Глава 6. На позициях — девушки
Глава 6. На позициях — девушки
Проблема новая, трудная. Они заняли место в строго. Если бы в Москве был воздвигнут монумент... В историческом Берлинском сражении.
Как-то в начале 1942 года меня пригласил к себе Александр Сергеевич Щербаков. После обычных вопросов о состоянии наших дел, о воздушной обстановке он вдруг задал вопрос, который поставил меня в тупик:
— Скажите, товарищ Журавлев, как вы посмотрите на то, что в ваши войска мы пошлем служить женщин? Учтите, что речь идет не об отдельных добровольцах, а о тысячах людей.
Подумав немного, я ответил, что у нас нет никакого опыта привлечения женщин к обслуживанию боевой техники, но, по-видимому, они вполне смогут справиться с обязанностями номеров приборных и дальномерных расчетов в зенитной артиллерии, сумеют работать у прожекторов, на постах ВНОС и командных пунктах.
— Этот вопрос уже предварительно обсуждался в Центральном Комитете партии и в принципе получил одобрение, — сказал Александр Сергеевич. — Ведь это позволит нам высвободить значительное число мужчин для пополнения фронтов. Ну и к тому же мы дадим возможность нашим девушкам-патриоткам осуществить их законное стремление — принять личное участие в обороне Родины. Сейчас от них в партийные, комсомольские организации и непосредственно на имя товарища Сталина поступает множество заявлений.
Мы долго беседовали тогда. Меня поразило, с какой мудростью и присущей ему широтой государственного кругозора, с подлинно партийной принципиальностью
[126]
Александр Сергеевич вникал во все детали дела. Он подчеркнул, что весьма важно с особенной заботой встретить девушек, помочь им акклиматизироваться в повой, необычной обстановке. Несколько раз повторил, что нужно очень тщательно продумать вопросы организации политического и воинского воспитания девушек-бойцов, их бытового устройства.
Позже А. С. Щербаков беседовал на эту тему с Н. Ф. Гритчиным и другими политическими работниками. Словом, было ясно, что Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство придают очень большое значение данной проблеме и, несмотря на напряженность военной обстановки, стремятся сделать все, чтобы девушки-добровольцы почувствовали себя полноправными воинами.
В этом меня убедил и разговор с И. В. Сталиным, происшедший в его кремлевском кабинете позже, когда девушки уже прибыли к нам и заняли свое место в боевом строю. Сталин интересовался, как в войсках восприняли приход женского пополнения, как девушки чувствуют себя в новой обстановке. Я уже располагал тогда данными, что они очень быстро освоились в армейской среде, с большим желанием начали изучать военные специальности, что воины-мужчины относятся к ним с заботой и уважением.
Верховный Главнокомандующий остался очень доволен этим сообщением. Слушая мой рассказ, он, по своему обыкновению, прохаживался по кабинету, мягко ступая по полу, попыхивая неизменной трубкой, и удовлетворенно кивал головой.
Но это было позже... Вначале весть о том, что в войска придут служить девушки, нужно прямо сказать, все восприняли несколько настороженно. Безусловно, командиры и политработники с чувством признательности отзывались о патриотическом почине наших женщин, выразивших готовность в трудные для Родины дни взять в руки оружие и вместе с мужчинами отстаивать от врага свою землю. Но как практически будет выглядеть присутствие «слабого пола» на огневых позициях, в суровых условиях боевой обстановки? Справятся ли девушки с военной «премудростью», которая испокон веков была уделом мужчин?
Больше всех эти сомнения мучили старых, кадровых командиров. Ведь никогда еще так много женщин не
[127]
привлекалось к выполнению ратных обязанностей. Ну, скажем, медицинские сестры. Это куда ни шло. В такой роли женщины отлично зарекомендовали себя еще в первую мировую войну, затем в гражданскую. Участвовали женщины в боях и в качестве кавалеристов, пехотинцев, летчиков. Но это были лишь единичные случаи. И они воспринимались как исключение. Чего, мол, на свете не бывает...
Много проблем возникало у командиров, политработников, военных хозяйственников, когда они готовились к приему нового, необычного пополнения. Решать приходилось самые различные, неожиданно возникавшие вопросы. Например, как разместить девушек на зенитной батарее, на постах ВНОС, у аэростатчиков, пулеметчиков, где всего одна жилая землянка, а в состав расчетов входят и мужчины? Как организовать стирку белья, глажение его на каждой позиции? Как создать девушкам возможность помыть и посушить волосы?
Обо всем этом мы думали еще до того, как начали прибывать эшелоны с новым пополнением. На служебных совещаниях командиров, политработников, офицеров тыла всесторонне обсуждались вопросы бытового и культурного обеспечения девушек-воинов. И сделано было многое.
Но думали над этим не только мы. Правительству пришлось срочно давать заказ промышленности на изготовление обмундирования и обуви соответствующих ростовок и, конечно, иной номенклатуры. Видимо, легкой промышленности не просто было в условиях войны быстро освоить новые модели военной одежды. Однако вскоре в наши каптерки стали поступать шинели и сапоги непривычных доселе ростовок.
Для того чтобы наладить производство и правильное снабжение обмундированием женщин, в Наркомате обороны была учреждена должность помощника главного интенданта Красной Армии по женскому обмундированию. На этот пост по рекомендации А. И. Микояна назначили директора одной из крупнейших фабрик Москвы А. К. Осину.
Комсомольские организации и военкоматы, отбиравшие добровольцев, постарались послать в наши войска наиболее грамотных девушек. Больше четверти всех прибывших — 25,7 процента — имели законченное среднее или высшее образование, и менее 10 процентов девушек
[128]
окончили пять-шесть классов. Этому пополнению оказались по плечу поставленные перед ним задачи.
Очень скоро мы убедились — подавляющее большинство девушек стали замечательными воинами. Исполнительность, дисциплинированность, аккуратность им были присущи не в меньшей степени (если не в большей), чем мужчинам.
Приятно было смотреть, как где-нибудь на батарейном командирском пункте златокудрый сержант вычисляет поправки для стрельбы. Проверишь правильность — все точно, будто выполнял эту задачу бывалый артиллерист, окончивший военное училище.
Поправки, о которых я упомянул, зенитчикам-артиллеристам приходилось вычислять через каждые четыре часа на протяжении всех суток. Дело в том, что на точность стрельбы оказывают влияние многие факторы: температура, плотность и влажность воздуха, направление и скорость ветра на различных высотах, техническое состояние орудий и некоторые другие моменты. Соответствующие поправки вводились в приборы управления зенитным артиллерийским огнем заблаговременно, так как в случае внезапного нападения воздушного противника сделать это не удалось бы.
Обычно поправки после получения по телефону очередного зенитного артиллерийского метеорологического бюллетеня вычислял офицер, оперативный дежурный батареи. Но вскоре после прихода девушек эту обязанность стали выполнять они.
В зенитной артиллерии среднего калибра стали «традиционно женскими» должности номеров дальномерного расчета и приборного отделения, телефонистов, радистов и разведчиков. Замена девушками мужчин на этих должностях ничуть не снизила боеспособности подразделений. А ведь это позволило нам высвободить для фронтов более 10 тыс. мужчин.
Уже спустя несколько месяцев наиболее успешно освоившие военную специальность девушки получили звания ефрейторов, сержантов и старшин. Во многих батареях девушки стали командирами отделений и расчетов. А через год только в десяти наших дивизиях 2000 девушек было присвоено звание ефрейтора, 1134 из них стали командирами расчетов, начальниками аэро-
[129]
статных и вносовских постов, 368 человек заслужили знаки отличников.
Известный авиационный конструктор А. С. Яковлев в своих мемуарах «Цель жизни» высказал, на мой взгляд, очень правильную мысль: «Если бы когда-нибудь решено было поставить памятник героям, защищавшим столицу от воздушных налетов, я предложил бы воздвигнуть на высоком постаменте бронзовую фигуру молодой москвички-зенитчицы в пилотке...»[15]
Пожалуй, к этому предложению стоило бы только -добавить, что на высокий постамент вполне достойны подняться и представительницы наших славных прожектористок, наблюдателей, телефонисток с вносовских постов, аэростатчиц. И если уж не в бронзе, то в щедрой памяти народной их образ, их имена должны запечатлеться навсегда.
Мне хочется рассказать о нашей отважной пулеметчице Марии Грудистовой. Вспоминаю ее, и передо мной возникает молоденькая девушка с нежным, несколько наивным взглядом. Она не была хрупкой, но угадать в ней недюжинную волю, смелость и силу при первом взгляде было трудно: светлые кудряшки, по-детски припухлые губы, маленькие руки.
Расчет зенитного пулемета, в составе которого служила Мария Грудистова, охранял важный военный объект. Девушки, пришедшие на смену мужчинам, быстро освоили искусство стрельбы из крупнокалиберного зенитного пулемета. Командир стал поручать им самостоятельное дежурство. Так было и в тот день. Все отправились на обед, а Грудистова получила задание наблюдать за воздухом и в случае необходимости самостоятельно выполнять боевую задачу.
Мария Грудистова
Надо же было так случиться, что именно в это время немецкий бомбардировщик внезапно появился из-за ближнего перелеска и устремился на охраняемый объект. Девушка не растерялась. Уверенными движениями она дослала в патронник патрон и, упершись в наплечники, поймала самолет в перекрестье прицела.
Бомбардировщик шел. прямо к позиции. Еще мгновение — и фашистский летчик пошлет очередь по пулемет-
[130]
чице. Но Грудистова опередила его. Сверкающая трасса прошила вражеский самолет. Он, неуклюже накренившись, резко пошел вниз и врезался в землю.
Отважная пулеметчица была награждена орденом Красной Звезды. На ее примере смелости и мастерству учились не только девушки, но и наши воины-мужчины.
Ефрейтор Анна Курбатова, стоя на наблюдательной вышке, обнаружила далеко в небе армаду неприятельских самолетов. Она насчитала 69 машин — все «Хейнкели-111». Не опоздала Курбатова заметить и момент разделения группы. Она немедленно сообщила командованию, что десять бомбардировщиков повернули на юго-восток, еще десять развернулись над селом. Девушка не прервала ни на минуту своих докладов даже тогда, когда одна из групп самолетов стала бомбить район, где находился пост. «Хейнкели» сбросили там до сотни бомб.
Скромную, но ответственную должность наблюдателя занимала ефрейтор Анна Курбатова. Она сумела проявить на своем посту подлинное мастерство, выдержку, стойкость. За время службы Курбатова безошибочно опознала около 500 воздушных целей и была удостоена медали «За отвагу».
Вот еще один пример. Красноармейца Александру Рябцеву послали доставить пакет с донесением в штаб части. В пути она попала под бомбежку. Осколок фугасной бомбы вонзился девушке в грудь. Она упала, но, истекая кровью, теряя силы, продолжала ползти, не выпуская из рук сумки с пакетом и винтовки. Когда Александру Рябцеву доставили в ближайший госпиталь, она отказывалась от операции до тех пор, пока не вручила пакет прибывшему из штаба офицеру. Выполнив поручение, девушка потеряла сознание. Вот оно — высокое чувство долга, рождающее истинное мужество и силу духа!
Довелось мне как-то побывать на огневой позиции зенитной батареи старшего лейтенанта Власова. В строю одного из орудийных расчетов я увидел девушку. Обычно орудийными номерами у нас были мужчины, и я, естественно, заинтересовался, почему «мужскую должность» занимает девушка. Командир батареи рассказал мне такую историю.
Во время отражения налета вражеской авиации в орудийном расчете выбыл из строя считывающий взрывате-
[131]
ля. Казалось, слаженная работа расчета должна нарушиться. Но в эту минуту зенитчики услышали девичий голос, уверенно называющий деления взрывателя. До конца боя Лена Гольнева умело выполняла обязанности орудийного номера.
На следующий день она попросила оставить ее в расчете. Просьба девушки была удовлетворена. Ей объявили благодарность и вручили именные часы.
Мы привыкли не удивляться тому, что девушки охотно брались за выполнение любых самых сложных обязанностей. А ведь бывшая смоленская колхозница Елена Гольнева никогда раньше не имела дела с техникой.
Во время войны мне нередко приходилось встречаться по делам службы с главным интендантом Красной Армии генералом П. И. Драчевым. Однажды он спросил меня:
— Вам, товарищ Журавлев, вероятно, приходится поощрять девушек за успехи?
— А как же, и очень часто. Они заслуживают этого.
— Наверное, вам пригодились бы женские часики?
— Еще бы! Это было бы замечательно!
И тогда Павел Иванович Драчев показал мне механизмы часов, полученные из Швейцарии.
— Вот если бы организовать для них изготовление корпусов, — мечтательно сказал он.
В наших войсках были мастера на все руки. «Вероятно, найдутся умельцы, которые и корпуса для часов смастерят», — подумал я. Взяв у Павла Ивановича несколько механизмов, обещал ему через некоторое время сообщить о результатах.
И вот спустя несколько дней на моем столе появились женские часики. Одни из них имели металлические штампованные корпуса, другие — прозрачные, из плексигласа, третьи — даже серебряные. Я показал эти образцы генералу Драчеву. Они ему понравились. Часть изготовленных таким образом часов стала поступать в наше распоряжение.
С тех пор мы получили возможность отмечать наших девушек ценными подарками. Именные часики, наверное, и сейчас хранятся у многих бывших зенитчиц, связисток, аэростатчиц, прожектористок как память о трудных, но славных днях.
Кто из старых москвичей не помнит, как в первые годы войны девушки-аэростатчицы водили по улицам
[132]
столицы огромные зеленые баллоны, наполненные гелием, держа в руках веревочные поводки. При малейшем дуновении ветра газгольдер метался из стороны в сторону, увлекая за собой своих поводырей. И хотя он для устойчивости загружался мешками с балластом, управляться с ним бывало довольно трудно.
Пост аэростата воздушного заграждения на площади Свердлова
Нужно еще иметь в виду, что газовый завод, где аэростатчики получали гелий, находился от позиций некоторых аэростатных постов на расстоянии 15—20 километров. Нелегко было проделать этот путь пешком, поминутно удерживая рвущуюся из рук веревку. Газ же в аэростаты, особенно летом, приходилось «доливать» довольно часто.
Однажды во время такого путешествия внезапный сильный порыв ветра бросил газгольдер через парапет набережной, но ни одна из девушек не выпустила поясных веревок. Все аэростатчицы оказались в Москве-реке. С большим трудом прибуксировав огромную оболочку к берегу, они вытащили ее из воды и доставили на пост.
К концу 1942 года нам удалось освободить своих аэростатчиц (в составе аэростатных постов в основном были девушки) от утомительных путешествий с газгольдерами. Наши рационализаторы инженер-капитан Немцев и сержант Мещеряков сконструировали удобные металлические повозки на автомобильных колесах. Поезд из двух таких повозок с газгольдерами буксировался грузовой автомашиной.
Однако и после этого аэростатчикам хватало дел. Нужно было защищать баллоны от лучей солнца, чтобы сохранить стяжную резиновую систему, не допустить соприкосновения оболочки с землей и окружающими предметами: тонкая шелковая материя портилась от трения, боялась острых предметов. Но особенно трудно приходилось бойцам, когда поднимался сильный ветер.
В городе, где в основном и находились посты аэростатчиков, потоки воздуха изменяют свое направление самым причудливым и неожиданным образом. И когда аэростаты, имеющие большую поверхность, оказывались на пути этих потоков, удержать их было неимоверно трудно. Легко вырывались из земли металлические «штопоры», рвался бивачный такелаж, и, случись недосмотр, аэростат могло понести ветром. Вот почему, получив
[133]
штормовое предупреждение, аэростатчики спешили на биваки, усиливали крепления, удерживали оболочки дополнительными поясами.
Ночью 21 апреля 1943 года разразилась буря. Аэростаты оставались на биваках. Сдавать их в воздух было невозможно, но и на земле удержать трудно. Особенно напряженная ситуация сложилась на посту, которым командовала ефрейтор Анастасия Васильева. Порывом ураганного ветра вырвало несколько «штопоров», и аэростат стало трепать по земле. По команде Васильевой девушки ухватились за поясные веревки, пытаясь удержать аэростат. Новым порывом ветра его вдруг бросило к груде камней. Поясные вырвались из рук аэростатчиц. Только Васильева удержала веревку. Это стоило ей жизни. Мужественную девушку ударило о камни. Когда подруги подбежали к ней, она смогла только прошептать: «Улетит, улетит». И в последний миг своей жизни Настя Васильева думала о воинском долге. Похоронили ее недалеко от поста, под огромными вековыми соснами. На могиле установили памятник. Военный совет округа издал специальный приказ, посвященный подвигу ефрейтора А. М. Васильевой. Отважная девушка посмертно была награждена орденом Отечественной войны.
При аналогичных обстоятельствах погибли Зоя Евдокимова и Саша Окорочкова. Посмертно они были также награждены орденом Отечественной войны.
Зоя Евдокимова
В аэростатных подразделениях служило немало девушек — командиров расчетов. Они отлично зарекомендовали себя. Например, пост, возглавляемый А. Чохниной, по всем показателям обгонял отделения, которыми командовали бывалые воины-мужчины.
Не могу не рассказать о высоком патриотизме трех молодых женщин — Антонины, Анны и Александры Шлыковых, которые пришли служить в наши войска при необычных обстоятельствах.
20 марта 1942 года во время массированного налета вражеской авиации на один из подмосковных аэродромов был тяжело ранен наводчик орудия Василий Шлыков. Он категорически отказался от помощи товарищей, зная, что им нужно вести огонь по врагу. «Юнкерсы» были отогнаны, а один из них сбит. Но Шлыков вскоре умер от потери крови. Его мужество и стойкость помогли зенитчикам выполнить боевую задачу. Героя похоронили
[134]
с почестями. А через некоторое время на батарее получили письмо от родителей Василия Шлыкова. Они писали, что преклонный возраст не позволяет им встать в ряды защитников Родины, но очень просят командование разрешить сестрам Василия и его жене занять место сына в боевом строю.
Командование удовлетворило просьбу Антонины Шлыковой — жены Василия и его сестры Анны. Они стали воинами батареи, в которой служил Василий. Александре, младшей из сестер, предложили подождать совершеннолетия.
Очень скоро Антонина и Анна овладели военной специальностью. Они стали связистками и в бою показали себя смелыми воинами.
Мне вспоминаются слова немецкого аса Нирмана, приведенные в свое время в английской печати. Известному фашистскому летчику довелось воевать и на Африканском театре военных действий, и в Западной Европе, и на Восточном фронте. Во время одного из полетов он был сбит и попал в плен. На допросе Нирмана спросили:
— Насколько эффективен был огонь английской зенитной артиллерии над Тобруком?
И фашистский ас откровенно ответил:
— Лучше было десять раз пролететь над Тобруком, чем один раз в районе действия русских зенитных батарей, укомплектованных бойцами-девушками...
Среди наших добровольцев было много женщин-офицеров. Большинство из них — политработники. Они выполняли обязанности секретарей бюро партийных и комсомольских организаций частей, политруков рот, начальников клубов, агитаторов.
Нужно сказать, что все женщины-офицеры зарекомендовали себя хорошими организаторами, вдумчивыми воспитателями, требовательными начальниками. Военнослужащие-мужчины безоговорочно признавали их право учить и приказывать. Правда, на первых порах кое-кто из наиболее ретивых сторонников полного приоритета мужчин в военном деле пытался не принимать всерьез женщин как начальников. Некоторые из них и сами довольно робко осуществляли свои права. Но это было только первое время.
С приходом в войска добровольцев появились женщины-офицеры и в нашем политическом управлении.
[135]
Большой похвалы заслуживала работа лекторов Лидии Васильевны Завадской, Веры Ивановны Владимирской и других товарищей. Они неутомимо ездили по частям, добирались до самых отдаленных вносовских и прожекторных позиций.
Лекции и беседы обычно проводились в землянках или прямо на позициях, рядом с боевой техникой. Наши лекторы умели обстоятельно и просто ответить на все вопросы, возникавшие у воинов.
Женщины-офицеры не ограничивались лишь лекционной работой. Они глубоко вникали в боевую деятельность, жизнь и быт людей, а потом ставили перед командованием большие и важные вопросы.
Командование высоко оценивало деятельность женщин-политработников. Их самоотверженный труд отмечался правительственными наградами. Так, например, Л. В. Завадская и В. И. Владимирская за время службы были удостоены нескольких орденов и медалей.
Впоследствии Лидия Васильевна Завадская ушла от нас на преподавательскую работу в одну из военных академий и зарекомендовала себя там с самой лучшей стороны.
Вера Ивановна Владимирская после увольнения из армии стала кандидатом исторических наук. Она ведет большую научную и преподавательскую работу в Московском государственном университете.
В частях у нас было также немало деятельных и умелых женщин-политработников. Среди них политрук Е. Глазатова — пропагандист вносовской части, лейтенант С. Позолотина и многие другие.
Софья Ефимовна Позолотина прибыла в наши войска с Урала, из города Кизела, где преподавала в средней школе физику. Желая попасть на фронт, она обратилась в военкомат. Вместе с ней туда пришла и группа выпускниц школы, у которых Позолотина была классным руководителем.
Учительницу и ее воспитанниц направили в одну из вносовских рот. Вскоре Софья Ефимовна стала лейтенантом, политруком роты, а потом комсоргом полка. Педагогические способности, знание комсомольской работы помогали ей умело организовать деятельность полковой комсомольской организации. С. Е. Позолотина показывала молодежи личный пример, настойчиво овладевая военной специальностью.
В свое время мы по приказу Наркома обороны орга-
[136]
низовали военную подготовку политработников, так как многие из них не имели военного образования. Офицеров-политработников привлекали на учебные сборы, а потом принимали у них экзамены по пройденному курсу. Помнится, требования предъявлялись высокие, и потому отличные оценки по всем дисциплинам получили не многие. Среди отличников оказалась лейтенант Позолотина.
Девушки-добровольцы, быстро освоившись в новой для них обстановке, стали активными участниками общественной жизни подразделений. Например, только в 1-й гвардейской зенитной артиллерийской дивизии 310 девушек были назначены взводными агитаторами. Влившись в комсомольские организации эскадрилий, батарей, рот, отрядов, они заметно оживили их деятельность. Коммунистов среди девушек поначалу оказалось немного: возраст был еще не тот. Зато в армии, проявив себя в боевой работе, многие из них сердцем потянулись к партии. И коммунисты охотно давали девушкам рекомендации.
Появление девушек в войсках облагораживающе подействовало на мужчин. Девушки были нетерпимы к любым проявлениям грубости и цинизма, но в то же время они умели правильно реагировать на справедливые замечания, сделанные порой даже в резкой форме. Если кто-нибудь из мужчин позволял себе грубость, то его поведение становилось предметом разговора на партийном или комсомольском собрании. Таким товарищам девушки не давали пощады.
Много сделали девчата для благоустройства быта, организации питания личного состава.
И все же командиры признавались, что появление девушек-добровольцев вызвало в их деятельности и некоторые трудности. Не такими уж большими психологами были наши командиры-фронтовики. Не всегда они могли понять движение душ подчиненных им девушек, их запросы, чаяния, иногда бывали чрезмерно суровы, резки. Кое-кто из командиров, наоборот, считал, что девушкам нужно создать какие-то особенные, тепличные условия. Они не привлекали девчат к выполнению трудных работ, старались не поручать им несение караульной службы, делали попущения, если те нарушали дисциплину. Ясно, что все это отрицательно сказывалось на деле.
Некоторым девушкам казалось, что служба в противовоздушной обороне не так ответственна и значительна,
[137]
как в передовых частях. Но большинство из них правильно понимали свой долг.
«...Москва! Как я люблю тебя! — писала младший сержант Ю. Волкова. — В начале войны я жила в городе, над которым почти каждую ночь пролетали эшелоны вражеских бомбардировщиков, шедших к Москве. Я прислушивалась к их злобному гулу, растерянная и беспомощная, и в груди была боль за нашу столицу. А теперь я сильна. В моих руках оружие, и я умею постоять за безопасность любимого города».
В наших войсках было немало девушек с Урала. Мы решили послать туда делегацию лучших воинов, чтобы рассказать родителям о службе их дочерей, завязать с ними тесное знакомство. Возглавила делегацию комсомольский работник старший лейтенант К. Князева. Посланцы фронта, вернувшись с Урала, привезли с собой наказ матерей девушкам-воинам противовоздушной обороны Москвы.
Волнующие патриотические слова письма доходили до глубины сердец наших зенитчиц, прожектористок, аэростатчиц, мобилизовывали их на преодоление трудностей воинской службы.
«Дочери наши любимые! Ваши посланцы девушки-бойцы рассказали нам о вашей суровой боевой жизни, — говорилось в письме. — Мы гордимся тем, что вы бдительно несете вахту на защите нашей великой Москвы. Вы поставлены на большой и почетный пост. Ваши дела будут записаны в летописи Отечественной войны. Народ сложит о вас песни, напишет стихи.
Родные дочери! Мы находимся в тылу. Но все наши мысли, все дела направлены к одной цели — помочь фронту. И мы не покладая рук помогаем доблестной Красной Армии приблизить час окончательной победы над врагом... Будьте дисциплинированными, аккуратными. Очень неприятно нам видеть девушку-бойца, которая неопрятно одета, курит, грубит. Высоко несите имя советской девушки, ее честь. Помните, счастье ваше, любовь — впереди. Они придут вместе с разгромом врага. А пока стойко переносите все трудности, выпавшие на вашу долю. Хочется вас, родные дочери, прижать к сердцу, согреть своей лаской. И это желание скоро исполнится. Час победы над врагом близок. Вы вернетесь в отчий дом, в родную, любящую вас семью».
[138]
Члены делегации, побывав после возвращения в частях, рассказали своим подругам о трудовом подвиге Урала, о том, как напряженно трудятся во имя победы их матери, сестры, младшие братья. И эти сообщения были особенно впечатляющими. Могла ли, например, без волнения слышать красноармеец Полыганова о том, что ее мать-пенсионерка вернулась на завод и перевыполняет нормы выработки наравне с молодежью, а ефрейтор Вотина — о том, что ее младший брат Александр, комсомолец-подросток, освоил специальность слесаря и работает по-стахановски.
Суровая солдатская служба со всеми ее трудностями и тяготами, как признавали сами девушки, физически и нравственно закаляла их, приносила глубокое удовлетворение, сознание честно выполненного долга. Вот что писала в письме домой пулеметчица Т. Селезнева: «Мамочка, когда отбушует пламя войны, когда враг будет уничтожен, жди меня домой уже по такой робкой, боявшейся физического труда и напряжения девушкой, а закаленным, возмужавшим в трудностях армейской жизни человеком, которому любое умственное и физическое напряжение по плечу».
Эту физическую и моральную закалку, приобретенную в армии, девушки продемонстрировали очень ярко в боевой обстановке.
В 1945 году, командуя Западным фронтом ПВО, я неоднократно бывал на позициях наших зенитчиков, охранявших железнодорожные узлы, переправы через реки. Вспоминаю, как на кюстринском плацдарме, около переправы через Одер, меня застала ожесточенная бомбежка. Особенно яростно немецкие бомбардировщики атаковали огневую позицию зенитной малокалиберной батареи, прикрывавшей переправу. В числе зенитчиков было немало девушек. И все они в этой сложной обстановке действовали спокойно, уверенно, пренебрегая опасностью. Батарея с честью выдержала суровое испытание, нанеся противнику чувствительные потери. Среди героев этого и других боев были многие женщины-воины.
Пожалуй, особо следует сказать о подвиге прожектористок, участвовавших в историческом Берлинском сражении. Помню, накануне этого сражения меня пригласил к себе маршал Г. К. Жуков, командовавший тогда 1-м Белорусским фронтом. Он рассказал, что по замыслу коман-
[139]
дования фронта, утвержденному Ставкой, предполагается использовать зенитные прожекторы для ослепления противника при проведении ночной атаки.
Нелегко было вывозить громоздкие прожекторные агрегаты на передний край, закапывать их в землю. Делалось это под огнем противника, и, естественно, мы имели потери в людях и технике. Но задача была выполнена своевременно. К назначенному сроку всю технику изготовили к боевой работе.
Наши прожектористы, среди которых добрую половину составляли девушки, действовали с огромным энтузиазмом. В полосах 3-й и 5-й ударных, 8-й гвардейской и 69-й армий, изготовившихся к прорыву вражеской обороны, разместились 143 зенитные прожекторные установки. Незадолго до рассвета, за три минуты до окончания короткой, но мощной артиллерийской подготовки, в зенит был дан вертикальный луч, и на всех прожекторных станциях включили рубильники.
Атака выглядела весьма эффектно. Ничего подобного мне до этого видеть не приходилось. Находясь на наблюдательном пункте 8-й гвардейской армии вместе с маршалом Г. К. Жуковым, я был свидетелем стремительной атаки наших войск, успешно прорвавших долговременную оборону противника.
Проведя позже разбор действий наших прожектористов, мы отметили, что в ту волнующую ночь решающего штурма они мужественно и умело выполняли своп трудные обязанности. Высокую похвалу заслужили многие девушки-воины.
Служба девушек в войсках противовоздушной обороны — это большой и славный этап в их боевой истории. Родина высоко оценила ратный труд своих дочерей. Очень многие из добровольцев были награждены орденами и медалями. Но, конечно, главной наградой для них стало сознание честно выполненного долга перед Отчизной в трудный час испытаний.
В 1945 году мы тепло проводили славных патриоток, пожелав им от души большого заслуженного счастья. Мне и сейчас приходится встречаться с некоторыми из них. Многие уже стали бабушками. Не узнаешь в них прежних красноармейцев и сержантов, но в каждой что-то осталось от воинской службы — этой суровой школы мужества и гражданственности.
[140]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.