Сол Бэсс и вопли в ду́ше

Сол Бэсс и вопли в ду?ше

Кроме верных соратников Грина и Шлома, Хичкок особенно ценил наблюдательный глаз художника-оформителя Сола Бэсса. «Я просто слонялся по съемочной площадке с бумагами под мышкой», — вспоминал Бэсс, которому, кстати, Хичкок заплатил десять тысяч за тринадцать полудней в течение тринадцати недель за работу в качестве «консультанта по живописи». Бэсс рассказывал: «Выполнив какую-то работу, я приносил ее и показывал ему. Мы обсуждали ее, а потом я бродил повсюду и смотрел. Для меня [ «Психо»] был чем-то вроде игры на трубе в оркестре, когда ты знаешь только свою партию. Допустим, трубача нет целый день, а потом он возвращается и выясняет, что оркестр играет «Кармен».

После бесед с режиссером Бэсс делал заметки и выполнял то, что просил Хичкок. Одна из ранних концепций Сола строилась вокруг финальной сцены, где Норман Бейтс находится в камере заключения и его личность полностью поглощается личностью матери. В сценарии Джозеф Стефано описал это так:

«Стены камеры белые, гладкие. Окон нет. Никакой мебели, кроме стула с прямой спинкой… комната безликая, здесь царит покой и полная изоляция от внешнего мира».

Бэсс говорил: «У меня появилась маленькая идея, которую я назвал «Мать Уистлера». На картине Джеймса Эббота Мак-Нейла Уистлера мать сидит в кресле, а на стене висит картина в рамке. Поэтому я сделал эскиз, где Тони Перкинс сидит, завернувшись в одеяло, а в стене имеется вентиляционное отверстие, в том же месте, как на картине Уистлера «Мать». Во время съемок Хичкок удалил все визуальные намеки на картины в рамках.

Две самые сложные сцены — убийство в ду?ше и убийство Арбогаста — потребовали усилий не только Бэсса, но также и всей команды. Хотя у Хичкока был один из лучших иллюстраторов кинематографа Джозеф Херли, режиссер заплатил Бэссу 2000 долларов за раскадровку сцены в душе. «Это была хорошая идея, — вспоминал коллега Херли, дизайнер Роберт Клэтворти. — Джо мог сделать полную раскадровку, но Сол был свободен от клише, которые довлели над нами».

В этом эпизоде были очевидные ловушки: потенциально ощутимая ярость, а также нагота. Хичкок сказал Леонарду Сауту: «Я хочу снять этот эпизод и сделать его монтаж отрывисто, чтобы зрители не поняли, что происходит». Бэсс откликнулся на требования Хичкока при монтаже, при создании заграждения из косых углов, средних и ближних планов. Несмотря на то, что в сцене было мало движения и образов, которые сами по себе могли бы смотреться банально или незловеще, фрагменты кадров, смонтированные вместе, должны были создать впечатление дикой, почти неистовой жестокости. «Передо мной стояла трудная задача, — объяснял Бэсс, — нечто вроде желания сотворить страшное убийство, но без крови. Мне показалось, что это было бы здорово».

Чтобы организовать Хичкока и его команду на репетиции эпизода, художники Роберт Клэтворти и Джозеф Херли построили макет душевой. Режиссер испытал временную декорацию на второй неделе съемок. «Мы проверили сцену в душе, соорудив ванну и две ровные стены на легендарной «Сцене призрака», — пояснял Клэтворти. — Мы с Джо забрели на эту огромную темную сцену во время теста, и когда мы подошли ближе, то увидели, как костюмерша полотенцем чистит синий саржевый костюм Хичкока. Джанет была в купальном костюме. Возможно, это случилось потому, что мы построили декорацию слишком быстро, краска еще не высохла до конца, и брызги от душа разлетались во все стороны. Кроме того, проклятая ванна не сливала воду. Хич нас заметил. «Парни, — сказал он, — это никуда не годится. Полагаю, это по части департамента недоразумений».

Для основных съемок эпизода Клэтворти и Херли соорудили отдельную декорацию в четыре стены, которые могли быть свободно удалены, чтобы Хичкок мог расположить кинокамеру с любой стороны. Кроме того, разборная конструкция позволяла снимать душ и ванну как по отдельности, так и присоединив их к более просторной полноценной декорации ванной комнаты в павильоне 18-А. Эта декорация была приблизительно в шесть футов от внешней стенки ванны до стены. По словам Клэтворти, Хичкок настоял на «ослепительно белом кафеле» и блестящей фурнитуре в ванной, что напоминало сцены в таких фильмах, как «Убийство» (1930) и «Завороженный» (1945).

В предыдущих фильмах ванные комнаты изображались как места разоблачения или угрозы. В «Психо» все должно было быть иначе. Теперь должна была открыться новая страница в восприятии наготы и в изображении откровенного ужаса. По воспоминаниям Джанет Ли, Хичкок начал готовить ее к эпизоду в середине ноября. «Мистер Хичкок с гордостью показал мне раскадровки Сола Бэсса, — рассказала Ли, — в подробностях описав, как он собирался снимать эту сцену по плану Сола. В раскадровке были детально разработаны все углы, чтобы я знала, где будет перемещаться камера. Она постоянно перемещалась в разные места». Писатель Джозеф Стефано вспоминал о встрече с Хичкоком после его встречи с ведущей актрисой. Стефано отмечал: «Хичкок заявил: «Похоже, у меня будут проблемы с Джанет. Она очень озабочена своей грудью. Думает, что та слишком большая». Он знал, что будет трудно иметь дело с женщиной, чувствующей себя неловко даже в сцене, где она была в бюстгальтере. Он сказал: «Ради нее мы постараемся сделать все очень быстро». Он не желал Джанет ни проблем, ни каких-либо затруднений».

Гример Джек Бэррон отмечал: «Когда я впервые встретился с мистером Хичкоком в его офисе, чтобы поговорить о фильме, он сказал мне, что постарается уговорить Джанет сняться в эпизоде обнаженной. Когда дошло до дела, она никак не соглашалась. Пока шло время, он сказал, что попытается использовать «европейский вариант», но она снова отказалась. Я спросил, надо ли мне что-то подготовить, но он ответил: «Нет. Мы прикроем, сколько сможем, и никогда не покажем на экране настоящей резни. Просто раздобудьте побольше шоколадного сиропа вместо крови». Джанет Ли задумалась: возможно, Хичкок просто поднял вопрос о наготе, как приманку для своих сотрудников мужского пола. «Конечно, мистер Хичкок никогда не просил меня сняться обнаженной, поскольку нагота на киноэкране в те времена была просто невозможна. Сцена с откровенной «обнаженкой» подвергла бы сомнению его способность умно и тонко передавать свои идеи».

Костюмеры Хелен Колвиг и Рита Риггс были поставлены перед дилеммой наготы, требований цензуры и защиты репутации звезды. «Ситуация была истерическая, — вспоминала Ли, старательно рассматривая костюмы для стриптизерш в модных журналах. — Они все были в перьях, блестках, стразах и райских птицах. Она [Риггс] предложила гениальную идею использовать искусственную кожу, которая прикрывала бы мою грудь и интимные места, — и это было здорово».

«Мы с Джанет хихикали просто из скромности, — вспоминала Риггс. — Я впервые имела дело с «наготой» в кино. Мне приходилось думать о застенчивости не только Джанет, но и мистера Хичкока, поэтому я подумала о том, что буду чувствовать я? Раскадровка, особенно этой сцены, была такая новационная; мне надо было только взглянуть на кадры, чтобы понять, что мы должны увидеть. И мне стало ясно, что вовсе не надо показывать все тело, а, скажем, обнаженную спину, зону живота, или грудь, но только до того места, где начинаются соски. Я стала воспринимать это как скульптуру. Если будет видна часть груди — например, под согнутым локтем, — то я могла бы нанести искусственную кожу, приклеить ее, отполировать и убрать лишнее там, где должно виднеться тело. Да, это заняло бы много времени, но гораздо важнее, что Джанет станет чувствовать себя раскрепощеннее».

В целях предосторожности Хичкок нанял за 500 долларов Марли Ренфо, рыжую, двадцатитрехлетнюю танцовщицу Манхэттена и Лас-Вегаса, чьи размеры (175 см, 91-60-90) почти соответствовали размерам Джанет Ли. «Некоторые режиссеры могли приказать: «Ты будешь сниматься голой», — вспоминал скрипт-супервайзер Маршал Шлом. — Но он совершенно не хотел, чтобы Джанет чувствовала себя неловко, и не мог допустить какой-либо безвкусицы на экране. Он считал, что сцена в душе должна была шокировать, а не возбуждать зрителя». Хичкок так объяснил свою позицию писателю Стефано: «Хочу, чтобы в эпизоде голой была та, в чьи обязанности входит нагота, чтобы не ломать голову над тем, как бы ее прикрыть». С его стороны это было очень умное решение». Хичкок снова подразнил любопытную прессу по поводу эпизода, заявив, что присутствие мисс Ренфо связано исключительно с «видом мисс Ли сзади».

Несмотря на пуристические намерения Сола Бэсса снять «бескровное убийство», в раскадровке сцены имеются крупные планы окровавленных рук жертвы, прижатых к располосованному горлу. Когда Хичкок одобрил рисунки, Бэсс 10 декабря отснял пробные кадры. «Я одолжил старомодную репортерскую камеру с двадцатипятифутовым магазином, — рассказал Бэсс. — Прежде всего мне хотелось посмотреть, что получится, если остановить кадр прямо над соском. При заряженной пружине она пройдет как раз двадцать пять футов, пока пленка не иссякнет. Для съемок Джанет я использовал дублершу. В конце дня я задержал ее немного дольше. Мы просто установили основной свет и сбросили двадцать пять футов материала, а потом нарезали его вместе, чтобы посмотреть, как это сработает. Я показал материал Хичу, и он решил, что получилось неплохо».

Бэсс объяснил, что тесты эпизода просто подтвердили: такой подход возможен. «Основная идея сцены основывалась на серии повторяющихся образов, в которых было много движения, но мало активности», — отвечал художник-оформитель. — В конце концов, действие состояло лишь в том, что женщина принимает душ, ее убивают и она медленно сползает в ванну. Вместо этого мы сняли повторяющуюся серию кадров: она принимает душ, принимает душ, принимает душ. Ее убивают-убивают-убивают-убивают. Она сползает-сползает-сползает. Ее убивают-убивают-убивают-убивают. Она сползает-сползает-сползает. Другими словами, движение было очень ограниченным, а динамика, чтобы вовлечь зрителя, — весьма значительной. Вот это я принес режиссеру. Не думаю, что сцена в душе была типичной для Хичкока в обычном смысле слова, поскольку он никогда не применял такую быструю смену кадров. По современным нормам, мы не считаем, что это представляет стаккато-кадр, поскольку мы привыкли к чередованию быстрых кадров. Но в те дни — не помню, сколько времени это длилось, две или три минуты, в течение всего эпизода, сорок или шестьдесят коротких кадров, — тогда это было стилистически очень ново. Для большого режиссера, чтобы добиться импрессионистского, а не линейного образа убийства, вполне естественно использовать такую быстро меняющуюся монтажную технику».

Согласно мнению Хичкока, для раскадровки Бэсса должно было потребоваться семьдесят восемь позиций кинокамеры. Для съемки многих кадров нужно было соорудить на студии специальный помост. В статье, опубликованной в журнале «Верайети» в то время, отмечаются несколько потрясающих технических приемов этой сцены. «Мистер Хичкок будет репетировать монтаж фильма, — писал журналист Джеймс В. Меррик, — инсценируя эпизод и снимая его одновременно с разных точек с помощью ручной кинокамеры. Полученные результаты съемок такой легкой переносной камерой потом будут смонтированы и отредактированы, чтобы в дальнейшем использоваться как основа для эскизов мистера Хичкока, по которым он позднее снимет страшные сцены традиционной кинокамерой».

Когда репортер «Верайети» спросил Хичкока, не опасается ли тот, что сенсационные методы съемок сюжета вызовут недовольство цензуры, режиссер ответил: «Знаете ли, мужчины иногда убивают и голых женщин». В этой статье почти процитирована логическая линия диалога из фильма. Когда Норман защищает Мэрион, говоря: «Мама, она просто незнакомка! Она проголодалась, а на улице проливной дождь», миссис Бейтс кричит в ответ: «А разве мужчины не хотят и незнакомок тоже?»

До начала съемок 18 декабря и в продолжение с 21-го по 23-е число Хичкок считал, что зафиксировал каждый предсказуемый элемент эпизода. У павильона 18-А народ толпился так, словно это был продовольственный магазин или касса выдачи зарплаты. «Никогда не думал, что на студии работает так много народа», — саркастически заметил визажист Бэррон. Хичкок отгородился от зевак и сделал удачный публичный маневр, выставив у дверей павильона охрану, которая потом была сфотографирована специально для жадных до сенсации газет. «Пресса и фотографы жаждали новостей, — усмехалась Рита Риггс. — Мистер Хичкок кормил их именно тем, чем считал допустимым, и они гордились тем, что были удостоены такой чести».

Режиссер озадачил коллег, отдел рекламы студии и главу фотоотдела «Бада» Фрэнкера, разрешив Юджину Куку из «Нью-Йорк таймс» порыскать на съемочной площадке и отснять кое-что для статьи. Хичкок скупо сцедил Куку новость, что персонаж в исполнении Джанет Ли будет убита в душе. «Возможно, я использую переносную кинокамеру, — размышлял перед репортером Хичкок. — Но пока еще не решил». Комментарий представляет интерес в свете проверки материала, отснятого Солом Бэссом переносной кинокамерой. Тем не менее большинство членов съемочной команды «Психо» считали, что это была не более чем виртуозная обработка прессы Хичкоком. «Не могу себе даже представить, чтобы он в принципе любил переносную кинокамеру», — вспоминал сценарист Джозеф Стефано.

С технической точки зрения фактические съемки эпизода в душе, как вспоминал ассистент режиссера Хилтон Грин, «не были чем-то особенным; все заранее знали, в каком месте должно находиться оборудование, какими должны получиться кадр за кадром, эпизод за эпизодом. Время уходило только на то, чтобы установить камеру в нужном месте и под нужным углом. В фильме этот эпизод стал самым знаменитым, но сделать его было совсем нетрудно».

Как всегда бывает с классическими киноэпизодами, точные подробности съемок сцены в ду?ше со временем поблекли вследствие избирательности нашей памяти и индивидуальности восприятия. В конце концов, остались лишь дымка легенды и пыль противоречий. По разным версиям, Энтони Перкинс участвовал или не участвовал в съемках этой сцены. Другие задают вопрос, снималась или не снималась Джанет Ли обнаженной. Авторство сцены в душе приписывалось многим. Ходили легенды, что для этого была приглашена особая кинокоманда из Японии или Германии, вплоть до того, что все это придумал художник-оформитель Сол Бэсс. И действительно, с семидесятых годов и до настоящего времени Бэсс, удивив многих, приписывает только себе авторство этого эпизода.

Общеизвестно, что Хичкок был чрезвычайно скуп в признании чужих заслуг. В своих опубликованных беседах с Франсуа Трюффо режиссер высказался о вкладе Бэсса: «Он сделал всего одну сцену, но его монтажом я не воспользовался. Он должен был выполнить афиши, но поскольку его заинтересовал сам фильм, я позвал его сделать раскадровку эпизода, где детектив поднимается по лестнице, перед тем как быть убитым». Хичкок подробно рассказал, как ему пришлось переснять сцену Бэсса. Никогда публично режиссер не признавал участие Бэсса в съемках сцены в душе. Сам же Сол, рекламируя свой дебютный художественный фильм «Четвертая фаза» в 1973 году, удивил многих откровениями о «Психо» в «Лондон санди таймс». Репортер этой газеты писал: «Он [Бэсс] был приглашен Альфредом Хичкоком для создания знаменитой сцены в душе в фильме «Психо» и закончил тем, что срежиссировал эту сцену». Статья иллюстрируется воспроизведением раскадровок Бэсса, и цитируется высказывание художника-оформителя, где он говорит о Хичкоке: «Этот человек — гений. Но почему гений должен быть таким жадным?» Согласно «Санди таймс», Бэсс рассказывал: «Когда фильм вышел на экран, все сходили с ума от сцены в душе, которую сделал я, буквально кадр за кадром, по своим раскадровкам. Но потом у Хичкока на этот счет появились свои мысли».

В течение многих лет заявления об авторстве Бэсса, подкрепленные другими публикациями, принимались некоторыми безо всяких вопросов. В книге «Кино— и видеогид Халливела», энциклопедии с кинематографакритическими комментариями, автор Лесли Халливел писал о «Психо» как о «потрясающем «шокере», созданном Хичкоком как шутка и воспринятом как фильм ужасов, где центральный эпизод убийства в душе приписывается не Хичкоку, а Солу Бэссу». Халливел — а его вряд ли можно назвать поклонником Хичкока — далее пишет о режиссерском авторстве «Психо», как принадлежащем «Хичкоку (и Солу Бэссу)».

Статья в «Верайети» от 3 июня 1981 года пишет в подробностях о том, как Бэсс снимал эту знаменитую сцену. «Я показал его [контрольный отснятый материал, сделанный с помощью переносной кинокамеры] Хичкоку, и он очень любезно предложил: «Ты это сделаешь». Он присутствовал на съемочной площадке. Это был действительно великодушный жест. Я получил от этого настоящее удовольствие». Сегодня Бэсс, ставший всемирно известным за свои корпоративные логосы и документальные фильмы, называет цитаты из газеты «Лондон санди таймс» и из других газет «совершенно неточными». Он подробно описал съемки этой сцены так: «Настало время съемок этой сцены, и он великодушно пригласил меня. Вот так это и было».

По прошествии тридцати лет Бэсс вспоминал: «Я сам режиссировал фильмы. Это так сложно, изнуряюще и забирает все время. Если кто-нибудь может вам в чем-то помочь, вы этому только рады. Если кто-то может вас от чего-то освободить, вы принимаете это с благодарностью. Именно поэтому [Хичкок] обращался ко мне за помощью в некоторых моментах, чтобы я сконцентрировался на том, на что он не успевал обратить свое внимание, пока занимался всем остальным».

С точки зрения многих членов съемочной команды, любые недоразумения по вопросу, кто режиссировал эту сцену, беспочвенны. «Я был на съемках каждого мгновения этой сцены, — признался скрипт-супервайзер Маршал Шлом. — Никто не режиссировал картины мистера Хичкока, кроме него самого. Декорация состояла из четырех «бешеных» стен, и такая маленькая ванна, не более шести футов, что он едва мог протиснуть туда кинокамеру. Съемочная площадка была закрыта, а у двери стоял охранник. Никаких посетителей не было. Женщина, изображавшая тело Джанет Ли, «пляжница» или «нудистка», как назвал ее мистер Хичкок, расхаживала по площадке, что было дня нас очень ново. Мы фактически снимали только части тела. Не припомню, чтобы видел раскадровку, как это принято теперь».

Костюмер Рита Риггс отчетливо помнила съемки и раскадровки. Как и другие члены съемочной группы, она говорила, что съемки откладывались дважды: первый раз, когда у Джанет Ли был насморк, и второй раз, когда у кинозвезды наступили критические дни. «Я была занята на съемках ежедневно, потому что эпизод был очень важный, — рассказала Риггс. — Съемки проходили на малюсеньком пространстве с ширмами со всех сторон. Все были очень внимательны и старались обращаться с Джанет с максимальной осторожностью. Раскадровки этого эпизода были невероятные, но мистер Хичкок снимал все только сам. Он снимал кадр за кадром в строгом соответствии с раскадровками, поскольку каждый из нас их видел, чтобы точно знать, что должно попасть в кадр. Джанет, потрясающе выносливая и превосходный профессионал своего дела, никогда не обнажалась. После того, как мы нанесли ей на тело искусственную кожу, приклеили ее и отполировали, душем вся эта кожа была смыта. Мистер Хичкок несколько раз терял терпение и говорил: «О, ну же, на пляже мы все это уже видели». Но Джанет Ли была права. Как ведущая звезда, красивая женщина и мать, она вовсе не должна была выставлять напоказ свое обнаженное тело. Это разрушительный момент. И тема для пересудов».

Костюмер призналась, что технические «страшилки» во время съемок сцены в душе раздражали обычно невозмутимого режиссера. «Иногда мистер Хичкок просто уходил, потому что уставал от шума воды в течение трех часов, наготы и бесконечных вытираний [искусственной кожи с тела актрисы]. Он мог передать съемку одного или двух кадров своему ассистенту. Помню, как он сидел и крутил пальцами по часовой стрелке, или же, когда особенно уставал, против часовой стрелки. Также помню, как он, не пытаясь разрядить напряжение, нарочито важничал, чтобы скрыть свою застенчивость».

Джанет Ли вспоминала съемки, словно те были вчера. «Хич предельно четко объяснил, чего хотел от меня в сцене в душе. Он требовал предельной ясности, что я не только смываю грязь со своего тела, не просто вымываю из своей жизни этого человека, но пытаюсь очиститься от зла, которое совершила Мэрион, и готова расплатиться по счетам за содеянное. Душ стал купелью для крещения, очищающей от греховных мыслей. Мэрион снова становилась девственницей. Он хотел, чтобы зрители почувствовали ее умиротворение, некое перерождение, чтобы момент нападения на нее стал еще более шокирующим и трагичным».

Детализируя съемки этой сцены, Ли подчеркнула: «Сол Бэсс присутствовал на съемках, но он никогда не давал мне никаких указаний. Совершенно никаких. Сол превосходен, но он никогда не сделал бы своих рисунков, если бы мистер Хичкок не обсуждал с ним то, что хотел от него получить. И невозможно было бы отснять то, что он нарисовал. Почему всегда в таких ситуациях возникают противоречия? Ведь когда все получается так хорошо, как в этой сцене, привлекшей внимание ко всем, кто участвовал в ее создании, то можно было бы надеяться, что воспоминания будут счастливыми».

Поскольку в сцене убийства в душе участие Энтони Перкинса не требовалось, Хичкок отпустил его в Нью-Йорк на репетиции бродвейского мюзикла Франка Лоссера «Гринвиллоу», к которым актер готовился для премьеры 8 марта 1960 года. Сценарист Джозеф Стефано покатывался от смеха, вспоминая, как Хичкок осторожно признался ему, что считает Перкинса «очень застенчивым с женщинами», и лучше будет избавить его от ненужного смущения и неловкости. «Это не совсем удобно», — сказал режиссер своему сценаристу. Спустя тридцать лет Перкинс, узнав об опасениях режиссера, заметил: «Это было очень мило с его стороны. Весьма типичное для него великодушие. Это лишь плод его воображения, но все же с его стороны было ужасно мило так думать обо мне. Я спросил: «Послушайте, мне нужно на репетицию», и Хичкок с необычайной любезностью разрешил: «Поезжайте, вы нам в этом эпизоде не понадобитесь». Только в готовом варианте фильма можно видеть, что силуэт в дверном проеме лишь отдаленно напоминает меня».

Перкинс и слышал, и читал заявления Сола Бэсса. «Между постановкой кадра за кадром и их съемкой существует большая разница. Он [Бэсс], возможно, зарисовал сцену кадр за кадром, но на съемочной площадке его не было. Меня, конечно, там тоже не было, однако так рассказал мне Хилтон [Грин]. И теперь [появляются слухи о том, что съемки вела] иностранная съемочная группа? Это бред. В те дни в Голливуде не работали никакие иностранные съемочные группы. Порвите и выбросьте эти слухи в мусорную корзину».

Ассистент режиссера Хилтон Грин характеризует любые вопросы об авторстве эпизода в душе как «смехотворные». «Где-то читал [заявления Бэсса]. Это совершенно смехотворно. Мистер Хичкок присутствовал на съемочной площадке каждую минуту, каждую секунду. Готов встретиться с Солом Бэссом лицом к лицу и спросить у него, откуда он взял, что был там и режиссировал эту сцену. Возможно, Сол Бэсс посещал съемки раз или два. Он сделал титры. Мы с Солом Бэссом стоим в списке создателей фильма, но режиссером картины является мистер Хичкок, в том числе и сцены в душе».

«Я знаю, что именно он снимал эту сцену, — вспоминал Стефано. — Потому что за все время работы над фильмом приятнее всего вспоминать, как Альфред Хичкок стоит на съемочной площадке, серьезно обсуждая, в каком ракурсе лучше снимать обнаженную манекенщицу». Костюмер Рита Риггс вспоминала о дублерше Марли Ренфо и своем режиссере: «Конечно же, из-за грима манекенщица ничего не могла на себя надеть. Но она так освоилась, что помню, как она сидела и спокойно разговаривала с мистером Хичкоком совершенно голая, прикрывшись небольшой тряпочкой в области лобка. Однажды утром я смотрела на мистера Хичкока, манекенщицу и съемочную группу, невозмутимо пьющих кофе с пончиками и думала: «Это же какой-то сюрреализм». Располагая дублершу на съемочной площадке, Альфред хладнокровно тянул измерительную ленту от кинокамеры до плеча дублерши, в то время как Джон Расселл отмечал расстояние. «Для меня не было никакой разницы, — саркастически замечал Хичкок, — словно бы на ней был длинный до пола гавайский балахон».

Для писателя Роберта Блоха конфликт Хичкок — Бэсс сродни его ситуации в вопросе, стал ли основой фильма его оригинальный роман, или же сценарий Джозефа Стефано. Теперь, спустя тридцать лет работы в кинематографе, Блох замечает: «Здесь каждый старается получить почести за успех и бежать от провала. Немало наслышан о многих — кроме Хичкока, — кто претендует на участие, но ничто не заставит меня принять эти домыслы».

Хичкок редко описывал в интервью съемки этой сцены, кроме как в самой гладкой форме. «На съемки сцены ушло семь дней, а за сорок пять секунд отснятого материала положение кинокамеры менялось семьдесят раз, — рассказал Хичкок режиссеру Франсуа Трюффо. — Я использовал… обнаженную модель, подменившую Джанет Ли. Мы показали только руки, плечи и голову мисс Ли. Все остальное принадлежало дублерше. Естественно, нож никогда не касался человеческого тела. Все это монтаж. Я снял сцену в немного замедленном темпе, чтобы прикрыть грудь. Замедленные кадры были вставлены при монтаже, чтобы добиться впечатления нормальной скорости».

Писателям Иану Камерону и В.Ф. Перкинсу Хичкок рассказал: «Я снимал обнаженную девушку постоянно. Другими словами, постарался отобразить в кадре каждый аспект убийства. Фактически некоторые моменты были отсняты в замедленном темпе. У меня и камера, и девушка двигались медленно, чтобы можно было вымерить движения и замаскировать непрезентабельные части тела, движения, жесты и так далее».

Гример Джек Бэррон отрицает любые сторонние претензии на авторство хичкоковской сцены: «Хичкок так небрежно режиссировал; казалось, что он вовсе ничего не делает. Он мог просто расслабленно сидеть на месте, но его глаза замечали все на свете. Для меня он нережиссерский режиссер. Я не актер, и не знаю, как много он ими занимался, но они снимались, и он говорил: «Отлично». Вот так все было».

Касательно вопроса, кто режиссировал сцену в душе, Сол Бэсс заметил: «Интересный вопрос в том, почему мне доверили должность «особого консультанта по оформлению». Не ради титров же? Должно было быть нечто большее. Великий художник создает фильм и приглашает молодого человека сделать кое-что для него. И не подумаете ли вы, наслаждаясь готовой картиной, не над этими ли эпизодами работал тот малыш? Несколько грустно. Но правда в том, что это был и есть фильм Хича. Целиком его фильм, несмотря на то, что удалось сделать мне».

Чтобы имитировать потоки крови, которые нужны были Хичкоку, Джек Бэррон и Роберт Дон добыли не что иное, как настоящее произведение искусства. Бэррон посмеивался, вспоминая: «Фирма «Шаста» только что выпустила шоколадный сироп в мягкой пластиковой бутылке. Это было еще до «пластиковой революции», поэтому тогда выглядело весьма инновационно. Раньше в кино использовали шоколад «Хершис», но из мягкой бутылки можно было «выжать» гораздо больше».

Хичкок также рассказал нескольким корреспондентам, что он, его гримеры и специалисты по особым эффектам придумали резиновый кровобрызгающий торс, но его так и не использовали.

Это хороший анекдот, но и только, поскольку Хичкок предпочитал замалчивание и часто хвалился тем, что никогда не собирался показывать, как лезвие ножа пронзает плоть. Естественно, ни один доживший до наших дней член его съемочной группы не помнит такого реквизита. «Это не его метод ведения дел, — отмечал Джек Бэррон. — Он предпочитал показывать вещи после свершившегося факта, кровь, стекающую в водосток, и всё такое, но не отверстие в теле и брызжущую из него кровь». Однако когда фильм вышел на экран, востроглазые зрители клялись, что видели, как нож пронзает обнаженную грудь повыше соска. В книге Ричарда Анобиле, опубликованной в 1974 году, в которой фильм «Психо» представлен подробно, кадр за кадром, такие категоричные заявления полностью опровергаются.

Адвокаты тезиса, что сцену в душе режиссировал кто-то другой, а не Хичкок, указывают на это сомнительное противоречие как одно из нескольких, говорящих в пользу Бэсса — или, по крайней мере, не в пользу Хичкока. Джанет Ли, признавшаяся в том, что на экране именно ее тело, вспоминала: «Никто, кроме Хичкока, не работал со мной в сцене в душе. Хич использовал нож с выдвижным лезвием. Фактически он сам держал этот нож, потому знал, где именно тот должен находиться перед камерой. Но его режиссерский гений вселяет уверенность, что вы действительно что-то видели, верно?»

Каскадер Марго Эппер в этом эпизоде изображала Мать. Энтони Перкинс вспоминал: «В съемочной группе Мать и Норман всегда воспринимались как совершенно отдельные персонажи. У Матери всегда есть своя «закулисная» личность, как и было на самом деле. Было признано, что Норман не был Матерью. Люди просто не хотят это видеть — ни зрители, ни сотрудники киногруппы». Марго Эппер, ветеран дубляжа кинозвезд в дюжине таких фильмов, как «Камелот» и «Раскрась свою повозку», происходит из семьи, три поколения которой занимались каскадерством в кино. Тем не менее она неохотно и с беспокойством обсуждает «сценический» опыт работы с Хичкоком. «Работа с Хичкоком была странной, — вспоминала Эппер. Во время съемок ей было двадцать четыре года, и она лишь один день была перед камерами «Психо». — Мы работали на какой-то платформе. Помню, как Хичкок стоял внизу и детально проговаривал, что и как мы должны делать. Меня снимали идущую с ножом в руке, словно бы я собиралась вонзить его в жертву. В тот момент в душевой никого не было, но он хотел, чтобы все выглядело по-настоящему, поэтому надо было снова и снова повторять все в мельчайших подробностях». Несмотря на то, что Хичкок использовал для изображения Матери других актеров, Эппер заявляла: «Когда вы увидите ее с ножом в руке, то знайте: это именно я». Вот как комментирует этот эпизод Рита Риггс, которая «одевала» Эппер для роли: «Марго, из-за того, что она занималась верховой ездой, была высокая, тонкая, с почти мужскими бедрами. Из всех, кто изображал Мать, благодаря своим узким бедрам и широким плечам она больше всего походила на Тони».

Несмотря на то что Хичкок долго снимал Марли Ренфо в определенных кадрах, Джанет Ли иронично заметила, что Хичкок снял ее полностью только в финальном кадре. «Это была полностью я, кроме того момента, когда Норман заворачивает тело в душевую занавеску, — рассказывала Ли. — Даже несмотря на то, что крупного плана наготы [в этой сцене] не видно, вы знали, что, кто бы это ни был, он должен быть обнажен. Я попросила: «Мне лучше не показываться голой», и Хич ответил: «Нет никакого резона, потому что в любом случае невозможно сказать, кто это». Гример Бэррон вспоминал свое разочарование, а также недоумение Роберта Дона по поводу того, что при съемках 23 декабря сцен с дублерами режиссер использовал «грим для тела».

Неудивительно, что у Хичкока были свои собственные представления о том, как должна быть оформлена и снята сцена в душе. Он однажды похвалился недоумевающему журналисту: «Загляните в ванную после того, как там побывал я, и вы не догадаетесь, что я там был». Поэтому он настоял, чтобы в сцене был ослепительно белый кафель, сверкающая фурнитура и матовая занавеска. В фильме «Завороженный» (1945) Хичкок и кинематограф Джордж Барнс в сцене в ванной создали зловещую обманчиво-чистую яркость, когда Грегори Пек берет в руки опасную бритву и направляется к спящей Ингрид Бергман. Пытаясь добиться такого же эффекта в фильме «Психо», режиссер и его команда устроили себе дополнительную головную боль. Мощное освещение, созданное Джоном Расселом и «световиками», вызвало так много бликов на гладких поверхностях декорации, что лицо дублерши Эппер стало просматриваться в кадре, несмотря на то, что на нее свет подавался сзади, чтобы невозможно было узнать, кто на экране. Это обстоятельство заставило Хичкока переснять эпизод, когда убийца «подкрадывается» и пронзает ножом свою жертву. Во время повторных съемок гример Джек Бэррон просто покрыл лицо Эппер черным гримом. Еще одна уловка потребовалась при съемках эпизода, когда Норман Бейтс судорожно отмывает ванную от крови после убийства. «Хичкок хотел сильный свет сзади Тони, чтобы подчеркнуть странность этой сцены, — объяснял дизайнер Клэтворти. — Он распорядился, чтобы в стене было сделано отверстие, откуда подавался свет от мощной лампы. В результате все виделось очень четко».

Хичкок озадачил кинооператора Расселла и всю съемочную группу, придумав кадр в таком ракурсе, чтобы зритель еще больше ассоциировал себя с Джанет Ли. Он хотел, чтобы вода из душа лилась прямо в объектив кинокамеры. «У душа была старомодная насадка, — вспоминал скрипт-супервизер Шлом. — Невозможно было контролировать поток воды так, как нужно. У всех сразу возникал вопрос: если снимать, как есть, то удастся ли сохранить линзы сухими? Мистер Хичкок приказал: «Установите камеру с дальним объективом и заткните внутренние отверстия на душевой насадке, чтобы вода из них не текла». Используя дальний объектив, можно было отодвинуть камеру подальше, снимать немного ближе, и вода при этом, казалось, льется прямо в объектив, хотя фактически она на линзы не попадала, проливаясь мимо камеры. Те, кто стоял по сторонам, немного промокли, но съемка удалась».

Хичкоку очень нравились высокие технические возможности долли-камеры, которые позволяли ему снимать сцену как один непрерывный кадр. Сразу после того, как нож поразил Мэрион Крейн, долли перемещается и дает заполняющий весь экран крупный план безжизненных глаз Джанет Ли, потом скользит вниз по полу ванной мимо унитаза, затем в комнату мотеля и останавливается на прикроватной тумбочке, на которой лежит газетный сверток с украденными деньгами. Пока камера держит кадр, в открытое окно видно, как Норман сбегает по ступенькам дома в сторону мотеля. Маршал Шлом говорил: «[Хичкок] не был как все режиссеры, думающие: «о’кей, я придумал самый трудный кадр, а теперь посмотрим, справится ли с этим команда». Он просто хотел, чтобы сработала именно эта идея, и объяснил нам, как это должно быть. Это не был процесс «попытка-ошибка». Но поскольку здесь было так много технических моментов, создание эпизода как одного непрерывного кадра было нелегкой задачей».

В процессе подготовки этого кадра Хичкок настоял на том, чтобы Джанет Ли воспользовалась контактными линзами. Когда офтальмолог предупредил режиссера, что у Ли могут быть проблемы с глазами, если не потратить, по крайней мере, полтора месяца на адаптацию глаз к линзам, Хичкок только произнес: «Дорогая моя, вам придется справиться с этим самой». Когда Расселл в первый раз попытался сделать крупный план глаз Ли, насколько позволяла кинокамера, Хичкок остался недоволен. Во время постпроизводства, используя оптический принтер, Хичкок увеличил кадр с глазом так сильно, что глазное яблоко оказалось точно размером с отверстие водостока, куда спиралью направился объектив камеры. Такой мощный образ перекликается с замечательным эпизодом, созданным Солом Бэссом для фильма «Головокружение», с акцентом на женском глазе и галлюцинаторных вращающихся спиралях.

Движущийся долли-кадр требовал таких ежесекундных последовательностей различных человеческих, механических и технических элементов, что Хичкоку потребовалось переснимать эпизод не меньше дюжины раз. Во время каждой попытки камера извилисто движется вокруг Джанет Ли, почти обнаженной, которая должна лежать с неподвижным взглядом на кафельном полу, задержав дыхание. Когда Хичкок следил за каждым дублем, он щелкал пальцами, подавая знак кинозвезде, что камера движется мимо ее лица. Съемка длилась многие часы. Во время почти удачного дубля от пара у Ли отошла приклеенная искусственная кожа на груди. Стараясь избавиться от неприятных воспоминаний, Джанет рассказывала: «В тот момент, после стольких попыток, мне это было уже совершенно безразлично».

Поскольку декорации душевой и комнаты в мотеле находились в разных местах, а дом Бейтса располагался позади павильона, монтажерам было приказало визуально сопоставить три отдельные части, чтобы у Хичкока получился «непрерывный кадр». «Он придумал, чтобы долли-камера двигалась через дверь в комнату в мотеле, — объяснял Маршал Шлом. — Обычно для этого надо было лишь провести камеру мимо дверных косяков, не замечая их. Но, увы, у Хичкока все должно быть настоящим. Он хотел, чтобы зрители находились в комнате вместе с [героиней]. Поэтому я сделал так, чтобы долли-камера прошла прямо в дверь. Потом он поменял положение камеры с другой стороны дверного проема, потому что та не проходила в дверь. В наши дни это сделать очень легко, потому что долли-камеры стали меньше, но тогда нам приходилось иметь дело с большими машинами. Он установил камеру с другой стороны, направил ее движение точно так же, а потом прошел через дверной проем. На принтере экспозиция получилась одинаковая. Мы все совместили и направились к окну комнаты в мотеле, что фактически было экраном с проекцией фона, а проектор в сцене давал изображение Тони, сбегающего по ступенькам. Опять же, такое движение к окну надо было точно выверить по времени, поскольку, когда вы подходите к нему, изображение должно быть в движении, и когда камера останавливается, то дверь [в доме Бейтса] должна открыться, а Тони — выбежать из нее. Сегодня это легко сделать, подав команду актеру по рации, чтобы он вышел из двери. Мы не могли этого сделать тогда, потому что все уже было снято на пленку. Никто, кроме нескольких человек, не знает, что это два разных кадра, заканчивающихся на трети пленки».

Хичкок и Джанет Ли часто вспоминали, что эпизод в душе занял семь съемочных дней. Однако в ежедневном журнале производства «Сцена в душе — дубль первый» значится на протяжении одиннадцати дней съемок, и это помимо пробного отснятого материала на 10 декабря. Несколько съемочных дней ушли также на Энтони Перкинса с его уборкой ванной после активных действий Матери. Ко времени завершения съемок сцены в душе Хичкок отставал от расписания на четыре дня. Но ассистент режиссера Хилтон Грин, пожав плечами, заметил: «Съемки сцены в душе воспринималась нами не более чем составление отдельных частей вместе, исключительно ради шокирующего эффекта. Фрагменты, которые мы снимали, были как бы отложены про запас, но мистер Хичкок имел собственное общее представление о том, как нам следует воплотить его идею».

Если Хичкок снимал убийство и сцену в душе с настроением «обыденной деловитости», то многие его коллеги отнеслись к этому иначе. «На съемках многие говорили, что на этот раз Хичкок зашел слишком далеко, — вспоминала костюмер Хелен Колвиг. — Даже директор производства [Лью Лири] произнес: «Он никогда не справится с этой сценой». Если честно, то мы все думали, что он ограничится лишь тем, что покажет, как Мать входит в ванную с занесенным ножом, кровь, как падает девушка — и все. Мы думали, что вся эта монтажная работа с отрывками и фрагментами пленки делается только ради цензуры и монтажа, которые он держал у себя в голове. Все это было ужасно возмутительно для того времени».

Никто из команды Хичкока не мог предвидеть, какое влияние эта сцена окажет на кинематограф и историю кино. По дизайну и исполнению она стала шедевром. Хичкок одновременно преуспел как в щекотании нервов и шокировании зрителя, так и в сокрытии истинного убийцы и наготы жертвы. Самое главное было в том, что импрессионистский монтаж настолько стилизовал и абстракционировал действие, что эпизод скорее вызывал у зрителя чувство опустошительного отчаяния, а не тошнотворного отвращения. Когда сценаристу Джозефу Стефано напоминали о частом заявлении Хичкока («Разрабатывая эту сцену, я слышал, как кричат зрители в зале»), писатель говорил: «Он лгал. Никаких криков он не слышал. Возможно, смех, но не крики. Мы ничего такого себе не представляли, а скорее, думали, что зрители затаят дыхание или просто онемеют. Но крики?.. Никогда».

Поскольку традиционно Хичкок снимал немного материала, редактирование его картин часто завершалось в течение нескольких недель после завершения производства. Но сцена в душе была для Хичкока особенной, не говоря уже о проблемах с цензурой, и он назначил срочное редактирование этого эпизода. Скрипт-супервайзер Маршал Шлом вспоминал, что присоединился к редактору Джорджу Томазини только по приглашению Хичкока, чтобы смонтировать фильм. Однако Сол Бэсс признался: «Когда мы закончили съемки эпизода, я редактировал его вместе с Джорджем. В те дни я судил людей по тому, что они позволяли мне сделать. То, что Джордж хотел сделать черновую редакцию отснятого мною материала, означало, что он был просто славным парнем, замечательным и дружелюбным. Мы сделали это в субботу, потому что он работал в выходные, чтобы подготовить материал для показа Хичкоку. Мы завершили монтаж, показали его Хичу, и он вставил два отрывка. На одном было пятно крови на Джанет Ли, когда она начинает падать, пока нож продолжает вонзаться в нее; на другом показано, как нож вонзается ей в живот. Мы приставили нож к ее животу и сразу отвели его. Думаю, это была дублерша».

Хичкок показал смонтированный эпизод миссис Хичкок, которая с тридцатых годов выполняла функции монтажера, сценариста и незаменимого советчика при работе практически над всеми фильмами мужа. Альма была такая проницательная и наблюдательная кинематографистка, что в фильме «Головокружение», например, она предложила мужу переделать сцену, где Джеймс Стюарт бежит за самоубийцей Ким Новак. Причина переделки? Чтобы скрыть размер ноги актрисы. В фильме «Психо», согласно утверждениям нескольких биографов Хичкока, Альма Хичкок заметила недостаток, который не увидели ни ее муж, ни Бэсс, ни Томазини, ни даже Шлом: Джанет Ли, лежа на полу в ванной с неподвижным взором, сделала глотательное движение. «Фактически, это лишь едва заметное подрагивание мышцы, — вспоминала Джанет Ли. — [Альма] сказала Хичкоку, что в крупном плане моего глаза она заметила движение. Мы с режиссером просмотрели еще раз, но ничего не заметили. Леди была чрезвычайно наблюдательна». Маршал Шлом рассказывал: «В то время не было таких технических возможностей, как теперь. Просмотрев этот эпизод раз сто, мы совершенно ничего не заметили. Поэтому пришлось вырезать этот кадр и вставить заново отснятый».

Хичкок разработал потрясающий звуковой прием для озвучивания удара ножа, когда тот вонзается в плоть. «Он попросил бутафора [Роберта Боуна] купить арбуз, чтобы проткнуть его ножом, — рассказывал Маршал Шлом. — Зная Хичкока, бутафор не поленился раздобыть не только арбузы всех размеров, но и дыни разных сортов. Мистер Хичкок был чрезвычайно изобретателен, но тут можно было предугадать ход его мыслей: «если это не годится, то надо попробовать что-то другое». Мы должны были подготовиться ко всему». На студии звукозаписи бутафор Боун проверял звучание разрезаемых дынь и арбузов специально для Хичкока, который сидел и слушал с закрытыми глазами. Когда демонстрационный стол переполнился разбитыми плодами, Хичкок открыл глаза и просто сказал: «Зимняя дыня касаба». Режиссер был очень доволен, что он и его люди смогли точно сочетать звук и видеообраз стилизованного убийства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.