Победа в Прикарпатье

Победа в Прикарпатье

С завершением операции на Правобережной Украине советские войска заняли выгодное положение для нанесения последующих ударов на Брестском, Люблинском, Львовском направлениях и на Балканах для полного изгнания противника с территории СССР и начала операций в Европе. 22 апреля Ставка ВГК обсуждала летне-осеннюю кампанию 1944 года.

Советское командование отдавало себе отчет, что ему по-прежнему придется иметь дело с сильным противником: «Немецкие войска еще имеют все необходимое для ведения упорной обороны на советско-германском фронте. Боеспособность их войск в связи с большими потерями хотя и понизилась, все же они дерутся упорно и нередко вырывают тактическую инициативу у наших частей, нанося им чувствительные потери», — отмечал Г.К. Жуков.

Войска 1-го Украинского фронта глубоко вклинились на Львовском направлении и имели перед собой сильную группировку немецко-венгерских войск — группу армий «Северная Украина».

К середине лета противник, ожидая наступления крупных сил советских войск, создал сильную оборону. В отличие от предшествующих операций вражеская оборона на Рава-Русском и Львовском направлениях имела ярко выраженный противотанковый характер.

В мае 1944 года решением Государственного Комитета Обороны командующий войсками 1-го Украинского фронта маршал Г. К. Жуков был отозван в распоряжение Ставки ВГК. В командование войсками фронта вступил Иван Степанович Конев.

По своему обыкновению, маршал И.С. Конев более детальное знакомство с обстановкой начал с выезда в соединения. Личные встречи с командующими и командирами, изучение характера обороны противника на местности, по его мнению, давали более полную картину, чем доклады командующих и донесения. Он побывал в армиях генералов В.Н. Гордова, Н.П. Пухова, П.А. Курочкина, А.А. Гречко, К.С. Москаленко, Е.П. Журавлева, а также в танковых объединениях.

Итогом знакомства нового командующего войсками фронта с подчиненными войсками стал сбор руководящего состава объединений и отдельных соединений. Он проводился на базе 38-й армии, находившейся в центре оперативного построения фронта. Начали сбор с обсуждения докладов командующих 13-й и 38-й армиями об итогах проведенных операций, а также командующих родами войск. В результате получился полезный разговор, позволивший командующему войсками фронта при подведении итогов сбора обобщить опыт проведения наступательных операций и четко определить первоочередные задачи, стоящие перед органами управления всех звеньев по подготовке войск к будущим операциям. Относительно вопросов боевого применения артиллерии было указано:

«…4. Наши артиллеристы приобрели опыт артиллерийского планирования прорыва, но его необходимо постоянно совершенствовать и видоизменять, так как противник привыкает к нашим методам и приспосабливается к ним с целью понижения эффективности артиллерийского огня.

5. Основой успеха артиллерийского наступления является хорошее знание противника и непрерывное уничтожение его огневых точек при сопровождении пехоты и танков в глубине. Надо улучшить артиллерийскую разведку и наблюдение. В бою не ждать заявки на огонь от командиров стрелковых и танковых подразделений (с заявками надо покончить навсегда), а самим нести ответственность за результаты боя. Отставание наблюдательных пунктов от пехоты и танков, а также опоздание с занятием огневых позиций недопустимы.

6. Расчеты всех калибров артиллерии, в том числе большой мощности и эрэсов, тренировать для ведения огня по танкам. Отражение 38-й армией в ноябре 1943 г. контрудара противника на киевском плацдарме показало необходимость такого обучения и эффективность борьбы специальных видов артиллерии с танками»[141].

Следует отметить, что требование командующего войсками фронта «в бою не ждать заявки на огонь от командиров стрелковых и танковых подразделений (с заявками надо покончить навсегда)» возникло не случайно. Еще до войны установилось различие между подчиненной и поддерживающей артиллерией. Подчиненной артиллерии общевойсковой командир ставил задачи непосредственно, а поддерживающей — только через старшего артиллерийского начальника. Для этой цели ему надо было обратиться с «заявкой» к своему непосредственному начальнику, а последний, если находил просьбу уважительной, передавал приказание находившемуся при нем артиллеристу; тот передавал его подчиненному артиллерийскому командиру, который, как правило, и являлся командиром артиллерийской группы, поддерживающей то общевойсковое соединение, командир которого обратился с «заявкой» на артиллерийский огонь. Признавая недостаточность такой системы, устав допускал возможность непосредственного обращения с «заявкой» на огонь к командиру артиллерийской группы; последний обязан был открыть огонь, если он в это время не выполнял задачи, поставленной ему старшим артиллерийским начальником.

Так была усложнена система взаимоотношений между общевойсковыми и артиллерийскими начальниками, приводившая к задержкам в открытии огня. Война показала, что этой игрой в «заявки» заниматься некогда. Раз какая-то артиллерийская группа создана для поддержки общевойскового соединения (части), то она и должна выполнять все требования командира этого соединения (части).

Для артиллерии 1-го Украинского фронта эта проблема уже практически была решена еще в предыдущих операциях. Создание артиллерийских групп в каждой общевойсковой инстанции 1-го Украинского фронта по организационно-тактическому принципу избавляло общевойсковых командиров от так называемых «заявок» на артиллерийский огонь, которые шли по многоступенчатой цепи передач. С.С. Варенцов давно пришел к выводу, что необходимо упрощать взаимоотношения между командиром общевойскового соединения (части) и командиром артиллерийской группы, поддерживающей это соединение (часть). Поэтому устаревшие и отжившие традиции ломались. Заметим, что ломка эта происходила не без внутренней борьбы и трений. Однако новая, устанавливающаяся система взаимоотношений требовала от общевойскового командира умения не только проявить свою волю и решительность, но и правильно применять артиллерию. В связи с этим С.С. Варенцов и его штаб при активном содействии бывшего командующего войсками фронта Н.Ф. Ватутина проделали большую работу по искоренению «артиллерийской безграмотности» общевойсковых командиров. Так что требование И.С. Конева было несколько излишним. По всей видимости, оно было высказано под впечатлением опыта боевого применения артиллерии 2-го Украинского фронта. На 1-м Украинском фронте давно сложилась устойчивая система, когда общевойсковой командир мог непосредственно ставить задачи своей артиллерийской группе, как только обстановка этого потребует.

Проблемы были, но больше связанные с переподчинением артиллерии в ходе операции. В таких случаях снижалась степень централизации управления артиллерией.

Поэтому С.С. Варенцов и офицеры штаба артиллерии фронта за счет всесторонне продуманного распределения артиллерии РВГК между объединениями (соединениями) стремились снизить переподчинение артиллерии в ходе сражения до минимума. Кроме того, Сергей Сергеевич не оставался безучастным к тому, как распределяют артиллерию РВГК командующие артиллерией армий, корпусов между дивизиями, и давал всеобъемлющие советы и рекомендации.

В начале июня 1944 года И.С. Конев был вызван в Москву. Ему было приказано разработать план предстоящей фронтовой наступательной операции с целью разгрома противника в Прикарпатье и освобождения Западной Украины.

Исходя из оценки обстановки, учитывая сильный состав противостоящей фронту группировки противника, а также местность, позволявшую немецкому командованию организовать эшелонированную оборону, маршал И.С. Конев решил прорвать ее на двух участках, удаленных друг от друга на 70 километров, сосредоточивая основные усилия на Львовском направлении. Тем самым достигалось не только рассечение группировки противника, но и окружение его сил в районах Бродов и Львова. Успех прорыва, по мнению командующего, обеспечивался сосредоточением до 90 % танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 77 % артиллерии и 100 % авиации на участках, составлявших всего 6 % полосы, занимаемой фронтом, а развитие тактического прорыва в оперативный — вводом в сражение сразу трех танковых армий и конно-механизированной группы, то есть максимальным использованием огневых, ударных и маневренных возможностей танковых и механизированных войск.

Разработанный командованием и штабом фронта план операции 7 июля 1944 года был представлен на утверждение в Ставку ВГК.

Количество сил и средств, которыми располагал 1-й Украинский фронт, позволяло создать довольно сильные ударные группировки. В результате проведенной перегруппировки войск командованию фронта удалось на направлениях главных ударов на участках прорыва достигнуть абсолютного превосходства над противником в силах и средствах. «В количественном отношении, — вспоминал впоследствии маршал И.С. Конев, — артиллерия фронта была способна обеспечить прорыв обороны противника, а также выполнить поставленные перед ней задачи в ходе операции. Важно было правильно нацелить всю эту массу артиллерии, особенно централизованно использовать ее в период артиллерийской подготовки и боя в тактической глубине»[142].

Наличие сплошных траншей и многочисленных ходов сообщения в главной полосе обороны противника, значительная насыщенность ее огневыми средствами, хорошо развитая система огня требовали мощного огневого поражения противника. Поэтому И.С. Конев поставил командующему артиллерией фронта С.С. Варенцову задачу уничтожить живую силу и технику противника во второй и третьей траншеях, разрушить опорные пункты в ближайшей глубине обороны и подавить на позициях минометы и артиллерию противника, для чего в период артиллерийской подготовки привлечь всю массу нашей артиллерии и минометов. При этом командующий войсками фронта потребовал, чтобы артиллерия подавила и разрушила систему управления войсками противника, без чего нельзя было рассчитывать на успех прорыва. Следует отметить, что маршал И.С. Конев большое значение придавал управлению артиллерией в операциях: «Использование артиллерии в операции и в бою — это большое искусство. Можно собрать очень много орудий и минометов, но если плохо спланировано их использование, не налажено взаимодействие, то никакое количество артиллерии не даст нужного эффекта»[143].

Командующему артиллерией и штабу артиллерии фронта предстояло выполнить непростую задачу, так как основная масса артиллерии находилась на Станиславском направлении. Поэтому в соответствии с решением командующего фронтом и распределением артиллерийских средств производилась перегруппировка со Станиславского на Львовское и Рава-Русское направления. Перемещения частей и соединений осуществлялись в основном скрытно, на расстояния от 10 до 300 километров в период с 29 июня по 7 июля 1944 года. Все передвижения производились с наступлением темноты полковыми и дивизионными колоннами. С целью дезориентирования противника днем имитировалось движение артиллерии в противоположных направлениях, демонстрировалось сосредоточение артиллерии на Станиславском направлении. Так, в полосе 1-й гвардейской и 18-й армий было выставлено более 600 макетов орудий. Вывод артиллерийских соединений и частей в районы огневых позиций осуществлялся за 2–3 суток, а пристрелочных орудий за 3–4 суток до начала операции. В процессе оперативного сосредоточения и перегруппировок в перемещениях участвовало до 80 % всей артиллерии. При этом до 90 % перегруппировываемой артиллерии передвигалось своим ходом[144].

Командование фронта, несомненно, отдавало себе отчет в том, что столь крупная перегруппировка могла быть раскрыта противником. Это видно из того, что одновременно осуществлялись маскировочные мероприятия в полосах 1-й гвардейской и 18-й армий. Здесь имитировалось сосредоточение ударной группировки в составе двух общевойсковых, двух танковых армий и танкового корпуса. Для этого были изготовлены и применены макеты 453 танков, 612 орудий, 200 автомашин.

В ходе развертывания артиллерии в боевой порядок широко практиковалось расположение дивизионов на одной огневой позиции, так как при компактном расположении дивизионов увеличивалась емкость удобных для размещения артиллерии районов. Кроме того, облегчалось проведение топографической подготовки и упрощалось управление огнем. Справедливости ради следует сказать, что компактное расположение дивизионов стало возможным только с завоеванием нашей авиацией превосходства в воздухе.

К началу операции из имевшихся более чем 17 тыс. орудий, минометов, боевых машин наземной и зенитной артиллерии 13 тыс. находились в полосе севернее Тернопо-ля. Из этого количества до 6,8 тыс. орудий и минометов калибром от 76 мм и выше находилось на двух участках прорыва общей протяженностью 27,3 километра. Таким образом, артиллерийская плотность на участках прорыва достигала 250 орудий, минометов и боевых машин на 1 километр. Общее превосходство наших войск над противником по артиллерии в зависимости от направлений было в 7—11 раз.

В ходе подготовки к прорыву решающее значение для правильного планирования боевых действий артиллерии имели данные всех видов разведки и особенно исчерпывающие данные артиллерийской разведки. Сложность организации и ведения разведки в данной операции обусловливалась особенностями обороны противника, широкими масштабами проводимых им мероприятий дезориентирующего характера и, наконец, не исключавшейся возможностью преднамеренного оставления позиций и отдельных траншей.

Новым в действиях авиации в интересах артиллерии фронта являлось применение самолета По-2 в качестве ночного корректировщика, а самолетов-истребителей типа Як-9 и Як-7б — в качестве дневных корректировщиков артиллерийского огня. Это увеличивало возможности в использовании мощи огня артиллерии как днем, так и ночью, а также в условиях сложной воздушной обстановки. Преимущества корректирования огня с помощью самолета-истребителя состояли в том, что сокращалось время на выполнение задачи, уменьшалось количество самолетов прикрытия, создавались возможности для совершения противозенитного маневра. Однако огонь могли корректировать лишь наиболее опытные летчики-истребители.

В результате тщательного анализа и обобщения разведывательных данных были изданы бланковые карты масштабом 1:50000 и 1:25000 с нанесенными элементами, объектами вражеской обороны и списками координат важнейших целей. Такими картами обеспечивались артиллерийские командиры, до командира батареи включительно.

При создании группировки артиллерии С.С. Варенцов и штаб артиллерии фронта, как всегда, стремились обеспечить непрерывность и удобство управления большими массами артиллерии, непрерывность взаимодействия артиллерии с пехотой и танками как при прорыве тактической зоны обороны, так и при развитии успеха танковыми армиями.

Командующий и штаб артиллерии фронта специальными указаниями предопределили единство взглядов в армиях, корпусах и дивизиях на создаваемую группировку. Используя опыт боевого применения артиллерии в предшествующих операциях, в данном случае наметилась вполне определенная стройность и однообразие группировки артиллерии. Основной состав артиллерийских групп (полковых, дивизионных, армейских и др.), как правило, оставался неизменным до овладения передним краем второй полосы обороны противника.

Достаточно сильный состав полковых групп (3–5 дивизионов[145]) был вполне целесообразен на направлениях, где имелись лесные массивы. Недостатком группировки являлось отсутствие (кроме 13-й армии) корпусных групп. Имевшиеся корпусные группы реактивной артиллерии были малочисленны.

Артиллерия дивизий второго эшелона корпусов, а также подвижных соединений привлекалась к участию в артиллерийской подготовке атаки в составе дивизионных групп. 82-мм и 120-мм минометы полков первого и второго эшелонов дивизий объединились на время артиллерийской подготовки в минометные группы под общим управлением начальников артиллерии стрелковых полков. Каждая такая группа занимала одну огневую позицию, но, в отличие от предшествующих операций, минометные подразделения переподчинялись своим начальникам несколько ранее окончания артиллерийской подготовки. Тем самым обеспечивалось своевременное их следование с началом атаки в боевых порядках своего полка или батальона.

12 июня штабы артиллерии соединений и армий фронта получили принципиальные указания на организацию артиллерийского наступления. При этом учитывался опыт ранее проводившихся наступательных операций и изменившийся характер вражеской обороны к лету 1944 года. Планирование боевого применения артиллерии являлось глубоко творческим процессом, в котором принимал участие лично командующий войсками фронта маршал И.С. Конев. В результате неоднократных уточнений и дополнений окончательный вариант плана артиллерийского наступления предусматривал проведение 100-минутной артиллерийской подготовки атаки. В первый 15-минутный огневой налет предполагалось подавить основные элементы главной полосы обороны противника и его батареи. Затем в течение 60 минут разрушались важнейшие оборонительные сооружения и подавлялись живая сила, артиллерия и резервы. После этого вся артиллерия, кроме орудий прямой наводки, и часть минометов производили мощный огневой налет по основным и предполагаемым артиллерийским и минометным батареям. Таким мощным огневым ударом планировалось не только надежно подавить батареи, но и расстроить всю систему сильной противотанковой обороны. Перед атакой производился мощный 15-минутный огневой налет с максимальным режимом огня.

В соответствии с указаниями И.С. Конева основные усилия артиллерии в ходе артиллерийской подготовки сосредоточивались на обработке второй позиции, где противник имел свои основные силы, предназначенные для отражения нашего наступления. Следует также обратить внимание на очень большую глубину огневого поражения обороны артиллерией, особенно в полосе 28-го стрелкового корпуса 60-й армии, где она достигала 10 километров, а в полосе 38-й армии — 13–15 километров[146].

Поддержку атаки предполагалось осуществить методом одинарного (двойного) огневого вала или последовательного сосредоточения огня с нарастанием плотности огня на глубину до 2–2,5 километра. Чтобы не допустить резкого ослабления или перерыва в огне с началом атаки, за две минуты до начала атаки 50 % артиллерии полковых групп переносили огонь с первой траншеи на первый рубеж огневого вала. Остальная артиллерия с началом атаки в целях более тесного взаимодействия с атакующей пехотой и танками переносила огонь на первый рубеж мелкими скачками, по мере движения атакующих подразделений. Одновременно в течение первых 35 минут атаки реактивная артиллерия вела непрерывный огонь по рубежам батарейными и дивизионными залпами, растянутыми по времени, увеличивая плотность огня и степень подавления живой силы противника.

Командующий артиллерией С.С. Варенцов и штаб артиллерии 1-го Украинского фронта всегда были в поиске более совершенных форм и способов применения артиллерии в ходе боевых действий. Так, при организации сопровождения пехоты и танков и бое в глубине артиллеристы фронта, руководимые С.С. Варенцовым, одними из первых нашли наиболее целесообразную форму планирования огня артиллерии в виде так называемого массированного огня по определенным районам[147]. Такие районы обычно включали в себя важные опорные пункты, узлы сопротивления, места развертывания артиллерии, сосредоточения резервов, балки, леса, населенные пункты. Вместо множества отдельных участков сосредоточенного огня он массировался по строго ограниченному количеству районов расположения наиболее важных объектов, целей в обороне противника. Характерной в планировании артиллерийского обеспечения ввода в прорыв и сопровождения трех танковых армий являлась относительно высокая артиллерийская плотность на рубеже ввода 60 орудий и минометов на 1 километр, а также возросшая глубина сопровождения до овладения армейским тыловым рубежом обороны, то есть до 20 километров. Сопровождение на такую большую глубину предусматривало перемещение боевых порядков артиллерии.

С.С. Варенцов уделял особое внимание скрытому управлению артиллерией. Для того чтобы скрыть от противника основную группировку артиллерии и участки предстоящего прорыва, не допустить рассекречивания готовящейся операции, пристрелка артиллерии проводилась методом пристрелочных орудий по планам командующих артиллерией армий, корпусов и дивизий преимущественно утром и вечером, то есть при температуре, близкой к той, которая должна быть во время артиллерийской подготовки. Чтобы скрыть пристрелку на ударных направлениях, на других участках артиллерия вела огонь с такой же интенсивностью и в таком же темпе. В целях сокращения числа пристрелочных орудий огневые позиции дивизионов были расположены компактно. Подготовка проводилась на полной топографической основе, и все обнаруженные и засеченные цели были взяты под наблюдение и огонь нашей артиллерии[148].

В результате работы, проделанной командирами всех степеней, штабами и войсками по подготовке фронтовой наступательной операции, к исходу 12 июля 1944 года войска фронта были готовы к выполнению поставленных задач. Войска заняли исходное положение для наступления, артиллерия — огневые позиции.

К этому времени войска Белорусских фронтов, стремительно развивая наступление, завершали сражение по овладению Вильнюсом, заняли Волковыск, Ковель и подходили к Кобрину, громя крупные силы противника. Ближайшие оперативные и стратегические резервы немецкого командования были втянуты в эти сражения.

Все это создавало благоприятную обстановку для перехода в решительное наступление войск 1-го Украинского фронта.

«Из опыта предыдущих операций, — вспоминал маршал И.С. Конев, — мы учли, что противник всегда пытается обмануть нас, отведя свои войска с первой полосы обороны на вторую, чтобы сохранить силы в период артподготовки и сорвать наше наступление. Учитывая это, было решено с вечера 12 июля провести разведку боем, а с рассветом следующего дня начать действия передовыми батальонами.

Действительно, разведка установила, что на рава-русском направлении гитлеровцы в ночь на 13 июля под прикрытием арьергардов стали отводить главные силы на вторую полосу обороны. Используя столь выгодно сложившуюся обстановку, мы решили, не проводя артиллерийской подготовки, перейти в наступление главными силами 3-й гвардейской и 13-й армий, поддержав их авиацией.

Боевые действия в течение дня развивались успешно. Но смять противника во время отхода и на его плечах с ходу занять вторую полосу обороны, к сожалению, не удалось. Отойдя на вторую полосу, немцы оказывали упорное и организованное сопротивление»[149].

Противник, подтянув резервы, в течение 14 июля стремился сильными контратаками не допустить прорыва второй полосы обороны. Так, например, в 4 часа 30 минут 14 июля пехотный батальон с 40 танками при поддержке огня артиллерии и 30 пикирующих бомбардировщиков, используя разрыв между 3-й гвардейской и 13-й армиями, в результате контратаки овладел южной окраиной Горохова. Командующий артиллерией 22-го стрелкового корпуса в течение 10–15 минут сосредоточил огонь артиллерии по прорвавшемуся противнику. В результате массированного огня 350 орудий и минометов противник понес тяжелые потери и затем был отброшен нашей пехотой в исходное положение. В 10 часов массированным огнем артиллерии 21-го корпуса была отражена новая контратака противника на стыке 136-й и 253-й стрелковых дивизий.

Наиболее успешно действовали в этот день войска 13-й армии. Командующий артиллерией армии и его штаб, предвидя сильное сопротивление противника перед второй полосой, быстро восстановили централизованное управление артиллерией и, доведя плотность до 200 стволов на 1 километр, коротким, но мощным огневым ударом по оборонявшемуся противнику обеспечили соединениям 24-го и 27-го стрелковых корпусов глубокое вклинение во вторую полосу обороны врага юго-западнее Горохова. Это предопределило успех прорыва второй полосы. К исходу 16 июля она была прорвана в полосах обеих армий. В прорыв были введены конно-механизированная группа генерал-майора В.К. Баранова и с утра 17 июля 1-я гвардейская танковая армия.

На Львовском направлении боевые действия развернулись по-иному. 14 июля после 30-минутной артиллерийской подготовки штурмовые батальоны атаковали противника. Атака поддерживалась в течение 30 минут последовательным сосредоточением огня артиллерии. К 11 часам батальоны вклинились в первую позицию, а в полосе 336-й стрелковой дивизии даже захватили участок первой траншеи второй позиции, но были остановлены организованным огнем противника.

Артиллерийские командиры и штабы приступили к частичному перепланированию артиллерийского наступления, имея в своем распоряжении 3–3,5 часа. Оно заключалось в сокращении продолжительности артиллерийской подготовки атаки за счет уменьшения периода разрушения и подавления и в изменении методов поддержки атаки: вместо огневого вала методом последовательного сосредоточения огня.

В 16 часов главные силы дивизий, поддержанные сильными ударами артиллерии и авиации, атаковали противника. Развернулись ожесточенные бои. В полосе 60-й армии пехота и танки, преодолевая упорное сопротивление противника, прорвали главную полосу обороны и, не прекращая наступления, к утру 15 июля вклинились во вторую полосу обороны. В течение ночи артиллерия армии успешно продолжала вести борьбу с вражеской артиллерией. Так, например, 1-й дивизион 33-й армейской пушечной артиллерийской бригады со звеном ночных корректировщиков подавил огонь двух батарей в районе опорного пункта Перепельники, обеспечив пехоте овладение этим пунктом. В течение ночи артиллерия массированными огневыми налетами по Кругову, Нуще воспрещала передвижения резервов противника.

15 июля в сражение были введены передовые отряды 3-й гвардейской танковой армии, которые совместно с частями 15-го и 28-го стрелковых корпусов прорвали тактическую зону обороны. Сопровождение передовых отрядов танковой армии осуществлялось посредством вызова огня артиллерийскими корректировщиками из радийных танков. Огонь вызывался^ в том случае, если для подавления противника оказывалось недостаточно огня артиллерии сопровождения или групп поддержки пехоты.

В то же время положение в полосе 38-й армии очень осложнилось в результате внезапно нанесенного противником сильного танкового контрудара из района Зборова. Одной из причин этого были существенные недостатки в действиях артиллерии армии, как то: ослабление разведки противника, отставание артиллерии сопровождения и нарушение взаимодействия с пехотой к утру второго дня операции. Вследствие этого и некоторых других причин противнику удалось достигнуть внезапности своего контрудара и потеснить части первого эшелона на 2–4 километра. Решительными мерами командование фронта сорвало замысел противника. Массированными ударами авиации в сочетании с огнем артиллерии вражеская группировка была расстроена и понесла большие потери. Благодаря решительному вмешательству С.С. Варенцова в стыке между 60-й и 38-й армиями были развернуты 10-я и 7-я гвардейские истребительно-противотанковые бригады, привлечены к отражению танкового удара 9-я и 11-я гвардейские истребительно-противотанковые бригады; осуществлен маневр резервной 8-й истребительно-противотанковой бригады. Всего же в полосе 8 километров имелось более 400 только противотанковых орудий. Плотность противотанковой артиллерии на глубину до 6 километров равнялась 40–50 орудиям на 1 километр.

Утром 16 июля с рубежа ввода в прорыв 3-й гвардейской танковой армии Сасов — Золочев на глубину до 7 километров ее первый эшелон сопровождался огнем восьми дивизионов. 17 июля вслед за 3-й гвардейской танковой армией в еще более сложной обстановке вошла в прорыв 4-я танковая армия с целью последующего выхода на свое направление и обхода Львова с юга.

Артиллерийское обеспечение ввода в прорыв 4-й танковой армии слагалось из подавления артиллерии противника в районах Плугова и Золочева и отражения сильных контратак вражеских танков и пехоты на обоих флангах танковой армии. Армия двигалась по одному маршруту, имея впереди 10-й танковый корпус. Следовавший за ним 6-й механизированный корпус наиболее узкий участок горловины успел пройти до начала ливней только своими основными соединениями, а значительная часть его штатной артиллерии и артиллерии усиления вследствие бездорожья отстала. Поэтому двое суток корпус вел бои, имея ограниченное количество артиллерии.

С развитием успеха подвижными соединениями и окружением 18 июля бродской группировки противника ожесточенность боев в районе Сасова — Золочева возросла. Противник усилил удары с севера и юга, стремясь деблокировать свою окруженную группировку и одновременно отрезать вышедшие в оперативную глубину наши танковые армии. Решительными действиями наши войска 22 июля ликвидировали окруженную группировку противника. При этом немалая роль принадлежала артиллерии. В районе Золочева 1500 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии обрушивали на врага всю мощь своего огня.

Артиллерийское обеспечение танковых армий и конно-механизированных соединений при преследовании противника в оперативной глубине заключалось в прикрытии открытых флангов и тыла танковых и механизированных соединений артиллерийскими противотанковыми резервами корпусов и армий, последовательно развертываемых на угрожаемых направлениях.

На втором этапе операции, с 28 августа 1944 года, артиллерия, сочетая огонь с широким маневром в тактическом и оперативном масштабах, обеспечила совместно с авиацией успешное форсирование крупной водной преграды — реки Вислы — частями и соединениями 13-й армии, 1 — й и 3-й гвардейских танковых армий, ввод в сражение из второго эшелона 5-й гвардейской армии, а затем последовательное отражение массированных танковых контрударов противника в ходе расширения и удержания крупного плацдарма в районе Сандомира.

В то же время в результате скрытно осуществленного в сжатые сроки маневра артиллерией удалось разгромить дембицкую группировку противника и овладеть городом Дембица.

К исходу 2 августа войска фронта овладели крупным оперативным плацдармом размером 70 километров по фронту и 25 километров в глубину. С этого времени развертываются ожесточенные бои с подошедшими резервами противника за удержание и дальнейшее расширение плацдарма.

В течение августа наши войска на плацдарме вели тяжелые бои с крупными силами танков, в успешном отражении ударов которых решающую роль играли огонь орудий и своевременный маневр артиллерией, действовавшей в тесном взаимодействии с пехотой, танками и авиацией. Решительный и своевременно проводимый маневр артиллерией сначала в полосу 5-й гвардейской армии, а затем в полосу 13-й армии обеспечивал устойчивость и непреодолимость обороны наших войск на плацдарме. Интересно отметить, что в период с 11 по 14 августа в полосу 5-й гвардейской армии было переброшено 850 орудий и минометов, а затем в полосу 13-й армии 18 артиллерийских и минометных полков за время с 21 по 28 августа 1944 года[150].

Таким образом, в результате Львовско-Сандомирской операции войска 1-го Украинского фронта нанесли решительное поражение немецкой группе армий «Северная Украина», отбросили ее за Вислу, в Карпаты, и захватили в районе города Сандомир крупный плацдарм.

Характерные черты этой операции маршалом И.С. Коневым были отмечены особо: «Львовско-Сандомирская операция заслуживает особого внимания и изучения. По количеству войск, всех родов оружия и боевой техники, сосредоточенных на нашем фронте, она была выдающимся событием в ходе Великой Отечественной войны. Один фронт решал важнейшую стратегическую задачу разгрома группы армий «Северная Украина». Подобного в истории Великой Отечественной войны не было…»[151]

Цели Львовско-Сандомирской операции были полностью достигнуты. 29 июня Указом Президиума Верховного Совета СССР Маршалу Советского Союза Коневу И.С. было присвоено звание Героя Советского Союза.

В своих воспоминаниях маршал И.С. Конев написал: «Как командующий фронтом я считаю своим долгом отметить на страницах этой книги большую работу и заслуги начальника штаба фронта генерала армии В.Д. Соколовского, заместителя командующего по тылу генерал-лейтенанта Н.П. Анисимова, командующего артиллерией фронта С.С. Ва-ренцова и его заместителя генерала Н.Н. Семенова…»[152]

Следует отметить, что после завершения Львовско-Сандомирской операции были проведены организационно-штатные мероприятия, которые способствовали увеличению возможностей командующих артиллерией фронтов и их штабов по оперативному и качественному управлению артиллерией. Что это за мероприятия?

В третьем периоде войны оперативные группы ГМЧ (гвардейских минометных частей) постепенно утрачивали свою первоначальную самостоятельность. Уже в Курской битве все планирование боевого использования артиллерии, в том числе и ГМЧ, осуществлял штаб артиллерии. И вот 23 августа 1944 года Генеральный штаб издал директиву о расформировании оперативных групп ГМЧ. Той же директивой в состав штабов артиллерии фронтов вводился отдел по оперативному использованию ГМЧ. Отдел состоял из восьми человек.

«В том же месяце, — вспоминал Г.С. Надысев, — был объявлен штат дивизиона управления командующего артиллерией фронта, формирование которого должно было проводиться за счет расформированной оперативной группы ГМЧ. Это явилось большим событием в жизни штаба. Наконец-то штабы артиллерии фронтов имели в своем непосредственном подчинении значительные средства управления. Взамен одного радиовзвода, который мы получили еще под Сталинградом, нам дали целый дивизион управления, в состав которого входили: батарея телефонной связи численностью 65 человек, состоявшая из трех телефонно-кабельных взводов и отделения подвижных средств связи; батарея радиосвязи численностью 41 человек и хозяйственный взвод с транспортным и хозяйственным отделениями. Всего в дивизионе насчитывалось 129 человек. В штабе дивизиона имелись машины: легковых — 4, «виллисов» — 4, полуторных ГАЗ-АА — 8, специальных — 5 и мотоциклов с колясками — 4. Это было такое богатство, о котором мы раньше и мечтать не могли. Нужно ли говорить, как неизмеримо возросли возможности командующего и его штаба при осуществлении оперативного управления артиллерией фронта. Наконец-то пришел конец нашим мытарствам, постоянным заботам о том, где достать машину, чтобы послать своих офицеров для решения неотложных оперативных вопросов. Да, в этом смысле для штаба и для меня начиналась новая жизнь, а уж о том, как благотворно все это должно было сказаться на деятельности самого командующего артиллерией фронта по руководству артиллерией, и говорить нечего»[153].

Следует добавить, что эти нововведения позволили командующим артиллерией фронта не только распределять артиллерию РВГК между армиями, или, как говорил маршал артиллерии В.И. Казаков, «заведовать ею», но и при необходимости непосредственно управлять огнем артиллерии.

Как известно, взаимоотношения между начальниками и подчиненными могут быть разнообразными. Специфика военной деятельности такова, что от недобросовестного отношения каких-либо должностных лиц к исполнению своих функциональных обязанностей зависит выполнение поставленной боевой задачи. Если в бизнесе это отражается на прибыли, то в военном деле это выражается, как правило, в неоправданных потерях личного состава, вооружения, техники и других материальных средств. Поэтому высокая требовательность начальников, которая как раз и заключается в том, чтобы минимизировать эти потери, не всегда нравится нерадивым подчиненным. В результате появляются недовольные и обиженные, которые впоследствии становятся недоброжелателями своего бывшего начальника. При случае они всегда воспользуются возможностью «ударить» словом по своему бывшему начальнику. Не так много недоброжелателей у С.С. Варенцова! Но они есть! По отношению к некоторым уже можно говорить, что были. Вот что писал В. Астафьеву полковник в отставке В.В. Павлов из Москвы: «Вместе с Вашей дивизией (17-й артиллерийской дивизией прорыва. — Ю. Р.) Вы найдете в мемориале в Петривцах написанную золотом на стене и нашу 3-ю Гвардейскую минометную дивизию, где я был в должности начальника автотехнической службы… В конце войны, когда мы были уже в Германии, я получил указание выделить в распоряжение фронта десяток автомобилей с двумя заправками горючего. Когда машины и команда, сопровождавшая их, вернулись, я узнал, что они возили каменноугольные брикеты на дачу Варенцова во Львов. Оказывается, этот… (автор не может позволить себе написать это слово) во время Львовской операции прихватил себе буржуйскую виллу и оформил ее как личную собственность…»[154]

А вот что по этому поводу рассказывает Эрлена Сергеевна: «После освобождения Львова папа посоветовал маме перевести меня во Львов, Там нам выделили верхний этаж в особняке, первый этаж был занят солдатами и офицерами под эвакопункт (скорее всего, это был какой-то объект комендантской службы. — Ю. Р.). Особняк был полупустой, только на верхних этажах была кое-какая мебель. Со временем стали восстанавливаться райсоветы, представители райсовета, на территории которого находился особняк, пришли и оценили мебель. Было разрешено за наличные деньги приобретать мебель, находившуюся в особняке. Мама заплатила деньги за рояль, письменный стол и другие предметы первой необходимости. Квитанции на приобретение мебели я храню до сих пор, хотя уже ничего и не осталось».

Этот «эвакопункт» находился в тылу 1-го Украинского фронта. И нет ничего удивительного в том, что командование фронта побеспокоилось и выделило десяток машин для обеспечения «эвакопункта» и других объектов каменноугольными брикетами. Это объясняется тем, что возможности местных райсоветов и комендатур по материальному обеспечению подобных объектов были незначительными. Все, что можно было, немцы вывезли, в том числе и уголь.

Сергей Сергеевич передал через старшего колонны письмо дочери, вот и пошла молва о том, что возили уголь на дачу Варенцова. А то, что в особняке и вокруг него располагались офицеры и солдаты, ожидающие после ранения дальнейшего назначения либо просто находящиеся в командировке, на это уже никто внимания не обращал.

Кроме того, В.В. Павлов утверждает, что С.С. Варенцов во время Львовской операции «прихватил» себе буржуйскую виллу и оформил ее как личную собственность. Ну и зачем, спрашивается, Сергею Сергеевичу эта буржуйская вилла? Что он, всю свою жизнь собирался служить во Львове? Как будто В.В. Павлов не знает, что оформлять в личную собственность недвижимость в советское время было невозможно. Даже когда Сергей Сергеевич был командующим РВиА СВ, он и его семья жили на государственной даче. Кстати, как и все военачальники. После его смерти в 1971 году дача у семьи Варенцовых была отобрана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.