Читайте также
ПЛОТ В МОГИЛЕ
К концу пятого месяца я знал на острове каждый угол и закоулок. Наилучшим местом для постройки плота был, по моему мнению, сад возле кладбища, где когда-то работал мой друг Карбоньери. Я попросил его снова занять эту должность и постараться обходиться без
На могиле отца
Ты был землепашцем на этой земле.
Но отдыха время настало —
Сложив свои руки, без мук на челе,
Заснул ты устало, устало.
Я знаю, что там темнота, забытье…
Но здесь, где живут в непокое,
Пусть светлым останется имя твое
И долго звучит, как
«Так старательно на могиле…»
Так старательно на могиле,
Улыбаясь, цветы цветут…
То, что мы не договорили,
Сиротливо блуждает тут.
Вот и я, улыбаясь людям,
Прохожу по земным лугам…
Хорошо, что когда-то будем
Все мы в этом безмолвном — «там».
До конца никому не веря,
Не
На могиле Потоцкой
Ведь неподвижны мертвые. Зачем же
Могилы их решеткой ограждать?
Гирей, гарем и прочее – все те же.
Экскурсовод, не нужно продолжать!
В пустынном небе облака все реже,
А на камнях – безмолвия печать…
Как будто именем Марыльи брежу,
Стихи твои готовый
II. На могиле друга
Он духом чист и благороден был,
Имел он сердце нежное, как ласка,
И дружба с ним мне памятна, как сказка.
…В 1840 году, бывши проездом в Москве, я в Первый раз встретился с Грановским. Он тогда только что возвратился из чужих краев и приготовлялся занять свою
Вандалы еще не перевелись
Но то, что я увидела теперь, вызвало не столько горе или негодование, сколько отвращение.Посреди двора были собраны все сельхозмашины: сеялка, плуги — простые и четырехкорпусные, распашники, бритвы, культиваторы… Несколько типов навешивали на
Вандалы на погосте
Еще в советские годы на многих крупных кладбищах действовали так называемые «кладбищенские жуки» – работники, дерущие с родственников покойных втридорога. Расчет у «жуков» был прост: в дни похорон люди настолько подавленны случившимся, что вряд ли у
Вандалы еще не перевелись
Но то, что я увидела теперь, вызвало не столько горе или негодование, сколько отвращение.Посреди двора были собраны все сельхозмашины: сеялка, плуги — простые и четырехкорпусные, распашники, бритвы, культиваторы… Несколько типов навешивали на
Речь на могиле Иоффе
Товарищи, Адольф Абрамович вошел в жизнь последнего десятилетия главным образом как дипломатический представитель первого в истории рабочего государства. Здесь говорили – говорила печать, – что он был выдающимся дипломатом, Это правильно. Он был
В „МАТРАЦНОЙ МОГИЛЕ"
1
В ТЕЧЕНИЕ, тридцатых и сороковых годов, вернее сказать за все время господства денежных тузов во главе с «королем буржуа» Луи-Филиппом, накоплялось недовольство оппозиции. Оппозиция эта была чрезвычайно разнородна по своему социальному составу.
Пьяные вандалы
Вот так известие! Такого и не запомним. Одно заглавие чего стоит: "Пьяные вандалы в городе Будапеште разрушили старинную церковь". "Будапешт. Январь, 10. Возмутительное преступление, окончившееся сожжением древней церкви и убийством священника, имело место
Вандалы
Непрочно стало на Земле. И всегда-то Земля была не очень тверда. Но сейчас особенно сгустились всякие сведения о разрушениях. Из Парижа пишут: "Сегодня был просмотр фильма, снятого в Испании. Показано, между прочим, разрушение, произведенное воздушными
На могиле С. Есенина
Вот, Сергей Алексаныч, примите
Земляка запоздалый поклон:
Вы – питомец Октябрьских событий
Я – свидетель застойных времен.
Мы родня: Вам Кузьминская волость
Подарила к стихам интерес,
А меня стихотворная робость
Загоняет в Кузьминский лес.
Может,
Они подожгли рейхстаг
В ночь с 27 по 28 февраля 1933 года я выехал из Эссена в Берлин. Когда я вышел, как обычно, в восемь часов утра на вокзале Фридрихштрассе, собираясь отправиться в ресторанчик Ашингера, чтобы позавтракать, то был буквально оглушен криками продавцов газет,
Они подожгли рейхстаг
В ночь с 27 по 28 февраля 1933 года я выехал из Эссена в Берлин. Когда я вышел, как обычно, в восемь часов утра на вокзале Фридрихштрассе, собираясь отправиться в ресторанчик Ашингера, чтобы позавтракать, то был буквально оглушён криками продавцов газет,
Они подожгли рейхстаг
В ночь с 27 по 28 февраля 1933 года я выехал из Эссена в Берлин. Когда я вышел, как обычно, в восемь часов утра на вокзале Фридрихштрассе, собираясь отправиться в ресторанчик Ашингера, чтобы позавтракать, то был буквально оглушен криками продавцов газет,