XIV. ПЛЯСКА ЛОШАДЕЙ
XIV. ПЛЯСКА ЛОШАДЕЙ
С нами жил человек по имени Медведь Поет, был он стар и очень мудр. Черная Дорога попросил его о помощи, и тот согласился.
Сначала поутру послали глашатая, который объявил людям, чтобы они поднялись немного вверх по реке Язык, отойдя от городка солдат, и там по кругу разбили лагерь. Когда это было сделано, в центре круга Медведь Поет и Черная Дорога поставили священное типи и разрисовали его картинами из моего видения. На западной стороне они изобразили лук и чашу с водой, на северной — белых гусей и священную траву, на восточной — утреннюю звезду и трубку, а на южной — зеленеющий побег и круг жизни народа. Потом нарисовали лошадей, лосей и бизонов. Над входом в священное типи они нарисовали пылающую радугу. Знахарь со стариком трудились целый день, и все вышло очень красиво.
Они предупредили, чтобы я не ел ничего до самого конца Пляски Лошадей и очистился в палатке для потения, пол которой устлан шалфеем; а после очищения мне надо было обтереться этой травой.
Вечером Черная Дорога и Медведь Поет велели мне прийти в разрисованное типи. Мы были там только втроем, и никто не осмелился приближаться и слушать. Они спросили — слышал ли я какие-нибудь песни в своем видении, и если да, то должен обучить их этим песням. Я спел все песни, которые слышал во время видения, и мы почти всю ночь просидели, разучивая их. Все время, пока мы сидели в типи, напевая, снаружи повсюду слышался глухой гром. Все понимали, что это такое. Громовые духи пришли к нам на помощь и выражали свою радость.
Отец с матерью тоже помогали — они добывали все то, что нужно для пляски. На следующее утро все было готово. Привели четырех черных коней, которые обозначали запад, и столько же белых, гнедых и желтых. Они означали север, восток и юг. Для каждого коня подобрали по всаднику. Нашли гнедого и для меня, похоже на того, который был со мной во время видения. Приготовились принять участие в пляске и четверо самых красивых девушек нашей деревни. Праотцами выбрали шесть глубоких стариков.
И вот пришло время раскрашиваться и одеваться для самой пляски. Четыре девушки и шестнадцать всадников обратились лицом к священному типи. Черная Дорога и Медведь Поет затянули песню, а другие подхватили:
Отец, начертай на мне землю.
Отец, начертай на мне землю.
Отец, начертай на мне землю.
Народ дано мне избавить
Племя двуногих возвысить.
Отец, начертай на мне землю.
После этого закончили раскраску. Четырех юношей, что сидели на черных лошадях, выкрасили в черный цвет, на ногах изобразили голубые зигзаги молний, на руках нарисовали такие же голубые линии, а бедра покрыли белыми точками, обозначавшими град. Тех, что должны были сесть на белых лошадей, выкрасили в белый цвет, а на волосах и руках изобразили красные зигзаги молний; на ногах лошадей тоже были нарисованы красные молнии. Вдобавок на головах у них были надеты шапки из конского волоса, которые обозначали гусей. Тела других, сидевших на лошадях востока, были покрыты красной краской, а на руках, ногах и груди были проведены прямые черные линии молний. На ногах и груди лошадей также изобразили черные молнии. Тела всадников на желтых лошадях покрыли желтым цветом. Ноги лошадей ниже колен целиком выкрасили в черный цвет, а выше и на груди нанесли черные зигзаги молний.
Ноги моего гнедого были покрыты красными полосами, которые тоже обозначали молнии. А на спине, где я сидел, нарисовали пятнистого орла с распростертыми крыльями. Меня самого с головы до пят выкрасили в красный цвет, а на руки и ноги нанесли черные молнии. На лицо я надел черную маску, а в волосы воткнул орлиное перо, свешивавшееся на лоб. Когда наконец, раскрасили и людей и лошадей, то со стороны они казались одновременно страшными и прекрасными. Все мужчины, сидевшие верхом, были обнажены, они были в одних набедренных повязках. Четыре девушки надели алые платья из оленьей кожи, лица свои они также покрыли алой краской, а волосы заплели в косы. У каждой на шее был венок из душистого священного шалфея, с воткнутым в него орлиным пером. Девушки выглядели настоящими красавицами. Они были очень хороши. Все это время я находился в священном типи вместе с шестью старцами, изображавшими праотцев. Тут же с нами внутри были и четыре девушки. Никто другой не должен был меня видеть до начала пляски.
В самом центре типи праотцы начертили круг и провели через него две дороги: красную — с юга на север, и черную — с востока на запад. На западной стороне круга они поставили чашу с водой и положили на нее небольшой лук и стрелу. Там, где был восток, они нарисовали утреннюю звезду. Затем девушке, что должна была обозначать собой север, они вручили целительную траву и белое гусиное крыло — очищающий ветер. Другой, представлявшей восток, они дали священную трубку. Третьей (юг) — сложили в руки живой побег, четвертой (запад) — обруч, означавший священный круг жизни. Теперь все девушки, добрые и прекрасные, держали в руках символы жизни народа.
У меня в руках был только красный прут, обозначавший священную стрелу, мощь громовых духов запада.
Теперь мы были готовы начать пляску. Шесть праотцев затянули песню, поочередно славя всадников всех четырех сторон света. Сначала они спели песнь в честь черных:
Они грядут — глядите, глядите.
Они грядут — глядите, глядите.
Вот они, лошадиный народ.
Вот они, племя духов громовых.
Глядите — они грядут.
Глядите — они грядут.
В ответ юноши оседлали черных коней и стали в ряд лицом туда, куда заходит солнце.
Вновь запели шесть праотцев:
Они грядут — глядите, глядите!
Вот, они, лошадиный народ, глядите!
Вот оно, гусиное племя, глядите!
И тогда четверо белых всадников вскочили на лошадей и выстроились в ряд лицом к стране Белого Великана.
Опять запели шестеро праотцев:
Они грядут, — обитатели края встающего солнца!
Грядет бизоний народ, глядите!
Грядет лошадиный народ, глядите!
Теперь красные всадники оседлали своих лошадей и выстроились лицом к востоку.
Наконец, праотцы запели в четвертый раз:
Грядет лосиный народ, из края, куда взоры мы обращаем!
Глядите!
Грядет лошадиный народ,
Глядите!
И тогда настала очередь желтых всадников. Они выстроились на своих лошадях лицом к югу.
Теперь я должен был выйти из священного типи — настала моя очередь. Выходя, под стук барабана праотцев, я запел:
Грядет он, глядите!
Грядет орел в орлиное племя.
Глядите!
Снаружи слышался храп и стук копыт моей лошади. Одна за другой вышли девушки, а я следом за ними. Оседлав своего гнедого, я стал позади девушек лицом к западу.
Потом появились шесть праотцев и, встав в ряд за моей спиной, под звуки барабана, они запели быструю, живую песню:
Пляшут они,
Они спешат узреть тебя,
Лошадиный народ запада пляшет
Они спешат узреть!
После этого они спели такие же песни о лошадях севера, востока и юга. И каждый раз названная группа разворачивалась и занимала свое место позади праотцев. Наконец все лошади — черные, белые, гнедые и желтые — по четыре выстроились в сторону запада, нетерпеливо перебирая копытами. И во все время священных песен мой гнедой становился на дыбы и громко ржал.
И вот все мы построились. Я взглянул вверх — на темную тучу, которая наплывала на небо с запада. Все люди и кони притихли. В наступившей тишине были слышны лишь глухие раскаты грома. И тогда, подняв правую руку ладонью наружу, я вскричал четыре раза, обращаясь к духам этой тучи:
Хей-я-хей! Хей-я-хей! Хей-я-хей! Хей-я-хей!
И тут же праотцы запели другую священную песню из моего видения:
Глядите, четвероногих племя в центре земли.
Так они мне сказали!
И пока они пели, случилась странная вещь. Мой гнедой навострил уши, поднял хвост и, ударив копыто о землю, громко и протяжно заржал в сторону заходящего солнца. Четыре черных лошади ответили ему громким ржаньем, к ним присоединились белые, гнедые и желтые, а потом заржали все лошади, что находились в деревне. Даже те кони, что паслись в долине и на склонах холмов, подняли головы и отозвались дружным ржаньем. И тут вдруг на небе я увидел всю картину своего видения: типи из облаков, прошитое молниями, над входом — пылание радуги, а внутри — шестерых праотцев; по четырем сторонам света стояли лошади. И еще я увидел самого себя, сидевшего на гнедом перед типи. Я огляделся вокруг и понял — все, что мы делаем здесь на земле словно тень того яркого видения, что сияло там, на небесах. Мне было ясно, что настоящее — там, в небе, а тут внизу — лишь тусклый образ его. И пока я глядел, шесть праотцев там, на небе, а с ними всадники со всех четырех сторон света и даже я сам — все протянули ко мне ладони, и когда они сделали это, я понял, что должен молиться. И потому я воззвал:
Праотцы, узрите меня!
Услышьте меня, духи мира!
Здесь я повторю все, что вы мне показали!
Услышьте меня и помогите!
Потом видение пропало, а громовая туча приближалась, шумя многими голосами и сверкая спереди молниями. Стайки ласточек заметались над нами.
Люди побежали крепить шесты своих типи, чтобы их не сорвало бурей, а черные всадники запели под барабаны, рокотавшие громом:
Я устрашил их видом.
Орлиный знак носил я.
Я устрашил их видом.
Мощь молний носил я.
Я устрашил их видом.
Устрашил их.
Мощь града носил я.
Я устрашил их видом.
Устрашил их,
Глядите!
Они пели, а там на западе, неподалеку от нас, падал град и лил дождь. Но туча стояла над нами, грохоча и озаряя блеском молний, и лишь несколько капель упало на нас. Видно было, что громовые духи рады; они пришли в великом множестве поглядеть на пляску.
Вот четыре девушки высоко подняли священные предметы, которые держали в руках: траву, белое крыло, священную трубку, живой побег, круг жизни народа, и протянули их духам запада. Тогда больные и страждущие люди деревни приблизились к девушкам и сделали им подношения. После этого всем им стало лучше, а некоторые исцелились и стали плясать от радости.
Шесть праотцев вновь забили в барабаны, и пляска началась. Четверо черных всадников, стоявшие позади стариков, обогнули девушек и поскакали к западной стороне нашей деревни. Все другие в том же порядке последовали за ними; пони били копытами, становились на дыбы. Когда черные достигли цели, они развернулись и встали в конец группы. Теперь во главе оказались белые всадники, которые повели всех к северу деревни. Затем они встали взади черных, а впереди поскакали гнедые, пока не достигли востока, где их место заняли желтые. Желтые поскакали во главе и достигли южной стороны деревни. Потом впереди снова встали черные, и вновь вся цепь поскакала по кругу к западу. Каждый раз, когда всадники достигали своей стороны света, шесть праотцев пели песнь в честь тех сил, что обитали там. И каждый раз я поворачивал своего гнедого в ту или иную сторону света. Он громко ржал, а все другие лошади немедленно подхватывали. Повернувшись на север, я обратился к небесному праотцу со словами: "Праотец, услышь меня! То, чем ты одарил меня, я отдал народу — силу целебной травы и очищающий ветер. Народ мой должен обрести счастливую жизнь. Услышь меня и помоги!"
Когда же пони достигли востока, а старцы кончили свою песнь я воззвал: "Праотец, услышь меня! Народ мой блуждает во тьме. Укажи ему верный путь и дай мудрости. Услышь меня и помоги!" Двигаясь от одной стороны к другой, мы все пели такую песнь:
Со всей вселенной лошадиный народ,
Вот ржет он,
На дыбы поднимаясь,
Вот он, смотри!
Когда мы достигли юга, старцы спели песнь в честь силы плодородия, а мой конь повернулся на юг и заржал, и опять все лошади ответили громким ржанием. С поднятой рукой я стал молиться: "Праотец, тот живой побег и священный круг жизни народа, что ты подарил мне, я отдал людям. Ты, обладающий силой плодородия, услышь меня! Укажи народу истинный путь, чтобы уподобился он цветам на твоем священном древе, сделай так, чтобы это древо глубоко проросло в чреве Матери-Земли, покрылось листвой и поющими птицами".
Потом, когда черные были опять впереди и скакали к западу, а мы пели и танцевали в честь этой стороны света, серая грозовая туча, которая все еще стояла на западе и наблюдала за нами, наполнилась кричащими голосами: "Хей-хей! Хей-хей!" Это громовые духи выражали свою радость моими делами. Тогда все люди вокруг. счастливые и радостные, стали отвечать им: "Хей-хей! Хей-хей!" Тут лошади снова заржали, соединив свое ликование с радостью духов и людей. Так четыре раза с песнями прошли мы вокруг деревни, меняя впереди четырех всадников. И каждый раз шесть старцев пели песнь в честь силы какой-нибудь стороны света, а я обращался к ней с молитвой. Стоило нам остановиться у одной части света, как кто-нибудь из больных или охваченных горем устремлялся к девушкам с подношениями красного цвета, из маленьких алых кисетов, наполненных чакун-ша-ша, ивовой корой. После подношений человек сразу чувствовал себя лучше и начинал плясать от радости.
На втором круге к нам присоединились многие из тех, у кого были лошади, и тоже приняли участие в пляске. Постепенно к нам стекалось все больше и больше людей. Они кружили вокруг на конях, пока мы шли по кругу, и так продолжалось до тех пор, пока наконец вокруг нас не образовался целый вихрь мечущихся лошадей. Остальные плясали пешими, и у всех на устах были те же песни, что и у нас.
Когда мы в четвертый раз достигли запада, то построились по-новому, лицом к центру лагеря, в ту сторону, где стояло священное типи. Во главе были девушки, за ними я со своим гнедым, потом шесть старцев, а по бокам у них по восемь всадников на лошадях — справа — гнедые и желтые, а слева черные и белые. Когда мы выстроились в таком порядке, самый старый из праотцев, Дух Неба, воскликнул: "Приготовьтесь. Он четырежды обратится к духам, и на четвертый раз вы поскачете к священному типи и коснетесь его. Тот, кто сделает это, станет обладателем новой силы!"
Все всадники хотели тотчас же броситься к центру. Казалось, нараставшее возбуждение охватило и коней. Они вставали на дыбы, норовя вырваться. Я поднял руку и четыре раза воззвал "Хей-хей!", а на четвертый все закричали: "Хока-хей" и бросились к типи. Вместе со всеми я поскакал к центру, но прежде чем я добрался туда, многие уже меня опередили и успели коснуться типи.
Потом всех лошадей обтерли священным шалфеем и я увели, а мы стали входить в типи, чтобы посмотреть, что произошло там за время нашего отсутствия. Старики посыпали свежей землей круг жизни народа, который они прочертили тогда в центре типи. Вблизи этого маленького круга жизни мы увидели следы крошечных копыт пони, как будто здесь плясали духи лошадей, пока мы сами плясали снаружи. Теперь Черная Дорога, который помог мне организовать пляску, взял у девушки востока священную трубку. Набив ее чакун-ша-ша, красной ивовой корой, он зажег трубку, поднес поочередно всем Силам Мира, сопровождая свои действия молитвой:
"Праотцы! Ты, обитающий в стране заходящего солнца; ты, кто обладает силой священного крыла, живущий в стране Белого Великана; ты, что обитаешь в стране утренней звезды, там, где зарождается день; ты, живущий в стране сил плодородия; ты, небо, и ты, земля, услышьте меня. Сам я вместе с лошадиным народом выполнил то, что должен был сделать на земле. Всем вам подношу я эту трубку, чтобы народ мой жил!" Затем он затянулся и пустил трубку по кругу. Она прошла по всей деревне, пока каждый не сделал по затяжке.
Когда Пляска Лошадей уже кончилась, мне все еще казалось, что я не иду, а как бы парю над землей. Поскольку все люди вокруг чувствовали себя счастливыми, мне тоже было радостно. Меня окружила большая толпа. Больные люди говорили, что они сами или их занемогшие родственники поправились после пляски. Все принесли мне много даров. Даже лошади, казалось, стали здоровее и счастливее.
Страх, что до сих пор постоянно преследовал меня, исчез, и теперь когда в небе появлялись грозовые тучи, я всегда радовался, — ведь теперь они приходили в гости ко мне как сородичи. Все вокруг отныне казалось добрым и прекрасным. Прежде знахари не заговаривали со мной, а теперь стали заходить и беседовать о моем видении. С этого времени я стал вставать еще до зари и наблюдать появление утренней звезды. Люди знали об этом, бывало многие из них отправлялись со мной, и когда появлялась звезда, мы вместе говорили: "Глядите, вот звезда мудрости".