АБЕЛЬ И ГЕЙНЕ Александр Демьянов

АБЕЛЬ И ГЕЙНЕ

Александр Демьянов

До недавнего времени имя этого героя произносили редко. Но мне повезло. О разведчике Александре Демьянове, которого немцы считали своим агентом Максом, а наши присвоили псевдоним Гейне, мне на исходе жизни поведал полковник Иван Иосифович Мутовин.

Жил он в Краснодаре, и мы с ним долго переписывались. Посылали друг другу свои книги о разведке, перезванивались, и вот, наконец, я выкроил денек, чтобы побывать на Краснодарской земле.

То ли стало действительно «можно», то ли проживший дол-гую-долгую жизнь полковник почувствовал, что пора, но решил гостеприимный хозяин скромной квартиры в центре города поделиться со мной интереснейшей информацией. В ту пору я как раз собирал материалы о моем любимом герое внешней разведки Рудольфе Абеле — Вильяме Фишере. И полковник госбезопасности в отставке, имевший доступ к секретным материалам, он же писатель Иван Мутовин, поведал мне только ему в ту пору известную историю своего земляка, потомственного дворянина и очень храброго человека Александра Петровича Демьянова.

Именно Рудольф Абель наставил на путь истинный начинающего разведчика Сашу Демьянова. Мутовин узнал об этом от Абеля.

Приезжая в Москву в служебные командировки, Мутовин всегда навещал своего бывшего шефа — полковника в отставке Виктора Усватова. Однажды Усватов с женой Ксенией пригласили друзей, в том числе и Мутовина. Усватов пообещал Ивану Иосифовичу, что его ждет интереснейшее знакомство. И действительно, среди гостей оказался генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, человек-легенда, «заваливший», как говорят разведчики, украинского националиста Коновальца. Ксения Усватова и жена генерала Эмма были дальними родственницами, детство провели вместе, и две семьи поддерживали дружеские отношения. Так что разговоры велись откровенные. К тому же мужской состав компании принадлежал к одному ведомству.

Узнав, что Мутовин прибыл с Кубани, Судоплатов вдруг спросил, как на Кубани увековечено имя первого атамана кубанского казачества Антона Головатого. Мутовин ответил, что Головатый — один из основателей кубанской столицы, но памятник ему и его соратникам поставлен в Тамани.

Тут генерал объяснил: спросил об атамане потому, что во время войны работал с правнуком атамана Сашей Демьяновым. Отец его, казачий есаул царской армии, пал смертью храбрых в Первую мировую в 1915-м, когда сыну исполнилось четыре года. Мать — выпускница Бестужевских курсов — слыла в Петербурге красавицей.

Сашу в детстве возили за границу учить языки. До революции Демьяновы жили в родовом гнезде, в Анапе. Их семью хорошо знал генерал Улагай. После революции им предлагали эмигрировать во Францию, но они остались на родине. Демьянов-младший окончил казачью школу в Тамани, потом поступил в институт, стал инженером. Это был красивый молодой человек, с благородными манерами.

По словам Судоплатова, чекисты установили контакт с Демьяновым в Ленинграде в 1930-е годы. Потом его с матерью перевезли в Москву, где Александр сотрудничал с органами под псевдонимом Гейне. Инженер-электрик получил работу по своей специальности на «Мосфильме».

Культурная и светская жизнь кипела на киностудии вовсю. Демьянов легко вписался в компанию актеров, сценаристов, поэтов. Подружился с режиссером Михаилом Роммом и со многими другими деятелями искусства. Женился на ассистентке режиссера Татьяне Березанцевой.

Постепенно его круг знакомств расширялся, завязались связи с иностранными дипломатами, журналистами. Демьянов дворянского происхождения не скрывал. Да и в эмигрантских кругах проверить это можно было легко. Однажды молодым перспективным инженером заинтересовались сотрудники немецкого посольства, а точнее — абвера.

И наши начали готовить на случай войны Демьянова-Гейне для большой игры с немцами. Узнать обо всем этом впоследствии помогли Мутовину товарищи из Краснодарского управления ФСБ. По просьбе полковника-ветерана материалы по Демьянову были для него рассекречены, и он получил доступ к архивам.

Предвоенная Москва была нашпигована немецкой агентурой. И Судоплатов разработал план радиоигры, которая бы помогла выявить тех, кто сотрудничает с чужой разведкой или хотел бы вступить в контакт с ней. Когда началась война, эта операция под кодовым названием «Монастырь» переросла в настоящее противостояние между двумя воюющими сторонами, приобрела, можно сказать, государственный масштаб.

И, как поведал Судоплатов, в первые осенние месяцы Великой Отечественной шифровальному и радиоделу обучал молодого разведчика Демьянова Вильям Фишер, будущий Абель, в ту пору уже признанный во внешней разведке радистом № 1.

Мутовин познакомился с Абелем — Фишером в марте 1966 года в закрытом госпитале — был его соседом по этажу. Общаясь с Рудольфом Ивановичем в больнице, он долго не затрагивал эту тему, понимая, что дело Гейне засекречено. Но как-то решился спросить о кубанском земляке. Услышав фамилию Демьянова, Абель резко повернулся к Мутовину и спросил, откуда тот о нем знает. Мутовин объяснил, что от Судоплато-ва, и тогда Рудольф Иванович немного раскрылся.

По его словам, эта крупнейшая чекистская операция развивалась так. Демьянов до войны сумел заинтересовать немцев, и те готовили его на вербовку. Даже присвоили ему псевдоним Макс. А наши тоже готовили Демьянова под именем Гейне.

Обучали Александра в московской школе радистов на улице Веснина, в двухэтажном деревянном доме на углу улицы Луначарского. После войны там была детская библиотека. Свел Абеля — Фишера с Демьяновым сотрудник разведслужбы Маклярский, специалист по работе с творческой интеллигенцией.

Под руководством опытного наставника Александр научился разбирать и собирать радиоприемники и радиопередатчики. Ему хорошо давалась работа на ключе. В назначенные часы выходил на связь с другими курсантами. Когда Фишер бывал в разведывательном управлении, он зачастую сам связывался с Гейне, совершенствуя ученика в радиопремудростях.

Иногда Фишер устраивал рискованные эксперименты. Они с Демьяновым оставались на связи даже при сигнале «воздушная тревога». Так радист № 1 приучал Сашу к работе в экстремальных условиях.

Когда они работали с рацией в одной комнате, Фишер создавал искусственные помехи. Шумел, при приеме и передаче сообщений выкрикивал фразы на разных иностранных языках, иногда использовался и коронный прием: прямо над ухом Демьянова хлопал резко закрываемой шахматной доской. Фи-щер часто и подолгу беседовал с Демьяновым. Ему нравился этот умный молодой человек, схватывающий всё на лету.

Немцы приближались к Москве, и поступила команда перейти на ускоренный курс обучения. Благодаря своему наставнику Гейне стал не только хорошим радистом, но и шифровальщиком.

А в декабре 1941 года они вместе отправились в сторону фронта. Увы, ехать далеко тогда не пришлось. Демьянов переходил линию фронта близ Гжатска. И там наши, сами того не зная, добавили этому переходу смертельного правдоподобия. Пустили Сашу прямо по своими же заминированному полю. Не было оно обозначено на картах, как минное. И Демьянова, считал Абель, спасло только чудо.

Наставник подготовил Демьянова и к жесточайшей проверке, которую ему предстояло пройти в абвере. Немцы его допрашивали, грозились расстрелять, имитировали сцену казни. Гейне, не дрогнув, упорно повторял свою легенду. В результате немцы поместили его в разведшколу и в феврале 1942 года (по некоторым другим данным, в середине марта 1942-го) забросили в Москву.

Задание немецкий разведчик Макс получил очень серьезное — попасть в Генеральный штаб Красной армии. И он его выполнил. По легенде, в разработке которой принимал участие и Абель, взяли Макса к маршалу Шапошникову офицером связи. Оттуда, из Генштаба, и передавал Демьянов в центр абвера «разведывательные» сведения, а фактически — подготовленную чекистами дезинформацию.

Было у Макса и другое задание — создать организацию из надежных людей и принимать курьеров с той стороны на конспиративной квартире. С этим заданием он тоже блестяще справился. Правда, не без помощи жены Татьяны и тестя — профессора Березанцева, знаменитого московского врача. Квартиру медицинского светила советская разведка тоже использовала в своих целях.

С немецкими курьерами «работали» методами старинными, апробированными. Вооруженных и наиболее опасных жена Демьянова Таня усыпляла специальными таблетками — растворяла их в чае или водке. Пока те спали, специалисты из нашей разведки успевали обезвредить их ручные гранаты, боеприпасы и яды. Но бывало, «гости», как правило, отличавшиеся отменным здоровьем, несмотря на сильное снотворное, неожиданно просыпались. Но обходилось без провалов. Агентов абвера потом либо изолировали, либо перевербовывали. Некоторым позволяли вернуться в свою штаб-квартиру при условии, что те доложат об успешной деятельности в Москве немецкой агентурной сети. Таким образом было обезврежено более полусотни немецких лазутчиков.

Радиоигра с абвером становилась всё интереснее. О ней регулярно докладывали Сталину. И в середине 1942 года техническое обеспечение радиоигры снова было поручено Рудольфу Ивановичу.

Коренной перелом в Великой Отечественной войне произошел в ходе Сталинградской битвы. Теперь, когда материалы разведки рассекречены, известно: в победе советских войск под Сталинградом большую роль сыграли спецслужбы. Немецкое командование было обмануто. Поверило дезинформации. 4 ноября 1942 года Демьянов, работая под руководством Абеля, передал: советский Генштаб готовит крупное наступление под Ржевом, а под Сталинградом активных действий не планируется. Немцы клюнули на наживку и направили резервы, раньше предназначавшиеся для армий, воевавших на Сталинградском фронте, к Ржеву. Около Ржева они советское наступление сдержали, а на Волге сражение проиграли вчистую.

Но руководитель абвера адмирал Канарис по-прежнему полностью доверял Максу. Так, незадолго до начала сражения под Курском тот получил указание Канариса: передавать шифром информацию о планах советского Генштаба каждую неделю. И по-прежнему рядом с Гейне находился Абель. Искусство разведчиков заключалось в том, чтобы подготовить Демьянову такие дезинформационные сведения, в которые бы немецкое командование поверило на все 100 процентов.

Летом 1943 года донесения Макса не раз вынуждали немцев переносить сроки наступления на Курской дуге. Это, конечно, было на руку советскому Верховному командованию. Два крупнейших военных сражения Второй мировой войны были выиграны и благодаря усилиям разведки. Операции, задуманные как контрразведывательные, обрели масштаб стратегических.

Демьянов успешно продолжал водить немцев за нос и после Курской битвы. Отсюда и кочующий из одной иностранной книги в другую миф, будто у абвера в нашем Генштабе действовал ценный агент. Действительно, впервые сигнал об этом подал из Германии советский разведчик полковник Шмидт, служивший в шифровальной службе абвера. Англичане, занимавшиеся расшифровкой телеграмм из Берлина, сообщили эту информацию русским коллегам. Член Кембриджской пятерки (о которой я еще расскажу в этой книге) Энтони Блант, работавший в британской разведке, встретился с советским резидентом в Лондоне Горским, чтобы сообщить: «у немцев в Москве есть важный источник информации в военных кругах».

После войны на читателей обрушились целые горы книг об успешном внедрении агента в советский Генштаб. Генерал Вальтер Шелленберг, начальник немецкой службы внешней разведки, в своих неоднократно переизданных и у нас мемуарах хвастался: ценная информация поступала от источника, близкого к самому Рокоссовскому. И правда, Демьянов-Гейне на некоторое время по просьбе разведчиков был пристроен к легендарному маршалу офицером связи и передавал дезинформацию оттуда.

Был введен в заблуждение и другой немецкий генерал — Гелен. В своих воспоминаниях он тоже нахваливал агента Макса, называя его главным источником стратегической военной информации на протяжении самых трудных лет противостояния. По мнению Гелена, «работа Макса являлась одним из наиболее впечатляющих примеров успешной деятельности Абвера в годы войны». Может ли разведчик мечтать об оценке более высокой?

Когда Гелен заменил Канариса на посту руководителя военной разведки, он предложил американцам использовать «очень надежного агента» в разведывательных целях против СССР. Но те замешкались, и принять Макса на связь не успели.

Тема предательства одного из офицеров Генштаба периодически муссируется в некоторых публикациях. Но нет никаких доказательств того, что она имеет под собой хоть какую-то почву. Обычная игра разведок. В случае с Демьяновым — блестяще разыгранная.

У меня оставалось еще немало вопросов о Демьянове, но Мутовин перешел ко второй неизвестной мне истории, и я решил задать их ему позже. Он пообещал познакомить меня со своим жившим неподалеку товарищем Александром Козловым — легендарным разведчиком из фашистского «Сатурна», о котором сняты многосерийные фильмы. Но как-то все закрутилось, завертелось… В Краснодар выбраться я больше не сумел. Звонил Мутовину, однако телефон молчал. А когда однажды дозвонился, узнал, что Иван Иосифович скончался.

Всё же я позволю себе сделать два-три дополнения к рассказу полковника.

Сыну дворянина Александру Петровичу Демьянову пришлось испытать немало. В Ленинграде, куда они с матерью вернулись в середине 1920-х годов, Саша работал электромонтажником и учился в Политехническом институте. Но вдруг его из института отчислили — с обычной тогда для детей лишенцев формулировкой: «как социально чуждого элемента».

А в 1929-м последовал арест: его взяли по доносу за «хранение оружия и антисоветскую пропаганду». В «Энциклопедии разведки и контрразведки» сообщается, что пистолет был Демьянову подброшен. Не надо долго гадать, с какой целью. В том же году он был завербован ОГПУ. В 1930 году Демьянова перевели в Москву. Далее последовали контакты с московской богемой, интерес к нему со стороны немецкой разведки. Не правда ли, напрашивается определенная аналогия с судьбой другого разведчика, Николая Кузнецова, ставшего во внешней разведке Героем Советского Союза № 1? К сожалению, посмертно. Подвиг Демьянова оценен гораздо скромнее — Красной Звездой, а немцы наградили его Железным крестом.

Радиоигра с абвером, о которой рассказывал полковник Мутовин, получила официальное название — операция «Монастырь». Через фронт под Гжатском Макс-Гейне-Демьянов переходил как эмиссар прогерманской организации «Престол».

С Абелем судьба снова свела Демьянова в конце лета 1944 года. Оба участвовали в другой крупной контрразведывательной операции — «Березино». Именно за разработку этих операций получил Абель орден Ленина.

После войны была задумана еще одна операция с привлечением Демьянова. Вместе с женой Татьяной он оказался в Париже. Наши спецслужбы терпеливо ждали, что на Демьянова, так и не разоблаченного агента абвера, выйдут немцы или, что виделось более вероятным, англичане. Но ни разведки других стран, ни эмигрантские круги интереса к нему не проявили. Александр с Татьяной возвратились в Москву. И, как это часто случалось в послевоенные годы, разведка рассталась с одним из своих героев.

По моему глубокому убеждению, подвиги Александра Петровича Демьянова не были оценены по достоинству. Только сейчас благодаря таким сподвижникам, как полковник Мутовин, вспомнили о Гейне. Появились газетные публикации, изданы книги. Частично причиной тому являются лишь недавно снятый с Гейне гриф секретности и, по-моему, в гораздо большей степени некоторая инерция мышления: в свое время приоткрыли несколько страничек очень удачной для советской разведки тайной войны и решили этим и ограничиться.

Главные действующие лица секретных операций, выжившие в Великую Отечественную, теперь ушли навсегда. Архивы покрываются толстым слоем пыли. Да и не так много желающих в них копаться. Вот почему столь ценно каждое слово ветеранов, еще остающихся с нами. Мы ловим эти последние признания уже на излете. Тяжело сознавать и больно писать, но еще пара лет, и единственными свидетелями останутся лишь пожелтевшие странички из личных дел героев-разведчиков. Много ли они нам расскажут и заменят ли живых свидетелей?

А Александру Петровичу Демьянову после возвращения из Парижа пришлось вспомнить о прошлой гражданской профессии. Он трудился инженером-электриком в московском научно-исследовательском институте. Его не стало в 1978 году. Катался на лодке по Москве-реке, энергично гребя веслами. И умер мгновенно от разрыва сердца. Было ему 68 лет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.