РОЖДЕНИЕ ПОДЛОДКИ Щ-216 И ЕЕ БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
РОЖДЕНИЕ ПОДЛОДКИ Щ-216 И ЕЕ БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Подводная лодка Щ-216» серии Х-бис* была заложена на заводе № 200 в г. Николаеве 23 июля 1939 г. под заводским номером 1085. Строительство ее продолжалось почти год, и уже 30 мая 1940 г. она была успешно спущена на воду.
Еще в феврале 1941 г. в соответствии с решением Главного Военного совета ВМФ командующий Черноморским флотом приказом № 0016 от
5.02.41 г. установил новую организацию подводных сил, по которой подводные лодки были сведены в две бригады и два дивизиона.
Управление Первой БПЛ и все четыре дивизиона бригады дислоцировались в Севастополе, имея в своем распоряжении две плавучие базы и оборудованную береговую базу.
Согласно этому приказу в состав 4-го дивизиона подводных лодок вошли Щ-211, Щ-212, Щ-213, Щ-214, Щ-215 и по вступлении в строй Щ-216, плавбаза «Эльбрус». Командиром 4 ДПЛ назначен капитан 3-го ранга Успенский.
С 1 февраля 1941 г. командиром Щ-216 был назначен капитан-лейтенант Г.Е. Карбовский.
На 22 июня 1941 г. лодка находилась в Очакове на заводских испытаниях.
2 июля. ПЛ Щ-216, находившаяся в Очакове на заводских испытаниях, совершила переход в Николаев, а затем 3 июля вышла в Севастополь, куда и прибыла 4 июля.
В связи с начавшимися военными действиями, испытания были проведены по весьма сокращенной программе, все обнаруженные недостатки не были устранены в полном объеме, но, несмотря на это, лодка уже 3-го июля перешла в Севастополь. До 10 августа экипаж «Щуки» продолжал устранять различные недостатки, одновременно отрабатывая две задачи КПЛ-41 — управление подводной лодкой в надводном и подводном положении.
2 июля 1941 г. в связи с полученными задачами по обеспечению коммуникаций на театре, Военный совет ЧФ представил на утверждение народному комиссару ВМФ новую дислокацию кораблей и ПЛ.
В Главной базе — Севастополе оставались базироваться: 1 БПЛ в составе трех подводных лодок типа «Д», трех — типа «Л», четырех — типа «С», шести — типа «Щ» и ПБ «Волга»;
В Балаклаве — Вторая БПЛ в составе восьми подводных лодок типа «М».
В Феодосии — 3 БПЛ в составе семи подводных лодок типа «Щ», двух сторожевых катеров МО и ПБ «Нева».
10 августа 4-й ДПЛ и в его составе ПЛ Щ-216, перебазировался из Севастополя в Феодосию. Несмотря на то, что в Феодосии не было такой мощной технической базы, как в Севастополе, в основном с помощью экипажа и небольшой группы ремонтников лодка была все-таки доведена до определенной степени технической готовности, позволившей 17 августа подписать ее приемный акт.
До 23 августа экипаж в срочном порядке почти полностью своими силами продолжал осуществлять так называемый навигационный ремонт: мелкий ремонт механизмов, устройств, технических средств и корпуса, выполняемый личным составом во время навигации.
Здесь следует особо остановиться на боевой подготовке экипажа Щ-216. Как видно из предыдущих событий, времени на нее практически не было. Что мог успеть сделать командир и экипаж в условиях почти непрерывного ремонта? Скорее все были отработаны вступительные и первые четыре задачи КПЛ, а также, возможно, выполнено по одной дневной и ночной торпедной и артиллерийской стрельбе. Но и тут 216-й опять не повезло.
К этому времени подоспел следующий приказ:
«1 августа 1941 г. Копия с Вх. 1660 с.
№ 067/од
Командиру I Бригады подлодок ЧФ Капитану 1-го ранга тов. БОЛТУНОВУ Командиру 2 Бригады подлодок ЧФ Каштану 1-го ранга тов. СОЛОВЬЕВУ
Ввиду прохождения боевой подготовки в условиях военного времени, разрешается зачетные торпедные атаки по КПЛ-41 проводить без фактического выстрела торпед.
Начальник Штаба ЧФ Военком Штаба ЧФ
Контр-Адмирач Полковой Комиссар
(Елисеев) (Штейнберг)»
На этом боевая подготовка экипажа была завершена, и в действие вступило новое правило, введенное вскоре после начала войны. Согласно ему, все вступавшие в строй подводные лодки после завершения курса боевой подготовки обычно выходили на позицию в дальний дозор у своих баз. Там они устраняли обнаруженные упущения и недостатки в подготовке и отрабатывали позиционную службу. Фактически вновь вступающие в строй субмарины проходили на позициях дозора заключительный этап своего организационного периода боевой подготовки и подготавливали себя к действиям на коммуникациях у берегов противника.
Не стала исключением из этого правила и Щ-216.
24 августа лодка была срочно послана в дозор на позицию № 2 в район юго-западнее мыса Сарыч.
«Командиру ПЛ Щ-216 Капитан лейтенанту Кардовскому ПРИКАЗАНИЕ N9 20/оп(б)
Карты №№ 1522, 2206с
1. Обстановка, Противник готовит десантную операцию на нагие побережье. В Сулине[4] и во внутренних портах Дуная сосредоточены транспорта и эсминцы противника.
2. Действия соседей. Базовый дозор — ТЩ и катера МО в районе ограниченном береговой чертой, меридианами 33° 00,0, 34°00,0 и параллелью 44° 10.
Подводные лодки на своих позициях.
ВВС—разведка и бомбовые удары по базам и городам противника.
3. Задача. Торпедными атаками уничтожать боевые корабли и транспорта противника. Донести о движении крупных соединений ВВС, боевых кораблей и транспортов противника.
4. Использование оружия. —Действовать оружием неограниченно по румынским, немецким, итальянским боевым кораблям и транспортам.
Артиллерию использовать только в случае самообороны, когда уклониться или использовать торпеды нельзя.
5. Донесения. Доносить только в случае обнаружения больших соединений ВВС, больших групп транспортов и боевых кораблей противника.
Доносить немедленно после отрыва на приемной волне Узла Связи ГВМБ ЧФ методом «К» в мой адрес.
6. Связь. Организация и документация по связи действующая по скрытому управлению специальная. Нести только приемную радиовахту.
Квитанцию давать только по приказанию в тексте.
7. Время. Выход из Феодосии 24-го Августа в 14 часов 00 мин.
25 августа к 04 час. 00 мин. Занять позицию М 2.
12 сентября в 21 час. 00 мин. Оставить позицию по приказанию.
13 сентября в 14 час.00 мин. Быть в подходной точке у Меганом а.
8. Дополнительные указания:
а) Торпеды в аппаратах приготовлены к выстрелу с установкой:
Глубина: 50 % торпед — 3 метра
50 % торпед — 2 метра
Дальность — полная.
Прибор «Обри»[5] — «О».
При наличии торпед 53—38—2 торпедных аппарата в носу и 1 аппарат в корме иметь с открытыми передними крышками, при погружению на безопасную глубину (20 метров) передние крышки торпедных аппаратов — закрывать.
Б) Аккумуляторную батарею использовать по-боевому.
В) Нашим кораблям себя не обнаруживать и ближе 25—30 кабельтов не сближаться.
Г) В отчете осветить выполнение поставленной задачи, гидрометеорологическую обстановку.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Калька позиции на 1 одном листе.
Командир 1-й БПЛ ЧФ Военком 1-й БПЛ ЧФ
(П. Болтунов) (В. Обидин)
Начальник штаба 1-й БПЛ (Крестовский)
24.08.41 г.»
«Начальнику оперативного отдела Штаба Черноморского флота Капитану 2-го ранга тов. Жуковскому
Сентябрь.
Командир Бригады оценил выполнение поставленной задачи подводными лодками:
ПЛ Щ-212 на позиции N9 1 с 25 августа по 11 сентября — удовлетворительно.
ПЛ Щ-216 на позиции N9 2 с 25 августа по 12 сентября — удовлетворительно.
ПЛ Л-5 минную постановку район Варна 13 сентября — хорошо.
Приложение: Донесения командиров ПЛ Щ-212, Щ-216 и Л-5 — на 3-х листах.
Начальник штаба 1 БПЛ ЧФ Капитан Нго ранга Крестовский.
17.09.41 ПН».
***
За время нахождения на позиции боевых соприкосновений с противником субмарина не имела. В этом походе командир и экипаж заработали и свою первую оценку командования — удовлетворительно.
По возвращении в Феодосию экипаж лодки с 13 по 17 сентября и с 1 по 3 октября вновь осуществлял навигационный ремонт.
4 октября 1941 г. по приказанию командира 1-й БПЛ 4-й дивизион в составе ПЛ ПЛ Щ-216 и еще пяти «Щук» перебазировался из Феодосии в Туапсе.
До конца года субмарина совершила еще два боевых похода уже на позиции у берегов противника, в промежутках между которыми с 4 по 13 ноября в очередной раз пройдя навигационный ремонт.
Очередной поход состоялся с 16 октября по 3 ноября 1941 г. Этому походу предшествовали изменения в нарезке боевых позиций советских подводных лодок в западной части Черного моря. Сделано это было с целью усилить эффективность действий подводных лодок. Директивой Военного совета ЧФ № 00689/оп от 9.10.41. командирам бригад было дано указание повысить активность подводных лодок, находящихся на позициях. Предлагалось разделить районы их действия для позиционной службы у баз и крейсерства. Это была первая попытка дать инициативу в руки командирам подводных лодок. При этом из восьми позиций половина предназначалась именно для крейсерства (позиции № 19, 20, 22 и 24).
Вот на такую позицию № 24, предназначенную для крейсерства, и отправилась в первый боевой поход Щ-216. Новой директивой Г.Е. Карбовскому разрешалось: маневрировать в позиционном[6] положении, организовывать радиосвязь днем, а также проводить взаимную связь по специальной таблице условных сигналов.
С началом войны появилось и еще одно правило: первый боевой поход на вражеские коммуникации командиры новых лодок совершали с командиром дивизиона. Но в случае с 216-й ни в одном архивном документе наличие командира дивизиона, либо какого-то иного начальника на борту ПЛ во время первого боевого похода нам обнаружить не удалось.
«Командиру ПЛ Щ-216 Капитан-лейтенанту Карбовскому Приказание командира 1 БПЛ N9 34/оп от 15.10.41 г.
Время и дата выхода, порт. В 17.30 16 октября. Туапсе.
Позиция N9 24; район м. Зейтинбурну.
Время и дата возвращения, порт. 3 ноября. Туапсе».
Сначала лодка была направлена в район мыса Зейтин-Бурну (район турецко-болгарской границы) и была в море с 16 октября по 3 ноября 1941 г.. Прибыв на позицию 19 октября, в течение первых трех дней лодка патрулировала у берега; при этом поздно вечером 20 октября в ходе зарядки аккумуляторов ею был неудачно атакован буксир (торпеда не попала в него).
Известный историк боевых действий подводных лодок советского флота И.А Киреев[7] описывает этот поход следующим образом: «Следующие два дня лодка провела в морской части позиции, в 25—30 милях от берега, на вероятном пути судов противника, ходивших прямым курсом на линии Босфор — Варна; при этом пришлось погружаться от самолета, производившего разведку на бреющем полете.
24 октября, когда лодка снова перешла в район прибрежного фарватера, но патрулирование производилось слишком далеко, в 4—7 милях от берега, вследствие чего на фоне берега трудно было своевременно обнаружить суда противника, шедшие по прибрежному фарватеру.
Последствия этого тактического промаха сказались днем 31 октября. Когда в 14 час. 12 мин. на дистанции 40 каб позади был обнаружен транспорт противника, лодка начала выходить на атаку, однако командир слишком поздно принял решение об увеличении хода до 7 узлов и с транспортом не удалось сблизиться до расстояния торпедного выстрела. Впоследствии уже на базе будет отмечено, что “командир от атаки отказался” и его действия будут признаны неудовлетворительными».
Вечером 1 ноября лодка начала возвращение в базу.
Главная роль в любом морском экипаже — неважно, линкор это или крейсер, эсминец или морской охотник, — несомненно, принадлежит командиру. Но во много раз его значение возрастает на подводной лодке. Недаром говорят подводники о командире — первый после Бога. Автобиография Г.Е. Карбовского, написанная еще до войны, позволяет нам ближе узнать этого человека**.
***
В своих мемуарах бывший помощник командира Щ-216 Я.К. Иоселиани достаточно подробно описывает события первой и последующих атак по кораблям противника в этом походе. Правда, автор изменил фамилию командира на Вербовский, а название лодки — на «Камбалу». И хотя, судя по этим изменениям, автор широко использовал право на художественный вымысел, его повествование несколько своеобразно характеризует командира лодки и царившую на ней атмосферу:
«...Мы направились к люку, но задержались из-за нового доклада сигнальщика.
— Курсовой левого борта сорок, показался проблеск на воде!
— Вы точно видели проблеск? — спросил командир.
— Так точно, товарищ командир, вот он: курсовой сорок, слева, на воде! Не так далеко.
— Боевая тревога! Торпедная атака! — увидел и Вербовский тусклый огонек двигавшегося вдоль берега судна. —Лево на борт!
Я бросился на свой командный пункт.
‘Камбала ” легла на курс атаки. Боевые посты тотчас же доложили о готовности.
Подводная лодка полным ходом неслась к вражескому кораблю.
Я сверял расчеты с данными о противнике, которые поступали с мостика, и убеждался, что все идет хорошо. Веемы были возбуждены, однако каждый делал свое дело четко, быстро и точно.
— Аппа-ра-ты! — понеслась грозная команда в торпедный отсек, на боевой пост. И вслед за ней: — Отставить!
Но нервы у торпедистов были настолько напряжены, что команду “Отставить! ” они приняли за “Пли! ” Торпеды выскочили из аппаратов и устремились в заданном направлении.
— Срочное погружение! —услышали мы следующую команду Вербовского.
Люди, буквально друг у друга на плечах, посыпались в люк центрального поста.
Потребовались считаные минуты, чтобы "Камбала " оказалась на глубине и начала отход в сторону моря.
— По ошибке атаковали дозорный катерок; будь он проклят! Понятно? — шепотом сказал мне Вербовский.
— Бывает... —успокоил командира Иван Акимович, стоявший рядом. — Еще хорошо, что он оказался... слепым. Если бы он видел, как по нему торпедами швыряют, мог бы еще нас погонять...
— Эх, если бы знать. Установить бы глубину хода торпед поменьше и залепить в борт этому дозорному, — досадовал я. — Но почему же он несет огонь?
— Не знаю, не спрашивал, — сухо бросил Вербовский.
— По-моему, иллюминатор приоткрыт или плохо затемнен, — предположил Станкеев.
Несмотря на неудачу, первая атака принесла известную пользу. На боевых постах и командных пунктах были выявлены ошибки и неточности. Устранение их, несомненно, многому научило и подняло боевую выучку экипажа.
Всеобщее разочарование было, конечно, велико, но оно очень скоро прошло.
На следующий день меня подозвал к перископу вахтенный командир лейтенант Глотов.
— Как вы думаете, стоит доложить командиру: какие-то подозрительные дымы вот в этом направлении, посмотрите сами.
Я с трудом различил на фоне облаков еле видимые клубы дыма.
— Нужно доложить. Дымы судов, — заявил я. Вербовский приказал сыграть боевую тревогу и бросился в центральный пост.
— Что — конвой? — ворвался Вербовский в центральный пост.
— Дымы судов, товарищ командир! — доложил Глотов, уступая Вербовскому место у перископа.
— Только и всего? — Вербовский был явно разочарован.
—Дыма без огня не бывает, — ввернул Иван Акимович, прибежавший в центральный пост вслед за командиром.
Командир смотрел в перископ минут десять, но никаких команд не подавал. Подводная лодка шла прежним курсом и с прежней скоростью. Курс же наш был таков, что если бы дымы принадлежали конвою, то с каждой минутой мы все больше и больше упускали бы возможность атаковать врага. Я отчетливо видел это по карте и шепотом сообщил Ивану Акимовичу.
— Надо бы доложить ему, — ответил он, — но... с его самолюбием прямо беда... Как бы хуже не было.
— Я тоже так думаю, — согласился я с комиссаром, — может быть хуже.
— Однако, — Станкеев будто читал мои мысли, — сейчас не до шуток. Доложи командиру свои расчеты.
— Есть, — с готовностью ответил я и обратился к Вербовскому: — Товарищ командир, следует ложиться на курс двести восемьдесят градусов. В противном случае, если конвой идет вблизи берега, мы можем к моменту его визуального открытия оказаться вне предельного угла атаки.
— Молчать! — раздалось в ответ. — Не мешайте работать!
— Я только доложил свои расчеты, товарищ командир!
— Ваша обязанность — иметь расчеты наготове! Когда потребуется, вас спросят!
— В мои обязанности входит также докладывать свои соображения командиру, — обиделся я.
— Молчать! — повторил Вербовский, не отрываясь от перископа. — Еще одно слово, и я вас выгоню из отсека.
— Есть! — недовольно буркнул я, глянув на озадаченного Стан-кеева.
В отсеке водворилось молчание.
Паузу прервал Вербовский, вдруг обнаруживший фашистский конвой. Он произносил данные о движении врага с таким волнением, что я с трудом улавливал смысл его слов. И тут мне стало ясно, что возможность атаки упущена вследствие неправильного предваритечь-ного маневрирования.
— Мы находимся за предельным углом атаки, — немедленно доложил я командиру, — следует лечь на боевой курс и попытаться...
Вербовский оборвал меня и приказал рулевому ложиться на совершенно другой курс, решив, видимо, уточнить данные о конвое, хотя времени для этого явно не оставалось.
— Так атаки не получится! — вырвалось у меня.
— Вон из отсека! — гневно крикнул Вербовский. — Отстраняю вас! Передать дела Любимову!..
Я передал таблицы, секундомер и все остальное штурману и отошел в сторону.
Идя под водой новым курсом, почти параллельным курсу конвоя, “Камбала” все больше отставала и, наконец, потеряла всякую возможность занять позицию для залпа и атаковать единственный в конвое транспорт.
Поняв свою ошибку, Вербовский попробовал ее исправить и приказал лечь на боевой курс и приготовиться к атаке.
Но тут допустил ошибку боцман Сазонов, который перепутал положение горизонтальных рулей и заставил лодку нырнуть на большую глубину, чем следовало. Вербовский набросился на него чуть ли не с кулаками. Но боцман так и не смог привести лодку на заданную глубину. Командир прогнал его с боевого поста и поставил другого члена команды.
На этом неприятности не кончились. Старшина группы трюмных перепутал клапаны переключения и пустил воду в дифферентной системе в обратном направлении. Вербовский обрушился и на него.
Наконец растерялся рулевой сигнальщик и некоторое время продержал корабль на курсе 188 градусов вместо 198 градусов.
Когда, наконец, в центральном посту все успокоились и командир получил возможность глянуть в перископ, конвой был уже неуязвим.
Вербовский долго смотрел в перископ “Камбалы ", шедшей далеко позади конвоя, который, вероятно, даже и не подозревал, что в районе его следования находится подводная лодка.
В отсеке все молчали, избегая смотреть друг другу в глаза. Было стыдно не только за провал, но и за бахвальство и самоуверенность, в чем каждый из нас в той или иной степени был повинен, когда мы находились еще в базе, а также на переходе и на позиции».
Противоречивость оценок командира прослеживается и в других фрагментах воспоминаний Я.К. Иоселиани. И здесь уже совсем неясно, в какой степени Карбовский является прообразом Вербовского:
«Наш командир считался одним из лучших подводников, а центральный пост “Камбалы " на всех учениях показывал хорошую выучку и слаженность».
«В нашем соединении Вербовский был единственный убеленный сединами командир подводной лодки. Он имел большой опыт работы с людьми, но возраст брал свое. Бывали случаи, когда он настолько уставал, что даже не мог вращать перископ, и мне приходилось помогать ему. Состояние нервной системы Вербовского также оставляло желать лучшего. Он быстро раздражался[8]».
«Вербовский обладал одним крупным недостатком: он считал, что никто из подчиненных не способен подсказать ему что-нибудь дельное». (Цит. по: Иоселиани Я.К. Огонь в океане. Изд-во «Мерани», 1975. С. 254, 257).
Второй поход состоялся с 27 ноября по 16 декабря 1941 г. на ту же позицию № 24.
Военные историки, подробно разбирая детали похода, отмечают следующее:
«Стремясь загладить допущенные тогда промахи, в результате которых 31 октября была сорвана атака транспорта противника, командир лодки настойчиво маневрировал вдоль прибрежного фарватера, в 2—3 милях от берега, а после получения (6 декабря) радиограммы о предполагавшемся переходе судов противника открытым морем на трое суток перенес район патрулирования в восточную часть позиции. Но ни там, ни у берега не было обнаружено транспортов противника, а встречавшиеся в большом числе мелкие шхуны, прикрывавшиеся турецким флагом и явно занятые перевозкой грузов противника, были слишком малоценным объектом для атаки, не говоря о том, что нельзя было ради такой атаки открывать противнику присутствие нашей лодки на позиции.
Патрулируя у берега, лодка несколько раз проникала в район мыса Зейтынбурну, где особенно легко было определять свое место и вести наблюдение за судоходством. В ночь на 14 декабря подводная лодка Щ-216 оставила позицию и ушла в Туапсе.
Оценка боевого похода —удовлетворительно»[9]
Оба похода не принесли боевого успеха экипажу: сказывалось не только отсутствие удачи, но и малый опыт боевых походов и соприкосновений с противником. Отметим первый тревожный факт: из трех боевых походов 1941 г. два похода оценены на «удовлетворительно», а один вообще был признан «неудовлетворительным». Как-то не стыкуются эти оценки с февральской 1941 г. характеристикой Г.Е. Карбовского: «Подготовлен к выполнению торпедных атак в любой сложной обстановке».
После возвращения из второго боевого похода 16 декабря 1941 г. подводная лодка начала очередной навигационный ремонт. 20 декабря 1941 г. официально вступила в строй и в тот же день был утвержден приемный акт. Хотя после окончания навигационного ремонта фактически вступила в строй только 25 января 1942 г.
В период 1942—1943 гг. подводная лодка совершила 10 боевых походов, в результате которых, по подтвержденным данным, был потоплен транспорт и поврежден танкер противника. Но первоначально какой-то злой рок преследовал экипаж. Ни один поход не обходился без происшествий, а долгожданная победа так и не приходила. Это отражалось на моральном состоянии личного состава ПЛ. Командование Бригады в свою очередь старалось поддержать экипаж, отметив правительственными наградами первые боевые успехи, несмотря на все недочеты в организации службы на ПЛ.
Это достаточно четко было видно из «Выводов... за поход с 27 сентября по 18 октября 1942 г.». Именно в этом походе была одержана первая весомая победа — был потоплен румынский транспорт «Саграб».
«Боевой поход ПЛ Щ-216
Командир ПЛ Щ-216 капитан 3-го ранга Карбовский Позиция N9 44. 7-й боевой поход командира.
Задача. Атака транспортов, боевых кораблей, вспомогательных судов и плавсредств противника.
В ходе выполнения главной задачи уточнять:
а) Режим дозорной службы в районе позиции.
б) Направление и интенсивность судоходства.
в) Ночное навигационное оборудование коммуникаций противника.
г) Наличие и характер движения противника в районе предполагаемого М3.
Выполнение:
Время. Вышел из Батуми 20.55. 27.09.42
Занял позицию 06.00 01.10.42
Оставил позицию 22.00 14.10.42
Возвратился в Батуми 24.00. 17.10.42
Пройдено миль: 1913,1/315,0 (надв./поде, положении)
Пройдено часов: 264,3/184,2.
События на переходе
На переходе в течение 28,29 и 30 сентября никаких встреч не имели и в 4.30 1.10.42 г. ПЛ заняла позицию.
События на позиции
1 октября. Определившись по маяку Фидониси, ПЛ начала движение вдоль кромки минного заграждения, ведя разведку на себя.
В течение суток ПЛ ничего не обнаружила. Режим подъема перископа днем через 5 минут»[10].
«Разведывательными данными, накопившимися к тому времени, было поставлено под сомнение ранее существовавшее предположение о том, что конвои противника в районе позиции N9 44 совершали переходы только по прибрежному фарватеру Последний поход подводной лодки Щ-205 не дал в этом отношении ничего нового и определенного, но подтвердились ранее имевшиеся сведения о том, что освещение маяков Олинька и Змеиный периодически включалось на непродолжительные сроки.
На основе этих, а также других, сомнительных, впрочем, признаков пришлось допустить, что, как и на других участках коммуникаций, конвои противника в районе позиции N9 44 совершали переходы не только по прибрежному фарватеру, но и открытым морем, вблизи острова Змеиный. В частности, были основания предполагать, что маяк Олинька служил приемным пунктом для кораблей и судов, подходивших к берегу с оста. (Оба эти предположения командования бригады подводных лодок были правильными.)
Таким образом, и в данном случае в первоначально ясную обстановку на позиции (в отношении истинного направления маршрутов конвоев противника) была внесена неопределенность, и это должно было привести к двойственности решений командования бригады и к распылению усилий командиров подводных лодок, посылавшихся на позицию N9 44. Впрочем, как будет видно из дальнейшего изложения событий, многое зависело и от личных качеств командиров лодок.
По полученным командиром подводной лодки Щ-216 указаниям ему предстояло выяснить режим дозорной службы, ночное навигационное оборудование и направление фарватеров, а также движение конвоев противника в районе предполагаемого минного заграждения, обнаруженного подводной лодкой Щ-205.
Относительно минной обстановки командиру Щ-216 было указано, что впредь до производства доразведки весь район позиции к весту от меридиана 30° надлежало считать небезопасным от мин; поиск конвоев противника следовало производить на прибрежном фарватере и на вероятных морских путях, южнее острова Змеиный.
В первые дни пребывания лодки на позиции, с 1 по 6 октября, командир Щ-216, не обнаруживая ночного действия маяков и огней в районе м. Олинька, и считая, что без включения этих огней конвои противника не могли ходить в темноте по прибрежному фарватеру; маневрировал преимущественно на вероятных морских путях, юго-восточнее сулин-ского минного поля. За это время лодка дважды подходила к берегу, причем в районе наших минных банок, поставленных в 1941 г. на подходах к маяку Олинька, было обнаружено два ряда вех, что, по мнению командира, Щ-216 свидетельствовало о том, что противник обнаружил эти минные банки и протралил через них проход. (Это предположение командира Щ-216 соответствовало действительности).
Не встречая в течение шести дней противника ни в море, ни у берега, командир Щ-216 предпочел все же сутра 7 октября патрулировать на прибрежном фарватере. Не считаясь с наличием предполагаемого минного заграждения, обнаруженного подводной лодкой Щ-205, командир Щ-216, как делал это и раньше, приблизился к берегу курсом, проложенным южнее сулинского минного поля, идя при этом на перископной глубине погружения. Повернув затем на норд, лодка так близко держалась к берегу, что даже коснулась грунта близ входа в порт Сулин, где в это время работала большая землечерпалка, охранявшаяся миноносцем типа Бтеи! и четырьмя сторожевыми катерами. В то время как лодка снималась с мели, несколько раз были слышны шумы винтов миноносца и катеров, ходивших и останавливавшихся рядом с местом погружения лодки, но не обнаруживших ее.
Через час с соблюдением всех мер предосторожности удалось сняться с мели, а еще через час, в 13 ч. 42 м., было выпущено две торпеды по землечерпалке и стоявшим у ее бортов двум большим шаландам. Обе торпеды взорвались, и через несколько минут наблюдением в перископ было установлено, что место, где находился землечерпательный караван, целиком затянуто клубами черного дыма. Атака была неожиданной для противника, тем более что в течение нескольких месяцев в районе порта Сулин не обнаруживалось никаких признаков патрулирования наших подводных лодок. Впоследствии, однако, выяснилось, что обе торпеды взорвались у мола и атакованные суда не были уничтожены.
Несмотря на явные признаки появления нашей подводной лодки, судоходство в районе порта Сулин в дальнейшем не было приостановлено и даже не было ограничено темным временем суток. Днем 8 октября Щ-216 обнаружила конвой, состоящий из двух транспортов, шедший в порт Сулин с зюйда в обеспечении четырех сторожевых катеров. Выйти своевременно в атаку не удалось, так как в этот день командир лодки против обыкновения патрулировал слишком далеко, в б—7 милях от берега, что было грубой ошибкой, из-за которой командиры лодок, в том числе и сам командир Щ-216 (31 октября 1941 г. на позиции № 24) не раз упускали возможность атаки.
Стремясь загладить допущенный 8 октября промах, командир Щ-216 в следующие два дня патрулировал в 1—2 милях от берега (причем в одном случае лодка коснулась грунта) и, обнаружив утром 10 октября в порту Сулин мачты судов, решил на ночь не отрываться от берега и производить зарядку аккумуляторов там же, в прибрежной полосе, располагая курсы вдоль берега.
С наступлением темноты лодка всплыла в крейсерское положение, а через две минуты после этого начал светить сулинский маяк, что было сочтено признаком ожидавшегося подхода конвоя. Действительно, менее чем через час, в 20 ч. 33 м., южнее сулинского минного поля был обнаружен транспорт водоизмещением около 6000 т, шедший по прибрежному фарватеру курсом 14°, в направлении к порту Сулин.
Командир Щ-216 искусно вышел в атаку, и в 20 ч. 45 м. с дистанции в 6 каб. в точке Ш — 44°57,0, Д — 29°46,6 был произведен из кормовых аппаратов залп по усовершенствованному способу торпедной стрельбы. Одна торпеда попала в среднюю часть корпуса транспорта, который начал быстро тонуть. Справа и слева от него были выпущены осветительные ракеты, после чего лодка погрузилась на глубину в 30 м. Контратакована морскими тральщиками R 165, R 166, сбросившими 6 глубинных бомб на безопасном удалении. От этих взрывов лишь кое-где на лодке потухли электрические лампочки. Лодка ушла от преследования, и ночью командир ее донес по радио о потоплении транспорта.
По румынским данным в 1 час 11 октября в Констанце было получено донесение, что советская подводная лодка в 9 милях южнее порта Сулин потопила торпедой румынский транспорт “Carpati” (водоизмещением 7150 т), перевозивший 3514 т германского военного имущества, в т.ч. разобранные бараки и уголь, шедший в охранении двух R-ботов (тральщиков-катеров). При взрыве были убиты три румына. Катера спасли 29 румын и 19 немцев и к полуночи пришли в порт Сулин.
Румынским командованием было отмечено, что это был уже второй случай с начала войны, когда советские подводные лодки, которым, очевидно, были известны безопасные проходы к берегу, обнаруживались в районе между побережьем и сулинским минным полем.
По тем же румынским данным в течение 12 и 13 октября охотник “ХаМеп ” и четыре Я-бота во взаимодействии с самолетами производили безуспешный поиск лодки в районе порт Сулин — маяк Олинъка.
Подводная лодка Щ-216 в эти дни обнаруживала катера и самолеты, но каждый раз ей удавалось уклониться от них, погружаясь на глубину до 20 м. За время пребывания на позиции подводная лодка Щ-216 дважды вследствие ошибок в счислении попадала на сулинское минное поле: один раз прошла немного южнее линии “С”, а в другой раз пересекла эту линию на перископной глубине погружения. Лодка шестнадцать раз прошла южнее сулинского минного поля в том проходе, где Щ-205 обнаружила минное заграждение, но при этом ни разу не произошло касания минрепа[11]. В ночь на 15 октября, уходя с позиции в базу, командир Щ-216 донес командиру бригады по радио, что конвои противника ходили по прибрежному фарватеру, а в разведанном ранее проходе между сулинским минным полем и нашими минными банками не было обнаружено мин.
В ту же ночь полученная от Щ-216 информация об обстановке на позиции № 44 была передана по радио командирам подводных лодок, вышедших в море 12 октября: М-35 — на позицию N2 44, на смену подводной лодке Щ-216, и М-113 — на позицию N.9 45, на смену подводной лодке Щ-213, которая вышла на эту позицию 28 сентября, должна была занимать ее до вечера 14 октября и 18 октября возвратиться в базу»[12].
Из отчета командира:
«События при возвращении.
15 октября. В аппарате N2 3 начала работать торпеда. Задраены переборки.
***
Выводы и оценка командования ДПЛ.
6. Благодаря невязкам[13] несколько раз проходил по предполагаемому минному полю противника, что могло привести к серьезным последствиям. На походе ПЛ не пользовался радио-пеленгатором, что значительно облегчило бы работу ПЛ.
8. Случай с отработкой торпеды в аппарате безобразный. Краснофлотец Пойда чистил торпедные аппараты и хотел привести их в образцовый вид, для чего разобрал тягу, несмотря на запрещение. От дифферента[14] на волне торпеда продвинулась вперед и сработала. Только учитывая, что сам к/ф Пойда настолько пережил свой поступок, что даже упал в обморок, считаю возможным ограничиться наложением дисциплинарного взыскания.
11. Материальная часть работала удовлетворительно. Личный состав — хорошо. Командир действовал решительно, смело, настойчиво.
Задачу выполнил. Оценка — хорошо.
Разбор, выводы и оценка командира БПЛ.
1. Действия командира ПЛ командиром дивизиона разобраны полностью.
4. Командир действовал грамотно, настойчиво, смело, решительно.
Общая оценка выполнения задачи — отлично.
На рубке ПЛ накрасить знак за потопление N9 2[15].
Командир БПЛ ЧФ Контр-адмирал Болтунов
Начальник штаба БПЛ ЧФ Капитан Нго ранга Соловьев».
Сохранились воспоминания ветеранов об этом боевом походе, из которых достаточно ясно видно, с каким мыслями и чувствами готовился экипаж к предстоящим встречам с врагом.
«Подводная лодка Щ-216, вступившая в строй в начале войны, совершила за период военных действий четырнадцать боевых походов. Однако в первых семи в районе позиций лодки противник не появляч-ся. Очень тяжело переживал это личный состав лодки, особенно ее командир капитан 3-горанга Г.Е. Карбовский. Он считался на флоте неплохим командиром. В мирное время был награжден Народным комиссаром ВМФ золотыми часами за отличные торпедные стрельбы. Предстоял восьмой поход. Неужели и он будет безрезультатным? Нужно обязательно найти противника и потопить. С такими думами подводники вышли в море».[16]
«Боевое настроение экипажа поддерживал военком старший политрук Станкеев.
Информируя экипаж “Щуки ” об успехах товарищей-подводников, Станкеев заявлял:
— Будет и у нас праздник! Обязательно будет!
Проходил день за днем, а противник не появлялся: напуганный гибелью своих кораблей, он отсиживался в базах. Лодка упорно продолжала поиск. На партийном собрании, проведенном на позиции, коммунисты решили: без победы не возвращаться.
8 октября 1942 г. в 16.00 вахтенный офицер старший лейтенант Глотов обнаружил два неприятельских судна — танкер водоизмещением в две тысячи тонн и сухогруз в четыре тысячи тонн, охраняемые четырьмя сторожевыми кораблями.
— Братцы,— обратился к товарищам лучший баянист корабля командир отделения торпедистов Горохов,— чувствую, на этот раз пошл ем-таки подарочек фрицам. Принимаю коллективные заявки!
— А я звездочку нарисую на рубке — самую красивую,— пообещал моторист Чернов.
Но курсовой угол конвоя был невыгодным для атаки. Несмотря на все меры, принятые командиром, фашистские корабли догнать не удалось. Тогда капитан 3-го ранга Г.Е. Карбовский сообщил командиру бригады и подводным лодкам, находившимся в море, о судах противника.
Через два дня Щ-216, возвращаясь с Сулинского рейда, всплыла на траверзе мыса Оленька, и тут вахтенный сигнальщик Терехин заметил в темноте безлунной ночи еле заметный, словно размытый силуэт транспорта.
Лодка, выйдя в атаку, произвела залп тремя торпедами. На транспорте вспыхнуло два больших очага пожара. Объятое пламенем вражеское судно водоизмещением 7140 тонн медленно погружалось в воду.
Сторожевые корабли, выпустив несколько запоздалых осветительных ракет, бросились бомбить, но... лодка, не получив серьезных повреждений, незаметно ускользнула.
Победа принесла морякам большое воодушевление. Все поздравляли друг друга. В отсеках царил необычный подъем. Первая победа всегда воспринимается с особой радостью. Возник митинг. Слово взял старшина 2-й статьи Стефанов.
— Товарищи! Мы открыли свой счет мщения врагу за нашу Родину, за наш народ. У меня, как и у многих из вас, остались родные там, где бесчинствуют фашистские мерзавцы. Я рад, что в нашей победе есть частица и моей мести...
Затем выступил обычно нелтогословный главстаршина Свистун.
— Мы отдадим все силы,— сказал он,— чтобы добиться новых успехов.
Моряки клялись беспощадно громить врага.
В базе Щ-216 торжественно встречали боевые товарищи, командование бригады. Член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков тепло поздравил личный состав с первой победой и пожелал новых успехов.
Эта победа укрепила веру экипажа лодки в свои силы, находчивость, боевое мастерство. И он стал действовать еще более находчиво и смею»[17].
Очередной боевой поход с 18 ноября по 7 декабря 1942 г. вновь не принес успеха, и не обошелся без происшествий:
«9. Организация службы на ПЛ налажена недостаточно, имели место случаи нарушения, как организации службы, так и дисциплины. По вине старшины группы трюмных Калямина не сработала машинка вентиляции балластной цистерны № 5, вследствие чего создался недопустимый дифферент около 30° на нос и пролит электролит. Несвоевременно закрывались крышки ТА при погружении на глубину 30 метров по вине старшины группы торпедистов Никитина.
Разбор, выводы и оценка командира БПЛ.
1. Действовал на позиции командир ПЛ правильно;
5. Выводы командира ПЛ о том, что противник сократил плавание на своих коммуникациях в данном районе, поспешны, необоснованны и на данный день неправильны.
6. Дифферент при срочном погружении до 26° при отказе пневматики вентиляции цистерны N9 5 говорит о низкой готовности л/ состава к действиям вручную по существующим расписаниям.
7. Оценка действия командира ПЛ хорошая, работа л/состава удовлетворительная. Предъявить больше требовательности к четкой организации боевой службы на ПЛ.
Общая оценка —удовлетворительная.
Командир БПЛ ЧФ Контр-адмирал Болтунов. Начальник штаба БПЛ ЧФ Капитан 1-го ранга Соловьев».
Весной 1943 г. произошло еще одно событие, в будущем сыгравшее большую роль в боевой деятельности командира 216-й, и вполне вероятно, негативно отразившееся на всей дальнейшей его судьбе. В марте 1943 г. в командование бригадой вступил капитан 1 -го ранга Андрей Васильевич Крестовский.
В «Боевой характеристике за период с 1 января 1943 г. по «...» января 1944 г.», подписанной командующим Черноморским флотов вице-адмиралом Л. Владимирским, дана следующая характеристика А.В. Крестовского:
«Командуя Бригадой подводных лодок с марта 1943 г., Капитан 1-го ранга Крестовский удовлетворительно освоил оперативнотактические и организационные вопросы Бригады ПЛ.
Проявляет много энергии для поднятия боевой эффективности Бригады подводных лодок. Стремится опыт боевой деятельности сделать достоянием всех командиров, делая подробный разбор походов.
В результате проводящихся им мероприятий в 4-ом квартале 1943 г. процент неуспешных атак снизился. Лично ходит на позиции, обладает решительностью, смелостью.
Штаб, как орган боевого управления, недостаточно сколочен, отсутствует регулярная проверка и контроль организации службы.
Дисциплина, организация, порядок, как на лодках, так и базе подводных лодок еще не отвечают требованиям устава.
Вывод: занимаемой должности соответствует».
В какой-то степени характер нового командира Бригады раскрывают и его сослуживцы. В частности, контр-адмирал В.И Обидин в своих воспоминаниях пишет следующее:
«Крестовский отличался характером от Болтунова. Андрей Васильевич был вспыльчив. Неистовый в гневе, он обрушивал на любого командира, повинного даже в мелочах, весь свой горячий темперамент. Крестовский органически терпеть не мог малодушных и благодушных, умел зажечь сердца подводников, был образцом смелости, мужества и отваги, идущих от беззаветной любви к Отчизне и ненависти к фашистским изуверам. Он был пламенным борцом ленинской партии, в рядах которой состоял с 1929 г.»[18]
У нас есть возможность проследить по подлинным документам, как достаточно резко изменились выводы командования дивизиона, в который входила Щ-216, и, главное, командования бригады.
Обращает на себя внимание даже такая, казалось бы «мелочь». В боевом походе 9 июня 1943 г. у вражеских берегов была обнаружена рыбацкая шлюпка. Попытка командира досмотреть шлюпку и захватить пленных для получения информации о противнике не удалась, рыбаки вовремя скрылись. Однако в «Выводах» за поход эта неудачная попытка обернулась для командира суровым предупреждением.
Из отчета командира:
«Некоторые события на переходе и позиции.
9 июня. 13.10. Ш— 45° 16,1, Д— 32° 35,0 по пеленгу 200° дистанция 12 каб. шлюпка.
13.25. В шлюпке опознал рыбацкую, на которой 5 человек работают с сетями. Решил ее осмотреть и в случае возможности атаковать ее артиллерией, для чего зайти с моря, что бы потом всплыть к берегу.
13.44. Лег на курс 150°. Ход 2 узла.
14.03. Шлюпка стала уходить к берегу.
14.28. Ш — 45° 16,3, Д — 32° 34,5 по пеленгу 340° шлюпка скрылась.
12 июня. 19.24. Обнаружена под берегом баржа с охранением из шести катеров-охотников. Идет курсом 100—110°. Скорость баржи 9 узлов. Боевая тревога. Ход 2,3 узла. В ходе выхода в атаку установил, что атака невозможна из-за большого курсового угла противника.
19.29. По пеленгу 30°, дистанция 6 каб. катер-охотник идет со мной параллельным курсом.
19.36. Пеленг на баржу 52°.
19.40. Пеленг на баржу 61°, Ук — 9 уж
19.45. Пеленг на баржу 77°. От атаки отказался.
19.49. Отбой боевой тревоги.
20.40. Баржа с охранением скрылась по пеленгу 85.
21.52. Ш- 45° 16,3, Д- 32° 35,0. Всплыл.
22.00. Начал гореть Тарханкутский маяк. Огонь белый, проблесковый, период 5 сек. Огонь горел периодически по б—8 мин., затем гас на 7—8 мин., вновь загорался и т.д.
Выводы командования:
«Выводы.
1. Операцию по взятию рыбаков в плен можно было провести двумя способами:
а. Первый способ, обеспечивающий большой успех, это маневрирование с расчетом, чтобы в момент продувания средней цистерны N2 1 носовой палубной опрокинуть шлюпку и, если шлюпка перевернулась бы, возможность вооруженного сопротивления почти исключена.
Б. Второй способ проведения операции: сблизиться на дистанцию 50—60 метров и, в случае сопротивления, атаковать огнестрельным оружием —ДП, ППШ и гранатами. Представлялась полная возможность пленить рыбаков. Время на операцию нужно было рассчитать от 5 до 10 минут и не более.
Предупреждаю, что в случае повторения при аналогичных условиях подобной нерешительности будут сделаны организационные выводы.
В каждой обстановке делайте расчеты с учетом всех возможностей, после чего принимайте правильное решение и со всей настойчивостью и дерзостью проводите.
2. Соприкосновений с ТР, военными кораблями не имел. Обнаруженная самоходная баржа оказалась вне угла атаки.
Оценка.
Поставленная задача не выполнена. Встречи с противником и возможности выхода в атаку за поход не было.
Проведенный поход — оценка удовлетворительно.
Командир 2 ДПЛ ЧФ Капитан 2-го ранга Гуз».
«Замечания, выводы и оценка командира БПЛ ЧФ.
1. Преимущественно находился в расстоянии 40—60 каб. от берегов противника, корабли противника ходили в расстоянии 80— 150 каб. от берегов.
2. От обнаруженных самолетов погружался на безопасную глубину, где находился в течение 30 мин., последнее противоречит имее-мым указаниям.
3. Из-за неправильной оценки обстановки, неправильных действий при обнаружении самолетов, наличие которых показывало на присутствие в данном районе конвоя, из-за неудовлетворительной организации наблюдения, за время пребывания на позиции пропустил 11 конвоев. (Выделено авт.).
7. Действовал смело и решительно.
Оценку командира ДПЛ утверждаю.
Командир БПЛ ЧФ Капитан 1-го ранга Крестовский.
Нач. Штаба БПЛ ЧФ Капитан 1-го ранга Соловьев».
Далее, уже в процессе самого похода, в адрес Г.Е. Карбовского стали поступать радиограммы с жесткими предупреждениями. Такой случай имел место в следующем походе с 16 июля по 10 августа 1943 г. Кроме того, вновь участились случаи нарушения организации службы.
Из отчета командира:
«30.07.43.
01.15. Получено РДО командира БПЛ№ 0100 с предупреждением об ответственности за прошедшие безнаказанно корабли противника.
Некоторые события по возвращению.
9.08.43.
15.12. Погрузился, согласно приказания на переход. При погружении, продувая цистерну быстрого погружения, в ЦП по вентиляции цистерны замещения арт. снарядов начала поступать сильно вода. Глубина 20 метров, ПЛ тяжела. Продул среднюю и выяснил, что накануне ночью трюмные Бурчак и Рапотин, подсушая эту цистерну, после осушения не закрыли клапан. Цистерна за ночь наполнилась водой, а при продувании цистерны быстрого погружения, т.к. имелось сообщение, через 4-х местную коробку вода под давлением начала интенсивно через вентиляцию поступать в центральный пост. При этом брызги попали в радиорубку, замочив щит высоковольтного напряжения».
«Замечания, выводы и оценка Командира ДПЛ по действиям командира Щ-216.
1. Поставленную боевую задачу командир выполнил. Нанес повреждения танкеру одной торпедой.
3. Командир БЧ- V инженер-старший лейтенант Лейн не следит и не проверяет состояние живучести корабля, иначе объяснить нельзя.
4. По отчетной документации видно, что командир БЧ-1 старший лейтенант Любимов несерьезно отнесся к своим служебным обязанностям, имеет тенденцию к неправдивым докладам.
Командира БЧ- V инженер-старшего лейтенанта Лейн и командира БЧ-1 старшего лейтенанта Любимова предупреждаю, что если они не улучшат свою работу, то будут подвергнуты дисциплинарным взысканиям.
5. Поставленную задачу командир ПЛ по ТР и боевым кораблям выполнил настойчиво, энергично, а в части шхун действовал не с должной напористостью, часть наблюдавшихся шхун в удалении от берега до 10 миль не выходил в атаку для опознания их.
Общая оценка за поход —удовлетворительная.
Командир 2 ДПЛ Капитан 2-го ранга Гуз».
«Приказ
Командира бригады подводных лодок Черноморского флота
23 октября 1943 г.. N9 02230/217 гор. Поти.
Содержание: Разбор боевых действий и оценка 13 боевого похода с 16 июля по 10 августа 1943 г. ПЛ Щ-216, командир капитан
3-го ранга Карбовский.
Замечания по атакам
1. Из за плохо организованного наблюдения:
а) пропустил необнаруженным проход двух ЭМ и четырех СКА с норда через позицию к Босфору.
б) Поздно обнаружил на дистанции 30 каб. корабли охранения два ЭМ и 4 СКА, ходящих переменными курсами в районе позиции, на границе тервод в ожидании выхода из Босфора транспортов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.