6

6

Вскоре начался учебный год. В честь этого события церковь украсили. Сплели длинные цветочные гир­лянды, и пономарь развесил их в храме. На алтарях среди свечей появилось множество цветов. Цер­ковь словно посветлела и была наполнена нежным ароматом. Церковный двор посыпали красной мраморной крошкой, дорожки сверкали, словно их покрасили.

Нас переодели в новую гимназическую форму, такую же, как и у наших чешских друзей. Вид у всех был торжествен­ный. Стройными рядами вошли мы в храм и были очень удив­лены, когда рядом с нами оказались девочки. Они были в бе­лых блузочках и черных юбках, на головах — черные береты. Я не знал, что при нашем монастыре имеется женский новициат, который основала в помощь миссионерам Мария Мазарели. И еще более поразился, услышав, что некоторые из девочек перешептываются по-литовски. Как они сюда попали?! Точно так же, как и мы? Как было бы сейчас инте­ресно перемолвиться с ними хотя бы одним словечком. Но мы стояли по разные стороны серой ковровой дорожки, по­ложенной вдоль храма.

Вскоре загудел большой церковный колокол. Его звуки долго отражались эхом от самых дальних вершин Альп. В церкви зажглись огромные светильники, стали явственнее фигуры святых, украшавшие алтари, амвон и исповедальни. На сводах празднично сверкали фрески, изображавшие жития святых. Стало торжественно и празднично. На сердце было легко, я радовался, что наконец стал гимназистом, новициатом монастыря, готовящимся вступить на путь миссионера в дальних странах.

Зазвенел колокольчик. В сопровождении служек вышел священник, облаченный в золоченую ризу, в руке он держал курящееся кадило. Помахивая им, а затем кропилом, он бла­гословил находящихся в храме, изгоняя нечистую силу, дабы она не мешала верующим молиться и общаться с богом. Затем, переодевшись в светлый орнат, он подошел к алтарю, чтобы отслужить обедню. Это был директор гимназии дон Сальватик.

Раздались звуки органа, хор затянул гимн во славу гос­подню. Все стали на колени и начали молиться.

Я глянул на рядом стоящего Ромаса. Он с восторгом смотрел на сияющий алтарь, молитвенно сложив руки.

Когда хор пропел псалом „Всесильный боже, очисти мое сердце и уста", священник взошел на амвон и стал читать проповедь:

— Ровно восемьдесят лет назад в пригороде Турина, на лугу, неподалеку от костела святого Мартина, святой Боско стал обучать детей катехизису. Когда хозяин их прогнал, Боско снял полуразрушенный склад, в котором устроил ча­совню. В ней он создал первую в мире воскресную ораторию[8], которую и назвал именем святого Франциска Салезианского. Франциск жил в шестнадцатом веке. Он происходил из ари­стократического рода. Впоследствии он стал епископом в Же­неве, доктором теологических наук. В 1665 году папа Алек­сандр VII причислил Франциска к лику святых, а в 1923 году Пий XI в своей энциклике «Rerum omnium» нарек его покро­вителем католических журналистов при святом престоле. Франциск особо опекал детей французских бедняков. Его примеру последовал и священник Боско, оратории которого вскоре распространились не только в Италии, но и по всей Европе. Оратории стали со временем начальными школами, гимназиями, монастырями, институтами, академиями. Папа Лев VIII благословил апостольскую деятельность Боско, а Пий XII нарек благословенным создателя нашей конгрегации. Мне выпала большая честь совершить открытие этого учеб­ного года. Дабы был он успешным, мы никогда не забудем наставления святого Боско. Он говорил: «Da mihi animas, caetera tolle»[9]. Он указывал также, что молитва и труд — это самый прямой путь на небо; что безбожная книга — это ад­ская книга. Лучше пусть она будет сожжена в пламени этого мира, чем ваши сердца в геенне огненной. Аминь.

По окончании службы для новициев и монахов в трапез­ной состоялся торжественный обед. За столом, украшенным цветами, царила тишина. Один из миссионеров, литовец, вер­нувшийся из джунглей Эквадора, рассказывал о различных печальных и трагических происшествиях. Потом мы спели несколько литовских песен.

После обеда Бирбилас повел нас в традиционный поход в Альпы. Это была наша первая прогулка в манящие, восхи­тительные, редчайшей красоты горы.

Сперва мы шли тропинкой, вьющейся среди виноградни­ков. Мы поднимались все выше и выше. И вот начались аль­пийские луга. Здесь мы увидели девочек-новициаток. Они собирали цветы, плели из них венки, составляли букеты. Наставник весело приветствовал их и остановился. Нам он велел полюбоваться природой, а сам стал беседовать с воспи­тательницей девочек. Мы с Ромасом подошли к девочкам и стали их расспрашивать о девочках-литовках. Нам их показа­ли, однако мы постеснялись заговорить с ними, а они тоже молчали.

В это время вернулся наставник и хлопнул в ладоши. Надо было идти дальше. Не успев даже проститься с девочка­ми, мы поспешили к Бирбиласу, слегка побаиваясь, что он будет ругать нас, но воспитатель ничего не сказал.

Наконец мы приблизились к горам вплотную. Их снеж­ные вершины сверкали на солнце. Кое-где виднелись мрачные пропасти, в которые с угрожающим грохотом низвергались потоки. Мы подошли к голубеющим ледникам. Захотелось забраться на лед и покататься, как это бывало зимой на за­мерзшем Немане.

В горах что-то прогрохотало. Наставник остановился и стал с беспокойством оглядываться. Над нами угрожающе нависала громадная красноватая скала, похожая на зубра.

— Я еще никогда не слышал такого грохота, - сказал на­ставник и не решился идти дальше в горы. — Директор Сальватик предупреждал, что в горах может начаться гроза... Будем осторожны.

— Наставник, пойдемте дальше, — просили мы Бирбиласа, окружив его со всех сторон. — Хотя бы до ледников... Еще только начало сентября, а здесь уже зима. Это удивительно. Идёмте!

— Немножко, конечно, можно, — все еще озираясь, согласился Бирбилас.

— Ой, как красиво! — кричали мы в восторге.

— О-о-о!.. — неожиданно повторили горы.

Мы стали кричать, а нам отвечало эхо. Казалось, что с на­ми разговаривает кто-то, спрятавшийся в горах. Тянуло за­браться повыше.

Когда мы чуть поднялись, то за поворотом вдруг увидели одного из чешских ребят. Спотыкаясь, он бежал к нам. Его лицо было в крови. Увидев нас, он метнулся к Бирбиласу и, указывая назад, на снежные вершины, бессвязно повторял:

— О боже... В одно мгновение... Что теперь будет?..

— Что там, что случилось? Где? — озабоченно спрашивал наставник.

— В одно мгновение, — повторял чех, дрожа как в озно­бе. — В одно мгновение всех прямо-таки смело. Со страшным грохотом... О боже! Бежим скорее отсюда.

— Надо спешить на помощь, а не убегать.

— Лед всех их сбросил в пропасть. Я отстал, поэтому меня лишь забросало грязью, а осколок камня попал в голову.

С наставником внезапно произошла перемена. Лицо его стало решительным и строгим. Он поднял глаза к небу и, ука­зывая пальцем на солнце, сказал:

— Директор предупреждал, чтобы не ходить далеко в горы. Не послушались. Вот господь и наказал. Жестоко наказал. Пошли обратно.

«Какой бог жестокий», — мелькнула в голове мысль, а губы стали непроизвольно шептать: «Господи, помилуй!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.