ПЛИНКА

Переждав дождливые дни, Виктор с Наташей на машине отправились в Латвию, в Плиеньциемс, где их уже давно ждал сын Наташи — Женя.

Водительский стаж у Цоя был всего несколько месяцев. И, как утверждают многочисленные свидетели, водить он толком не умел. Поездка в Латвию была первой поездкой Цоя на большое расстояние. Виктор понимал, что навыков вождения у него мало, и старался быть осторожным. По словам Марьяны, он всегда «ходил на мягких кошачьих лапах», что, однако, не мешало ему разгоняться на пустых трассах.

Олег Толмачев: «Помню, когда мы ехали после покупки машины — Цой за рулем моей “восьмерки” был, я тогда не водил толком, только купил машину. Так вот Витя как втопил по окружной Москвы — я еле его уговорил медленнее ехать… Я спросил у него: почему так быстро едешь? Он сказал: в Америке учился. Вот это я хорошо запомнил — потому что по тем временам по московскому кольцу вообще трудно и опасно было ездить. Эту дорогу еще кольцом смерти называли — разделительной полосы не было…»[373]

Алексей Макушинский: «Я ездил с Витей на этом “москвиче”. Я живу в Германии, и здесь считается, что водитель становится опытным через семь лет. В этом смысле Цой опытным водителем, конечно, не был…»[374]

Рашид Нугманов: «Нужно учитывать, что привычки вождения, как таковой, Виктор еще по-настоящему не выработал, он же меньше года водил. Вообще это самый опасный период для любого водителя — когда ему кажется, что навык уже появился, но впечатление это обманчиво и способно снизить внимательность, с которой ездишь, пока учишься…»[375]

Осторожность, однако, не помешала Цою при въезде в Латвию попасть в небольшое ДТП. Виктор резко затормозил и слегка стукнул стоящий на развилке дорог автомобиль (водитель которого не был уверен, куда ехать — указателей не было). Инцидент был настолько мелким (Цой задел заднюю фару), что был улажен без ГАИ, и Цой с Наташей продолжили путь в Тукумский район, в Плиеньциемс, а конкретно в «Зелтини» — обыкновенный сельский дом с печным отоплением и небольшим земельным участком. В одной из его комнат (с отдельным входом) Наталия Разлогова и Виктор на протяжении трех лет проводили летний отпуск. По словам хозяйки дома — Бируты Луге, Виктор признавался, что нигде ему так хорошо не отдыхалось, как в «Зелтини». Что неудивительно — дом отделяла от моря только поросшая соснами и черникой дюна. И там было необыкновенно тихо, а Виктор и Наташа, уставшие от городской и концертной суеты, очень ценили покой…

Оставив Наталию с сыном в Плиеньциемсе, Виктор поехал в Ригу, откуда вылетел в Ленинград за маленьким Сашей, которого брал на август два последних года. Виктор очень баловал мальчика, всегда старался привезти ему что-то новое и красивое, будь то игрушка или вещь. Ведь сам Цой был очень недоволен своим детством, и с родителями у него тоже отношения были довольно непростые, поэтому он старался хоть как-то сделать сына счастливым…

Марьяна Цой: «Последний раз мы виделись, когда Витя забирал Саню на два месяца. Мы собрали вещи и ждали его. Саня перед приездом отца обычно нервничал. Однако Цой, пунктуальный, как всегда, не опоздал. Он взял сына за руку, и они пошли из дома.

— Ну пока. Наслаждайтесь, — говорю им вслед.

У лифта он оборачивается.

— Пока. Буду звонить…»[376]

Начались походы за грибами, игры в бадминтон, постройка на пляже замков из песка, катания на скейтах и мопедах, конечно же, рыбалка, словом, всё то, чего так не хватает городским жителям. В Плиеньциемсе Цой, уставший от назойливого внимания поклонников, мог совершенно спокойно общаться с людьми, жившими на дачах по соседству с «Зелтини». Ему было приятно, что местные жители далеки от русского рока, не слышали о группе «КИНО», не узнавали в Викторе звезду, не требовали автографов и не льстили. Словом, в тихом, спокойном Плиеньциемсе можно было совершенно не бояться, что кто-то нарушит воцарившийся покой, и его действительно никто не нарушал, разве что иногда на имя Цоя приходили телеграммы, являвшиеся в то время, по сути, единственной связью с внешним миром…

В Плиеньциемсе в те годы собиралась московская филологическая тусовка и весело проводила там время.

Алексей Макушинский: «Жизнь была скорее скромная, “созерцательная”. В Юрмалу в рестораны если и ездили, то редко. Это был вопрос денег и транспорта. Машин ведь ни у кого тогда не было, у Цоя и Наташи машина появилась только в 1990 году. Значит, надо было ехать на автобусе и электричке, а возвратиться можно было на такси (если были деньги на это). Значит — пляж, прогулки, грибы, велосипед (на велосипеде Виктор не любил ездить, а другие, я сам, например, были тогда завзятые велосипедисты). Ведь изначально многие приезжали туда ради детей. Что до меня самого, то я приезжал писать… ну и отдыхать, конечно. Хотя это были тогда не курорты, а довольно дикие деревни, без всяких удобств…»[377]

На отдыхе Виктор, хорошо знавший корейскую кухню, часто готовил блюда из мяса, баклажанов, перцев и помидоров, подававшиеся с вареным рисом. Выезжали Виктор с Наталией в основном в Ту-кумс, где посещали только продуктовый рынок.

По словам Алексея Макушинского, Цой был домосед. В Юрмалу выбирался редко.

Алексей Макушинский: «Ездили в Юрмалу пить кофе на улице Иомас или обедать… Не помню где. Ничего такого особенного во всём этом не было, всё было очень скромно. Ну, однажды Виктор купил в комиссионке телевизор со встроенным видео — вещь по тем временам неслыханная. Никто другой себе такого не мог бы позволить. Мы его потом иногда смотрели…»[378]

Андрей Хорев: «Днем мы ходили на мечтательнопустынный пляж (я там даже спал часами под солнцем на песке, а ночью, наоборот, плавал в море по лунной дорожке). Или в перелеске над дюнами собирали чернику, а если отправлялись за шоссе в серьезный лес, была и малина, и забитое заборами заброшенное роскошное озеро… У Цоя с грибами проблем не было: в то время как другие, бродя по окрестности, с трудом находили сыроежку или две, Виктор спокойно садился на уютный бугорок и смотрел вокруг… потом негромко говорил: “Наташа, Дрюля (это один из моих ников), идите сюда…” — и вокруг можно было собирать, и не сыроежки, а “благородные” грибы — белые, подосиновики, подберезовики. Впечатление было, что грибы за пару минут просто произрастали вокруг него»[379].

Цой любил фотографировать природу, мальчиков, Наташу — у них был «Полароид», кассеты для которого в латвийской глубинке можно было достать с большим трудом. Веселье заключалось в живом общении и лесных прогулках — никаких рок-н-ролл ьских бдений не было, равно как и алкогольных вечеринок — жизнь была подчинена детям. Да и спиртное Цой не любил. По словам квартирной хозяйки, он крепче пива «Baltijas» ничего не пил.

В середине июля к Цою присоединился Юрий Каспарян, который задержался в Ленинграде из-за покупки машины. Каспаряна поселили в небольшом домике для гостей, и уже через пару дней, подготовив аппаратуру, музыканты принялись записывать черновую версию нового альбома.

Цой играл на гитаре и пел, Каспарян программировал. Порто-студия, пульт, усилитель с колонками — знаменитый набор, подаренный музыкантам «КИНО» Джоанной Стингрей, Каспарян привез в багажнике своей машины.

Юрий Каспарян: «Я жил в небольшом домике для гостей, а Виктор с Натальей и детьми — с сыном Наташи и со своим сыном Сашей — жили в хозяйском доме. Очень мило проводили время — гуляли, разъезжали по окрестностям, ездили в Юрмалу. Отдых… Что касается “Черного альбома”, то у Вити уже практически всё готово было. Собственно, мы с ним продумывали только общую форму. Всё это на порто-студии. Я привез усилитель, колонки, инструменты, драм-машинку… Сидели в свободное от отдыха время, колдовали там что-то…»[380]

Запись альбома с переменным успехом продолжалась до 12 августа и наконец была закончена.

Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо

Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,

Про то, что больше нет сил,

Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.

Про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал,

Оделся и пошел, а точнее, побежал,

Но только я его послал,

Сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал.

Я жду ответа, больше надежд нету.

Скоро кончится лето.

Это…

Тринадцатого августа 1990 года Виктор Цой был замечен в Юрмале, на упоминавшейся уже улице Йомас, 83, около ювелирного магазина, где был сфотографирован поклонницами «КИНО», узнавшими своего кумира.

Йомас — пешеходная улица, как бы пронзающая насквозь сразу несколько поселков в Юрмале. Здешний Бродвей — место для дефиле и неделовых встреч. Аккуратные деревянные домики, гостиницы, концертный зал «Дзинтари», множество летних кафе, рестораны, магазины сувениров, мороженое и сахарная вата. На Йомас всегда людно — до пляжа метров 200, рядом железнодорожная станция Майори.

Алексей Макушинский: «В Юрмале, конечно, была “цивилизация” (хотя всё это было еще по-советски скромно). Помню, в Майори на улице Йомас какие-то девочки брали у Вити автографы…»[381]

Четырнадцатого августа 1990 года около пяти часов вечера Каспарян уехал, забрав порто-студию, инструменты и оригинал записи. Виктор позволил себе расслабиться и решил отправиться с утра на рыбалку на маленькое лесное озеро, которое он незадолго до этого нашел и на котором, как считал Виктор, никто, кроме него, не бывал.

Алексей Макушинский: «Как прошел вечер, я толком не помню. Я жил в соседнем доме, помню, пошел туда из “Зелтини”, это совсем рядом. Потом Цой зашел за будильником. Это всё было очень обыденно, никто же не знал, что случится завтра… Кстати, будильник ходит до сих пор…»[382]

Вечер 14 августа прошел спокойно, все обитатели «Зелтини» легли спать…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.