Глава 6 ОГРАНИЧЕННАЯ СВОБОДА

Глава 6

ОГРАНИЧЕННАЯ СВОБОДА

Времена года сменялись одно за другим. Наташа беспокоилась за своих дедушку, бабушку и тетушек. Хоть кожа ее и становилась все белее, ум оставался таким же проницательным. Она думала о своих взрослеющих племянницах и с нежностью вспоминала выходные в Венгрии. Ее словарный запас стремительно увеличивался, и она знала о мире гораздо более широком, нежели пространство площадью 160 квадратных метров, которое она разделяла с Вольфи. Книги, телевизионные документальные фильмы, радиопередачи — как пергамент впитывает чернила, так и Наташа впитывала информацию.

Пока она не заслужила выход в тот мир, о котором узнала столь много. Однако на ее восемнадцатилетие в доме было устроено торжество. Согласно полицейским источникам, у них состоялся праздничный обед, а затем на столе появился специальный торт, который Приклопиль купил в кондитерской подальше от Хейнештрассе. Судя по всему, именно после этого обеда он впервые и объявил ей, что она «заслужила» право выходить вместе с ним из дома. Он начал разрешать ей гулять в саду, брать с собой в магазины, на прогулки, но всегда при этом напоминая, что он вооружен до зубов.

Когда Наташа сбежала и ошеломила мир, пытавшийся постичь весь ужас ее опыта, общественное мнение, всегда столь непостоянное, обернулось против нее именно из-за этих редких вылазок во внешний мир. Девочка в подвале внезапно обрела новый и нежеланный имидж «пленницы временами», с более чем тридцатью появлениями в публичных местах Австрии вместе с Приклопилем, которые в данное время проверяются полицией.

Согласно источнику, близкому к Наташе, поделившемуся сведениями на условиях анонимности, когда ей было шестнадцать или семнадцать, Приклопиль немного смягчил свой режим. Она рассказала, что он стал вести себя с ней немного «теплее». Некоторые придерживаются мнения, будто он уверовал, что на определенной стадии сможет жениться на ней, что его подготовка принесла свои плоды: она наконец-то влюбилась в него. «Эта идея, несомненно, была частью его больного воображения», — заметил некто из ее узкого круга.

Ко времени, когда ей исполнилось семнадцать, он, однако, заметил, что дела идут отнюдь не так, как он того ожидал; также он понял, что ее личность становится все сильнее. Она рассказала своим консультантам, что он считал ее «нахальной» и «требовательной». Авторам же сообщили, что, вопреки грядущим выходам в свет, в последний год их совместного проживания он ужесточил режим, иногда даже бил ее и отправлял назад в тюрьму, когда она была «непослушной». Один консультант поделился своими соображениями:

Дела пошли хуже, когда он, как я полагаю, осознал несомненный факт своего неминуемого поражения. Он оказался не способен сформировать из этого ребенка женщину, какую хотел получить; его нездоровый эксперимент полностью провалился. Она также это хорошо понимает и поэтому-то и считает, что он в каком-то смысле дал ей возможность убежать.

Она рассказала нам, что он никогда не позволял ей находиться у него за спиной, ему необходимо было постоянно наблюдать за ней. Однако на последних стадиях их совместной жизни он все-таки начал поворачиваться к ней спиной, а в день ее побега даже простоял так несколько минут. Тогда-то она и сбежала. Такое и в самом деле могло означать, что он — сознательно или же бессознательно — хотел, чтобы она сбежала, дабы освободиться от нее.

В период ограниченной свободы Приклопиль заставлял Наташу помогать ему с ремонтом домов и брал ее с собой в «Хорнбах». Там она улыбнулась обратившемуся к ней продавцу, однако Приклопиль отослал его. То же самое произошло и в супермаркете, где он быстро увел Наташу, когда она начала подмигивать другому покупателю.

Жители Штрасхофа вспоминают, что часто видели Приклопиля в закусочной «Кура-гриль», где он удовлетворял свой аппетит, в то время как Наташа оставалась в его BMW. Даже ближайший сосед Приклопиля, Йозеф Янчек, утверждает, что видел Наташу на участке похитителя «все чаще и чаще». Когда же он спросил у него, не новая ли это его подружка, Приклопиль лишь ответил, что это девушка из Югославии, которую он нанял. Господин Янчек рассказал:

В прошлом году я видел девушку в саду довольно часто. Еще они вместе уезжали на его машине, и каждый раз она дружески махала нам рукой. Когда я спросил, кто она такая, он сказал, что это «югославская помощница», которую он «взял на время» у коллеги для помощи в домашней работе.

Мы и знать не знали, что это похищенная Наташа Кампуш. Когда я спросил его, не его ли это подружка, он лишь сказал, что нет, она помогает ему по дому.

Наташа говорила, что она не осмеливалась поднять тревогу при нем, — она действительно была уверена, что Приклопиль не задумываясь убьет доброго старика.

«Вы только представьте себе, каково это было, не прошло бы и мига… как он схватил бы меня, а господина Янчека убил бы. Было слишком рискованно», — скажет она позже.

Другая соседка, госпожа Стефан шестидесяти одного года, поведала: «За последнее время я дважды наблюдала, как он ехал по нашей улице с девушкой. И один раз я заметила, как они шли по главной улице. Моя подруга, которая живет здесь же по соседству, тоже говорила мне, что видела, как они гуляли, держась за руки.

Она выглядела очень юной, но на вид была в хорошем настроении и уверенной. Мы думали, что они пара, решили, что он наконец-то завел себе девушку».

Наташа рассказала, что каждый раз, когда они выходили, Приклопиль пребывал в напряжении. Позже она объяснит, как осторожен он был, почти не отходя от нее. Несомненный параноик, Приклопиль впадал в панику, если она отдалялась от него хотя бы на три сантиметра, утверждает Наташа:

Он хотел, чтобы я всегда ходила впереди него, и никогда сзади. Чтобы он всегда мог следить за мной. И я не могла ни к кому подойти. Он постоянно угрожал, что сделает что-нибудь с теми, кому я скажу хоть слово. Что он убьет их. И я не могла рисковать.

Было много людей, которым я пыталась подать знак, но они не подозревали о подобных вещах. Они не читают газет и не думают: «Ах, ведь это может быть та девочка, о которой я читал…»

Но в основном было недостаточно времени. Издай я хоть звук, он тут же утащил бы меня… А если бы было слишком поздно, то убил бы того человека или меня.

Еще хуже было с вежливыми людьми. Как с любезными продавцами в «Баумаркте». Один спросил меня: «Могу я вам чем-нибудь помочь?» А я стояла в полнейшей панике и напряжении, едва дыша, с колотящимся сердцем. И не могла пошевелиться. Мне пришлось беспомощно наблюдать, как он отсылает продавца. Мне удалось лишь улыбнуться этому продавцу, потому что он такой доброжелательный. То есть он ведь не понял, что что-то не так.

Я всегда старалась улыбаться так, как на своих старых фотографиях, на случай, если кто-нибудь вспомнит мои снимки. Но иногда, в самом начале, мне было невыносимо находиться среди людей. Я не привыкла к этому, и скопление народа вызывало у меня беспокойство. Было очень неловко.

Наташа также вспоминала те жуткие интеллектуальные игры, в которые Приклопиль играл с ней перед выходом наружу: «Время от времени, в своей манере, он давал мне советы, как я могу оказаться за его спиной и сбежать. Должно быть, его осенило в приступе параной. Он как будто и вправду хотел, чтобы я однажды освободилась. Чтобы все рухнуло, чтобы справедливость как-то восторжествовала».

Пару часто видели в супермаркетах. Пенсионер Ганс Георг, шестидесяти семи лет, утверждает, что она подмигивала ему во время одной из их поездок за покупками. Он рассказал: «Про себя я подумал, с ней что-то не так. Я хотел подойти к ним и спросить, в чем дело, но ее товарищ взял ее за руку и увел. Он зло на меня посмотрел».

Наташу с Приклопилем также видели и в другом магазине «сделай сам», когда они покупали строительные материалы и краску — которые, очевидно, использовались, когда она помогала ему ремонтировать квартиру в 15-м районе Вены, что он хотел сдать им-мигрантам-славянам: та самая квартира, о которой он будет разговаривать с потенциальным съемщиком, позвонившим ему на мобильный телефон в день Наташиного побега.

Наравне с выходами наружу Наташа также добилась и права выбрать мебель для своей темницы в подвале, поэтому Приклопиль взял ее с собой в мебельный магазин и купил обстановку, которую она указала. Однако иллюзия нормальной совместной жизни порой рушилась из-за самых простых вещей. Приклопиль был маниакально бережлив. Он отказывался покупать свежий хлеб, пока старый не съедали до последней корки.

Он даже пытался, иногда не без успеха, навязать свои невротичные идеи и ей. Если ей нездоровилось, он отказывал ей в лекарствах и убеждал, что они все напичканы «тяжелыми металлами». Со слов ее консультантов, это внушение внедрилось в ее хрупкий разум так глубоко, что она считает так и по сей день. Например, она изучает состав на этикетках продуктовых консервов с усердием микробиолога.

За время их вынужденного союза были моменты и большего расслабления, когда она помогала ему ухаживать за садом, сажать розы или поливать огородик рядом с неизменно пустым бассейном. Для нее это было возможностью насладиться дневным светом, почувствовать своей бледной кожей свежий ветерок и послушать пение птиц на деревьях вокруг опостылевшей тюрьмы.

Герхард Ланг, руководитель отдела планирования Федерального управления уголовного розыска, ставший представителем пресс-службы по делу Наташи после ее освобождения, рассказал:

В доме Приклопиля было множество видеокассет и книг. Книги, как правило, по земледелию, естествознанию и тому подобное. Фильмы большей частью голливудские, которые можно увидеть в любой другой коллекции, я запомнил только, что там был «Мистер Бин». Также было предостаточно записей новостных программ, которые явно были отредактированы на предмет удаления всего, что похититель считал лишним. Она знала все о введении евро, хорошо была информирована, например, об австрийских политиках. Все это она узнала из новостей. Остальному сама научилась по книгам. Она научилась вязать по учебнику.

Однако чтение, вязание и просмотр телевизора чередовались с периодами принудительного тяжелого труда, несмотря на то что она, по ее словам, часто была ослаблена вынужденным голоданием, являвшимся частью попытки похитителя сломить ее волю. Когда Приклопиль строил второй гараж, для фургона, на котором и похитил ее на улице, он заставлял ее таскать тяжелые ведра с землей, а также громоздкий строительный материал.

Вопреки ее утверждениям, что у нее был один, и только один шанс вырваться на свободу, возможностей для побега, на первый взгляд, было много больше, и они были весьма разнообразны. Одна женщина из Граца, что более чем в 200 километрах от Вены, сообщила полиции, что Приклопиль приезжал к ней ремонтировать компьютер, а Наташа на протяжении примерно часа ждала внизу в его BMW. По имеющейся информации, эта женщина спустилась к ней, открывала дверцу автомобиля и спросила ее, не хочет ли она подняться и выпить кофе, однако Наташа вежливо отказалась и осталась в машине.

«Наш компьютер сломался, — поделилась неназванная женщина, — и нам прислали ремонтника из Нижней Австрии. Когда я увидела в газетах фотографии господина Приклопиля, я сразу же его узнала».

Она заявляет, что проводила Приклопиля до машины, где сидела Наташа и ждала его. Пенсионерка добавила: «Тогда я сказала ему: „Вы заставили свою девушку ждать довольно долго“. Он только рассмеялся и уехал».

Эрнст Хольцапфель, бизнесмен, продавший Приклопилю 24 процента капитала своей компании по восстановлению недвижимости за немногим более 8000 евро, также встречал ее незадолго до того, как она приняла решение бежать.

Хольцапфель, сорока двух лет, в расследовании вызвал у полиции значительный интерес. После обнаружения тюрьмы его допрашивали дважды — первый раз в день побега Наташи. Однако все подозрения в соучастии в похищении и последующем заточении девочки с него были сняты. Его воспоминания о встрече с ней схожи с показаниями случайных знакомых или прохожих просто потому, что никому и в голову не приходило столь невероятное предположение о такой вежливой и на вид асексуальной личности, какой был его компаньон. Он также был одурачен, когда находился всего лишь в нескольких дюймах от Наташи.

Хольцапфель, которому в конечном счете придется опознавать тело своего друга и коллеги, был также и последним, кто разговаривал с ним. Он рассказал на довольно напряженной пресс-конференции вскорости после смерти Приклопиля:

Я познакомился с господином Приклопилем, когда трудился на «Сименсе» в восьмидесятых. После этого мы время от времени поддерживали друг с другом отношения. В девяностых он работал в моей компании и выручал с ремонтом и модернизацией недвижимости.

Я всегда считал, что если на протяжении многих лет так серьезно с кем-то сотрудничаешь, то и основательно его узнаешь. Поэтому-то я и шокирован более остальных произошедшими событиями. За все время я ни разу не заметил ничего предосудительного. Господин Приклопиль вел себя со мной как обычно. Я и думать не думал, что подобный ужас окажется возможным. Я совершенно сбит с толку этим страшным деянием. Я никогда бы не поверил, что он может быть похитителем.

Я ни разу не видел господина Приклопиля с какой-нибудь девушкой. Конечно же, мы говорили о его семье, его матери и других обычных вещах, как это принято среди добрых коллег.

За последние годы я от случая к случаю наведывался в его дом в Штрасхофе, чтобы взять или привезти обратно инструменты и оборудование. Однажды я побывал в гараже и заглянул в смотровую яму. Для меня в этом не было ничего необычного, я ведь знал, что господин Приклопиль часто возится со своими машинами.

Насколько я знаю, он выполнял всю работу по дому исключительно сам. Он брал для этого у меня инструменты и оборудование вроде лебедки или строительных лесов.

Где-то в середине июля этого года господин Приклопиль позвонил мне и сказал, что хотел бы взять мой трейлер. Я ответил, что нет проблем, трейлер стоит перед многофункциональным залом. Он появился часом позже в сопровождении девушки. Она стояла перед дверью с господином Приклопилем. Они оба ждали, пока я выйду из зала. Когда я открыл дверь, он представил девушку как свою знакомую, но так и не назвал ее имени.

Мы пожали друг другу руки, и она вежливо поздоровалась. Она казалась радостной и счастливой. Я очень удивился и не мог понять, была ли она его девушкой или просто знакомой. К сожалению, у меня оказалось мало времени и очень скоро мне пришлось с ними попрощаться. Ясное дело, тогда я не знал, что это была Наташа Кампуш. Только после допроса в полиции мне показали фотографию, на которой я и узнал ту девушку.

Позже полиция дала понять, что среди толпы журналистов находились переодетые агенты, пытавшиеся выявить какую-либо мимику, жесты или позы, которые могли бы свидетельствовать о его недостаточной правдивости. Затем они заявили, что он ни в коей мере не подозревается в соучастии ни в похищении, ни в последующем заточении Наташи.

Самым необычным из всех выходов наружу, который Наташа поначалу отрицала, до того как ее адвокаты распространили заявление, противоречащее словам их клиентки, была поездка на один из лучших австрийских лыжных курортов — место, наполненное отдыхающими, которые смеялись, шутили, катались на лыжах и просто гуляли на расстоянии всего лишь нескольких футов от нее. Этот грандиозный Наташин день свободы имел место в феврале 2006 года, вскоре после того, как ей было разрешено выходить из дома, на курорте Хошкар, в 150 километрах от Хейнештрассе, 60.

Более того, в тот же день в ходе обычной дорожной проверки Приклопиля останавливала полиция. Наташа ничего не сделала. Она просто сидела на своем месте. И улыбалась полицейским. Она осталась пленницей.

Когда один немецкий журнал рассказал об этой лыжной поездке с Приклопилем, Наташа резко опровергла это утверждение, ее же адвокаты по своему обыкновению пригрозили процессами.

В интервью крупнейшей австрийской газете «Кронен цайтунг» она назвала сообщения об этой поездке «чушью», сказав: «Я никогда не каталась на лыжах. Кто это говорит? Чушь все это». Один из ее адвокатов, доктор Геральд Ганцгер, пригрозил прессе судебными исками и заявил, что его фирма будет жестко реагировать на любые посягательства на личные права Наташи.

«Мы уже накопили толстую папку подобных посягательств», — продолжил доктор Ганцгер, говоря о сообщениях прессы, которые его контора была готова оспорить законным порядком. Однако он туг же в некотором роде косвенно подготовил общественность к грядущим откровениям: «Когда Кампуш удалось сбежать, она весила всего лишь 42 килограмма вследствие недоедания и проблем с сердцем и кровообращением. Если бы я похитил кого-нибудь, удерживал его в заложниках на корабле и кормил икрой, то это не изменило бы того факта, что он был пленником».

Тем не менее уже в тот же день свидетельства вынудили его контору признать, что лыжная поездка действительно имела место. Другой адвокат Наташи, доктор Габриэль Лански, ясно осознал, что после изначального отрицания Наташей поездки будет уместно частично возместить нанесенный ущерб: «Если поставить себя хотя бы на секунду в подобное положение, то будет понятно, что в действительности поездка жертвы на лыжный курорт отнюдь не подходит для того, чтобы воспользоваться первой же возможностью в жизни и сбежать. Надо четко уяснить: у Кампуш был только один шанс совершить побег».

Доктор Лански заявил, что он и его клиентка не рассказывали об этой поездке из опасения, что подобное откровение принизит весь ужас похищения, и добавил: «Мы будем пресекать любые попытки фабрикации новых историй и упорному удержанию этого медийного витка с целью превратить жертву в преступника».

И далее: «Она являлась пленницей восемь с половиной лет. Ее единственными контактами с внешним миром были ее похититель и средства массовой информации вроде радиостанции ?l. И у них не было программ с названиями типа „Как себя вести, если вы стали жертвой похищения“».

Также адвокаты Наташи предположили, что Приклопиль просто получал удовольствие в таком наглом выходе во внешний мир со своей пленницей, сама же Наташа позже заявила, что на курорте она все-таки пыталась обратиться к одной женщине, когда была в женском туалете. К несчастью, та женщина оказалась туристкой, не знавшей немецкого языка.

Так Наташа и вернулась заложницей, вынужденной и, несомненно, беспомощной. В его доме она продолжала исполнять обязанности фальшивой жены, пока не появлялась настоящая госпожа Приклопиль в образе слепо любящей матери, приехавшей погостить, и снова ей приходилось возвращаться в тюрьму, пока та не уедет.

Правда, в визитах госпожи Приклопиль была и некая компенсация: хотя они и влекли за собой длительное пребывание под землей, Наташа вынуждена была признать, что после них дом был «безукоризненным».

Наташа, ясное дело, многое узнала об узах между матерью и сыном, и она начала испытывать к ней сильные чувства, хотя в заключении ни разу с ней не встречалась. Она полюбила ее и прониклась к ней уважением со слов своего похитителя и тех семейных фотографий бесчисленных праздников и поездок, что он ей показывал.

Вальтрауд Приклопиль была в конечном счете эталоном, по которому Вольфганг судил о женщинах. Пришел он к выводу или же нет, что за все те годы, что они разделили вместе, Наташа Кампуш приблизилась к этому идеалу совершенства, — тайна, которую он унес с собой, приняв смерть в одиночестве.

Все появления на людях, полицейская проверка на дороге, неудачные попытки предупредить персонал магазинов, что она хочет освободиться от оков последних восьми лет, показывают, что Наташа оставалась верна обещанию, данному самой себе в двенадцать лет, — однажды она будет свободной. Однако упущенные возможности для побега станут камнем преткновения в первые же недели свободы, когда таковая наконец-то настанет, и поднимут вопросы, почему она решила положить конец своему заключению именно тогда, когда она сделала это.

Пытаться представить, что происходило в мозгу Приклопиля в течение этих долгих лет, едва ли возможно. Известно очень мало. Однако Приклопиль, чьи чувства остановились в развитии раздорами с отцом в детстве и исключительной зависимостью от матери, продолжал посещать небольшое придорожное кафе под названием «У Кристины» в течение всего периода Наташиного заточения. Быть может, он, опираясь на стойку, слушал, как ее отец стенает из-за отсутствия сдвигов в расследовании, подслушивал, как завсегдатаи обсуждают горе семьи, и смотрел, как желтеет лицо Наташи на плакате «Пропала без вести».

Ничто, однако, так и не поколебало его уверенности, что награда стоит всей боли — боли других людей.

В поисках ответов полиция сосредоточила свое внимание на компьютере «Коммодор 64», обнаруженном в доме Приклопиля. Из-за человека, обладавшего непомерными познаниями в технике, выписывавшего десяток технических журналов и напичкавшего свой дом последними достижениями в системах сигнализации, сиренах, датчиках и прочих устройствах безопасности, этот компьютер остается, как и сам владелец, непростой загадкой.

По всем показателям компьютер был устаревшим. Машина бежевого цвета была популярна в 80-х годах, сегодня же считается антиквариатом, хотя ее все еще используют на кое-каких вечеринках электронной музыки и ее обожают любители ретрокомпьютеров. Уже сам возраст компьютера является для полиции проблемой, как его взломать, ибо его память функционирует совсем не так, как у современных ноутбуков или персональных компьютеров. Любая попытка скачать его секреты приведет к потере некоторых данных: детективы надеются, что это не уничтожит ключевые улики — если они существуют, — как он выбрал в качестве жертвы Наташу, как он готовился к этому психически и физически. У «Коммодора 64» существует внешняя память в виде дискет или кассет, и в настоящее время полиция консультируется с экспертами по электронике относительно лучшего способа разрешения вопроса по извлечению его секретов.

А секреты там должны быть. Эксперты и полиция пришли к выводу, что Приклопиль принадлежал к одному из двух типов — был либо педофилом, либо обычным сексуалом. Последнее уже практически исключено, что оставляет следователям лишь тот вариант, что он был сексуальным падальщиком наихудшего типа.

Теоретическое осмысление расстройства Приклопиля достигается посредством клинических исследований педофилии. Педофилы редко действуют в одиночку. Сама та тяга, что влечет их к запретным объектам своего желания, по своей природе влечет их и в тайный мир родственных хищников. Возбуждение достигается при помощи фотографий тех, кого они насилуют, держат в плену или мучают как-то по-другому. Фотографии и фантазии, которые они порождают, для педофилов сродни высокооктановому топливу. Сотрудники правоохранительных органов, непосредственно связанные со следствием, поведали авторам, что именно такие снимки они и продолжают искать. До сих пор неизвестно, подвергалась ли Наташа сексуальному насилию, сама же она отказалась отвечать на вопросы касательно «интимных личных дел», однако в изучении аналогичных индивидуумов и того, на что они способны, дабы от подобной ужасной судьбы уберечь и других детей, психологический портрет Приклопиля весьма важен и значителен.

Кристоф Йозеф Ахлерс, видный немецкий психолог, лечащий педофилов в прославленной клинике «Шарите» в Берлине, подчеркнул исключительный характер дела:

Дело Кампуш согласуется с моделью, хорошо известной по исследованиям педофилии, когда педофил похищает маленькую девочку и живет с ней на протяжении нескольких лет.

Подобное не является необычным и происходит очень часто, но только в воображении педофила. До этого самого дня я еще не слышал, чтобы такая фантазия ко-гда-либо воплощалась в действительность. Наиболее схожие попытки длились лишь короткий период времени, и многие заканчивались смертью жертвы.

Причина этого, вероятно, в том, что воплотить такого рода фантазию и выйти сухим из воды весьма трудно, если не невозможно. В этом смысле озадачивающее дело Кампуш есть событие уникальное во всем мире.

Еще десять лет назад педофилия была запретной темой, редко когда широко поднимавшейся в средствах массовой информации. Препоны для историй, разоблачающих растление малолетних дома, в школе и конгрегациях по всему миру и приводящих к расследованию и уголовному преследованию, исчезли лишь после дела Дютру в Бельгии — чудовища, державшего детей в подвале, насиловавшего их и предлагавшего для того же самого своим друзьям. Полиция полагает, что широкое освещение, которое получило дело Дютру, возможно, разожгло желания Приклопиля и подтолкнуло его к переходу от мечтаний к действиям.

«Я была строптивой маленькой госпожой», — сказала Сабина Дарденн, одна из выживших жертв Дютру. Таковой, по общим отзывам, была и Наташа Кампуш. Ее воспитательница из детского сада, смотревшая телевизионное интервью с ней, подтвердила это. В одном эпизоде она заметила, как Наташе, по-видимому, пришлось собраться с силами, чтобы сдержаться, когда ей не понравилась форма заданного вопроса. «Вот такой я и помню ее, всегда импульсивной, всегда желающей оказаться правой», — говорила она.

Детская строптивость, уверенность в себе, кротость или податливость — ничто не оправдывает педофилию. И все же Наташа настаивает, что все, что было между ними, происходило по согласию, чего, конечно же, быть не могло. Если имело место принуждение к сексуальным действиям, то оно, с юридической точки зрения, не могло произойти по согласию до шестнадцатилетия. Далее, если и были какие-либо согласованные деяния, проблема согласия должна морально оправдываться тем фактом, что эта девочка удерживалась в качестве заложницы в таких чудовищных условиях.

Сам Вольфганг Приклопиль считал, что его деяния с этой маленькой девочкой в течение 3096 дней заслуживают никак не меньше чем смерти — это уж точно.

Значительная часть индивидуумов с данным расстройством подвергалась в детстве сексуальному насилию. Есть и такие, кто утверждает, что педофилия может также происходить из чувства неполноценности по отношению к сверстникам, вследствие чего проистекает перенос полового влечения на детей. Данное расстройство характеризуется либо интенсивными сексуально возбуждающими фантазиями, половым влечением, либо поведением, затрагивающим сексуальную активность с ребенком обычно тринадцати лет или младше. Чтобы подпадать под этот термин, индивидуум должен быть по крайней мере шестнадцати лет и старше ребенка по меньшей мере на пять лет.

Общепринято, что педофилия не является болезнью и не может «излечиваться», — поэтому, по определению, она является маниакальным образом поведения на всю жизнь. Вследствие этого всегда будет существовать риск, что личности, которым она приписывается и которые уже были осуждены за соответствующие преступления, могут вновь пойти на преступление.

Педофилов обычно привлекают дети определенного пола, хотя некоторых влечет и к детям обоих полов. В случае влечения к мальчикам, как правило, это мальчики в возрасте до полового созревания, хотя бывают и исключения. В случае же девочек, большинство педофилов привлекают девочки от одиннадцати до пятнадцати лет.

Педофилы, как показывает судебная практика, часто вступают в половые отношения с большим числом детей. На сегодняшний день нет никаких указаний на то, что Приклопиль когда-либо имел подобные контакты с другими детьми. Однако по медицинским и криминальным исследованиям хорошо известны так называемые ситуационные совратители: люди, которые могут испытывать половое влечение к определенному ребенку, но необязательно их половое влечение распространяется на детей вообще, — попросту говоря, которые фокусируются на одной-единственной жертве и становятся одержимыми ею.

Судя по имеющимся на настоящее время свидетельствам, Вольфганг Приклопиль в точности отвечает требованиям ситуационного совратителя.

Главный герой «Коллекционера» не единственный литературный персонаж, с которым напрашивается сравнение Приклопиля. Печально знаменитый литературный вымысел, вышедший из-под пера одного из величайших романистов двадцатого века, превосходно раскрыл как раз одного такого «ситуационного педофила» и стал художественным эталоном в анализе расстройства педофилии, И он волнующе близок к австрийской истории, от которой стало дурно всему миру.

Мог ли Приклопиль быть австрийской пролетарской версией, вероятно, самого знаменитого литературного педофила, профессора Гумберта Гумберта из скандального шедевра Владимира Набокова, романа 1955 года «Лолита»?

Мелочный и педантичный, ненормальный педофил Гумберт и вправду до некоторой степени обладает жутким сходством с невидимкой из Штрасхофа. В детстве Гумберт из-за смертельной болезни потерял свою возлюбленную, и у него появилась и развилась пожизненная извращенная тяга — вопреки его во всем остальном разборчивому характеру — к тем, кого он называл «нимфетками»: девочкам в возрасте до полового созревания, представлявшимся ему сексуально притягательными.

Однако Гумберт, как и Приклопиль, становится одержимым одним-единственным ребенком, своей двенадцатилетней падчерицей Долорес Гейз, или Лолитой. Он женится на матери Лолиты, Шарлотте, единственно для того, чтобы быть ближе к Лолите, и в конечном счете совращает девочку, когда ее мать насмерть сбивает машина.

Поскольку мать девочки ему уже не мешает, Гумберт отваживается на педофильские отношения с Лолитой, выдавая себя за ее отца. Почти так же, как и Приклопиль, Гумберт превращается в полнейшего параноика, опасаясь погони и возможного разоблачения, и его изводят ревность и страх лишиться своей драгоценной добычи из-за другого мужчины. Однако, вместо того чтобы запереть девочку, которую он вырвал из нормальности, он начинает с ней путевую жизнь — другая разновидность похищения, — переезжая с одного места на другое в надежде, что сможет спрятать свое преступление от общества.

Хотя подсознательно Гумберт и понимает, что его попытка создать подобный брачному союз со своей малолетней жертвой обречена, он, как и его приземленный двойник из реальной жизни Приклопиль, отчасти преуспевает в том, чтобы стать для Лолиты другом и отцом, равно как и любовником. Эксперты предположили, что в своих сложных взаимоотношениях с Наташей Приклопиль исполнял роли «отца, брата, друга и, весьма вероятно, любовника».

С помутненным разумом и волей, поглощенной нездоровой страстью, Гумберт постепенно доходит до того, что начинает исполнять каждую прихоть Лолиты, но в конце концов ее все-таки уводит другой педофил. После поисков, которые затягиваются на несколько лет, он в последний раз видится с Лолитой, уже семнадцатилетней, замужней и беременной. Однако его извращенная страсть уже прошла: теперь Гумберт видит лишь тень той нимфетки, каковой он когда-то ее себе представлял, ибо как взрослая женщина она его больше не привлекает.

Несмотря на существенное отличие — Лолита не содержалась в заключении, ее похититель не наказывал ее жестоко, когда считал это необходимым, — параллели между вымышленной и реальной историями поразительны. Как и Лолита, Наташа со временем научилась обращаться со своим тюремщиком и даже контролировать определенные ситуации — например, когда она, по ее словам, «заставила» его отмечать Рождество и дарить ей подарки.

Гумберт утрачивает свое бесовское влечение к Лолите, когда ребенок становится женщиной. Ведущие психиатры и даже сама Наташа предположили, что и Приклопиль ближе к концу был просто уничтожен тем фактом, что его некогда беззащитная жертва превратилась в девушку, во многих отношениях сильнее его самого.

Быть может, и он, подобно Гумберту, несколько утратил свое влечение к ней, осознав, что его безумным фантазиям уже никогда не суждено стать реальностью.

Она выросла. Зеркало треснуло. Чары спали.

«Он не смог справиться со все более независимой, взрослой женщиной, которой она стала, и я уверен, что он хотел как-нибудь от нее избавиться», — сказал один психиатр, добавив, что Приклопиль, вероятно, «сознательно или бессознательно хотел, чтобы она сбежала».

По мере того как Лолита все более отдаляется от своего патологического тюремщика, тот пытается запугать ее, что во внешнем мире лучшего выбора у нее не будет, — так же как пытался и Приклопиль, порой не без успеха, привить Наташе свои параноидные, безумные идеи. Однако в определенный момент Гумберт произносит то, что теперь может представляться зловещим предсказанием Наташиного настоящего, — еще один пример, как жизнь следует за вымыслом.

Гумберт говорит Лолите: «Попросту говоря, если нас с тобой поймают, тебя проанализируют и заинтернируют, котенок мой, c’est tout. Ты будешь жить, моя Лолита будет жить <.. > под надзором уродливых ведьм. Вот положение, вот выбор. Не находишь ли ты, что, при данных обстоятельствах, Долорес Гейз должна оставаться верной своему старому папану?»[16]

Для раскрытия секретов Приклопиля необходимо использовать высокотехнологичное оборудование, однако, чтобы выслушать рассказ Наташи о том, как она проводила время в заточении, в особенности месяцы между февралем и августом 2006, когда она вкусила некое подобие свободы, экспертам оно не требуется. Для этого им нужно бесконечное терпение и внимание.

История Наташи выходит за рамки опыта профессора Бергера и его команды психиатров. Ибо то, через что она прошла, было уникальным, и, когда они приступили к ее лечению, нужных учебников не оказалось.

«У нас не было опыта, которому мы могли бы следовать, — поведал профессор Бергер. — Для кого-то вроде Наташи не было описания из учебника — она сама его написала».

В научном мире не существует записей ни о преступнике с психологическим портретом Приклопиля, ни о жертве, чье испытание было бы сопоставимо с тем, что Наташе пришлось переносить на протяжении почти десятилетия.

«Мы можем кое-что узнать из проводившихся в 50-х и 60-х годах исследований эмоциональных травм бывших узников концентрационных лагерей», — продолжил Бергер, добавив, что повествование 1945 года известного венского психиатра доктора Виктора Э. Франкла, как он выжил в Освенциме, самом страшном лагере смерти, будет весьма ценным в залечивании психических травм Наташи.

В своей книге «Человек в поисках смысла» доктор Франки приводит страшное описание выживания в лагере смерти, существования между «растительной жизнью» и «внутренней победой», и подробно описывает, как «ненормальная реакция в ненормальном положении» медленно становится «нормальным поведением».

Будучи заключенным Освенцима и ожидая, что каждый день может стать для него последним, доктор Франкл разработал собственные умственные упражнения, во время которых он мысленно разговаривал сам с собой на протяжении нескольких часов, а также анализировал и проигрывал на вид не относящиеся к делу будничные ситуации, в которых оказывался до заключения в лагерь. В то же время он никогда не вычеркивал из сознания постоянную угрозу смерти, таившуюся в каждой секунде его неволи.

Доктора говорят, что именно этим путем Наташа и шла с самого первого дня. Ей постоянно приходилось опасаться за собственную жизнь, когда Приклопиль запер ее за стальной дверью в бетонном подвале, который легко мог стать ее могилой, случись что-ни-будь с ее похитителем. Однако в отличие от выживших узников концлагерей невинному ребенку приходилось также опасаться и за жизнь своего тюремщика, поскольку он неизменно повторял, что покончит с собой, если она попытается сбежать.

Психолог Филипп Шварцлер из венского Центра защиты детей тоже сравнивал положение Наташи с положением жертв наихудшего рукотворного ужаса двадцатого или любого другого века — заключенных концентрационных лагерей. «Люди действуют посредством жажды выжить, которая проявляется в самых ужасных ситуациях», — сказал Шварцлер.

Он продолжил: «Для этого психика обращается к защитному механизму: прекращение мышления, отделение всего страшного и избавление от него. Никто не может жить в постоянном сопротивлении, потому как это лишь усугубляет мучения. Жить с чем-то невыносимым, несомненно, опасно, однако в кризисных ситуациях это необходимо для выживания».

А Кристоф Ступпак, главный врач Университетской психиатрической клиники в Зальцбурге, заметил, что «стокгольмский синдром» выражен столь ярко в деле Наташи Кампуш главным образом как раз по этим причинам. «Отождествляться с противником есть стратегия выживания. Если нельзя победить врага, тогда проявляется общность с ним», — объяснил он, указывая, почему она была не способна сбежать в предыдущих случаях, даже если тогда и подворачивалась какая-то малейшая возможность.

«Когда есть только один человек, к которому можно привязаться, то способность к общению утрачивается, — говорит Ступпак. — Она была лишена всего того опыта, что накапливается у человека по мере взросления».

Шварцлер также утверждает, что способность привязываться и устанавливать взаимоотношения может быть восстановлена. Однако даже с самым лучшим лечением мучения Наташи стереть полностью невозможно. «Ей придется научиться жить с этим. Это отнимет много, очень много времени».

Однако психологическое превосходство Наташи очевидно. Когда доктора Бергера спросили, действительно ли она из них двоих была сильнее, он лишь ответил: «На это есть простой ответ: ее спасение и есть доказательство ее силы. Она жива, а он мертв».