Автобиографический акт

Автобиографический акт

Очевидно поэтому, что употребление термина «мемуары», вызывающего стойкие ассоциации с литературным жанром (воспоминания «участников исторических событий», писателей, военных, политиков), требует и еще одной оговорки: конечно же, напечатанные в этой книжке мемуарные тексты составлены авторами неискушенными. Трудовая биография многих из них была далека от высоких сфер и интеллектуальных занятий; лишь на склоне лет, на пенсионерском досуге, довелось им обратиться к перу. По аналогии с самодеятельными художниками, каждый из них может быть назван «историком выходного дня»; и, вероятно, каждый из них, сбиваясь на устную речь, тем не менее, следовал в своем творчестве, как некому смутному идеалу, определенным письменным образцам.

Можно убедиться, что рассказы тюменских старожилов не всегда соответствуют канону привычного, выстроенного по хронологии автобиографического повествования от первого лица: автобиографией в подлинном смысле можно назвать сочинение образованного С. И. Карнацевича, но, например, автобиография А. Г. Галкина, вероятнее всего, происходит из личного дела автора, беспорядочные записи А. А. Иванова о прошлом представляют собой копии отправленных писем в различные газеты и наброски к выступлениям перед школьниками, а текст А. С. Улыбина составлен как историческое сочинение о Тюмени начала XX в., своего рода «наивная историография». Для нас это жанровое разнообразие есть повод перейти от определения формального к определению социокультурному.

Действительно, общее, объединяющее эти воспоминания, лежит не в самих текстах, но как бы за ними. Американские исследовательницы С. Смит и Дж. Уотсон, издавшие пособие для чтения подобных народных мемуаров, предпочитают именовать их «жизненными рассказами» (life narratives)[3]. Главная отличительная черта «жизненных рассказов» — их самоописательный характер. Очевидно, что не все тексты, которые создаются людьми, желающими поведать другим о собственной жизни, являются автобиографиями в каноническом смысле, и наша книга тому подтверждение. Но, однако, все подобные тексты объединяет их социальная функция: все они представляют собой средство коммуникации между поколениями, материальное следствие того, что в указанной книжке называется автобиографическим актом.

При таком подходе к воспоминаниям отдаляются на задний план различия между между устной речью и записью, но зато проясняются отношения, связывающие мемуариста с обеими эпохами его жизни — прошлой, о которой он вспоминает, и нынешней, в которой и для которой он вспоминает. Становится очевидной политическая сущность памяти: рассказы стариков, конечно же, посвящены субъективной «правде», а не объективным «фактам». Такое воспоминание представляет собой автопортрет автора, соединяющий фотографическую точность с творческим воображением, картину, на которой прошлое изображается современными красками и в духе нового времени. Вспоминающий не пассивен: он активно реконструирует прошлое, используя мнемонические образцы и модели той эпохи, в которой теперь живет, редактирует собственный жизненный опыт, чтобы утвердиться в своей роли «документа прошлого», заявить о своем социальном статусе, оказать влияние на настоящее, которое так стремительно и невозвратно уносится из его стареющих рук.