5

5

Итак, остался последний переход до государственной границы, до границы с Восточной Пруссией, до гнездовья давней агрессии во всем регионе Балтики еще с крестоносных времен, когда римская церковь огнем и мечом крестила Литву и магистр Тевтонского ордена рвался водрузить лотарингский крест на православных соборах Новгорода, прикрывая крестом грабительские свои устремления.

Из тьмы веков до нас дошел вопль прибалтийских жителей, обращенный к литовскому великому князю Витовту накануне Грюнвальдской битвы (15 июля 1410 года): «Выслушайте нас, угнетенных! Орден не ищет душ наших для бога, он ищет земель наших для себя; он нас довел до того, что мы должны или ходить по миру, или разбойничать, чтобы было чем жить. Как они после того смеют называть себя братьями, как смеют крестить? Кто хочет других умывать, должен быть сам чист... Все плоды земли нашей и улья пчелиные рыцари у нас забрали; не дают нам ни зверя бить, ни рыбы ловить, ни торговать с соседями, что год увозили детей наших к себе заложниками; старшин наших завезли в Пруссию, других со всем родом огнем сожгли; сестер и дочерей наших силой увлекли — а еще крест святой на платье носят! Сжальтесь над нами! От всей души хотим быть христианами, но хотим креститься водою, а не кровью!»

Много раз на протяжении веков были биты немецкие рыцари, но вновь набирали силу в своем гнездовье и заново вносили «смуту» в жизнь Восточной Европы. Здесь зарождались планы мирового господства, захвата соседних земель, здесь зарождалась идея господства над Европой, а с приходом Гитлера и над миром.

После освобождения Каунаса с тяжелыми боями войска 5-й армии вышли 10 августа на линию Науелишкяй — Шакяй — Жвиргждайчай — Барздай — Чичнай.

Командующий фронтом приказал подготовить войска к последнему броску к границе к 13 августа. 14 августа войска 3-го Белорусского фронта перешли в наступление от Немана до Шешупе. 5-я армия в центре, слева 33-я армия генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, справа 39-я армия генерал-лейтенанта И. И. Людникова.

Сопротивление противника было более чем ожесточенным, он непрерывно переходил в контратаки. Продвижение было медленным, с большими потерями.

Артиллерия всех видов и назначения помогала подвижным частям. Но в движении очень было трудно полностью использовать ее мощности, а главное — никак не удавалось разведать расположение батарей противника и его огневых точек.

Крылов не любил наступать вслепую, а «прозреть» не было времени. Он переезжал с одного НП в частях на другой, пытаясь хотя бы визуальным наблюдением установить, где же обнаружить слабинку в обороне противника. Но и визуальные наблюдения ничего не давали.

Три дня пришлось прогрызать оборону перед выходом к реке Шешупе. В двух шагах граница, но подступы к ней защищают опорные пункты обороны, расположенные в литовских городах и местечках.

Наступление продолжалось в том же замедленном темпе, в отработанных боевых порядках, но Крылов все время искал какой-либо «маневр». И маневр нашелся.

В расположение 2-го батальона 297-го полка с немецкой стороны пробрался литовский юноша Костус Гликас. Он вызвался провести батальон и полк сквозь всю немецкую оборону вдоль границы и вывести в тыл их опорных пунктов, минуя все сторожевые посты.

Разведке все еще не удалось обзавестись «языком». О литовском юноше понеслись донесения во все армейские звенья, узнал о нем и командарм.

Но можно ли доверять Гликасу? Замполит второго батальона лейтенант Ф. А. Костин, беседовавший с Гликасом, утверждал, что верить можно. Крылов дал «добро» на операцию. Он помнил, как много сделала при переправе через Суходровку всего лишь рота Старостенко, он помнил, какие чудеса совершали штурмовые группы в Сталинграде, где каждый боец был сам себе командиром и командармом. Там, в Сталинграде, штурмовые группы действовали только стрелковым оружием и гранатами, здесь же представлялась возможность действовать силами батальона, поддержанного танками и минометами.

Как брать, как преодолевать сильно укрепленную позицию врага? Можно уничтожить артиллерией и подавить бомбовыми ударами с воздуха. Но для этого надо иметь точные данные, где и как расположены инженерные сооружения. Можно протаранить такую оборону стрелковыми подразделениями, поддержанными артиллерией, САУ и танками. Все это чревато тяжкими потерями. А здесь предоставлялась редкая возможность «проползти» сквозь оборону змеей и охватить ее с тыла.

Ф. А. Костин так вспоминает о ходе этой «частной операции». «Готовясь к прыжку в логово фашистского зверя, наш батальон в августе 1944 года вышел на рубеж вдоль пограничной реки Шешупе. На противоположном берегу враг закрепился на заранее подготовленных позициях.

Дело предстояло трудное, кровопролитное. Командиры голову ломали, пытаясь возможно точнее распознать систему вражеской обороны. Но противник был достаточно бдителен и осторожен, нам не удавалось ни «языка» захватить, ни обнаружить огневые точки наблюдением.

И вот в одну из ночей батальонная разведка задержала в зоне нашей обороны литовского юношу Костуса Гликаса, который с риском для жизни сумел пробраться через боевые порядки противника... Он дал такие ценные сведения о противнике, о которых мы лишь мечтать могли. Он указал количество и расположение огневых точек, показал, где находятся доты и, что особенно ценно, — проходы в минных полях.

Мы прошли по этим проходам, как по чистому полю, часть дотов обошли, блокировали, а те, что были в глубине, подавили огнем артиллерии. Говоря короче, мы выполнили боевую задачу с минимальными потерями...»

Костус Гликас после войны возглавил колхоз имени Ленина Шакяйского района.

Естественно, удачная операция, проведенная силами батальона, не могла решить задачи, стоявшей перед армией, но во многом облегчила ее выполнение.

17 августа 1944 года в 5 часов 30 минут 2-я рота 262-го стрелкового полка 184-й стрелковой дивизии под командованием старшего лейтенанта А. Г. Дудкина первой в войсках 3-го Белорусского фронта, первой в Красной Армии вышла на границу с Восточной Пруссией.

2-я рота была передовой во 2-м батальоне того же полка, которым командовал капитан Г. Н. Губкин, а замполит был Ф. А. Костин. Полностью батальон вышел к границе во второй половине дня.

«За маленький прибрежный Хуторок шел горячий бой, — писала в те дни «Правда». — Одна мысль о том, что война от тихих всплесков Волги докатилась до Шешупе, вынуждала немцев драться с невиданным остервенением... Бой за хутор шел несколько часов. Охваченный дымом, он почти весь был разбит и сожжен...»

Немецкое командование и Гитлер не могли примириться с мыслью, что война будет перенесена на территорию Восточной Прусии, что на очереди освобождение Польши, что советские войска вступят на территорию Германии и придут в Берлин.

Гитлер бесновался, обвиняя во всем своих генералов и солдат, немецкие же генералы обвиняли во всех неудачах фюрера, не желая понять, что поход в Россию был безнадежной авантюрой.

Они не могли примириться с мыслью, что вот-вот начнется вторжение советских войск в гнездовье их военных устремлений, но если не примириться с мыслью, то уже принять как факт приходилось, что Восточный фронт на внешнем стратегическом направлении рухнул.

Они отвечали на это ожесточенными контратаками. Немецкое командование перебросило 18 дивизий и 4 бригады из стран Западной Европы, чтобы как-то заткнуть брешь.

5-я армия после 17 августа отбивала непрерывные контратаки противника, пока они не захлебнулись.

Советское Верховное Главнокомандование, учитывая, что на территории Восточной Пруссии предстоят тяжелые бои, что сопротивление противника достигнет там кульминационной точки, приказало 29 августа перейти к обороне по границе Восточной Пруссии. Перешли к обороне и немцы. Бои утихли. Настало время подготовки нового крупного наступления.

Фронт 5-й армии пролег причудливой линией. 65-й стрелковый корпус был обращен на запад и держал оборону в междуречье Немана и Пенты. От Синтаутая до восточной излучины Шешупе в 10 километрах от Кудиркос-Науместиса фронтом на север стоял 72-й стрелковый корпус. По реке Шешупе до ее северной излучины фронтом на запад оборонялся 45-й стрелковый корпус. Правым соседом была 39-я армия генерала И. И. Людникова, левым — 11-я гвардейская генерала К. Н. Галицкого.

Но тишина, наступавшая на передовой, не была отдыхом. Начались дни усиленной боевой подготовки. Пополнялись личным составом дивизии и полки армии, принималась новая техника и новое вооружение... Для Крылова оставалось главным, как в Восточной Пруссии в преодолении самой совершенной обороны противника избежать тяжелых потерь, как найти тот «маневр», который помог бы воевать и в этом гнездовье агрессии малой кровью.

Пока он этот «маневр» видел лишь в одном: в боевой подготовке каждого офицера и каждого солдата, в их готовности к боям в сложнейшей обстановке, в умении и боевом искусстве каждого.

Николай Иванович предложил три темы для занятий: «Прорыв сильно укрепленной и глубоко эшелонированной полосы обороны противника», «Оборона приграничного укрепленного района Восточной Пруссии», «Прорыв обороны в условиях укрепленного района».

Он требовал от командиров корпусов и командиров дивизий, чтобы учения проходили в обстановке, приближенной к реальности.

Действия армейской разведки на территории Восточной Пруссии были крайне затруднены. Если под Суходровкой удалось раздобыть почти точное начертание системы обороны, если и дальше помогали добывать разведданные партизаны и местные жители, то теперь на эту помощь рассчитывать не приходилось.

Авиационная разведка кое-что обнаружила, хотя и с большими трудностями. Система же обороны оставалась невскрытой, поэтому построить боевую подготовку было очень сложно. Общих мест в обучении войск Крылов не любил. Во время учений он ставил перед войсками самые неожиданные задачи, быть может, и более трудные, чем они окажутся на самом деле. Его опыт обороны и здесь пригодился.

С передовых немецких позиций доносились возгласы в репродуктор на ломаном русском языке: «Всех до единого, кто посягнет на землю Великой Германии, ждет смерть!», «Каждый клочок немецкой земли — могила для тебя, русский Иван!»

В эти дни был найден приказ командующего группой армий «Центр» генерала Моделя. «Солдаты! — писал Модель в приказе. — Противник стоит у границ Восточной Пруссии. Необходимо, чтобы каждый проникся требованием момента. Танкобоязнь, боязнь окружения, беспрерывный отход и тому подобное являются понятием слабых духом и проявлением трусости, которая не должна иметь места в сердце немецкого солдата. Вспомним о нашем былом превосходстве. Трусам не место в наших рядах. Кто колеблется, тот погиб!»

Стало быть, немцы колеблются, стало быть, есть танкобоязнь и главное есть, боязнь окружения...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.