Премьер Советской Украины
Премьер Советской Украины
Весной 1931 года я готовился к отъезду из Харькова в Проскуров. Там стоял штаб 1-го конного корпуса червонного казачества. Его организатором и первым командиром был коммунист с 1914 года, политкаторжанин, воспитанник и зять Михаила Коцюбинского — поэт и литератор Виталий Маркович Примаков. Пользовавшийся огромной любовью казачьей массы — «наш Примак», любимец Серго Орджоникидзе и Григория Ивановича Петровского, он в двадцать лет обнаружил редкий талант командира и блестящего рейдиста.
Червонное казачество вместе с его боевыми братьями — латышскими стрелками осенью 1919 года под Орлом и Кромами нанесло сокрушительный удар деникинской офицерской гвардии, рвавшейся к Туле и Москве.
Под знаменами червонных казаков я воевал на Перекопе, летом 1920 года шел к Золотой Липе, Стрыю, Карпатам. В 1928 году возглавлял штаб 1-й дивизии. В 1929 году в качестве гида и переводчика сопровождал в подшефную Французской компартии Запорожскую дивизию Марселя Кашена.
И вот весной 1931 года я снова направлялся в эту дивизию, чтобы вступить в командование ею. И вдруг мне сообщают: «Вас вызывает к себе Чубарь». Это крайне удивило меня.
В 1929 году вспышка туберкулеза вынудила меня оставить ряды армии. Заботливая военная медицина, заперев меня в Гурзуфе на семь месяцев, потушила болезнь. В Харькове командующий войсками Украинского военного округа Иона Эммануилович Якир насел на меня:
— Послушайте, комбриг без бригады! Мы вас прочим в министры без портфеля. Будете представлять интересы военного ведомства в Совнаркоме...
Узнав, в чем состоит это представительство, я наотрез от него отказался. Считал эту работу не по своему плечу.
Моя деятельность вряд ли могла попасть в поле зрения главы советского правительства Украины: в Наркомпросе с 1930 года я работал в роли инспектора, ответственного за военную подготовку в учебных заведениях.
В приемной ждать пришлось недолго. Вот и кабинет Председателя СНК. Влас Яковлевич встретил меня, выйдя из-за своего стола. Я растерялся. Но это случилось потому, что я тогда мало еще знал этого замечательного человека и большевика-ленинца.
В. Я. Чубарь сразу приступил к делу. В связи о ростом военной опасности намечалось усиление оборонной работы в республике. ЦК КП(б)У решил укрепить объединенный военный аппарат ЦК и СНК и поставить меня во главе его.
Это предложение меня ошеломила. Имея лишь теоретическое представление об оборонно-мобилизационных функциях правительственных органов, не считал вправе брать на себя такую нагрузку. Я так и ответил Власу Яковлевичу. Он сказал, что при всяком затруднении я могу рассчитывать на его помощь; что решения будет принимать Комиссия Обороны, в которую входит он, секретарь ЦК, командующий войсками, Наркомтяж и председатель ГПУ. Мое дело — лишь проводить в жизнь эти решения и контролировать исполнителей.
Я назвал ряд товарищей о академическим образованием, которые, с моей точки зрения, легко справились бы о работой. Но Чубарь твердил одно: «ЦК поручил мне говорить с вами, а не с ними». Я сообщил Чубарю о моем желании вернуться в дивизию, в рядах которой я провел гражданскую войну. Влас Яковлевич, мягко улыбаясь, сказал: «У нас дивизий много, а Украина одна. Если для вас мало значит мое слово, то надо считаться с волей ЦК. И помните — после Совнаркома любая дивизия ваша».
Влас Яковлевич, дав мне сутки на размышления, порекомендовал не отказываться. Мои ближайшие друзья пришли на помощь — они посоветовали ответить Чубарю согласием.
Я перешел на работу в Совнарком, а командиром 1-й дивизии назначили Ивана Никулина, ветерана червонного казачества, бывшего машиниста молотилки, человека с крепкой рукой рубаки и с хорошей головой философа.
С первых нее шагов на новой работе я понял, насколько неосновательными были мои опасения. Прекрасный знаток экономики Украины, Влас Яковлевич чувствовал себя очень уверенно и при решении чисто оборонных и мобилизационных вопросов. Ему мог бы позавидовать любой из нас, окончивших академию имени М. В. Фрунзе.
* * *
Линейные солдаты партии, мы шли туда, куда она указывала. В том числе из огня в огонь.
Что же двигало нами, молодыми коммунистами? Служебное рвение, угодливость, страх, фанатизм, слепое повиновение? Отнюдь нет! Всеодухотворяющая ленинская идея! Но было и другое. Нам светили путеводные звезды — старшие товарищи. Те, у кого слово никогда не расходилось с делом. Те, кто не только красно говорил о горе всего человечества, но умел проявить заботу об отдельном человеке. Те, кто, твердо проявляя свою волю, не подавлял и волю других. Те, кто были настоящими ленинцами, коммунистами не только по идее, но и по образу действий и по образу жизни. И еще — те, у кого личный пример шел в ногу с проповедью.
В этом коренилась сила и мощь, стойкость и несокрушимость большевиков. А тут еще довелось сесть за один рабочий стол с теми, кого хорошо знал Ленин, — Коссиором, Постышевым, Чубарем, Скрыпником, Затонским, Коцюбинским, Якиром. Это обязывало!
В то время Украине пришлось без огласки решать много сложных вопросов, не считая генеральных задач, всенародно оглашенных планами пятилетки.
Вдоль западной границы возводились укрепления. В Киеве, лично руководя работами, неотлучно находился начальник инженеров РККА Н. Н. Петин.
Это было тревожное время, когда из нутра приемника доносились голоса обезумевшего Берлина. Воскресшие стараниями американских мультимиллионеров и Круппа неандертальцы праздновали кровавую победу. Жуткая дробь барабанов, грозный топот подкованных сапог, обезьяний рев взбесившейся толпы, каннибальская мелодия фашистского гимна, истерические крики — «Француз должен сдохнуть, чтобы немец мог жить», «Хайль Гитлер!» — холодили кровь, морозили кожу, шевелили волосы на голове. Росла кровавая угроза всему человечеству. И она зарождалась там — на берегах Рейна и Шпрее.
Назревал со всей очевидностью новый конфликт, грозивший ввергнуть весь мир в пучину бедствий и ужаса. Россия не раз спасала Европу от натиска варваров с Востока, Теперь ей предстояло выручить Европу от варваров Запада. Стало ясно, что лишь железом и огнем можно будет смирить опьяненных кровавыми успехами башибузуков.
В те годы крупный военный специалист профессор Свечин доказывал абсурдность развертывания армий западнее Днепра и, следовательно, бесцельность обороны Правобережья. Он требовал оставления всей территории вплоть до Киева с первого же выстрела, для того чтобы противник, наступая, выдохся, а Красная Армия, обороняясь, набралась сил. Эту оригинальную концепцию Свечина осудила наша печать.
Страна готовилась к отпору. Поднимались с насиженных мест стрелковые дивизии, кавалерийские соединения с Кавказа, с турецкой границы, из Средней Азии и Сибири и, пересекая континент, оседали в Шепетовке, Славуте, Проскурове, Каменец-Подольске — по всей западной границе. В укрепленных районах появились гарнизоны. Вновь созданные танковые бригады занимали предназначенные для них точки дислокации.
Шло новое строительство во всей пограничной зоне. Оттуда в глубь страны перевезли всех, кто ранее служил в белых армиях и у Петлюры.
Партия была начеку.
Сооружались мосты и переправы, опорные пункты для широкого маневра войск, ставилась сеть сложных преград, о которые должны были разбиться первые валы нападающих.
Десятки тысяч людей, вереницы подвод, сотни машин и механизмов передвигались в день и в ночь, подвозили камень, песок, щебень, цемент, арматурное железо, гвозди, рельсы. Строились железные дороги, подъезды и тупики. Возводились новые больницы и хлебопекарни. Согласно планам Генерального штаба менялся лик Правобережья Украины.
Железобетонная гряда охватила западные окраины республики непроницаемым поясом. Укрепрайоны заперли тяжелыми замками все узлы дорог и проходы в страну.
Вместо отвергнутых практикой громоздких, тяжеловесных крепостей создавалась так называемая «фортификационная пыль»: доты и дзоты.
Новоград-Волынский комплекс, Коростеньский, Винницкий, Тираспольский. А в глубоком тылу, на подступах к столице Украины — гранитный пояс мощных дотов на линии реки Ирпень. Последнее слово фортификационного искусства, значительно превосходившее и линию Маннергейма, и линию Мажино.
В Киеве же находился штаб Дорстроя, который прокладывал дороги от Днепра до границы — Чернигов — Хабное — Овруч; Казатин — Шепетовка; Бар — Проскуров. Всего 14 маршрутов. Если при царе на постройку шоссе Киев — Житомир (120 километров) ушло 12 лет, то Дорстрой в одно лето сдавал по 500 километров путей.
На Полесском участке будущего театра военных действий по планам военведа Укрлес проводил спецлесорубки. В результате этих работ на ранее непроходимой местности возникло несколько новых рокадных путей.
Укрмелиострой попутно с планами пятилетки решал и оборонные задачи — осушал одни участки и создавал возможность мгновенного затопления других.
А работа снарядных, патронных, пороховых заводов, пошив белья, шинелей, сапог, закладка продовольствия для нужд армии, мобилизация людских контингентов, их обеспечение, поставки для военведа гужа, тракторов, машин! Работы было предостаточно. Вот тогда по предложению В. Я. Чубаря в наркоматах был введен пост замнаркома по оборонным вопросам.
Летом ЦК партии мобилизовал ответственнейших коммунистов столицы. Одни отправились на дорожные участки, другие — на гранитные карьеры, третьи — для массовой работы. Влас Яковлевич напутствовал всех мобилизованных дельными советами.
Центральный Комитет ВКП(б) решил на первомайском параде 1932 года показать первые советские быстроходные танки. Изготовление двух опытных машин по чертежам молодого советского инженера Кристи было возложено на директора ХПЗ Владимирова, бывшего командира полка в 45-й дивизии Якира. ЦК ВКП (б) всю ответственность за своевременное выполнение задания возложил на Коссиора и Чубаря.
Для ХПЗ в те времена было легче изготовить 100 паровозов, нежели один танк. Не хватало многого. Влас Яковлевич прекрасно знал, каких инженеров и какие материалы для выполнения ответственного задания могут дать Луганск, Мариуполь, Днепродзержинск, Днепропетровск, Горловка. Выяснилось, что для изготовления танков понадобится немало цветных металлов. И тогда же по предложению Чубаря ЦК КП(б)У решил использовать для этой цели церковные колокола.
Партия строго исполняла указания XV съезда ВКП(б) о развитии тех отраслей индустрии, «на которые выпадает главная роль в деле обеспечения обороны».
В результате на первомайском параде в Москве участвовали два быстроходных танка БТ-2. Конечно, сейчас они показались бы потешными, но в то время их изготовление было большой победой. И если ХПЗ вовремя справился с этой нелегкой по тем временам задачей, то в этом была колоссальная заслуга Власа Яковлевича.
Товарищ Чубарь покорял всех своей человечностью. Для него не существовало ни больших персон, ни маленьких людей. Все мы, работавшие под его началом и многому у него научившиеся, видели в нем прежде всего старшего товарища-большевика, а потом уже главу правительства. И это нисколько не умаляло его авторитета как ответственного руководителя государства.
При всех обстоятельствах чувствовалась его рабочая закалка и большевистская выдержка. Никакое событие, никакое потрясение не могли вывести его из себя. Он неизменно сохранял душевное равновесие. Никогда и ни на кого он не повышал голоса. Строго требуя с каждого порученную ему работу, он с человеческим теплом относился ко всем сотрудникам правительственного аппарата.
Интересно отметить такую деталь. Влас Яковлевич прекрасно решал все, связанное с обороной страны. Но кто бы по этим делам ни приехал из Москвы, он советовал ему предварительно обсудить вопрос с военными работниками Совнаркома.
В начале 30-х годов конница еще рассматривалась как основная ударная сила Советских Вооруженных Сил. На западной границе стояли три конных корпуса — червонного казачества Демичева в Проскурове, корпус Криворучко в Житомире и корпус Григорьева в Шепетовке.
В октябре 1933 года в Харькове происходили традиционные конноспортивные состязания.
Стояли красные дни догорающей осени. Важно плыли над ипподромом сверкающие на солнце легкие нити паутин. Высокие березы вырядились в яркий многоцветный наряд. Как гордые рыцари в золотых доспехах, вытянулись они шпалерами вдоль ровного шоссе.
С праздничным видом природы совпадало и праздничное настроение людей, собравшихся на скамьях ипподрома и вокруг него.
Несмолкаемый говор зрителей, команды начальников, покрикивание тренеров, визг несметных орав мальчишек, призывы лотошниц сплетались в протяжный бесконечный гул, прерываемый веселым ржанием лошадей.
Всадники — и молодые командиры, и седые рубаки, — столь же нетерпеливые, как и их кони, гарцевали по кругу.
Чубарь, восхищенный мастерством конников, сказал: «Сосватаем каждой дивизии какой-нибудь наркомат». В тот же день состоялось и «сватовство» и «бракосочетание». Договорившись с Коссиором, Чубарь во время товарищеского обеда объявил об этом и шефам, и подшефным.
Власа Яковлевича волновало все, что касалось обороны страны. Вот он узнает, что номерной завод срывает поставку агрегатов для радиостанций подводного флота. И он срочно дает указания директору завода. Нарушается график строительства Горловского азотно-тукового комбината, и Влас Яковлевич принимает меры, чтобы ввести строительство в график. Одесса, питающаяся днестровской водой, вяло бурит артезианские колодцы, от которых только и можно ждать воды во время войны, и Чубарь, подняв трубку, в очень деликатной форме напоминает одесским руководителям об их долге.
Есть деятели, от которых, словно от солнца, исходят мощные потоки света и тепла. Их свет никого не ослепляет, тепло не обжигает, напротив, вызывают бурную детонацию энергии.
Эти люди не руководствуются принципом: «Чем ночь темней, тем ярче звезды». Для того чтобы выглядеть ярче на общественном небосклоне, они не нуждаются в окружении послушных, поддакивающих исполнителей. Эти деятели широкого державного масштаба прежде всего думают о престиже государства, о нуждах и желаниях народа и меньше всего о своей персоне.
Таким деятелем был талантливый ученик ленинской школы, славный сын украинского народа, большевик с 1907 года Влас Яковлевич Чубарь — в течение многих лет бессменный Председатель Совнаркома УССР.
Большевик Чубарь в такой же степени верил в силы товарищей по работе, как и в собственные силы. Премьер Чубарь комплектовал свой «кабинет» людьми большого ума, крепкой воли, самостоятельного суждения и крепкого характера.
В «кабинет» Чубаря входили А. Сербиченко, В. Порайко, Ю. Коцюбинский, Н. Скрыпник, В. Затонский, Д. Петровский, К. Сухомлин, В. Балицкий, С. Канторович, А. Рекис, Покорный, Кузьменко, Легкий.
В. Я. Чубарь всячески поощрял инициативу и самостоятельность не только наркомов, но и всех сотрудников правительственного аппарата. Не опасаясь за свой авторитет, он, зная больше всех, говорил меньше всех. Но зато каждое его слово было очень веско и убедительно.
Высокого роста, широкий в плечах, с мужественным лицом рабочего человека, он покорял всех изумительной выдержкой, невозмутимым спокойствием.
Одно можно сказать — Влас Яковлевич не был воинственным человеком. Крупный партийный деятель, вся жизнь которого была связана с созиданием, он жаждал мира, ибо без мира нет созидания. Но он хорошо знал, что хищного зверя не задобришь и жирным куском. Зверь понимает только язык дубины. И все, что было в силах В. Я. Чубаря, в силах главы правительства Советской Украины, он делал, чтобы эта дубина была и покрепче, и потяжелее.
Три года совместной работы с этим партийным и государственным деятелем дали мне много, как и много дала мне многолетняя боевая служба под командованием Примакова.
Но вот на политическом горизонте страны появились грозовые тучи. Вернулся из Москвы делегат XVII съезда партии, мой близкий друг Николай Аркадьевич Савко — начальник политотдела 1-й Запорожской дивизии. Доверительно сообщил мне, что неожиданно для многих делегатов при баллотировке Сталин получил огромное количество черных шаров. В кулуарах съезда шли разговоры, что Ворошилов предложил скрыть результаты голосования, а Сталин воспротивился, сказал: «Пусть все знают, чего каждый из нас стоит».
* * *
И вот после съезда приезжает в Харьков Постышев на пост второго секретаря ЦК КП(б)У. Коссиор, оставаясь формально первым секретарем, сразу же отодвигается в тень. По английскому образцу он «царствует, но не управляет».
Во время скачек, чтобы уравнять условия состязания, всаднику легкого веса добавляют груз — гандикап. Вот результат черных шаров баллотировки. Коссиору «подвесили» гандикап в лице Постышева, Чубарю — в лице Любченко.
Очевидно, Сталина после съезда больше всего тревожили Ленинград и Украина. И он принял свои меры. Вслед за Постышевым вскоре явился в столицу Украины эмиссар Сталина — Каганович. На многолюдном собрании в опере он прорабатывал украинское руководство. Громил вовсю старейшего соратника Ленина — Н. А. Скрыпника. Вскоре Скрыпник застрелился.
Самоубийство большевика наносит удар партии. И чем ответственней он, тем чувствительней этот удар. Но наступают такие моменты, когда и жить нельзя, и умереть невозможно. А Скрыпник смог умереть. Этим выстрелом воспользовались враги. Они писали за кордоном: «Когда великий грешник Микола Скрыпник явится на суд божий, то на одну чашу весов положат все его страшные прегрешения, а на другую маленькую пулю. И чаша с маленькой пулей опустится вниз».
Поведение Кагановича — сталинского уполномоченного — можно понять, ознакомившись с тем, что писала «Правда» 25 января 1962 года: «Николай Алексеевич (Скрыпник) принадлежал к тем делегатам съезда (VI), которые резко возражали Сталину в ответ на занятую им неправильную позицию по вопросу о явке Ленина в суд. Скрыпник заявил на съезде, что мы не отдадим наших товарищей на классовый пристрастный суд контрреволюционной банды».
Изможденное лицо Постышева, длинные волосы, падавшие на лоб, скромная косоворотка, неизменные четки в костлявых руках придавали ему вид аскета.
Непримиримость к чужакам, невероятная работоспособность, строгость ко всему, что касалось интересов партии, скромность в личной жизни, фанатизм представляли его как одного из безупречных апостолов коммунизма. Таким он казался всем, кто общался с ним близко, кто видел или слышал его хоть один раз. Казалось, что, если даже самый затаенный враг очутится перед его суровым лицом, он должен затрепетать с головы до ног, пасть на колени, поверженный его необъяснимой силой.
Павел Петрович верил в непогрешимость Сталина, как верили многие старые коммунисты, и поэтому вел себя так, превышая власть Чубаря, Коссиора, и жестоко, без разбора обрушивался на людей по каждому случаю, пока сам не стал жертвой произвола Сталина.
А между тем на Украине расцвел свой культ. Вовсю раздувался культ Постышева, хотя никто не снимал и не перевыбирал первого секретаря ЦК КП(б)У Станислава Викентьевича Коссиора. Изо дня в день все газеты и радио говорили не о партии, не о народе, а о Постышеве — верном соратнике великого Сталина. Как будто Коссиор, спавший в царской ссылке на одних нарах со Сталиным, был его противником. Пропаганда не умолкала ни на миг: «Постышев сказал», «Постышев изрек», «Постышев указал», «бульвар Постышева», «елки Постышева»...
Не смирился с опекой Любченко В. Я. Чубарь. Тем более что на заседании Совнаркома Любченко повел себя весьма бестактно в отношении Чубаря. Влас Яковлевич ушел с поста премьера, некоторое время был без работы, а прислужники нового премьера отказывали ему — кандидату в члены Политбюро ЦК ВКП(б) — даже в машине. И вдруг приходит весть — Чубаря переводят в Москву на пост заместителя Председателя Совнаркома СССР.
Прекрасный знаток народного хозяйства, человек с твердой волей, Чубарь неоднократно выступал против ошибочных установок Сталина. И это, в сущности, было не чем иным, как проявлением ленинского принципа коллективного руководства. А может, и он положил свой черный шар в урну? Вот и взяли его пока в Москву, поближе. Так будет спокойнее. Тем более что авторитет старого большевика Чубаря на Украине был очень высок.
...Осталось позади то время, когда правительство, весь коллектив Харьковского паровозного завода, где вырос новый танковый цех, с нетерпением ждали появления первых быстроходных машин.
Первенцы нашего танкостроения обладали колоссальной по тем временам скоростью, но башни их были железными и вооружены они были лишь пулеметами. Они, быть может, удивили иностранных наблюдателей гораздо больше, чем те тысячи быстроходок, которые теперь сходили с конвейера. Новый цех на ХПЗ выпускал танки БТ-5 сериями, с настоящей мариупольской броней, с мощной пушкой и пулеметами и с авиационным мотором. Контроль за выполнением строгих заданий Москвы был возложен на нашу Комиссию Обороны. Да и, кроме этого, работы было больше чем достаточно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.