Предисловие

Предисловие

Хотя Бальзак интересует нас прежде всего как один из величайших европейских писателей, он, помимо того что стал основоположником современного романа, был также любовником, бизнесменом, политиком, туристом, охотником за приданым, мошенником и дизайнером интерьеров. Он так активно, так пылко жил в описываемом им столетии, что становится великолепным героем биографии. Покидая пределы своего кабинета, Бальзак, в отличие от многих, не был соломинкой, которую несет по течению реки жизни. Бальзака можно сравнить с настоящей землечерпалкой. Двигаясь вперед, он сам прокладывал себе русло, и события его жизни в замечательной степени служат отражением его характера.

Бальзак – одновременно олицетворение своего века и самое яркое исключение из него. Он приехал в Париж из провинции в то время, когда межклассовые границы начали стираться, и довершил взлет своего отца, крестьянского сына, подружившись с банкирами, дипломатами и политиками, сотрудничая или враждуя почти со всеми писателями, достойными упоминания. Среди его любовниц были две герцогини, а впоследствии он женился на графине-польке, с которой переписывался целых шестнадцать лет. С того мгновения, как Бальзак положил себе стать гением, его жизнь напоминала энциклопедию, объединенную общим сюжетом. Он учился на юридическом факультете, подвергал себя добровольному заточению в мансарде, откуда надеялся выйти великим философом и поэтом. Изнанка жизни большого города очаровала его. Первые романы вышли в свет под псевдонимами; они отличались кровожадностью, сентиментальностью и откровенной слабостью.

Его деловые предприятия, которые оканчивались катастрофой, помогли ему лучше разобраться во всех сторонах книгоиздательского и книготоргового дела, описанных позднее в «Утраченных иллюзиях». В 1831 г., когда Бальзак прославился после выхода в свет «Шагреневой кожи» и его называли розовощеким, пухлым романтиком, его противоречия буквально бросались в глаза. Будучи рационалистом, он очень интересовался сверхъестественными силами; зоркий наблюдатель за жизнью общества, он считал своих героев реальными людьми. Людей настоящих он любил, соблазнял или делал прототипами своих персонажей. Великий фантазер, он верил, что количество жизненного флюида, известного под названием «сила воли», уменьшается с каждым желанием. Защитник семьи, он стал отцом по крайней мере одного незаконнорожденного ребенка и отличался широтой сексуальных пристрастий. Бальзака, человека с феноменальной способностью к самообману, по словам Генри Джеймса, можно считать «окончательным авторитетом в вопросах человеческого характера»¹. Со временем странности и противоречия лишь усиливались. Бальзак – реалист и провидец. Он политик и мыслитель, защищавший парламент и осуждавший пороки демократии; монархист, которого марксисты провозгласили революционером – именно поэтому его книги широко издавались в коммунистических странах. Бальзак стал последним традиционным рассказчиком и отцом современного романа, оказавшим влияние почти на все современные критические школы.

Все творцы растворяются в своих творениях; но таким образом они раскрывают тайны, с которыми не справились при жизни и которые иногда даже не сформулировали для себя до конца. Главное творение Бальзака – «Человеческая комедия», состоящая из ста с лишним романов, повестей, этюдов и нескольких неоконченных произведений. С политической и нравственной точки зрения эпоха, отображенная в «Человеческой комедии», – важная веха европейской истории, время революций, время начала индустриализации до тех пор во многом феодального общества. Эпопея Бальзака о современной ему жизни отражает стремление писателя осмыслить мир во всем его многообразии и изменить его к лучшему, нарисовать всеобъемлющую, цельную, научную картину общества и человеческого опыта. Этой задаче отвечает и подчеркнутое внимание к повседневным мелочам, и подробное, детальное описание того, как работает машина государственной власти. Наряду с Шекспиром и Диккенсом Бальзак – наиболее плодовитый создатель запоминающихся персонажей в западной литературе: только в «Человеческой комедии» их более двух тысяч. Они связаны между собой сложными родственными и неродственными отношениями (генеалогическая таблица персонажей Бальзака занимает три стены отдельного зала в его парижском Доме-музее). Хотя, если добавить сюда персонажей, вычеркнутых при правке, тех, о чьем существовании упоминается лишь вскользь, а также представителей животного мира, изображенных очень ярко, общее количество перевалит за 3500.

«Человеческая комедия» – всего лишь величайший континент на планете Бальзака. Помимо нее, в его творчество входят ранние «коммерческие» романы, от которых он отрекся и позже переиздал под другими названиями; несколько еще более ранних попыток нащупать почву почти во всех мыслимых жанрах; свыше тридцати эротических рассказов, изящно стилизованных Бальзаком в форме средневековых французских фаблио; несколько пьес – комедий и драм. Кроме того, Бальзак два десятилетия трудился в жанре литературной критики и написал немало политических статей. Интересны его свидетельства очевидца о Франции эпохи Луи-Филиппа. Нельзя забывать и о пяти томах писем – длинных, дополненных еще пятью сотнями рассказов о финансовых и душевных катастрофах и триумфах, которые читаются как романы с продолжением. Письма Бальзака к будущей жене, вышедшие отдельным изданием, составили необыкновенно подробный писательский дневник – точнее, гигантский роман с реальными прототипами, объем которого равен примерно четверти «Человеческой комедии». Есть также записки, наброски, отрывки, книги, подписанные другими, самореклама, предисловия, манифесты, памфлеты, проекты законов, анекдоты, афоризмы и несколько интереснейших дорожных записок XIX в., или, говоря современным языком, травелогов.

Необъятность творческого наследия Бальзака обеспечила основу для данной биографии. Каждое его произведение автор прочел, в большинстве случаев, не менее двух раз, понимая, что подобный метод грешит одним существенным изъяном. Биограф невольно пропитывается неискоренимо бальзаковским взглядом на жизнь и тем самым лишается объективности. И все же Бальзака вряд ли можно охватить, не совершив хотя бы одного кругосветного плавания по сотворенному и населенному им миру. Бальзак и сам признавал это, когда писал графине Маффеи в 1837 г.: «Я считаю за оскорбление, когда обо мне говорят, что я глубок, и вместе с тем пытаются узнать меня за пять минут. Между нами, я не глубок, зато очень широк, и на то, чтобы обойти вокруг меня, требуется время»². (Правда, он надеялся, что графиня попробует проверить его утверждение на практике.)

С тех пор как семнадцать лет назад, еще в аспирантуре, я отправился в свое путешествие, я прошагал, надеюсь, достаточно, чтобы создать по крайней мере иллюзию трехмерного пространства.

Жизнь Бальзака в описаниях, сделанных другими, сама почти достойна отдельной биографии. После нежных воспоминаний о нем сестры и Теофиля Готье Бальзак надолго превратился в героя многочисленных анекдотов. Его изображали либо опасно развращенным выскочкой с крестьянской внешностью и крестьянскими мозгами, который одевался как аристократ и имел аристократические же претензии, либо как неумелого путаника, гения по наитию, неспособного отличить явь от вымысла. Став знаменитым, Бальзак породил и собственный образ, который до сих пор играет с ним злую шутку, – кофеман, прикованный к письменному столу с полуночи до полудня, который сочиняет порнографические истории, надев монашескую рясу; нелюбимый ребенок, который появился на свет по ошибке, наделенный всеми умственными и душевными недостатками.

Столкнувшись с набором расхожих выдумок, первые биографы Бальзака как будто задавали себе первый философский вопрос, которым задавался Витгенштейн: «Зачем говорить правду, если выгоднее солгать?» Им, во всяком случае, не удалось найти на этот вопрос убедительный ответ. Некоторые самые отталкивающие, корыстолюбивые персонажи Бальзака отомстили своему создателю в скудных, несправедливых биографиях, где добродетельные сентенции идут рука об руку с плагиатом и где причинно-следственные связи устанавливаются с поразительной уверенностью, где непредсказуемость жизни признается только на словах. С появлением солидных, научных трудов Андре Бийи (1944), Стефана Цвейга (1946) и Андре Моруа (1965) посмертная судьба Бальзака изменилась. Менее предвзятое отношение к его творчеству постепенно способствовало признанию того, кто так убедительно сам творил из себя легенду. Едва ли такой человек способен был пронестись над более чем полувековой историей французского общества на облаке бессознательности. В этих биографиях вырисовывается Бальзак более закрытый и не уверенный в себе. Позднейших биографов – Пьера Ситрона и Мориса Бардеша – прежде всего интересовали страсти, описанные в романах Бальзака, многообразные страсти, превратившие критику «Человеческой комедии» из подсматривания в замочную скважину в любование действием на широком экране. Однако было бы жаль, если бы бальзаковедение добралось лишь до развилки: пойдешь в одну сторону – попадешь в зачарованный лес, полный легенд (в котором, разумеется, спит сам романист), пойдешь в другую сторону – попадешь на каменистое поле фактов и подробностей, из которых Бальзака надо выкапывать лопатой. Совершенно не нужно полагать, что какие-либо грани творчества Бальзака – в том числе и те, что по традиции считаются заповедником научного сообщества, – непременно скучны по самой своей сути. Точно так же ошибочно считать, будто интересное изложение непременно обесценит научные факты. При подобном подходе теряется лишь одно – иллюзорное нравственное превосходство исследователя, вызванное гордостью за самого себя: он приобрел новые знания, превозмогая скуку!

Позволив Бальзаку убедить себя в том, что фантазия – союзница победы, я с радостью и добровольно попался в ловушку. Иногда, вытянув нить из запутанного клубка, начинаешь кое-что понимать, хотя было бы куда приятнее оставаться в сомнениях. Тем не менее я постарался привести доказательства своих мыслей таким образом, чтобы читатель имел все основания не согласиться со мной – а если со мной согласятся все, мне вряд ли удастся объявить, что я представил Бальзака во всей его непостижимой жизнестойкости. Все забавные истории о Бальзаке, призванные расцветить его биографию, либо подтверждаются многочисленными свидетельствами, либо рождены самим Бальзаком и стали частью придуманного им образа.

Эта книга – первая полная биография Бальзака на английском языке после трудов Мэри Сэндерс (1904), Фредерика Лоутона (1910) и Фрэнсиса Гриббла (1930). Позже на английский язык перевели биографии Бальзака, написанные Цвейгом и Моруа. Превосходную краткую биографию Бальзака составил один из лучших его переводчиков на английский, Герберт Дж. Хант (1957), также достоин всяческих похвал прекрасно иллюстрированный труд В.С. Притчетта (1973), основанный на книгах Бийи, Цвейга и Моруа. Интерес к Бальзаку – не только в англоязычном мире – продолжает расти. После биографического исследования творчества Бальзака, сделанного Морисом Бардешем в 1980 г., в свет вышло еще несколько тысяч статей и книг; стали известны новые факты. Появилось двенадцатитомное издание «Человеческой комедии» под редакцией Пьера Жоржа Кастекса, Рожер Пьеро выпустил обновленное издание писем к Эвелине Ганской, а юношеские сочинения Бальзака и его цикл «Озорные рассказы» вышли в новом издании в 1990 г., составив сборник «Избранные произведения». Все путешественники по реальной и вымышленной вселенным Бальзака чувствуют себя в таком неоплатном долгу перед теми, кто проложил для них прямые дороги и позволил восхищаться пейзажами, что легко забыть, какой героизм вселял Бальзак в своих поклонников. Я воспользовался всеми имеющимися материалами, а также сам внес некоторый вклад в развитие темы, представив вниманию читателей факты, истории и версии, предложил несколько разгадок и, конечно, вопросов. Ничто другое не в состоянии извинить огромное тщеславие, подвигнувшее меня взяться за биографию одного из лучших в мире выдумщиков.

Приведены названия произведений на французском; список всех произведений с переводом названий дается в приложении[1]. Для англоязычных читателей почти все названия не представят трудностей.

Все отрывки, которые приводятся в тексте, переведены мною; многие куски и даже названия фигурируют на английском языке впервые[2].

Источники цитат приводятся в примечаниях, кроме тех случаев, когда оригинал установить легко, например по дате письма. Иногда, чтобы избежать нагромождения ссылок в тексте, цитаты, относящиеся к одному и тому же источнику, объединяются в одну ссылку.

Для того чтобы прочесть биографию Бальзака, не обязательно быть бальзаковедом, хотя отчасти я написал свою книгу для того, чтобы у читателей возникло желание открыть для себя мир его произведений. Биографию можно сравнить с дрессировкой льва, лишенной риска. К Бальзаку, возможно, чаще, чем к любому другому писателю, относились снисходительно-покровительственно. Иногда подобный подход применяется ко всему прошлому в целом. У читателя невольно возникает подозрение в том, что биограф хочет насладиться своим конечным превосходством: превосходством жизни над смертью. Когда речь идет о Бальзаке, ни о каком подобном превосходстве речи быть не может. Предчувствие Оскара Уайльда о том, что он превращается в бальзаковский персонаж, должно послужить предостережением всякому, кто решит снисходительно отнестись к великой эпопее XIX в. с ее сотней открытых дверей и лишь одним выходом: «Почитайте-ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые – тенями теней. Его персонажи живут своей яркой, пылкой жизнью, полной страстей. Они возвышаются над нами и борются с неверием. Одна из величайших трагедий моей жизни – смерть Люсьена де Рюбампре. От этого горя я так и не сумел исцелиться до конца. Оно преследует меня в минуты радости. Я вспоминаю о нем, когда смеюсь. Но Бальзак – не более реалист, чем был реалистом Гольбейн. Он создавал жизнь, а не копировал ее».

По мере того как я писал о Бальзаке и близко общался с его героями, я понял, что побочный эффект, замеченный Оскаром Уайльдом, можно нейтрализовать и даже обратить вспять. В последнее время велось много дискуссий о биографии как таковой. Многие считают биографию скрытой автобиографией (в то время как автобиографию считают повествованием о вымышленном персонаже). Однако участники подобных дискуссий все время упускают из виду один важный побудительный мотив для написания биографии: возможность подвергнуть испытанию друзей и целые учреждения. Я воспользовался такой возможностью со всем пылом, соответствующим сути дела.

Клод Пишуа, который стал моим первым проводником по улицам и салонам «Кузины Бетты» и в ряде случаев помог мне продлить вид на жительство (carte de s?jour) в XIX в., прочел машинописный текст рукописи и внес несколько весьма важных замечаний и исправлений. Я сердечно благодарен Питеру Стросу и Стерлингу Лоуренсу, которым удалось сделать свои замечания одновременно ехидными и вдохновляющими. Стивен Робертс указал на существенные недостатки книги, хотя на первый взгляд хвалил ее. Поистине бесценными оказались для меня эрудиция и гостеприимство Джеффри Нита. Я благодарен Жану Бруно за его замечания и помощь.

Особая благодарность – моему агенту, Джил Кольридж, которая в ответе за эту книгу и в буквальном, и в метафизическом, неосязаемом смысле.

Большое спасибо тем, кто терпеливо отвечал на мои вопросы и помог собирать материалы. Перечисляю их в алфавитном порядке. Жан-Поль Авис из Исторической библиотеки в Париже, Тьерри Боден, Ален Брюне (за помощь при работе над главой 13), Николь Динзар из Муниципальной библиотеки Тура, Хелен Доре, Филип Коллинс, Георг Крейсел, Гислен Курте, Анна Панчо, Хелен и Реймонд Подженберг (за книги и кров), Эдвард Престон, Эверард Робинсон (за эквивалент замка Саше), Клер Томален, Грегори Хатчинсон, Джим Хиддлстон, Жан Циглер и Пьер Энкель (за слова, найденные только у Бальзака).

Я много почерпнул в научных учреждениях и библиотеках. Во Франции большую помощь мне оказали: Национальная библиотека, Библиотека Института (собрание Спульберга де Ловенжуля), Дом-музей Бальзака в Пасси, замок Саше, Музей изящных искусств в Туре, Музей Виль-д’Авре, Музей изящных искусств Безансона, архивы Орлеана, Архивы Виллербана. В Великобритании: Библиотека Тейлора, Бодлеанская библиотека, Национальная портретная галерея и автоматическая библиотечная служба Оксфордского университета. В Соединенных Штатах: Центр У.Т. Банди по изучению Бодлера в Университете Вандербильта. Кроме того, благодарю за помощь Американское и Британское общества психиатров.

Я собирался посвятить «Бальзака» Маргарет, но она внесла столько ценных замечаний и исправлений и с самого начала была так неотразимо искренна, что стала практически моим соавтором.

Г. М. Р.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.