И. Экслер У Михаила Шолохова

И. Экслер

У Михаила Шолохова

Лаборатория писателя, разумеется, не лаборатория химика. Писатель не может подойти к тиглю и колбам и показать гостю, как он, проделав 2000 опытов с неким веществом, на опыте 2001-м добился того, о чем мечтал в течение многих лет своей жизни.

Но даже химик не всегда может объяснить человеку непосвященному то сокровенное, те муки и радости, те подъемы и спады, через которые он прошел в неустанном труде, прежде чем нашел истину.

А ведь путь писателя зачастую не менее сложен, чем путь ученого.

Художник Шолохов открыл нам новый мир. Эпопея «Тихого Дона» и «Поднятой целины» (оба эти романа – лишь фрагменты одного и того же, еще полностью не раскрытого шолоховского мира) до сих пор не получила достойного разбора со стороны нашей критики. Однако прекрасное не нуждается в подчеркивании. С трепетом входят миллионы читателей в этот шолоховский мир и наслаждаются им.

Вольно или невольно, но с биением сердца следим мы за каждым шагом Григория Мелехова. А сколько женщин плачут слезами истинного горя у бездыханного тела Натальи! С какой гордостью и вместе с тем с какой нежной грустью следуем мы за

Аксиньей, этой чуть ли не первой крестьянкой, так широко и смело шагающей рядом с Анной Карениной и другими бессмертными женщинами русской литературы.

Шолохов создал Григория, Аксинью, Наталью, Лушку, Кондрата Майданникова и многих других. Он вдохнул в них жизнь, и они живут.

Известно, что Шолохов живет в станице Вешенской на Дону. Известно также, что герои его произведений живут и действуют на том же Дону, вблизи той же Вешенской. Но было бы ошибкой делать отсюда вывод, что Шолохов пишет своих героев с натуры. Когда приезжаешь в станицу Вешенскую, с душевным трепетом ходишь по ее улицам. На эту обыкновенную станицу мы смотрим сквозь поэтически преображенную призму «Тихого Дона». То же и с людьми. Посторонний наблюдатель может лишь смутно догадываться, какая громадная работа была проделана Шолоховым, когда он создавал своих героев.

Мы знаем, что Шолохов ведет сейчас большую работу – накапливает материал для романа о наших днях. Художник жадно впитывает в себя жизненные явления нашей действительности. Он внимательно следит за каждым появляющимся в нашей литературе произведением на злободневные темы. И как часто негодует он по поводу приспособленчества и схематичности в них!

Когда Шолохов рассказывает, он говорит главным образом о «маленьких» людях, часто своих односельчанах. Обыкновенные, как будто совсем «серые» люди. Но вот Шолохов берет какую-нибудь женщину или старика и начинает лепить. Два-три слова, иногда только один штрих, – и словно молнией освещена фигура. Сидишь, слушаешь его, как кудесника, и в памяти возникает Чехов, который, взяв в руки первую попавшуюся на глаза вещь, пепельницу, заявил своему собеседнику:

– Хотите, – завтра будет рассказ… Заглавие: «Пепельница».

Чуткий и тонко чувствующий Шолохов словно перевоплощается в только что нарисованного человека.

О том, насколько Шолохов в творческие минуты бывает захвачен своими мыслями, своими образами, может свидетельствовать случай, рассказанный нам одним из его земляков, товарищем по рыбной ловле.

Забросив удочки, Шолохов присел на берегу Дона с трубкой в зубах. Он просидел так, не шевелясь, смотря в одну точку, более часа. Напрасно спутник заговаривал с ним, – он не получал ответа. Напряженная поза, неподвижный, устремленный в воду взгляд, полное безразличие к окружающему испугали товарища. Он решил следить за каждым шагом Шолохова. Наконец, словно очнувшись от забытья, Шолохов начал собирать снасти и побежал домой.

Весь день и всю ночь сидел он затем за столом и писал…

Шолохов не имеет секретаря. Свою обширную переписку с читателями, избирателями и начинающими писателями он ведет сам. Кажется, что он только потому не имеет помощника, что не хочет никому уступать прелести непосредственного общения с людьми. Его переписка растет угрожающими темпами и уже сейчас отнимает у писателя много времени и творческой энергии. Можно с уверенностью сказать, что каждое письмо, получаемое Шолоховым, вызывает в нем не только гражданские чувства большевика и депутата народа, но и большую внутреннюю работу художника.

Шолохов начал писать юношей, не получив ни «официального» серьезного образования, ни достаточного знакомства с жизнью. Он был ребенком в годы войны империалистической и подростком в годы войны гражданской. Откуда же у Шолохова такое знание казачьего быта? Сам писатель отвечает, что он изучал этот быт в общении со «стариками». Мы знаем также, какое влияние на формирование творческой личности Шолохова имело воспитание, – интерес к книгам прививался ему с самого раннего детства.

И все же нельзя не удивляться той проницательности, уверенной в себе силе, с какими Шолохов-юноша взялся за работу такого масштаба, как «Тихий Дон».

Вряд ли есть среди наших современных писателей (исключая, впрочем, М.М. Пришвина) художники слова, так понимающие природу, как Шолохов. Вспомните, как наступает весна в «Поднятой целине»:

«Степь, задымленная тучевой тенью, молчаливо, покорно ждала дождя. Ветер кружил на шляху сизый столб пыли. Ветер уже дышал духовитой дождевой влагой».

Настает первая колхозная запашка. Колхозный строй победил…

Природа, которую так знает и любит Шолохов, словно сопутствует развитию драматической ситуации как в «Тихом Доне», так и в «Поднятой целине».

Человек покладистый и добрый, Шолохов становится придирчивым, когда дело касается малейшей фальсификации народного языка и быта. Как сурово отчитал он один из наших театров за невнимание к бытовым мелочам при постановке «Поднятой целины». И как он радовался, когда увидел «Поднятую целину» на сцене вешенского театра казачье-колхозной молодежи. Казаки правильно делали ударения на словах, естественно держались на сцене.

Шолохов строг к себе.

– Когда писатель грешит против истины даже в малом, он вызывает у читателя недоверие: «Значит, – думает читатель, – он может соврать и в большом»…

И Шолохов трудится с тщательностью ученого, с пытливостью исследователя.

Шолохов скромен и прост. Скромность его безыскусственна. Его земляки относятся к нему как к человеку интимно близкому и равному. Погруженный в свои творческие замыслы, страдающий и радующийся вместе со своими героями, Шолохов в то же время уделяет много внимания станичным и районным делам. Сколько раз приходилось видеть его озабоченным отсутствием дождей или сетующим на нехватку запасных частей к тракторам.

Член бюро Вешенского райкома ВКП(б), Михаил Шолохов живет делами своего района. И в то же время он в курсе политических событий всего мира, обнаруживая информированность, которой мог бы позавидовать любой писатель, живущий в столице.

Над заснувшей станицей синее в звездах небо. Слышно, как трещит лед на Дону. Сквозь закрытые ставни маленького шолоховского дома пробивается свет. В свитере, в валенках, накинув на плечи кожаное пальто, бодрствует академик Шолохов. Строчка за строчкой, до самого рассвета, заполняется белый лист. И снова живут, борются, страдают, любят люди шолоховского мира…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.