ОРГАНИЗАЦИЯ ЗА РАБОТОЙ
ОРГАНИЗАЦИЯ ЗА РАБОТОЙ
Организация Зорге носила интернациональный характер. Кто составлял ее ядро? Рихард — по материнской линии русский, по отцу — немец; Макс Клаузен — немец; Бранко Вукелич — югослав; Одзаки Ходзуми и Мияги Ётоку — японцы. Все они имели опыт подпольной работы. Четыре коммуниста и один, Одзаки, убежденный марксист, не состоявший формально в партии. Зорге и Одзаки были не только талантливыми журналистами, но и крупными учеными — социологами и востоковедами, авторами ряда исследований. Великолепный лингвист и журналист Вукелич; художник-искусствовед Мияги; моряк торгового флота, одаренный инженер-самоучка Клаузен. Сплав исключительной идейной прочности… Это были люди убежденные, преданные общему делу, бескорыстные, самоотверженные. Вся организация располагала только теми средствами, какие мог заработать каждый из ее членов, занимаясь то ли журналистикой, то ли рисованием портретов или же коммерцией. От помощи Центра они сознательно отказались. Они трудились не ради денег, не ради наград и благодарностей; их сжигали более высокие страсти: ненависть к фашизму, стремление защитить первое в мире социалистическое государство от происков врага. Одзаки и Мияги, беззаветно преданные своей родине Японии, служили своему народу, действовали во имя его интересов, во имя его будущего. Ради этого они не щадили своих жизней, шли навстречу опасностям.
Впоследствии, оценивая деятельность организации, Зорге, как ее руководитель, отметит: «Главная цель заключалась в том, чтобы поддержать социалистическое государство — СССР. Она заключалась также в том, чтобы защитить СССР путем отведения от него различного рода антисоветских политических махинаций, а также военного нападения… Советский Союз не желает иметь с другими странами, в том числе и с Японией, политических конфликтов или военного столкновения. Нет у него также намерения выступать с агрессией против Японии. Я и моя группа прибыли в Японию вовсе не как враги ее. Мы совершенно отличаемся от того значения, которое обычно приписывается слову «шпион». Лица, ставшие шпионами таких стран, как Англия или Соединенные Штаты Америки, выискивают слабые места Японии с точки зрения политики, экономики или военных дел и направляют против них удары. Мы же, собирая информацию в Японии, исходили отнюдь не из таких замыслов…»
Их молчаливый подвиг, окруженный тайной, мог вообще остаться никому не известным, ибо это был подвиг не ради личной славы. Каждый из них, являясь яркой индивидуальностью, заслуживает отдельной книги, специального исследования.
За девять лет деятельность организации не замирала ни на один день, и в этом огромная заслуга Зорге — руководителя, умелого организатора и вдохновителя. Именно благодаря его организаторским способностям, его творческой энергии группа могла в условиях беспрестанной слежки, под носом у японской контрразведки в течение долгого времени не только функционировать, но и добиваться поразительных эффектов в работе.
О Рихарде Зорге сохранились письменные воспоминания людей, знавших его лично. Немалый интерес представляют характеристики, которые давали своему руководителю члены организации. Теперь мы можем как бы их глазами взглянуть на Зорге, разгадать секрет его обаяния, воздействия на соратников. Бранко Вукелич отзывается о своем друге так: «Мы всегда встречались как политические товарищи, свободные от каких бы то ни было дисциплинарных формальностей. Зорге никогда не приказывал. Он просто убеждал нас в том, что нужно сделать в первую очередь, что во вторую, или рекомендовал тому или иному из нас наилучший путь решения поставленной задачи, или спрашивал наше мнение, как поступать в том или ином случае. В действительности Клаузен и я были лишь сознательными сотрудниками, и мы часто действовали по своему усмотрению. Тем не менее в течение последних девяти лет, за исключением одного или двух случаев, когда Зорге выходил из равновесия, он, как правило, никогда не был формалистом, и даже тогда, когда был расстроен и сердит, он просто обращался к нашей политической сознательности и чувствам дружбы к нему, не прибегая к каким-либо другим формам давления на нас. Он никогда не запугивал других и никогда не поступал так, чтобы его действия можно было истолковать как угрозу или как обращение к формальным дисциплинарным положениям. Это красноречиво говорит о том, что наша группа носила добровольный характер. На протяжении всего периода нашей совместной работы среди нас царила такая же атмосфера, какая была в марксистском клубе. Частично это объясняется личными качествами Зорге, но я припоминаю, что отношения между товарищами в Париже были в основном такими же».
Макс Клаузен чаще других видел Зорге в быту. «Рихард был умерен во всем. Если ему и приходилось в силу необходимости бывать в компаниях, то пил он не больше других, но вообще-то был не охотник до вина. Когда мы оставались вдвоем, то вели себя как коммунисты, никогда к вину не притрагивались. У нас находилось более важное дело…
То, что Рихард был связан со многими женщинами, как говорят на Западе, не соответствует действительности. Женщины, с которыми общался Рихард, в том числе с женой посла Отта, подчас, сами того не ведая, помогали нам в работе. Рихард рассказывал мне, что Отт без помощи Рихарда едва ли мог послать разумное сообщение гитлеровскому правительству, так как он едва ли мог получить такую информацию, которую давал ему Рихард, поскольку у него, конечно, не было таких связей, какие были у Рихарда. Образованный, энергичный, строгий, очень требовательный в работе, внимательный и чуткий товарищ. Настоящий коммунист — вот каким был Рихард. Зорге был одним из величайших работников в разведке».
Одзаки и Мияги преклонялись перед умом Зорге, его эрудицией, умением легко разбираться в самых запутанных вопросах внешней и внутренней политики государств, перед его бесстрашием и убежденностью; они считали Зорге образцом коммуниста. По их мнению, перед непреклонной логикой Зорге был бессилен самый изощренный ум; Зорге умел воспитывать ненавязчиво, без риторики и громких фраз; он заставлял думать и неизбежно приходить к тем выводам, к каким раньше пришел сам, анализируя обстановку.
Таков был Рихард Зорге, руководитель организации, человек чистый, убежденный, посвятивший свою жизнь бескорыстному служению социалистической Родине. «Грязь не пристает к алмазу» — гласит восточная пословица. Он был таким алмазом.
Созданная им организация подобно чуткому сейсмографу мгновенно реагировала на все подземные толчки международной политики. Если 1933–1935 годы являлись в основном периодом создания организации, ее развертывания и упрочения, а информация, добытая группой, представляла собой исходный, оценочный материал, то теперь в унисон с мировыми событиями деятельность организации оживилась, информация приобрела значимость.
Одзаки укрепился в Обществе исследования проблем Восточной Азии при концерне «Асахи». Эта солидная организация занималась сбором новостей. Как специалист по Китаю, Одзаки то и дело получал запросы из разных кругов, в частности и от правительства. «Так как я часто получал приглашения читать лекции в разных местах Японии, я имел превосходные возможности изучать общественное мнение на местах». Он возобновил дружбу с товарищами по колледжу Усиба и Киси, которые находились в близких отношениях с принцем Коноэ. Иногда они собирались где-нибудь в ресторанчике или же на квартире Усиба и вели разговор на политические темы, обсуждали китайскую проблему. Блестящего оратора Одзаки любопытно было послушать. Друзей поражала его способность анализировать самые запутанные вопросы японо-китайских отношений. К этой тройке вскоре присоединился некто Кадзами, личный друг принца Коноэ. Кадзами прямо-таки влюбился в Одзаки — ведь он тоже считал себя знатоком Китая, а сейчас встретил человека недюжинного, обладающего необыкновенной глубиной и ясностью мысли. И вот друзья однажды подготовили знатоку Китая сюрприз: на квартире Усиба Одзаки встретил принца Коноэ. Они познакомились. Завязалась непринужденная беседа, появились маленькие чашечки с подогретым сакэ. Принц Коноэ также по достоинству оценил острый ум Одзаки. Такой знаток Китая мог пригодиться в любое время. Председатель палаты пэров, представитель высшей придворной аристократии, принц Коноэ метил в премьеры, ему требовались умные помощники, неофициальные советники, которые откровенно высказывали бы свои взгляды на положение вещей. Принц любил смотреть истине в лицо, а истину можно узнать лишь от неофициальных советников. Принц считал, что спасение Японии — в войне с Китаем. Одзаки резко возражал: он утверждал, что вторжение в Китай кончится гибелью Японии. Подобная откровенность нравилась Коноэ. Он решил со временем привлечь эксперта к тесному сотрудничеству. А пока они пили сакэ и обменивались мнениями. Коноэ, как государственный человек, принадлежащий к высшим слоям общества, хотел всегда быть в курсе всех событий, а потому надумал создать своеобразное информационно-дискуссионное общество. Усиба и Киси сочли полезным пригласить в такое общество писателей, журналистов, профессоров и других компетентных лиц.
Близкое общение с осведомленными людьми из правительственных кругов в свою очередь очень много давало Одзаки, он всегда знал, как развиваются германо-японские отношения, какие тут существуют подводные камни, и мог реально оценивать складывающуюся обстановку.
Мияги так же не сидел без дела. Жил Мияги на свои сбережения: он привез из Америки три тысячи долларов. А также бойко торговал картинами, получал деньги за лекции на различных выставках. В целях конспирации Одзаки связывался с Зорге чаще всего через Мияги, с которым успел подружиться. Госпожа Одзаки представления не имела, чем занимаются ее муж и молодой художник. Но Мияги ей нравился: он был очень обходителен, внимателен, изыскан. Госпожа Одзаки хотела, чтобы ее дочь брала уроки рисования у Мияги. Муж не возражал. Характеризуя Мияги, Зорге докладывал Центру: «Прекрасный парень, самоотверженный коммунист, не задумается отдать жизнь, если потребуется. Болен чахоткой. Посланный мной на месяц лечиться, удрал с курорта, вернулся в Токио работать».
Если Зорге добывал сведения в основном через германское посольство, то информация из посольств других стран служила чрезвычайно хорошей проверкой этих сведений. Ведь каждое посольство — своеобразный центр, где сосредоточивается вся политическая и иная информация. Сотрудники посольств все время соприкасались со взглядами своих правительств, а также со взглядами правительства Японии, были в курсе того, как развиваются отношения между Германией и Японией. А именно этот вопрос больше всего интересовал Зорге.
Здесь для Бранко Вукелпча был неистощимый родник ценной информации. Он все расширял и расширял внешние связи. Свежими новостями его щедро снабжали глава прессы агентства Гавас Роберт Гильян, а также представитель агентства Рейтер Джемс М. Кокс. Каждому из них хотелось в глазах талантливого собрата по перу Вукелича казаться чуть ли не вершителем мировой политики, близко причастным к государственным тайнам, и они не задумываясь выбалтывали эти тайны. «Наиболее важной была политическая, дипломатическая и военная информация. Мы всегда собирали эту информацию, имея в виду возможность возникновения военного конфликта между Японией и Советским Союзом. Я могу добавить, что при этом мы всегда считались с возможностью нападения или вторжения по тем или иным причинам в Советский Союз и никогда не исходили из предположения о возможности нападения на Японию Советского Союза. Таким образом, наша информация всегда состояла из материалов, которые позволяли Сталину избежать опасности. Такое толкование может показаться довольно элементарной интерпретацией действительного положения, но таково было мое впечатление об общем направлении и целях нашей работы, полученное мной в процессе бесед и сотрудничества с Зорге. Все это подтверждало мое первоначальное представление и убеждение в том, что мы работаем в целях защиты Советского Союза, который в свою очередь должен был построить социализм в своей стране».
Обогащенный сведениями из самых разных источников, Бранко смог снабжать интересными материалами и те газеты и журналы, с которыми был связан. Престиж его как корреспондента, журналиста поднялся высоко. Появились деньги, и семья Вукеличей не испытывала больше экономических затруднений. Эдит могла даже совершать с сыном поездки в Австралию. В Австралии жила сестра Эдит. На ее-то попечение и решили оставить подросшего сына, чтобы не подвергать его опасности.
Мозгом всей организации был Зорге. Всю многообразную информацию он тщательно просеивал, отбрасывая все случайное, несущественное, оценивал взгляды противных сторон, сопоставлял, анализировал, подвергал все дополнительной проверке. Эта работа требовала колоссального напряжения умственных сил.
Происходит ли сближение Германии и Японии? Каков тайный курс Японии в отношении Советского Союза? Как уже знал Зорге от военного атташе и посла, переговоры Риббентропа и генерала Осимы не дали никаких конкретных результатов. Но значило ли это, что переговоры не возобновятся на более высоком уровне?
Что касается Европы, то здесь настораживала активизация фашистских элементов. А как поведет себя фашиствующая военщина в Японии?
9 октября 1934 года гитлеровская агентура во главе с помощником немецкого военного атташе во Франции Шпейделем убила в Марселе министра иностранных дел Франции Луи Барту, ратовавшего за включение в Локарнский пакт Советского Союза, Польши и Чехословакии. В этом же году в Австрии фашисты устроили путч, убили канцлера Дольфуса.
Зорге, только что вернувшийся из Советского Союза, почувствовал, что Япония находится на пороге политического кризиса. Здесь издавна велась борьба между разными партиями. В военных кругах с каждым годом все большее влияние приобретало так называемое «молодое офицерство» во главе с генералами Араки и Мадзаки, открыто выражавшее агрессивные устремления японского империализма. «Молодое офицерство» постоянно натыкалось на сопротивление представителей «старых» концернов, которые имели решающий голос в правительстве и противились вмешательству военщины в дела концернов. «Молодое офицерство» требовало контроля над производством, финансами, всей экономической и политической жизнью, стремясь поставить все ресурсы Японии на военные рельсы; оно проповедовало немедленную войну с Советским Союзом. Это была фашистская организация, самая реакционная, наиболее шовинистическая, не брезгующая террором.
Приход «молодого офицерства» к власти означал бы подготовку к войне с Советским Союзом. Лидер агрессивной военщины генерал Мадзаки призывал: «Надо смотреть на Запад и искать там друзей для большой войны. Японии одной будет трудно». Воинственный генерал имел в виду фашистскую Германию.
Вот почему Зорге с самого начала очень бдительно наблюдал за действиями этой организации, взял ее под неусыпный контроль. Из обширной информации, поступившей от Одзаки, Мияги, советский разведчик, тщательно всё проанализировав, мог сделать вывод: «молодое офицерство» подготавливает путч. Все зависит от результатов выборов в парламент, которые должны состояться 20 февраля 1936 года. Как он узнал от военного атташе и от посла фон Дирксена, Германия не прочь установить тесный контакт с новым правительством из среды «молодого офицерства», если таковое будет вести с ним переговоры о заключении пакта о взаимной военной помощи. Но о готовящемся путче в посольстве ничего не знали.
На очередной встрече Зорге и Одзаки подвергли обстоятельному анализу складывающуюся ситуацию. И пришли к заключению: у «молодого офицерства» мало шансов на успех; в самом военном министерстве сильна так называемая «группа контроля», противостоящая «молодому офицерству». Эта группа генералитета, стремящаяся еще более укрепить роль военных кругов в политической и экономической жизни Японии, сама рассчитывает взять власть, а потому на первых порах поддержит законное правительство, чтобы впоследствии превратить его в марионетку. «Группа контроля» делала ставку на генерала Тераути, создателя программы полного овладения Китаем.
Лишь накануне выступления офицеров Зорге счел нужным поставить обо всем в известность посла Дирксена, военно-морского атташе Венеккера и военного атташе Эйгена Отта. Все трое не верили в возможность вооруженного выступления и не придали особого значения словам Зорге. Поэтому последующие события застали немецкое посольство врасплох. Явились они неожиданностью и для английского, французского и американского посольств.
Путч начался рано утром 26 февраля 1936 года, через несколько дней после выборов в парламент. Как и предполагал Зорге, партия сейюкай, связанная с группой «молодого офицерства», потерпела поражение. Путчисты убили бывшего премьера Сайто, министра финансов Такахаси и других противников «молодого офицерства». Три дня гремели выстрелы на улицах Токио. Путчисты вывели из казарм полторы тысячи солдат. Никем не поддержанные, на четвертый день они стали складывать оружие. В то же время японо-маньчжурские войска совершили нападение на МНР, но были выброшены с ее территории. Зорге мог торжествовать. Ему пришлось даже разъяснять Дирксену, Венеккеру и Отту закулисную сторону этого события. Авторитет корреспондента после «февральского инцидента» поднялся на небывалую высоту. В донесении в Берлин посол сослался на Зорге как на источник информации. Это уже рассматривалось как важная услуга министерству иностранных дел.
Премьером Японии стал Хирота, военным министром генерал Тераути. От этих правителей также ничего доброго ожидать не приходилось, поскольку оба считались, так же как и Мадзаки, сторонниками сближения с фашистской Германией. В эти беспокойные дни Рихард, конечно же, не отсиживался в стенах посольства, а рыскал по городу в поисках сенсационного материала для «Франкфуртер цейтунг». Кате он написал: «Были здесь напряженные времена, и я уверен, что ты читала об этом в газетах, но мы миновали это время хорошо, хотя мое оперение и пострадало несколько. Но что можно ждать от «старого ворона»? Постепенно он теряет свой вид».
Все последние месяцы Зорге находился в возбужденном состоянии, шутил, смеялся. Дело в том, что Рихард узнал из письма Кати, что скоро станет отцом.
«Я, естественно, очень озабочен тем, как все это ты выдержишь и выйдет ли все это хорошо.
Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки получил известие.
Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда это до тебя дойдет — совершенно неопределенно.
Мне было сказано, что я от тебя скоро получу письмо. И вот оно у меня. Конечно, я очень и очень обрадовался, получив от тебя признаки жизни.
Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я тебя оставил одну.
Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и нежностью к тебе.
У меня дела идут хорошо, и я надеюсь, что тебе сказали, что мной довольны.
Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую.
Твой Ика».
Ика втайне от своих знакомых колесит по Токио, отыскивая игрушки и распашонки. Если бы его за этим занятием застал Эйген Отт, он, вероятно, был бы изумлен и не знал бы, что подумать. Рихард — и детские игрушки!.. А он только жмурится от яркого токийского солнца и, представляя себя в роли отца, решает перечитать сказки братьев Гримм и Андерсена, которые уже подзабылись. О! Он будет образцовым фатером…
Он не может знать наперед, что никогда не вернется на родину. Ему в его неустроенной жизни слишком мало отпущено личного счастья.
А потом приходит страшное письмо: Катю постигло несчастье — ребенка у них не будет! Рихард подавлен. Он сидит дома, обхватив голову руками. Он все еще не может поверить. Из соседнего дворика доносится меланхоличный звон гитары. Поет низкий мужской голос. «Видели ли вы чаек, притаившихся в камышах, нежно ласкающих друг друга, алых, будто пылающих огнем от лучей заката? Видели ли вы их утром? Они обе летели тихо над волнами, серебряными от утра. А зимнею холодною ночью они тесно прижмутся друг к другу, ободряя, лаская и грея… А я?.. Так опадают цветы! Так ветер прошумит и бесследно уйдет куда-то…»
Впервые за все тревожные годы он почувствовал себя старым.
«Получил из дому короткое сообщение, и я теперь знаю, что все произошло совсем по-другому, чем я предполагал…
Я мучаюсь при мысли, что старею. Меня охватывает такое настроение, когда хочется домой скорее, насколько это возможно, домой в твою новую квартиру. Однако все это пока только мечты, и мне остается положиться на слова «старика», а это значит — еще выдержать порядочно времени.
Рассуждая строго объективно, здесь тяжело, очень тяжело, но все же лучше, чем можно было ожидать… Вообще прошу позаботиться о том, чтобы при каждой представившейся возможности имел бы от тебя весточку, ведь я здесь ужасно одинок. Как ни привыкаешь к этому состоянию, но было бы хорошо, если бы это можно изменить.
Будь здорова, дорогая.
Я тебя очень люблю и думаю о тебе, не только когда мне особенно тяжело, ты всегда около меня…»
Зорге должен прятать свое горе от всех, он не волен в настроениях. В посольстве, как всегда, приемы, обеды. Нужно присутствовать, делать беззаботный вид. А внутри все клокочет от ненависти к этому сброду, к пучеглазому Отту, к немецкому князю Ураху, которого Зорге завел для респектабельности. Респектабельность дорого обходится: князь падок на угощения, каждый вечер тянет в ресторан «Фледермаус».
События, события… Они заставляют Рихарда действовать, выводят из состояния апатии.
Перед разведчиком неотступно стояла задача: следить за германо-японскими отношениями. Туманная фраза, оброненная подвыпившим Эйгеном Оттом, заставила насторожиться: германо-японские переговоры возобновлены!
Зорге едва не подскочил от неожиданности. Он ждал, что Отт продолжит разговор, но военный атташе замолчал. В этот же вечер Вукелич сообщил, что в английском и французском посольствах обеспокоены слухами о том, что якобы между Германией и Японией ведутся какие-то переговоры. Подтверждение тому — японские посольские курьеры, беспрестанно снующие между столицами двух стран.
Мияги не заставил себя ждать: он выяснил через знакомых штабников, что ожидается прибытие в Токио делегации немецких летчиков и что будто бы это — лишь первые ласточки, свидетельствующие об укреплении отношений между генеральными штабами третьего рейха и Японии.
При очередной встрече Зорге дал задание Одзаки выяснить через принца Коноэ и его окружение, что кроется за всеми этими слухами. Послав предварительное сообщение в Центр, он стал ждать. Ждать пришлось долго, Зорге нервничал. Интуиция подсказывала: затевается нечто значительное, имеющее международный характер. Разумеется, если между двумя странами ведутся секретные переговоры, то они могут закончиться соглашением. Но каков характер этого соглашения? Направлено ли оно против Советского Союза, нет ли в нем договоренности начать войну немедленно?
Снова цвели вишни. В парке Уэно японские нимфы в шелковых кимоно, с камелиями в темных волосах совершали свой «танец цветения вишни». Добрая принцесса Ко-но-хана-саку-я-химе, превращающая почки деревьев в цветы, бодро шагала по весенним улицам Токио. Установилась ясная погода. Но ничто не радовало советского разведчика. Он сделался хмурым, раздражительным. Теперь он был бы способен даже с оружием в руках напасть на Дирксена, взломать сейф с государственными тайнами.
Вся организация, наэлектризованная заданиями Зорге, поднялась на ноги, стучалась во все двери, информационные мелочи отошли на задний план. Переговоры… О чем?..
И когда Зорге совсем потерял терпение, к нему прямо на дом заявился Одзаки. Он рисковал попасть на заметку полиции, но сейчас некогда было думать о собственной безопасности: с апреля 1936 года японский посол в Берлине Мусякодзи и Риббентроп ведут переговоры о заключении пакта. Переговоры затягиваются, так как немцы настаивают на том, чтобы пакт носил военный характер, а японцы не соглашаются. Чем все это закончится, неизвестно. Оба понимали, что время не терпит, а потому сразу же разошлись. Зорге позвонил Клаузену, сказав условленную фразу: «Моси, моси, анонэ», повесил трубку. И пока Клаузен добирался до квартиры Рихарда, последний трудился над шифровкой. Он не вздохнул свободнее, когда радиограмма полетела в эфир. Начиналось самое трудное, самое сложное: каково содержание пакта? То, что он направлен против Советского Союза, сомнений почти не было. И все же… Теперь — не отступать ни на шаг от военного атташе и посла!
Прошел апрель. Май… июнь… Отт подтвердил, что переговоры ведутся, но, каково их содержание, он не знал. Дирксен от разговора на подобную тему уклонялся. Возможно, потому, что сам был недостаточно информирован. Ведь переговоры ведутся в строжайшей тайне. По-видимому, речь идет о союзе Германии с Японией. Иностранные посольства гудели как улья: тут строили самые фантастические предположения. Но все они, по-видимому, не соответствовали истине.
За несколько месяцев напряженного ожидания Зорге извелся, постарел. Но он не терял надежды в конце концов вырвать тайну из рук своих врагов. Кате написал: «Надеюсь, что у тебя будет скоро возможность порадоваться за меня и даже погордиться и убедиться, что «твой» является вполне полезным парнем. А если ты мне чаще и больше будешь писать, я смогу представить, что я к тому же еще и «милый» парень…»
Помог щедрый случай. Если его можно назвать случаем. Этот случай был подготовлен тремя годами изнуряющей работы, полным презрением к опасности.
Из Берлина прибыл специальный курьер с секретными приказами для Дирксена. Это был сотрудник авиационной фирмы «Хенкель», некто Хаак. Советский разведчик встретился с ним в кабинете военного атташе, куда теперь заходил два раза на день. Оказывается, Отт и Хаак дружили с давних пор. Увидев Зорге, Хаак просиял: ведь это он, Хаак, отправлял знаменитого журналиста в опасный рейс на первом «юнкерсе»! Хаак отличался избытком сентиментальности и романтическим воображением. Потому-то он кинулся к Рихарду с распростертыми объятиями и чуть не сбил его с ног. Рихард не выносил сентиментальных людей, но сейчас он изобразил такую откровенную радость, что Хаак немедленно предложил пообедать втроем. Зорге отвел их в «Ломейер». Тут имелись уединенные кабины. Трудно было понять, кто кого угощает. Рихарду все же удалось захватить инициативу, и вино полилось рекой. Разведчика интересовала цель прибытия Хаака в Токио. Сейчас всякий человек, прибывающий из Германии, а тем более с особыми полномочиями, мог пролить некоторый свет на то, что творится в Берлине. Ведь сказано же: если тайна известна троим, она перестает быть тайной. Быстро опьяневший Хаак, желая набить себе цену в глазах прославленного журналиста, заявил, что он и есть то доверенное лицо, которое допущено к германо-японским переговорам. До приезда в Токио он осуществлял курьерскую связь между Риббентропом, Канарисом и послом Мусякодзи. Теперь вот он прислан для связи с японским министром иностранных дел. Кое-что он должен передать устно, без свидетелей. Зорге добавил вина в рюмку гостя. Только не для печати: японцы упираются, так как не хотят раньше времени ссориться с русскими. Ради военного пакта Гитлер согласен даже не поднимать вопроса о бывших германских, а ныне японских владениях на Тихом океане. Но Мусякодзи стоит на своем: ведь он руководствуется указаниями правительства. Из-за такой неуступчивости пакт, скорее всего, будет замаскирован под антикоминтерновский. Борьба с мировым коммунизмом. Само собой, для публики. Стоило ли ради этого секретничать. Он, Хаак, уверен, что обе договаривающиеся стороны на полдороге не остановятся, а приложат к пакту кое-что не для всеобщего обозрения!..
Зорге едва досидел до конца обеда. Он рвался к радиопередатчику. Днем Хаак занимался государственными делами, а вечерами Рихард целиком овладевал им и возил, возил по «экзотическим» местам.
Великий знаток Востока Одзаки однажды объяснил Рихарду, почему Чингисхану удалось захватить полмира: оказывается, кровавый завоеватель не пил вина! Чингисхан якобы говорил: «Пьяный человек глух, слеп и лишен рассудка… Все его умение, все таланты ни к чему, кроме стыда, он ничего не может получить. Властитель, преданный питью, не способен ни к чему великому. Военачальник, который напивается, не может держать в порядке свои войска. Если нельзя обойтись без питья, надо по крайней мере стараться не напиваться более трех раз в месяц; напиться только один раз было бы лучше; совсем не пить еще лучше, но где найдешь такого, кто бы никогда не напивался». Оба тогда посмеялись и отметили, что в данном вопросе со времен Чингисхана мало что изменилось. Теперь эти слова Рихард в свою очередь процитировал Хааку. Хаак пришел в восторг. Он погрозил журналисту пальцем и предложил поехать в «зеленый квартал» рекутё, где можно веселиться до утра. Он совсем освоился с Японией и с грустью думал о том, что пора возвращаться в сумрачную Германию. Сентиментальный Хаак совсем растаял от гостеприимства; он лишь побаивался нажить цирроз печени от неумеренных возлияний. Он передавал разведчику слово в слово свои разговоры с японским министром иностранных дел и другими высокопоставленными лицами. К концу миссии Хаака в Токио советский разведчик уже мог составить точное представление о пунктах пакта, который войдет в историю как «антикоминтерновский».
Зорге был так любезен, что согласился проводить своего нового друга на военном самолете до Пекина. Хаак блаженствовал. Разве могло ему прийти в голову, что Рихарда вызывает в Пекин некий Центр, требуя документального подтверждения сообщениям исключительной важности. Тут уж обыска опасаться не приходилось: разведчик набил документами целый портфель. Редкая удача… Вдохновленный победой, он постарался поскорее отделаться в Пекине от Хаака и поспешил на встречу с курьером Центра.
Только сейчас, когда большое дело было сделано, Рихард почувствовал безмерную усталость. Это было нервное истощение. Токийская жизнь, кроме отвращения, больше ничего не вызывала. В Японию даже не хотелось возвращаться. Ему грезилась квартирка, которую Катя недавно получила, он очень хорошо представлял эту новую квартиру по описаниям жены. Разве он не заслужил права на отдых?
Курьер Центра понимал, что творится в душе разведчика, а потому старался его успокоить, рассказывал о Кате, о делах в Советском Союзе. Но умиротворить, успокоить не удалось. Рихарда волновали события в Испании, итало-германская интервенция. На борьбу с фашистами из разных стран отправлялись коммунисты, которые становились солдатами испанского Народного фронта. Главным советником республики стал Берзин. В Испании сражался брат Бранко Вукелича. Рихарду казалось, что его место сейчас там, в сражающейся Испании. Привез курьер и письмо от Кати, полное бодрости. Но Рихард-то знал: бодрость искусственная, Катя тоскует, и виновник всему он.
«Милая К… Иногда я очень беспокоюсь о тебе. Не потому, что с тобой может что-либо случиться, а потому, что ты одна и так далеко. Я постоянно спрашиваю себя — должна ли ты это делать? Не была бы ты более счастливой, если бы не знала меня?.. Все это наводит на размышления, и потому пишу тебе об этом, хотя лично я все больше и больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу вернуться домой, к тебе.
Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела здесь по продолжению важного экспорта… Твой Ика».
Курьер много раз до этого встречался с Зорге, но впервые увидел слезы на глазах бесстрашного разведчика.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.