударами теснивших их нескольких русских полков. Слева от французов отводил назад 21-й полк полковник Хейнс, принявший командование у смертельно раненного полковника Эйнсли. На вершине новый командир 4-й дивизии генерал Голди, назначенный на эту должность вместо убитого Кэткарта, предпринимал титанические усилия для того, чтобы отбиться от наседавших со всех сторон врагов. В его распоряжении находилось пёстрое воинство, состоявшее из солдат различных полков, расположившихся в густом кустарнике по обе стороны от построенной 2-й дивизией стены для защиты передовых пикетов. В дальнейшем эта стена получила название Барьер и стала ареной не менее ожесточённых боёв, чем позиция батареи в недостроенном здании на участке, обороняемом гвардией.

Генерал Голди отправил майора Рамси Стюарта со срочным донесением генералу Пеннифасеру. «Если мы не получим подкрепления, — писал Голди, — нас разорвут на клочки». Это была правда. Но у Пеннифасера совсем не осталось резервов. Майору Стюарту удалось собрать не более 200 солдат. Часть из них он нашёл в лагере 2-й дивизии; другие, заблудившиеся во время преследования русских, постепенно возвращались на вершину холма. Эти солдаты были немедленно брошены в бой, и русских снова удалось оттеснить назад. В бою был убит генерал Голди. Его сменил майор Рупер, но и он вскоре был тяжело ранен. Командование принял полковник Хейнс, прибывший в район Барьера с ротой солдат 77-го полка. Благодаря удивительной храбрости, энергичности и мастерству этого офицера удавалось сдерживать все атаки превосходящих сил противника до прибытия свежих сил союзников, после чего картина битвы полностью изменилась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.