23.03.23

Беседа с Н.К. Рерихом о будущей работе Школы. — Е.И. Рерих о воплощениях и духовном ученичестве

Были вечером у Рерихов я и Нуця. Мы приехали с Н.К. раньше <…>. К шести часам приехала Е.И. Она села со мной рядом на диване, и я случайно заметила, что кольцо Е.И., бывшее в Тибете, совершенно почернело и имело прямо-таки медно-красный отлив.

Мы все были поражены, ибо это или признак нездоровья Е.И., или предвидение несчастья. Замечательно, что к концу вечера оно начало светлеть и на наших глазах почти приняло свой светлый цвет. Е.И. рассказала, между прочим, что в день, когда заболела Джин, кольцо было совершенно черное.

Много беседовали о Школе, Н.К. находит, что нам необходим его брат для художественного заведования «Корона Мунди», развешивания картин, устройства выставок и т. д. Если брат Н.К. не приедет, надо будет Рерихам, как они решили, выписать сюда мадемуазель Лагорию — барышню, окончившую его Школу и очень полезного для нас человека, для «Корона Мунди», выставок и преподавания. Также у Е.И. и Н.К. определенная идея никогда не иметь у нас в Школе ни [почетных] членов, ни патронов, ибо это опасно: дадут деньги, а потом пожелают вмешиваться в дела Школы. Лучше нам все вести самостоятельно, без чужого вмешательства. У нас могут быть только друзья Школы, люди, дающие стипендии или жертвующие деньги на Школу.

Много интересного Е.И. говорила о воплощениях. Если большой дух работает в одном направлении в своей жизни, например [занимается] умственной работой, в нем уже сушится другая сторона — сердце, эмоции. Потому в будущем воплощении должна быть развиваема именно прежде неглижированная[91] черта характера. Потом Е.И. говорила, что М. пробует разные души, но не знает, что будет в результате их работы, или, вернее, говорит, что это зависит от их личной кармы, свободы их воли, ибо все мы свободны. Каждому дано два пути на выбор, и от его выбора зависит ход его дальнейшей работы. Каждый из нас несет не только свою карму, но и карму своей нации, расы. Потом Н.К. и Е.И. много рассказывали о своей школе в Петрограде, учителях, курьезных типах, сторожах, в особенности одном — Антоне, который себя называл императорским секретарем, продавал Рубенсов, надувал кого только мог, [например] богатых дам, сам себя выдавал за художника и вообще был потрясающим типом. На каждой выставке Н.К. замечал всегда какую-то безобразную картину, которая вдруг где-то висела. Он узнавал «великолепную кисть Антона», приказывал ее выносить, грозил ему отказать [от должности], тот обещал больше этого не делать, но каждый раз делал то же самое.

Необыкновенно мудро вел Н.К. свою школу, во все входя сам и улаживая со всеми сам все дела.

Провели дивный вечер, нам было очень светло, ибо мы уже давно у них не были.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.