РОДНАЯ ЛИТОМЫШЛЬ

РОДНАЯ ЛИТОМЫШЛЬ

Cтрашное то было время. По деревням еще ходил «стукач», стучал в окна домов и сзывал крестьян на барщину. Непокорных, ослушников он заковывал в ножные и ручные кандалы. Голод был частым гостем крестьян. Почти всё, что выращивали мозолистые руки, забирали сборщики налогов, оставляя труженикам только жалкие крохи.

В городах, хотя и там хозяйничали австрийцы, прокормиться было легче. Поэтому многие крестьянские семьи старались обучить детей какому-нибудь ремеслу и отправить в город на заработки. Так стал горожанином и Франтишек Сметана.

Он рано узнал всю тяжесть подневольной жизни. Мальчик тянулся к знаниям, мечтал научиться играть на скрипке, но заниматься у кантора из милости не хотел. Франтишек ловил в лесу птиц, продавал их и на вырученные деньги учился. Когда ему исполнилось тринадцать лет, он поступил учеником к пивовару, а в шестнадцать уже работал его помощником. Затем переехал в соседний городок и занял там место пивовара. Ремесло это нравилось молодому Франтишку, и очень скоро он стал хорошим специалистом. Изготовленное им пиво не уступало знаменитому пльзеньскому. Поэтому, когда графу Вальдштейну из Литомышли понадобился мастер для пивоварни, он пригласил к себе Франтишка Сметану.

Поселиться в таком городе, как Литомышль, было мечтой Франтишка. Там можно было дать хорошее образование детям. А к тому времени у Сметаны была уже большая семья, и будущее детей его очень тревожило. Кроме того, жалованье, предложенное графом, превышало прежнее. Правда, и работа предстояла более трудная, потому что графская пивоварня снабжала пивом весь город и его окрестности. Но Франтишек Сметана не боялся работы. Без долгих размышлений осенью 1823 года он переехал в Литомышль.

Графская пивоварня располагалась в южной части замкового подворья. Там же находилась контора и комнаты, в которых должен был жить Сметана с семьей. Из окон виден был замок графа Вальдштейна, предкам которого некогда принадлежала чуть ли не вся Литомышль. Сами хозяева большую часть года жили в Вене или Праге, а всеми делами ведал управляющий.

Много народу приезжало за пивом. Иногда длинная вереница телег выстраивалась у ворот. В контору к Сметане приходили купцы, содержавшие в городе лавки, корчмари, иногда заходил даже хозяин маленькой литомышльской гостиницы. Жизнерадостный, веселый Франтишек Сметана всем нравился, и у него быстро завелись друзья. Особенно подружился Сметана с теми, кто входил в стрелковое общество.

Стрельба в цель была старым, традиционным развлечением чешских горожан. Еще со времен гуситских войн, когда весь чешский народ боролся за свою независимость, умение владеть оружием считалось похвальным для представителей всех сословий.

В Литомышли стрелковое общество возглавлял бургомистр. Поэтому все влиятельные жители города считали для себя честью состоять в этом обществе. От времени до времени устраивались соревнования, а раз в год избирался «король», которого торжественно водили в тот день по городу, прославляя его меткость и ловкость.

Таким «королем» в первый же год своего пребывания в Литомышли оказался Франтишек Сметана. Страстный охотник, он метко стрелял. Одержанная победа принесла ему уважение многих горожан, в том числе и местного священника Карла Горского.

Горский был разносторонне образованным, общительным человеком. Он хорошо рисовал, писал повести и рассказы. А самое главное — самоотверженно боролся за сохранение чешского языка и чешской культуры. Он организовал в Литомышли «Чешское читательское общество», выписывал из Праги те немногие журналы, которые издавались на чешском языке, доставал чешские книги и распространял их среди жителей города.

С тех пор как Чехия в 1620 году после битвы при Белой Горе утратила свою государственную самостоятельность и была присоединена к Священной Римской империи, в стране проводилась насильственная германизация. Во всех общественных местах чехи обязаны были говорить по-немецки. По-немецки писались все документы, включая и акты о рождении сынов и дочерей Чехии. Судебное делопроизводство, обучение в школах, гимназиях и высших учебных заведениях тоже велось по-немецки.

Чешские патриоты видели пагубное влияние германизации и стремились возродить былую независимость и величие Чехии. В семидесятых годах XVIII столетия в стране возникло и быстро начало развиваться движение, получившее название «будительского». Участники его — «будители» — старались пробудить в народе чувство национальной гордости. К числу таких будителей принадлежал и Карел Горский.

— Почему чехи не могут говорить на языке своих предков? — спрашивал он. — Разве герои гуситских войн покрыли себя таким позором, что о них запрещено вспоминать? Габсбургские поработители считают нас животными, которые должны молча на них работать. Но у чешского народа есть великое прошлое, и о нем нельзя забывать. Если в школе нашим детям не рассказывают истории нашей родины, мы сами должны позаботиться, чтобы они знали ее. А кроме того, пусть дома у каждого чеха зазвучит снова его родной язык, народные песни и сказки!

Сметана внимательно прислушивался к словам молодого священника. Ему, казалось, что Горский высказывает его собственные мысли. Ведь и он, безвестный пивовар, считал, что самое главное для чехов — сейчас сохранить свою самобытность. Сам Сметана прибегал к немецкому языку только в крайних случаях, когда нужно было объясняться с австрийцами. Дома же у него всегда звучал только чешский. И Сметана строго следил за тем, чтобы дети говорили чисто и правильно, не засоряя речь чужеродными словами.

Горский видел в Сметане настоящего патриота и старался сделать его своим помощником в просветительской работе. Он просил, например, «короля» стрелков заменить немецкие надписи на мишенях, развешанных в помещении стрельбища, чешскими. Сделать это тогда было не так просто, как нелегко было добиться и того, чтобы приглашения на различные вечера, устраиваемые городской общественностью, печатались по-чешски.

С целью возродить национальную культуру будители поддерживали также стремления чехов следовать старинным обычаям, отмечать народные праздники. По установившейся традиции проводы масленицы были самым веселым праздником в году. Народ хранил множество песен, посвященных этому празднику, песен чешских, родных. Поэтому Горский старался, чтобы масленица как можно шире праздновалась в Литомышли. Власти не могли запретить отмечать этот древний славянский праздник, и чешский язык хоть в песнях и присказках звучал свободно.

Шумно было в такие дни в городе. Нарядно одетые жители заполняли улицы Литомышли. Повсюду слышались смех и шутки. На перекрестках и площади играла музыка, звучали песни. Казалось, не только люди — сама природа пела.

Масленицу 1824 года Франтишек Сметана праздновал как всегда: он участвовал в увеселениях и забавах. Только жена Барбара, не желавшая отставать в пляске от других, немного тревожила его. Глядя на ее округлившуюся фигуру, — Сметана думал, что уже скоро кончится томительное ожидание и он узнает, кого ему послала судьба — еще одну дочку или, наконец, долгожданного сына.

Утром 2 марта разрешились все сомнения. Сметана был. возле пивоварни, когда к нему прибежала девочка и сообщила радостную весть. Наконец-то у него есть сын! Подхватив девчушку, он пустился с ней в пляс по двору. Он пел и смеялся и так бурно выражал свою радость, что на шум вышли рабочие пивоварни. Тогда Сметана велел выкатить бочку лучшего пива и просил всех выпить за здоровье новорожденного. День был праздничный. Несмотря на ранний час, по улице с песнями проходили толпы гуляющих, и счастливый отец зазывал всех во двор, угощал пивом и просил петь и плясать во славу его сына.

Любовью и лаской окружила семья маленького Бедржиха. Заботливая, нежная мать и старшие сестры наперебой баловали мальчика. Жизнь его была легкой и счастливой.

Бедржих рос умным, впечатлительным ребенком. Уже в раннем возрасте начала проявляться его творческая фантазия, а окружающая обстановка этому способствовала. В погожие, теплые дни дети все время проводили во дворе замка. Огромное здание, построенное в XVI веке, массивное и вместе с тем стройное, с открытыми верхними галереями, будоражило воображение маленького Бедржиха. Он любил тайком забираться во внутренний дворик и, тихонько крикнув, прислушивался к тому, как эхо умножало этот звук. Мальчик думал, что там живут таинственные существа, которые ему отвечают, и старался разглядеть их в темных уголках двора или за колоннами ренессансных балконов. Занимала его и графская конюшня, увенчанная скульптурой атлета с конем. Везде мальчику мерещились сказочные персонажи, и даже каменный лев на пригорке в саду казался зачарованным принцем.

Когда Бедржих немного подрос, отец, отправляясь за город на прогулку или по делам, стал брать мальчика с собой. Франтишек Сметана никогда не порывал уз, связывавших его с деревней. Нигде он не чувствовал себя так хорошо, как среди крестьян. И, будь у него малейшая возможность обеспечить безбедную жизнь для себя и семьи в деревне, он оставил бы город и переехал туда. Франтишек очень любил природу и старался воспитать это чувство в сыне.

…Остались позади последние дома города. Вот и проселочная дорога. Отсюда точно на ладони видна пойма реки. Покрытая коврами лугов, она тянется вдаль среди частых холмов, а кругом темнеют леса и обрывы. На полях, работая, поют жницы, да так звонко, что горы отвечают им эхом. Какая красота и простор кругом! Можно побегать и порезвиться, а потом лечь в душистую траву и слушать. Сколько звуков кругом! То птичка зальется, то застрекочет кузнечик. Даже уходить отсюда не хочется.

Вдруг песня смолкла. Бедржих поднимает голову и видит проезжающих верхом на лошадях солдат. Вместе с облаком пыли ветер доносит звуки чужой речи.

— Австрийцы? — спрашивает тихо Бедржих, прижимаясь к отцу.

Франтишек Сметана утвердительно кивает головой и крепко обнимает мальчика. А над полями снова раздается песня. Только вместо прежней спокойной и нежной мелодии вслед ненавистным угнетателям несутся звуки гуситского гимна…

Частенько брал с собой Франтишек Сметана сына и на ярмарки, которые устраивались в праздничные дни. Словно пчелиный рой, гудела на центральной площади пестрая толпа. Яркие, искусно расшитые куртки мужчин соперничали с нарядными женскими платьями. А сколько музыки звучало кругом, какое разнообразие мелодий и ритмов!

Маленькие своеобразные деревенские «оркестры», состоявшие подчас только из скрипача и волынщика, исступленно состязались друг с другом. Как зачарованный ходил Бедржих от одной группы музыкантов к другой. Каскадом лилась музыка. На смену любимой польке приходил лихой, задорный фуриант, и под звуки его парни пускались в пляс, показывая свою удаль. С другого конца площади неслись звуки скочны и дупака, сопровождаемые гулким притоптыванием танцующих. Затем пожилые крестьяне чинно плясали соуседску, и опять звучала полька…

Очень рано проявилась у Бедржиха любовь к музыке. Когда по вечерам приходили друзья отца, чтобы помузицировать, мальчик бросал игры и забавы и, вырвавшись из ласковых объятий сестер, устремлялся в комнату, откуда неслись звуки скрипок. Там маленький Бедржих подолгу простаивал у стула отца, с напряженным вниманием следя за движениями смычка. Если же отец разрешал перевернуть страницу нот, счастью малыша не было границ.

Франтишка Сметану очень радовало увлечение сына музыкой. Когда мальчику исполнилось четыре года, отец подарил ему скрипочку и начал показывать, как надо играть на ней.

Занимался Бедржих очень охотно. С утра до вечера не расставался он со скрипкой и постоянным пиликаньем порой выводил из терпения старших. Мать жаловалась, что у нее болит голова, и грозила спрятать скрипку. Тогда Бедржих забирался в каморку и там, среди старой поломанной мебели, корзин и сундуков, продолжал упражняться. Уже через год мальчик так хорошо играл, что мог принять участие в ансамбле. В день рождения Франтишка Сметаны место отца за пультом занял Бедржих. Слабые маленькие ручки с трудом удерживали инструмент, но он сыграл квартет Гайдна не хуже опытных музыкантов. Присутствующие были поражены… Ребенок, увлекающийся музыкой, — обычное явление в Чехии. Но маленький сын пивовара проявлял исключительные способности. Отец, видя успехи Бедржиха, понимал, что мальчику нужен более опытный руководитель, чем он сам.

Нанять учителя музыки сыну Франтишек теперь мог. В Литомышли заработки его настолько улучшились, что, заботясь о будущем детей, он даже купил двухэтажный дом в центре города. А затем пивовар начал позволять себе и такую роскошь, как ежегодные поездки на курорт. Поэтому платить за уроки музыки для Бедржиха ему было не трудно. Следовало только выбрать подходящего наставника.

Наибольшей известностью среди музыкантов Литомышли пользовался в то время Ян Хмелик. Он не был настоящим профессионалом, а тем более виртуозом, но настолько выразительно играл на скрипке и фортепьяно, что его приглашали выступать даже в замок графов Вальдштейн. Хмелик давал уроки музыки, но это не приносило достаточного заработка, и он занимался еще мелочной торговлей. Вот к этому музыканту-любителю и повел сына пивовар, чтобы тот научил его играть на фортепьяно.

Франтишек Сметана правильно считал, что настоящий музыкант непременно должен уметь играть на этом инструменте. Но мальчик был иного мнения и не хотел расставаться со скрипкой, — ее звук так напоминал нежный человеческий голос.

«Отец драл меня за уши и ставил на колени — только после этого я пошел на первый урок», — вспоминал Сметана свои первые огорчения. Но вскоре музыка, к которой так тянулась душа мальчика, победила его враждебное отношение к новому инструменту. Он стал прилежно заниматься. Не прошло и года, как Бедржих играл на фортепьяно не хуже, чем на скрипке.

Хмелик очень гордился своим талантливым учеником и с удовольствием всем рассказывал о нем. Так росла известность маленького музыканта. И однажды он даже получил приглашение от студентов Литомышли выступить у них на торжественном вечере.

В те времена только очень немногие музыканты, такие, как Лист или Паганини, осмеливались выступать перед публикой целый вечер, не боясь наскучить ей. Обычно же в программу концертов, помимо выступления солиста, включалась исполнение симфонических и вокальных произведений, а нередко даже и балетные номера. Назывались эти концерты «академиями».

Вот на такой «академии» 4 октября 1830 года впервые выступил Бедржих Сметана. Было ему тогда немногим больше шести лет. Бедржих играл технически сложное, доступное для исполнения только хорошему пианисту фортепьянное переложение увертюры к опере Обера «Немая из Портичи». Когда стихли последние аккорды, в зале раздались громкие аплодисменты. Все были в восторге от игры маленького виртуоза. Его пришлось несколько раз выводить за руку на эстраду и шептать при этом, чтобы он кланялся слушателям.

После столь удачного выступления на Бедржиха стали смотреть как на настоящего музыканта. Этот период жизни Сметаны очень схож с жизнью юного Моцарта. Мальчика часто приглашали в замок, чтобы он играл для гостей графа. А когда не было гостей, Бедржих просто должен был услаждать слух старой графини, изнемогавшей от безделья и скуки. Богатые горожане тоже начали устраивать у себя музыкальные вечера, на которых выступал талантливый мальчик. За короткое время Бедржих перебывал почти во всех домах, где имелось фортепьяно. Такая уж тогда была мода на «вундеркиндов». В угоду ей подрывали силы, а подчас и совсем калечили детей, превращая их дарование в забаву для развлечения скучающей знати.

Но, несмотря на успехи, достигнутые Бедржихом в игре на фортепьяно, ему по-прежнему больше нравилась скрипка. Вернувшись из школы, которую он начал посещать с пяти лет, Бедржих часто играл с отцом или принимал участие в квартете. Играли квартеты Гайдна и Моцарта, отрывки из опер, а иногда народные песни и танцы.

Простая, безыскусственная народная музыка доставляла Бедржиху много радости. Вероятно, потому и первые его творческие опыты, относящиеся к тому же времени, имели характер народных танцевальных мелодий. К сожалению, первые сочинения юного музыканта — вальс и галоп, записанные Хмеликом, не сохранились.

Франтишек Сметана делал все возможное, чтобы расширить музыкальные познания сына. Из Теплиц, куда он ездил на воды лечиться, он привозил много нот. Теплицы тогда были модным курортом. Там выступали блестящий чешский скрипач Йозеф Славик, которого Шопен назвал «вторым Паганини», молодые, но уже окруженные ореолом славы, пианисты Гуммель и Мошелес. Из композиторов можно было встретить Томашка, Шумана и юного Рихарда Вагнера. Франтишек Сметана ходил на концерты, слушал музыку, а вернувшись в Литомышль, делился впечатлениями, разучивал с сыном новые произведения. Бедржих все впитывал в себя, как губка. Память у него была прекрасная, и потому уже в семь лет репертуар исполняемых им произведений был очень большой и разнообразный.

— Ну как поживает наш маленький Моцарт? — спрашивал Горский, входя к пивовару с очередным номером чешского журнала. — Ваш сын станет когда-нибудь великим музыкантом и прославит наш город, — уверял он Барбару. От этих слов сердце матери переполнялось гордостью. И когда гость уходил, Барбара давала выход своим нежным чувствам, обнимала сына, прижимала к груди его черноволосую головку и все время твердила: «Мой Моцарт, мой маленький Моцарт!»

Франтишек Сметана сердился. Эти женские ласки и чрезмерные похвалы только портят ребенка. Вскружат мальчугану голову, он и вправду возомнит себя гением и забросит школьные занятия. Музыка — это только приятное развлечение, а главное сейчас — школа. Бедржих должен стать образованным человеком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.