Первая книга, первый плагиат

Первая книга, первый плагиат

Если музыкальный вкус Анри, бесспорно, развивался с годами — «имея счастье бывать в Ла Скала <…> я, можно сказать, стал знатоком музыки», — то его познания в истории музыки были близки к нулю. Более того, он и сам прекрасно это осознавал. Опубликовав под осторожным псевдонимом Луи Александр Сезар Бомбе «Жизнеописание Гайдна, Моцарта и Метастазио», Анри Бейль официально вошел в литературу, — но вошел… плагиатом. Этот факт, возможно, остался бы незамеченным, если бы эта публикация не привлекла внимания итальянского литератора и музыковеда Джузеппе Карпани — он сам был автором эссе о Гайдне, которое вышло в 1812 году. Итальянец решил публично обратиться к своему «двойнику» через «Газетта ди Милано». Его отповедь была красноречива: «Я не имею чести Вас знать и никогда не имел бы впредь, если бы Вас не посетило желание, как Вы выражаетесь, стать автором: Вы издали в 1814 году у Дидо на французском языке записки о знаменитом композиторе Гайдне. Мой книготорговец, как только получил эти записки, украшенные Вашим почтенным именем, сразу предоставил их мне. Гайдн, изящные искусства, беллетристика, Париж! Какое счастье! В нетерпении открываю я книгу и вижу, что Ваши записки на самом деле — мои, мои „Haydine“, опубликованные два года назад у Бучинелли в Милане и принятые благосклонно итальянской и французской публикой, — Вы лишь перевели их на французский язык!»

Для итальянского музыковеда самое страшное заключалось даже не в том, что его материал украден, а в том, что он искажен: «…Украв у меня четыре пятых моей работы, Вы прибавили к ней пятую часть — Вашу собственную. Вы можете знать, что эта часть уж точно не принадлежит мне. Я Вам отвечу: оставьте ее себе. Во-первых, я не люблю присваивать чужие вещи. Во-вторых, она не стоит того, чтобы ее присвоить. Но я должен поблагодарить Вас за эту некорректность в Вашем переводе: в результате этих Ваших каверз получился несвязный текст, который сразу выдает подделку. <…> Я благодарен Вам за то, что Вы сами дали мне в руки средство защитить от Вас мое произведение, но вынужден пожаловаться на некоторые из Ваших приемов. Зачем Вы опустили некоторые пассажи из моего текста? Зачем Вы исказили некоторые другие — по невежеству или из хитрости? <…> Вы не удовольствовались тем, что украли мое дитя, — Вы вырвали ему глаза, отрезали уши и изуродовали тело. Пусть бы Вы хотя бы оставили его таким, каким нашли в колыбели!» Он завершает свой лапидарный памфлет так: «Проявите благодарность мне за мою терпимость — тем, что не отвечайте мне ничего. Этим Вы поможете мне подавить в себе чувства, которые обокраденные авторы в подобных случаях не стесняются выражать».

Оказавшись в неудобном положении, Анри Бейль все же решился ответить Карпани через прессу, не боясь пущенных в него стрел. Задетый за живое, он в свою очередь бросает адресату упреки: «Вопреки Вашему утверждению, Вы не присутствовали в 1808 году в Вене на втором исполнении „Творения“ на итальянском языке. Тосканская поговорка гласит: осел повредил себе шкуру на колючках, а в данном случае — попался на уликах. Это о нас двоих. Вы сказали, что концерт проходил во дворце князя Лобковица и там присутствовало полторы тысячи человек. Вы, должно быть, спали с открытыми глазами, когда читали мои записки. Иначе почему Вы так плохо их поняли? Вы не увидели там, что концерт был дан не в упомянутом дворце, а в зале Университета, который в тот день действительно вместил полторы тысячи человек. Вся Вена может Вам это подтвердить. И я Вам не верю, что во дворце Лобковица можно найти зал, способный вместить более двухсот человек, — если не считать, конечно, его обширных конюшен. <…> Вы говорите также, что, когда „Времена года“ исполнялись в первый раз, Вы (то есть я) пошли к Гайдну, чтобы засвидетельствовать ему успех его музыки. А я говорю, что это Вам тоже приснилось. Гайдн сам дирижировал своими „Временами года“, так что он не нуждался ни в Вашем визите, ни в моем, чтобы иметь сведения о своем концерте. Прочтите меня повнимательнее — и Вы окажетесь ближе к правде».

Аргументов и конкретных примеров было приведено немало. И все же надо признать: когда Анри Бейль не переписывал оригинальный текст, он действительно присочинял то, чего не знал, и перемежал текст собственными рассуждениями, иногда даже не связанными с основным сюжетом. Его незнание основных музыкальных понятий очевидно, но его неспособность хитрить, чтобы скрыть это, тоже очевидна. Он не старается ловко объединить части чужой мозаики со своей. В этом случае речь идет о бесхитростном плагиате.

Джузеппе Карпани нанес ответный удар: «Я устал бить лежачего. Встаньте, если в Вас сохранилось немного любви к музыке. А если Вы мертвы для музыки, употребите оставшиеся Вам дни жизни на что-нибудь другое, вместо того чтобы красть чужие книги и выдавать себя за их автора». Он настаивал на своей правоте с тем большим основанием, что самые знаменитые музыканты уже подписали декларацию, в которой подтверждали факт плагиата, — Антонио Сальери, главный маэстро Капеллы императорского и королевского двора Вены, Джузеппе Вейль — музыкант императорских и королевских театров Вены, Карло Фребер — музыкант императорской и королевской капеллы, Марианна фон Курцбек — ученица и друг композитора Гайдна. Итак, биограф Луи Александр Сезар Бомбе перестал существовать как автор.

Эта полемика, однако, вновь ожила 26 мая 1816 года в «Ле Конститусьонель»: «Записки о Гайдне, которые все любители симфонической музыки уже прочли и оценили, шесть месяцев назад стали предметом забавной рекламации со стороны г-на Карпа-ни из Милана. Он утверждает, что г-н Сезар Бомбе является не их автором, а лишь переводчиком. Г-н Бомбе в свою очередь адресует своему сопернику обвинение в плагиате. Мы испытываем затруднения в столь серьезной ситуации: пробные камни в ней полностью отсутствуют. В любом случае, эта работа заслуживала быть переведенной на французский язык, если написана на итальянском, или быть переведенной на итальянский, если была написана на французском. Книга г-на Бомбе, подлинник или подделка, продается в Париже, у Дидо, улица Пон-де-Лоди».

Джузеппе Карпани ответил на эту публикацию в номере от 20 августа. Анри, при поддержке своего друга Луи Крозе, решил выдать себя за брата г-на Бомбе и попытался покончить с этой дискуссией в заметке, не лишенной юмора, которая была напечатана в том же «Ле Конститусьонель» 1 октября 1816 года: «Я хотел бы, чтобы г-н Карпани нам сообщил, имеет ли он право на авторство тех вопросов, которые г-н Бомбе поднял первый: о подлинных источниках того удовольствия, которое нам доставляет искусство, и особенно музыка; принадлежат ли ему интересные суждения о великих композиторах, которые нам излагает г-н Бомбе. Я просил бы г-на Карпани признаться, являлось ли его произведение образцом этого изящного стиля, полного чувствительности, но без аффектации, имеющего в себе даже нечто пикантное, — что и является, возможно, главной заслугой творения г-на Бомбе. Но я замечаю, что в свою очередь тоже краду кое-что у г-на Карпани, — я впадаю в его тяжеловесный и скучный тон. Г-н Бомбе, мой старший брат, не терпит этого принятого ныне стиля, но не поостерегся скрыть особенности собственного стиля от г-на Карпани. Теперь он, конечно, будет упрекать меня за то, что я взял на себя смелость докучать таким образом публике от его имени».

30 октября Джузеппе Карпани, испуская громкие крики, восстал уже против этого новорожденного Бомбе, требуя признания за собой и «отцовства» для двух сотен страниц из двухсот восьмидесяти семи данного плагиата. Позднее историки и критики возьмутся определить, какая часть биографии Моцарта принадлежит Винклеру, а какая — Крамеру, а также какова доля Джузеппе Баретти в биографии оперного либреттиста Метастазио. Но «Жизнеописание Гайдна, Моцарта и Метастазио» более не будет подвергаться критике при жизни их автора — «Сезара Бомбе».