Саддам Хусейн (Саддам Хусейн аль-Тикрити) (28 апреля 1937 года – 30 декабря 2006 года)

Саддам Хусейн

(Саддам Хусейн аль-Тикрити)

(28 апреля 1937 года – 30 декабря 2006 года)

Президент Ирака (1979–2003 гг.), символ современной деструктивной власти

Если мы хотим править Ираком не только сейчас, но и в будущем, определять наши действия должен ум, а не чувства.

Слова Саддама Хусейна, обращенные к одному из его министров

История взлета и падения Саддама Хусейна несет в себе серьезные уроки. Пожалуй, наиболее интересными в этом смысле являются постепенные и последовательные изменения его личности. Достигнув высшей власти в государстве, он стал по мере укрепления своего положения терять чувство реальности и связи с окружающим миром. К концу царствования власть окончательно разложила его личность. Развращенный и ослепленный мифом о собственном величии, он казался сам себе несгибаемым титаном, неустрашимым посланником Небес, выполняющим важную миссию. Превращение в преследуемого человека в связи с падением режима стало для него самым большим и самым болезненным стрессом для этого человека, а показательное судилище – публичным разрушением монумента, который он создавал четверть века. Но еще более важен этот урок для остального человечества: мнимые гиганты, кичащиеся своим величием, исчезают, как песчинки, просеиваемые сквозь сито жизни, не оставляя ничего после себя, что могло бы воспламенять людей, порождать новые идеи и наполнять мир щедрым светом.

Закалка нищетой и ненавистью

Появление на свет Саддама в бедствующей крестьянской семье в достаточно удаленной от Багдада провинции способствовало формированию в нем крайней агрессивности. Жизнь сулила ему слишком много страданий и слишком мало радостей. Вряд ли будет преувеличением утверждать, что первые годы жизни будущего диктатора были временем между жизнью и смертью, а весь период детства оказался длительной болезненной фрустрацией, банальной борьбой за физическое выживание, лихорадочным поиском своего места в мире, где его никто не ждал. Нищета в семье была настолько беспросветной, что мальчика не могли обеспечить самым необходимым, он рос, не имея даже нижнего белья.

Одним из основополагающих факторов формирования жестокого характера Хусейна и его неодолимой склонности к мести и методичному истреблению бывших соратников и друзей послужила смерть отца и жуткие притеснения ребенка отчимом. Отец, представитель беднейшей прослойки населения страны, умер еще до рождения сына. Согласно существующей традиции, мать выпша замуж за брата умершего мужа. Саддам был первенцем в семье, и на это стоит обратить внимание, потому что ему, по сравнению с другими детьми, досталась несоизмеримо большая часть материнской любви, но одновременно и беспрецедентная по величине доза жестокости и психологического насилия со стороны отчима. Он был как растение, которое если и получало живительную влагу, то тут же отравлялось смертоносным огнем. Можно только удивляться тому, что человек, лишенный способности любить, даже в зрелом возрасте вспоминал мать с невиданной нежностью. В то же время биографы говорят о том, что отчима маленький Саддам люто ненавидел, ибо нескончаемые оскорбления и побои были главным воспоминанием его безрадостного детства. Конечно, тут присутствовал и пресловутый Эдипов комплекс: мальчик не находил себе места от мысли, что ненавистный ему, почти чужой человек обладает его матерью, силой оттесняя его самого от объекта любви, унижая его достоинство и гордость. Озлобленность истязаемого звереныша постепенно перерастала в нем в непримиримую потенциальную враждебность ко всем окружающим и жажду мщения. Многие выдающиеся личности в истории испытывали в детстве нужду, и это давало им импульс к самостоятельности, развивало способности к выживанию в экстремальных условиях и генерированию собственных блистательных идей. Однако очень немногие люди, испытавшие в детстве унижение и неприятие, нашли в себе силы сосредоточиться на развитии собственной личности и двигаться по пути созидания, а не разрушения. Преодоление своей детской ущербности и попытка доказать собственную самодостаточность путем еще большей агрессии, чем та, с которой довелось столкнуться в детстве, становятся гораздо более частыми попутчиками униженных и оскорбленных, и Саддам Хусейн пополнил их ряды, может быть, еще и потому, что у него просто не было особого выбора, не существовало иных альтернатив. И если, например, Бетховен, кроме побоев, пьянства и притеснения со стороны отца, знал еще и чудесный мир музыки, то Саддам не знал ничего, что помогло бы ему преодолеть фрустрации другими способами, кроме как с помощью разрушительной силы.

В раннем возрасте имела место женская акцентуация Саддама, она обеспечила быстро взрослеющему мальчику высокую самооценку, вскоре переросшую в фальшивое самомнение. Но в силу восточных традиций она все же не могла иметь решающего значения. Восприятие окружающего мира и себя самого в нем было заметно скорректировано властолюбивым и отчаянным дядей, у которого мальчик воспитывался приблизительно с девятилетнего возраста (часть биографов уверена, что дата рождения Саддама Хусейна не соответствует действительности). Если мать пыталась любовью ободрить сына и вселить в него уверенность в себе, то дядя наделил мальчика дополнительным зарядом ненависти и жажды отмщения за нищету и убогость мира, в котором они обитали. Похоже, что именно с дядей ассоциировался у него образ отца. И стоит отметить, что дядя, бывший армейский офицер и отъявленный националист, был склонен к авантюрным, даже крайне рискованным поступкам, а перед тем, как забрал Саддама к себе, провел несколько лет в тюрьме за участие в государственном перевороте.

В результате психологического и идеологического воздействия дяди из маленького Саддама вскоре получился непримиримый, готовый к бескомпромиссной борьбе и суровым испытаниям, нечувствительный к чужой боли человек, фанатично верящий в свою правоту и исключительные возможности. Ему внушили главную мысль: счастье возможно лишь в одном случае, если он вырвет его из рук других. Его детским героем стал знаменитый полководец Средневековья Салахаддин, родившийся в тех же местах и знаменитый тем, что изгнал христиан из Иерусалима. Из мусульманского сказания о выдающемся историческом персонаже будущий тиран вынес представления о необходимости быть безжалостным и терпеливым, а также готовность действовать до конца, не удовлетворяясь полумерами и ни с кем не разделяя победы. Нечеловеческие условия обитания и ориентация на инстинкты научили Саддама быть не просто осторожным, но и крайне недоверчивым к окружающим. Он стал нелюдимым интровертом и думал о том, как сокрушить преграды, которые мешают изменить его жизнь. А история дяди и его рассказы служили Саддаму подтверждением, что он должен самоутвердиться в сообществе, в котором человек человеку волк. Действительно, в стране нищих и дезориентированных людей с исковерканными судьбами, жизнь которых ничего не стоила, существовал лишь один перекресток: в одну сторону от него шла дорога «медленного» самоубийцы, который позволяет довести себя до состояния тягловой клячи и, постепенно теряя силы, угасает; а в другую – дорога авантюриста и убийцы, сокрушающего все на своем пути и силой добывающего благополучие. Дядя внушил ему, что второй путь сулит больше возможностей, а мать вбила ему в голову мысль, что он справится с любым делом.

Об образовании Саддама Хусейна сказать что-то определенное трудно. Неграмотный крестьянский сын сумел освоить чтение и письмо лишь после переезда к своему дяде, поскольку в провинциальном местечке вообще не было школы. Живя у дяди, Саддам окончил шестилетний курс начальной школы и первый класс неполной средней. Зато с первых лет жизни мальчик начал осваивать ее главную школу – умение выживать. Его воинственно-злобный характер не нравился многим сверстникам, что нередко приводило к потасовкам и дракам. Железный прут, который он бесстрастно использовал для устрашения сверстников, стал первым действенным уроком жестокости и агрессии. Мальчику нравилось, что его силу уважают и боятся, и он мало задумывался над адекватностью применения своего оружия. Когда целью становится выживание и утверждение в сложном и достаточно агрессивном социуме, человеческий мозг перестает доминировать, зато инстинкты начинают диктовать правила поведения зверя в бесчувственной к чужим страданиям стае.

При поддержке дяди по достижении семнадцатилетнего возраста Саддам перебрался в столицу, бурлящую политическими страстями. Египетская революция и выдвижение ее лидера Абделя Насера потрясли не только Саддама, но и очень многих, даже менее горячих голов. Египетские события 1952 года, произошедшие за два года до появления Саддама в Багдаде, казались молодым иракцам яркой вспышкой молнии, свидетельством того, что изменить мир можно и нужно, что человек будет мириться со своим положением ровно столько, сколько это устраивает его самого. На фоне резкого возрастания политической активности молодежи молодой Хусейн вскоре стал членом Партии арабского социалистического возрождения (БААС) и потенциально был готов к повторению пути своего дяди. С этих пор главным воспитателем Саддама Хусейна становится улица. И надо заметить, что багдадская улица 50-х годов XX века была настоящей экзотикой для современной цивилизации. Ибо в то время, когда развитые страны строили спутники и готовились покорять космические пространства, а оправившаяся от войны Европа восхищалась новой волной гуманистической философии и экзистенциализма, проникая вслед за Фрейдом в глубины человеческой психики, на улицах Багдада умирали от изощренных средневековых пыток. На глазах Саддама людей разрывали грузовиками на части, а других, привязанных за ноги, возили по городу до тех пор, пока их тела не превращались в кровавое месиво. Ненависть и враждебность довлели над этим миром. Перед взором молодого баасиста разворачивались картины свержения монархии и зверских убийств членов королевской семьи, непримиримая борьба панарабистов и коммунистов, мусульман и христиан, курдов и туркменов. Не остался незамеченным для Хусейна и характерный эпизод внутреннего соперничества во власти, который оказался хорошим практическим уроком для будущего властителя. Когда после убийства короля власть в государстве захватил Абдель Касем, его правая рука – вице-премьер-министр Абдель Ареф – затеял смуту, но вместо смертной казни был в последний момент помилован и отправлен послом в Западную Германию. Однако Ареф вскоре вернулся, через несколько лет сверг Касема и приказал убить его, не позволив уехать за пределы страны и отказав в проведении суда над бывшим правителем и соратником.

Саддам сделал из происходящего свои выводы. Он уяснил, что борьба за власть – это зона жестокости, превосходящей все мыслимые пределы. Сыгравший в благородство Касем поплатился жизнью, а звереющих от запаха крови и безнаказанности людей можно держать в повиновении только страхом перед еще большими зверствами. Боязнь даже не самой смерти, но жесточайших истязаний должна воздействовать на инстинкты и предостерегать от борьбы, решил молодой Хусейн. Но это были рецепты на будущее, сам же Саддам, по мнению аналитиков, не имел шансов на выдвижение в число лидеров партии, даже несмотря на то, что его дядя был близко знаком с партийным руководством, в том числе и с будущим президентом аль-Бакром. Главной причиной этого было отсутствие должного образования. «Необразованный, даже неотесанный юнец, вымахавший, правда, под метр девяносто, он годился только для того, чтобы запугивать политических противников. Саддам сколотил отряд штурмовиков (их называли за глаза «саддамистами»), которые терроризировали всю округу», – так описывает политическое становление Саддама Хусейна автор исследования взлета и падения диктатора Геннадий Корж, добавляя, что в борьбе с коммунистами Саддам придерживался радикальных методов и сам застрелил лидера коммунистической организации Тикрита, получив у соратников звание «человека дела». А вот на жизнь Хусейн зарабатывал, трудясь кондуктором в автобусе, ибо его движение вперед по партийной лестнице тормозилось отсутствием образования, что не позволяло надеяться на большее. Скорее всего, Саддам чувствовал себя человеком второго сорта, поскольку не мог рассчитывать на самореализацию даже при колоссальной поддержке влиятельного родственника. Его ярость и жестокость к людям в период партийного становления объяснялись неспособностью подняться вверх благодаря интеллекту и занять то место, на которое он мог претендовать. Чтобы выделиться в среде достаточно жестоких и суровых людей, безудержно стремящихся к власти, необходимо было продемонстрировать совершенно ошеломляющие веши: готовность бесстрашно идти под пули, прибегать к нечеловеческим пыткам и не испытывать душевного волнения перед убийствами. Именно таким набором качеств намеревался прославиться двадцатидвухлетний Саддам, которого партия все же заметила и «пригласила» поучаствовать в покушении на премьер-министра Касема.

Теория максимализма и непреклонности

Три года Саддам Хусейн потратил на то, чтобы получить образование. Находясь в Каире, он настойчиво учился в школе и на юридическом факультете университета. Биографы отмечают, что «подвиги» приверженца панарабской идеи не остались незамеченными специальными службами Объединенной Арабской Республики, тем более, что учеба в зрелом для этого дела возрасте принесла хорошие плоды. Саддам знал, для чего он старается. Стоит сказать, что некоторые биографы упоминают о контактах Саддама Хусейна в этот период с ЦРУ. Если это так, то молодой Хусейн определенно выделялся из среды оппозиционеров власти, а его склонность к максимализму импонировала многим из тех, кто надеялся с помощью агрессивного лидера влиять на политику в богатом энергоресурсами Персидском заливе. Но, возможно, реальной связи с американской разведкой и не было, хотя в пользу такой версии говорят антикоммунистические настроения Саддама Хусейна и борьба США и СССР за влияние на Ирак.

Положение на удивление активного радикала не особо изменилось после свержения баасистами премьера Касема, против которого он так отчаянно боролся и рисковал жизнью во время покушения. Политическая жизнь Ирака напоминала перекидной календарь, после каждого переворота прежняя власть уходила в небытие, а на смену ей появлялись новые временщики. Свергнутого Касема и его окружение быстро расстреляли без суда и следствия, а власть захватил некогда помилованный им Абдель Ареф. Последний готовил переворот совместно с генералом аль-Бакром, близким другом дяди Саддама. Говорят, переворот удался благодаря поддержке ЦРУ, опасавшегося, что Касем сделает ставку на Советский Союз. Но если этот слух соответствовал действительности, то это лишь подтверждает серьезность подходов самих заговорщиков, которые представляли уже реальную политическую силу. Так или иначе, но Абдель Ареф стал президентом, а аль-Бакр – премьером. Несмотря на близость Саддама к руководству партии, после государственного переворота он не получил никаких серьезных предложений, возможно, по двум причинам: вследствие молодости и того факта, что он не был непосредственным участником путча. И тут он снова вспомнил об испытанном способе, позволяющем обратить на себя внимание. Поначалу ревностно исполнявший обязанности тюремщика, благодаря редкой жестокости молодой партиец добился возможности стать одним из главарей отрядов национальной гвардии, рыскавших по стране в поисках бывших сторонников Касема и приверженцев коммунистического режима. Как и прежде, Саддам Хусейн сделал ставку на шокирующую окружающих беспощадность и нечеловеческие пытки. Этим он не только выслуживался перед новым режимом, но и самоутверждался. Это была его роль, в которую он легко вжился, имея непреодолимые влечения к садизму и обосновывая его необходимостью не только искоренения врагов, но и устрашения потенциальных сторонников левых сил. Кроме того, Саддам по опыту знал, что жестокость ассоциируется во властных кругах с решимостью и отвагой бойца, которому можно доверить любое дело. Его нисколько не волновала сомнительная репутация, а приобщение к насилию уже распалило воображение, пробудило желание повторять жестокие опыты с людьми снова и снова. Ему импонировало, что чужие боятся его больше смерти, а свои узнают и уважают. Это был его путь к признанию, и он нравился Хусейну все больше.

Но на пути к власти его ждала еще одна неприятная преграда. Арефу больше не нужна была поддержка партии БААС, набирающей силу и влияние в государстве. Поэтому меньше чем через год он при поддержке военных силой отстранил партийцев от власти. В результате активный Хусейн угодил на некоторое время в тюрьму, впрочем, вскоре он при загадочных обстоятельствах бежал. О его тюремном периоде ходили противоречивые слухи, но, заметая следы после прихода к власти, он уничтожил практически всех сокамерников – так легче было перекраивать свою биографию. Период подполья активист БААС также использовал довольно удачно. Не имея знаний, статуса, признаваемый руководством партии лишь в качестве бескомпромиссного убийцы, Саддам сделал ставку на аль-Бакра и стал искать способы приблизиться к нему. Сам он еще не способен был играть роль лидера и свои пробелы компенсировал готовностью исполнять любые поручения более опытного и более способного к организации захвата власти человека. Саддам Хусейн стал правой рукой аль-Бакра именно благодаря этой показной преданности и демонстративной непримиримости к противнику. Еще Саддам отличался очень острым чутьем на опасность, это было проекцией его собственного стремления к власти. Продвигаясь к вершине, он предусмотрел появление соперников, таких же черствых и нечувствительных, как и он сам. И потому приучил себя уничтожать наиболее вероятных противников загодя, еще до того, как они обретут возможность напасть. И не щадить никого – это стало девизом и жизненным кредо будущего диктатора. Убивать, уничтожать и устрашать, расчищая дорогу, делая ее абсолютно свободной. Только так, полагал он, можно добиться успеха. А самым большим жизненным уроком для Саддама стал опыт Касема, не убившего, а выславшего Арефа из страны, и опыт самого Арефа, пощадившего аль-Бакра после отстранения от власти. Сам Саддам не совершит таких промахов, он будет уничтожать наверняка.

Жизнь Саддама Хусейна коренным образом изменилась, когда очередной путч закончился удачно, а отстраненного президента Арефа отправили за пределы страны. Хусейн сполна воспользовался плодами своей преданности: своему доверенному лицу новый президент аль-Бакр поручил патронировать государственную безопасность. Пожалуй, эта должность для Саддама оказалась более весомой, чем министерский портфель в правительстве, ибо открывала широкие возможности для проведения интриг и активной закулисной борьбы. Такая деятельность больше всего соответствовала натуре Саддама, который не был склонен к усилиям для возрождения утопающего в крови государства, зато серьезно занялся всесторонним обеспечением своей власти, укрепляя позиции откровенным террором. Ни судьба Ирака, ни самореализация на поприще успешной политической деятельности не заботили этого человека; единственный предмет во власти, который его занимал, была сама власть. Очень быстро Саддам избавился от основного политического балласта – премьер-министра и министра обороны. Только что пришедшим к власти партнерам не дали даже перевести дух: их правление продлилось все лишь две недели. Кажется, эта успешная операция обеспечила Саддаму дополнительный пост вице-президента.

Эксперты по вопросам Ближнего Востока отмечают, что Саддам Хусейн практически впервые в истории страны поставил орган госбезопасности над армией, сумев таким образом при помощи относительно небольшой группы преданных людей (часто набираемых из земляков) контролировать достаточно большую армию. Он лично занялся кадровыми чистками и перестановками, осторожно и последовательно строя кадровую политику исключительно «под себя». Например, очень скоро его сводный брат Барзан стал курировать создаваемую разведку Мукабарат, а сын того самого дяди-покровителя был назначен министром обороны. Саддам поставил себе недвусмысленную цель добиться высшей власти в государстве и готов был ради этой мечты на любые жертвы. Пока голова президента аль-Бакра была занята идеей поднять уровень жизни в Ираке и обрести таким образом популярность, пользуясь ею как предохранителем, его вице-президент думал совсем о другом – как устранить опасных конкурентов и «обложить» самого аль-Бакра. Президент действительно добился значительных успехов, и в частности национализации «Ирак Петролиум Компани», что резко увеличило нефтяные доходы государства и заметно подняло уровень благосостояния народа. А вот Саддам действовал совсем в ином направлении. Первый удар он нанес по наиболее популярному в стране человеку – аль-Самараи, идеологу партии и приверженцу масштабных реформ в пользу расширения прав низших слоев населения. Глава госбезопасности отдал приказ арестовать известного партийца, а на партийной конференции объявил его предателем. В это время Саддам Хусейн еще не смел открыто уничтожать ненавистных ему конкурентов и даже сталкивался с определенным сопротивлением как в партии, так и в правительственных кругах. Но это длилось не долго.

Сокрушающий удар был нанесен через одиннадцать лет после переворота. Тихой сапой Саддам по-кошачьи подбирался к власти. Голова президента уже давно была в невидимой петле, которая с каждым годом затягивалась все туже, пока летом 1979 года окончательно не сомкнулась на шее стареющего лидера нации. Любопытно, что Саддам, ненавидящий всех, кто превосходил его интеллектом и положением, не стал уничтожать оппонента. И вовсе не потому, что он сам изменился или проявил не свойственную его натуре жалость к человеку, который изменил его жизнь и привел на вершину власти. За годы нахождения рядом с аль-Бакром вице-президент, поднаторевший в управленческих делах и в манипулировании массовым сознанием, вполне справедливо рассудил, что отправка президента на пенсию «по состоянию здоровья» будет наиболее логично вписываться в создаваемую им собственную овеянную славой биографию. Таким образом, все сделанное для Ирака аль-Бакром будет ассоциироваться и с его именем, словно они вместе подняли благосостояние народа, наладили импорт технологий и подготовку профессиональных кадров в различных областях. Он попросту присвоил себе достижения президента, позаимствовав у него и часть имиджа труженика и радетеля за народ. Наконец, аль-Бакр, который был на добрую четверть века старше его, казался безвредным и слишком старым для продолжения борьбы в ситуации, когда в руках самого Саддама были спецслужбы, гвардия и армия. Может быть, сыграла роль и позиция дяди, которого новоявленный президент сделал мэром Багдада. Он уже чувствовал себя всесильным, хотя и не терял бдительности. Саддаму Хусейну на момент захвата высшей власти в государстве было сорок три года… «Если он принимал решение, то настаивал на нем – независимо от того, правильное оно или нет». Это замечание личного врача Саддама Ала Бапшра говорит о крайней негибкости президента Хусейна. Он совершенно был не способен переносить критику, и если кто-то не понимал этого, то в лучшем случае лишался своего положения. Но чаще Саддам Хусейн просто уничтожал критиков и отступников – спокойно, безжалостно и нередко такими способами, от которых холодела кровь у его окружения. Чувство опасности у иракцев, привыкших к ней за годы кровавых переворотов, несколько притупилось, и, похоже, Саддам поступал рационально, намеренно вызывая страшные, поражающие воображение ассоциации. Нередко он приказывал расчленить тело жертвы и затем в мешке отправить родственникам. Так, например, случилось с одним незадачливым министром, когда в начале войны с Ираном Саддам ошарашил членов правительства коварным вопросом, не отречься ли ему на время от власти. Недальновидного министра, который высказался за такой план, в тот же вечер доставили домой в брезентовом мешке в расчлененном виде. Или, как сообщает Г. Корж, великий мститель использовал ванны с кислотой и катки для укладки асфальта. Даже если он не был садистом, смакующим чужую боль, маска мучителя за годы сознательного угнетения многомиллионного народа вросла в него, став частью лица, неотъемлемой характеристикой личности.

Став президентом, Саддам Хусейн бесстрастно и последовательно расправился со всеми, кто мог создать хоть мало-мальски видимую конкуренцию его власти. Прежде всего он организовал неожиданную и поражающую коварством расправу над соратниками по партии БААС. Очевидно, запугав генерального секретаря партии и вынудив его в обмен на жизнь «признаться в подготовке заговора», Саддам добился, чтобы в качестве заговорщиков были названы более двадцати наиболее авторитетных баасистов. Все они, как и генеральный секретарь, были уничтожены. Небезынтересно, что уже в этот период «рыцарь арабской нации» обнаружил желание подавлять противников абсолютно, не просто убивать, но подавлять, расплющивать психику еще до физической смерти человека. Он, вероятно, испытывал наслаждение, когда после ареста «заговорщиков» в соседние камеры были брошены их дети, которых пытали на глазах родителей, насиловали малолетних девочек, уничтожали целые роды и семьи. Это была его месть партийцам за то, что они посмели возражать ему в те времена, когда он был еще только вторым. Затаив обиду и жажду расправы, он дождался своего часа и с тайным ликованием истребил всех, кто имел хоть небольшой авторитет в обществе и мог составить ему конкуренцию. Говорят, что нередко, чтобы убедиться в моральном падении тех, кого он считал врагами, Саддам сам участвовал в пытках и руководил зверскими убийствами. В нем самом давно уже пробудилось чудовище, стремящееся получить наслаждение от властвования и возвышения над ближними.

Под общий шумок Хусейн приказал отправить на тот свет и идеолога партии аль-Самараи, которого он долго держал в тюрьме. Новый президент не был сторонником амнистий, по всей видимости считая, что лучший способ избавиться от головной боли – гильотина. Другое дело, что конкурентом и потенциальным заговорщиком этот мнительный и преследуемый фобиями человек считал каждого, кто по своему желанию или невольно высовывался из-под его огромной, раскинувшейся над страной тени.

Поэтому жестокие расправы следовали одна за другой, а палачи были всегда наготове.

Но жажда признания в глазах народа и международного сообщества гнала Саддама Хусейна на все более масштабные преступления и кровопролития. Избиение своего народа казалось ему уже явно недостаточным для достижения беспримерного величия. Нужны были акции, которые поставят президента Ирака выше лидеров других арабских государств, создав плацдарм для распространения влияния во всем регионе, а затем, если это окажется возможным, и во всем мире. Не стоит сомневаться в том, что неуемные аппетиты одержимого властью человека распространялись далеко за пределы Ирака. Они оказались, в итоге, точно соответствующими его представлениям о своих силах. В своем безудержном желании подняться над временем и пространством Саддам Хусейн спровоцировал рост напряженности в отношениях с соседним Ираном, а затем развязал войну. И потому, когда блицкриг не удался, он не мог заставить себя отступить, ибо это означало бы признать поражение. Гораздо легче Саддаму Хусейну было заставлять умирать на поле брани тысячи соотечественников. Война, затянувшаяся на восемь лет, принесла разруху и голод, она уничтожила тот уровень благосостояния, что был достигнут при аль-Бакре. В результате неудавшейся попытки самоутверждения президента Хусейна в регионе улицы большинства иракских городов оказались заполненными нищими и калеками, психика многих тысяч людей была разрушена, практически каждый дом посетила смерть.

Но диктатора это мало заботило, он уже вынашивал планы новых военных операций. Болезненное тщеславие Хусейна выдержало лишь два года, после чего он, несмотря на экономический кризис и подавленный моральный дух армии, предпринял попытку оккупировать соседний Кувейт. Ему хотелось решить многие вопросы, получив нефть и богатства этой страны. После второй неудачной войны терпение народа лопнуло: надеясь, что разбитая и обескровленная армия не сможет заниматься восстановлением порядка, шииты на юге и курды на севере подняли восстание против режима Хусейна. Произошел выброс долго накапливавшейся энергии противостояния. Но последствия оказались ужасными для восставших: порядка ста тысяч человек было истреблено. Именно во время этих расправ Хусейн отдал приказ применять отравляющие вещества. Тиран довел свой народ до такого состояния, что люди стали, как звери, бросаться друг на друга, процветало дикое мародерство и беспричинные убийства. Ала Башар в качестве типичного эпизода приводит ситуацию, когда в аварию попал автомобиль, в котором, кроме мужа и жены, было пятеро детей. Мужчина и двое детей погибли, а прибежавшие люди вместо помощи тяжело раненным детям и женщине стали грабить их, стаскивая даже одежду. А через несколько минут с машины были сняты колеса. В отдельно взятой стране Саддам Хусейн построил ад и сумел заглянуть в его темную бездну.

В конце концов, Саддам Хусейн пришел туда, куда так настойчиво стремился. Влечение к разрушению и смерти привело его самого в петлю, ведь он вызывал зависть, ненависть и презрение у слишком многих людей. Клубок низменных побуждений своей души, которому он позволил раскручиваться, породил такие же низменные страсти у его приближенных, и вскоре все его окружение было охвачено жаждой безмерной власти, влечением к насилию и агрессии. Эта разрушительная деструктивная энергия, долгое время выбрасываемая в одной точке земного шара, привлекла к себе внимание более сильных противников. Нефтяные ресурсы Ирака и стремление влиять на их распределение определили интерес к Саддаму Соединенных Штатов, его же покровительство террористическим группировкам и проявленная во время Кувейтской кампании военная слабость укрепили решимость американского лидера утвердиться за счет низвержения иракского диктатора.

Падение режима, истощенного войнами и международным противодействием, было предопределено, Саддам Хусейн слишком долго находился у абсолютной власти, чтобы поверить в свою уязвимость. В этом еще раз проявилась его оторванность от реального мира, ослепление теми завораживающими атрибутами власти, которых он добился благодаря террору по отношению к собственному народу. Яд иллюзорного ощущения всесильности отравил Саддама гораздо раньше, чем взяли в плен диктатора американские солдаты, и, естественно, раньше, чем рука палача затянула петлю на его горле.

Уроки деструктивной власти

По достижении высшей власти в государстве Саддам Хусейн пребывал в состоянии постоянного страха перед заговором. Кому, как не ему, знать низменную человеческую натуру, сегодня пресмыкающуюся перед сильным лидером, а уже завтра с восторженной готовностью предающую и разящую в спину. Но фобии президента Хусейна распространялись гораздо дальше обычного страха – ежедневно он ожидал нападения, едва ли не в каждом человеке ему мерещился враг, жаждущий его крови. Презрение к смерти исчезло, теперь президенту было что терять, и потому крайняя степень осторожности, предусмотрительности и суеверности стала едва ли не главной его чертой. К примеру, если во время войны с Ираном он намеревался отправиться на передовую, то теперь даже появление черной кошки на дороге приводило к отмене плана. Фобии охватили его нездоровую душу, как удав обхватывает жертву, и кольца страха сжимались с каждым годом пребывания во власти все сильнее. Как средневековый король, он до безумия страшился отравления, заставляя многочисленных телохранителей пробовать пишу, проверять и менять туалетные принадлежности, белье и одежду (даже посетителей принуждали мыть руки в трех специальных дезинфицирующих жидкостях).

Отношению Саддама Хусейна к своему происхождению стоит посвятить несколько дополнительных строк. Некоторые биографы диктатора приходят к выводу, что низкий статус предков не просто беспокоил президента Ирака, но стал навязчивым раздражителем для его крайнего тщеславия. Это ощущение становилось еще более болезненным после воспоминаний о том, что ни его отца, ни отчима не уважали даже в их убогой среде. С таким положением вещей он никак не мог выстроить идеальный облик своего великого и безупречного «я». С этим Саддам Хусейн не намерен был мириться и, подобно многим другим тиранам, занялся рихтовкой своей биографии. Так из сказочной пелены рождался новый, овеянный славой предков, возвеличенный собственными «достижениями» человек. Кроме того, массированные фальсификации и создание легенд о «подвигах» лидера нации были совершенно необходимы для организации семейной диктатуры, к построению которой Саддам приступил, еще будучи помощником президента аль-Бакра.

Но, ослепленный властью, Саддам в отчаянном желании приукрасить свой образ начал совершать глупости, присущие инфантильным или теряющим чувство реальности людям. Он, например, заставил своих официальных биографов вещать, что корни семейного клана Аль-Тикрити ведут не куда-нибудь, а к имаму Али, зятю пророка Мухаммеда. А однажды, уже на закате агонизирующего режима, президент исключил из рядов партии власти ряд видных соратников – за незнание его биографии. И конечно, нет смысла упоминать о том, что, подобно Сталину, он увешал страну своими портретами. Неизлечимый параноик, Саддам жаждал быть в восточном мире всем. Для достижения этой высшей, как ему казалось, цели он готов был пожертвовать миллионами жизней и изнурить себя тяжким трудом. В диком самомнении Саддам дошел до того, что назначил себя «высшим религиозным лицом в вопросах мусульманского права», а по ночам, одержимый великой миссией, занимался собственным толкованием Корана. Лидера небольшого государства в Персидском заливе заботила великая историческая роль Ирака, но только в контексте собственного мессианского предназначения на политической сцене XX века. Говорят, он разработал план провозглашения Багдада столицей халифата, а себя – эмиром всех правоверных. Хорошо понимая роль религии, он вознамерился соорудить самую большую в мире мечеть высотой 1800 метров, возвеличив себя в глазах мусульман всего мира. Любопытно, что и свои поражения он списывал на Небо; когда военная кампания в Кувейте завершилась неудачей, Саддам заявил, что это Аллах, а не он, принял решение оккупировать страну. Эти штрихи к портрету Саддама Хусейна являются красноречивым подтверждением глубоких проблем его личности, которые жгли его каждый день, как раскаленные угли, требуя признания величия, которого на самом деле не было. Сам президент осознавал хрупкость выстроенных замков и вопиющее несоответствие своих представлений о себе и того, что о нем думают окружающие его люди. Его фантазии и иллюзии заходили слишком далеко, являясь в то же время лишь преломлением устремлений древних властителей и свидетельством скудости ума, не способного породить центростремительную идею, которая могла бы объединить вокруг себя раздираемый нищетой и разрухой народ Ирака. Но до жизни народа Саддаму не было дела, а возможно, он даже мстил ему – за свое нищенское детство и отсутствие должного воспитания, вылившееся в негибкость и неспособность стать дальновидным политиком или хотя бы говорить на равных с цивилизованным миром.

Саддам Хусейн занимался коррекцией собственного образа всеми доступными средствами. Он неустанно напоминал окружению, как много прочитал книг во время тюремного заключения – так можно было «закрепить» мнение о себе в обществе как об интеллектуале. Конечно, как и многие другие, желающие увековечить свой образ, он уделял внимание не только дворцам, но и написал автобиографическую книгу «Люди и город», средства от продажи которой пошли на борьбу с бедностью. Саддам всегда был очень старательным, когда лепил собственный монумент.

Как это часто бывает, безнаказанность и вседозволенность для одного ведет к взрыву деструктивных проявлений в его окружении, которому дается карт-бланш. Иногда кажется, что президент Хусейн ободрением и намеками на преступления своего окружения просто проверял, насколько далеко может зайти человек в своих низменных устремлениях. Он, возможно, с удивлением и тайной радостью наблюдал за падением своих приближенных, не исключено, сравнивая их с самим собой. Для них осталось только одно табу – личность президента и его семьи. С самого начала Саддам приближал к себе только тех, кто отличался особой жестокостью при пытках, кто мог отодвинуть на второй план даже интересы собственной семьи. Впрочем, беспощадный Саддам не оставлял выбора, сардоническим взглядом взирая на ошеломленных людей, делающих выбор между роскошной и престижной жизнью наверху и смертью родственников.

Показательным примером может служить эпизод так называемой «семейной разборки». Речь идет о бесславной истории, связанной с бегством двух зятьев Саддама Хусейна вместе с женами в Амман. Сделав ряд шокирующих международное сообщество заявлений, они не сумели найти надежного и комфортного убежища за пределами родины. В это время их и навестил посредник коварного Саддама, который убедил двух близких к президенту мужчин вернуться в Ирак, гарантировав, что вождь не тронет их. Саддам действительно не тронул их. Зато переговорил с их родным дядей, тем самым «химическим Али», который во время восстания курдов применял химическое оружие. Было решено, что зятья опозорили Ирак, но это «дело семейное». И дядя организовал осаду дома, в котором засели его родной брат и двое племянников. Их сумели перебить лишь после двенадцатичасовой перестрелки, за которой с жадным любопытством наблюдали оба сына президента. Алчущие зрелищ убийств и пыток, они стали гнусным отражением своего отца: перестрелки и убийства неугодных, похищение девушек, насилие и даже наличие собственных тайных тюрем – вот лишь малые штрихи к портретам этих двух людей, которые все свои бесчинства творили, прикрываясь всесильным отцом. Вокруг президента Хусейна действовала целая орда бесстрастных палачей, и возможно, способность к уничтожению близких порой и становилась главным критерием приближения к первому лицу. Причем к нему стремились приблизиться именно те, кто жаждал хотя бы на миг почувствовать себя властелином мира, повелевать, ставить на колени, заставлять кричать от нестерпимой боли во время пыток. Саддам давал им такую возможность, и они старались максимально воспользоваться ею, не страшась даже печальной статистики ротации приближенных. Одни палачи быстро сменяли других, чтобы через некоторое время самим кануть в небытие… И все же почти никто не отказывался от преимуществ власти, что, похоже, немало забавляло Саддама Хусейна. Сам же он, одолеваемый ложными представлениями о себе, вселял иллюзии в головы своих приближенных.

В конце концов почти вся страна стала ареной пыток: группка обезумевших людей издевалось над людской массой, исчисляемой миллионами, которая корчилась от боли и страданий.

Был ли Саддам Хусейн психически нормален? Хотя есть мнения президента Египта Хосни Мубарака, назвавшего иракского лидера «психопатом», и короля Саудовской Аравии, уверенного в его «психической неполноценности», а также выводы пожелавших быть неназванными английских психиатров о том, что его оценка окружающего мира связана с ложным представлением о себе, не все так однозначно. Действительно, очень хочется поверить в то, что этот безумно любивший власть человек, которого кое-кто считает «злокачественным нарциссом», не просто потерял чувство реальности, но имел психические отклонения. Но скорее всего, как и в других случаях господства деструктивных влечений над разумом, мы имеем дело с разложением личности под воздействием вседозволенности и отсутствия ограничений. Абсолютная власть, давая мнимое ощущение обладания миром, несет в себе и чудовищную разрушительную силу, в эпицентре которой находится личность властителя. Словно гигантский червь, возведенная в абсолют власть высасывает из отдавшегося ей человека все лучшие качества, оставляя лишь всепоглощающую жажду доминирования и наслаждение возможностью повелевать. Именно отсюда проистекает потеря связи с реальным миром и притупление способности анализировать события, давать им реальные оценки.

Есть свидетельства, что Саддам Хусейн нередко не владел собой и впадал в совершенно безумную ярость. Во время таких припадков он мог убить кого угодно, даже собственного сына. Когда старший сын президента Удей, привыкший к вседозволенности, в порыве гнева ударил тростью по голове и непреднамеренно убил камердинера Саддама, тот всерьез намеревался расправиться с сыном. Сводный брат Саддама Барзан пребывал в абсолютной уверенности, что, попадись в этот момент под руку президенту его сын, участь его была бы решена. Ослепленный гневом, Саддам так ударил по стеклянному покрытию стола, что на нем появилась трещина, а из руки хлынула кровь. Ее пришлось зашивать… Этот эпизод, как и многие другие, связанные с семейной жизнью диктатора, свидетельствует о пропасти между внешними формами существования семьи президента, улыбающимися с многочисленных фотографий лицами и их внутренним содержанием. Занятый собой и своей единственной подругой – властью, Саддам Хусейн на поверку не был ни достойным мужем, ни хорошим отцом. Он не был верным жене, а в отношении детей единственной формой воспитания оказывалась полная вседозволенность. Саддам никогда не задумывался о счастливой жизни для своих детей, и даже их благополучие без раздумий отодвигалось на задний план, если оно не вписывалось в формулу его личных интересов. Об этом свидетельствует и уже приводимый нами пример о том, с какой легкостью он спровоцировал уничтожение двух сбежавших из Ирака зятьев, хотя его родным дочерям этот акт сулил не только крушение личной жизни, но и несчастную дальнейшую судьбу. Одним словом, Саддам Хусейн был человеком, для которого семья значила очень немного, а в сравнении со своими интересами – и вовсе ничего. Патологический эгоист, поглощающий все блага мира и, как лазер, рассекающий преграды, Саддам Хусейн был готов разорвать весь мир на куски, если тот не желал служить его больному самолюбию.

Как все диктаторы, во всех сферах жизни Саддам часто проявлял невоздержанность, нетерпимость и бестактность. Он делал все, что ему вздумается. Это, безусловно, касалось и интимной жизни. Правда, будучи вначале женатым на дочери своего дяди, сыгравшего такую большую роль в его жизни, он не выпячивал сексуальных излишеств и признавал своими наследниками сыновей от нее Удея и Кусея. В то же время источники отмечают, что сыновья организовали убийство телохранителя Саддама за то, что последний поставлял их отцу любовниц. Сам Хусейн ни в чем не видел препятствий: так, встретив понравившуюся ему блондинку, Саддам тотчас сделал ее своей любовницей, хотя она была замужем за чиновником авиакомпании. Этот человек жил без ограничений и крайне удивлялся, когда наталкивался на непреодолимые преграды, например, в виде успешного противостояния Ирана или мощи американского оружия. Что же касается женщин, они просто не могли дать отпор диктатору из страха.

Четверть века Саддам Хусейн прожил как могучий самодержец, в своих фантазиях о собственной персоне не подозревая, что является всего лишь заблудшим смертным. Создавая миф о собственном всесилии, он оказался в безнадежном плену у собственных иллюзий, сформировав неодолимый разрыв, пропасть между реальным миром и своими нездоровыми представлениями. Он полагал, что, используя насилие, пытки и агрессию, сумеет добиться беспрецедентного влияния на мир и признания своего превосходства, однако изменчивая Фортуна нанесла смертельный удар по его чудовищным идеалам. В глазах же человечества он пополнил ряд тиранов, впечатляющих уродливыми стремлениями и расстройством представлений о развитии личности, заодно доказав своей жизнью, что деструктивное пока неистребимо в человеке и побеждает влечение к прекрасному чаще, чем мы обычно склонны полагать.

www.badrak.kiev.ua

v_badrak@gala.net

Данный текст является ознакомительным фрагментом.