23.11.24

Открытие зала Е.И. Рерих в музее

Великий день — открытие зала Елены Рерих[116] в Музее. Уже с 10 часов утра я и Нуця, затем Модра, Ояна, Н.К., Светик и все остальные сошлись в Музее. Мы все купили цветы и [отдельно] корзину цветов для третьего этажа. Много беседовали с Н.К. о предстоящей монографии — Нуця имеет готовый макет, давно присланный Коганом. Сто иллюстраций, из них двенадцать в красках, остальные [напечатаны] коричневыми, или лиловыми, или синими, но не черными [красками]. По типу имеющейся монографии Н.К. Сто страниц текста. Также использовать диптих «Мессия» [ «Легенда» и «Чудо»] и «Мост Славы» как подзаголовки для статей. Статей три: Франсис Грант — об Америке — «Voice of the People» [ «Голос народа»], Тарухан — о Сибири, Н.К. — «The image of Himalayas (Strings of Earth)» [ «Струны Земли»]. <…>

Потом я пошла в новый этаж, там были четверо отвратительных русских, смеявшихся над картинами. Я и Ояна были возмущены и сошли во второй этаж. Сойдя туда, я сказала Енточке: «Как здесь мрачно, свет плох и так душно!» И как только я это сказала, свет потух! Поразительный знак! Темные силы с их нападением! Мы все были потрясены. Три четверти часа не было света, Грюнвальд не мог исправить [поломку], нашли электрика, тот был в ужасе [от того], как у нас скверно поставлено электричество: провода почти перегорели, и мог быть взрыв. Весь день электричество то гасло, то опять вспыхивало — поразительно, вспоминаю то же явление, бывшее у Кингора[117].

Логван был очень взвинченным, ходил нервным, сказал мне, что ему не нравится продажа русских книг, так как это пахнет русской пропагандой и скажут, будто это русское учреждение. Я рассказала об этом Н.К. Он очень недоволен, видит здесь влияние Порумы, говорит, что ей не нужно мелко мыслить, ибо она от космических мыслей спускается к самым ничтожным, а это ей даже физически вредно. И ей нужно помнить, что надо или всегда жить с мелкими мыслями, или, если уж добраться до космических широт, то стараться удержаться там. Порума не должна думать о вечном водительстве Логвана, ибо ей это не под силу. Затем Н.К. был недоволен боязнью Логвана русской пропаганды и сказал: «А ведь горы серебра на Алтае хочется каждому получить — и что было уже сказано — «каждому хочется ехать первым классом при личных удобствах и не поступиться ничем из своего»». Н.К. велел на столик с русскими книгами положить и английские, что мы и сделали и поставили столик при входе в «Корона Мунди». <…>

За весь день пришло 450 человек, много русских, среди них и темные. Много хороших, искренних друзей. Гюнтер с женой, она — темная, он же хочет помочь нам с паблисити. Н.К., говоря с ними, сказал ей, что в Тибете надо опасаться [плохих] мыслей, ибо там люди их видят, и мысли опаснее дел. Она при этом опустила глаза, ибо раньше при мне плохо отзывалась о картинах. Шнайдеры, вся семья, конечно, в восторге, Дерюжинский — очень посветлел с милой женой, привел миссис Хаммонд, очень влиятельную и богатую даму. Бурлюк в ярком жилете, с серьгой, очень себя хорошо выявляет, пишет дельно и совсем не плох. Не обошлось и без противного д-ра Бринтона, который все же был поражен успехом, и отвратительного Григорьева, который только приехал и лез повсюду. Мистер и миссис Сутро были милы, но они устарели (Н.К. говорит). Миссис Букман с мужем очень приятны, привели мадам Архипенко — очень мила. ЛеонтинаНирш — очень трогательна — видела свет [от картины] «Матерь Мира» и сказала, что это место святое и она боится ступать по полу. Публика разошлась в 6.30. <…>

Великий день — знаем друзей и врагов. Н.К. светит всем, и благо тем, кто получает от него.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.