СВИФТ ДЖОНАТАН

СВИФТ ДЖОНАТАН

(род. в 1667 г. - ум. в 1745 г.)

«Самые хищные клюв и когти, какие когда-либо вонзались в добычу, самые сильные крылья, какие когда-либо рассекали воздух, были у Свифта».

Вильям Теккерей

Врожденные свойства характера Свифта — мрачное, даже злобное в быту отношение к людям, доходящее порой до садизма, беспредельный эгоизм и столь же беспредельное честолюбие, в соединении, однако, с совершенно противоположными литературными устремлениями — словно подпитывались обстоятельствами его нелегкой жизни, насыщенной многообразными перипетиями и превратностями.

Джонатан родился 30 ноября 1667 года в семье бедного колониального чиновника в Дублине (Ирландия). Его отец переехал туда из Англии в восемнадцатилетнем возрасте и перебивался случайными заработками, пока не получил судейскую должность. Затем он женился на бедной девушке, но через два года после этого умер. Свифт-младший родился уже после смерти отца. Его мать осталась без средств к существованию, с казенной квартиры ее выселили, так как отдали ее другому судейскому чиновнику. Все это заставило мать Джонатана просить приюта у богатых родственников покойного мужа. Они переселились к дяде Годвину — зажиточному дублинскому адвокату и коммерсанту, на средства которого Джонатан и воспитывался.

Именно благодаря своему дяде Свифт поступил в колледж Святой Троицы при факультете богословия Дублинского университета, готовившего будущих толкователей Слова Божия, и окончил его. Но эта сфера деятельности совершенно не прельщала юного Свифта. К тому же его успехи, особенно в познании богословия и философии, были чрезвычайно скромными; он был одним из худших учеников и степень бакалавра получил только по «особой милости». Это означало, что в будущем он не мог претендовать на важные церковные должности.

«Как жить дальше?» — этот вопрос все время мучил Свифта. Чем старше он становился, тем отчетливее понимал унизительность собственного положения и положения своей матери в доме дяди. Гордый, болезненно самолюбивый Джонатан отказался от его помощи, хотя своих средств у него не было. Но, несмотря на это, Свифт лелеял практически утопическую по тем временам мечту добиться такого положения, чтобы лорды разговаривали с ним на равных.

События 1688–1689 годов, приведшие к созданию в стране конституционной монархии, вызвали в Ирландии волнения. Двадцатиоднолетний Свифт вместе с родственниками переезжает в Англию (в Лейстер). Именно тогда мать вспомнила, что она приходится дальней родственницей жене лорда Уильяма Темпля, крупного дипломата, ушедшего к тому времени в отставку. За оказанное «благо» Джонатан вынужден был сделаться чем-то вроде личного слуги-секретаря у богатого придворного. Такое положение, учитывая обуревавшую его жажду славы и сознание собственного умственного превосходства, он считал для себя унизительным (принято думать, что уже в столь юном возрасте у Свифта имела место мания величия). Это раздражало и озлобляло Джонатана, особенно при его непосредственных встречах с людьми, решавшими в ту пору судьбы Европы и управлявшими кипучей политической жизнью Англии.

Однако Свифт был слишком умен, чтобы тратить свое время на пустую зависть и злобу и не иметь выгоды из своего, пусть даже и зависимого, положения. Дело в том, что в доме вельможи Джонатан не только встречался с различными выдающимися политическими деятелями и учеными того времени, он еще и усиленно восполнял пробел в своих знания. Этому весьма способствовала богатая библиотека в поместье Темпля. К тому же лорд, не чуравшийся и литературного труда, писал книги о древних авторах, а Свифт по мере своих сил помогал Темплю. Подобным образом он постепенно набирался и писательского опыта.

Открывшиеся у Свифта педагогические наклонности оказались для него судьбоносными. В ту пору он учил детей знакомых грамоте. Среди его учениц была девочка, которая уже при отъезде Свифта из поместья после смерти лорда отдала ему свое сердце, а впоследствии стала его верным другом и женой. Имя это юной дочери домоправительницы было Эстер Джонсон. Спустя годы Свифт даст ей новое поэтическое имя — Стелла.

Но это все было много позже, а тогда, в 1692 году, благодаря поддержке Темпля Джонатан, пересилив себя, сдает экзамены в Оксфордском университете на степень магистра искусств. Эта степень предоставляла право занимать церковные должности высоких рангов. В то же время Свифт делает свои собственные первые шаги на политическом поприще (при поддержке и поручительстве Темпля). Однако его постигает неудача, и мечта о достойном церковном звании вновь оказывается недостижимой. Джонатану приходится довольствоваться — но, конечно, не удовлетвориться — скромной должностью приходского священника. Его отправляют на родину, в Ирландию, где он прослужит два года секретарем у губернатора Ирландии. Все, чего ему удалось добиться даже с помощью такого значительного вельможи, — это получить небольшой церковный приход в местечке Ларакор, хотя несколько позже он сделался деканом церкви Св. Патрика в Дублине.

Не выдержав испытания смирением перед участью, он в 1696 году вновь приезжает к Темплю, на этот раз уже как друг. Тогда же начинается, а вскоре и расцветает его литературная деятельность. Дело в том, что жизненные неудачи и постоянные хлопоты о служебном повышении стали одной из причин появления сатирических произведений, поначалу резких эпиграмм, а потом политических памфлетов. Подобным образом Джонатан Свифт пытался свести счеты с «несправедливым к нему миром».

В то время Свифт, не подписываясь своим именем, опубликовал несколько остроумных памфлетов, направленных против лидеров партии тори, стоявших во главе правительства. Памфлеты имели большой успех и оказали поддержку вигам. Ирландское церковное начальство приняло во внимание связи Свифта в английских политических кругах, доставшиеся ему от Темпля, и направило его в Лондон отстаивать интересы ирландского духовенства.

Тем временем сторонники вигов старались разыскать своего неизвестного союзника, но Свифт «скромно» предпочитал держаться в тени. Однако вскоре Джозеф Аддисон и Ричард Стил, разыскав его, привлекли Джонатана к участию в журнале «Татлер» как самого одаренного литератора, а также как самого язвительного и остроумного представителя партии вигов.

В тот же период Свифт пробует свои силы в традиционных поэтических жанрах: пишет оды, поэмы, а затем находит свое настоящее призвание — сатиру. Его первые сатирические произведения: памфлет «Битва книг» (1697) — описание литературных нравов той поры и антирелигиозная сатира «Сказка бочки» (1704) сделали его известным и влиятельным литератором в Англии. Слава Свифта как журналиста и памфлетиста в тот период была настолько велика, что приводила в трепет его политических противников.

«Сказка бочки» — один из первых памфлетов, написанных Джонатаном Свифтом. Однако, в отличие от написанной примерно в то же время «Битвы книг», где речь шла преимущественно о литературе, «Сказка бочки» при своем сравнительно небольшом объеме вмещает в себя, кажется, практически все мыслимые аспекты и проявления жизни человеческой. Хотя, конечно же, основная его направленность — антирелигиозная, точнее — антиклерикальная. Недаром книга, изданная семь лет спустя после ее создания (и притом анонимно!), была включена Папой Римским в Index prohibitorum. Досталось Свифту, впрочем, и от служителей англиканской церкви (и надо признать, заслуженно — его язвительное перо их также не пощадило).

Пересказывать «сюжет» книги, написанной в жанре памфлета, — дело заведомо неблагодарное и бессмысленное. Примечательно, впрочем, что при полном отсутствии «сюжета» в обычном понимании этого слова, при отсутствии действия, героев, интриги книга Свифта читается как захватывающий детективный роман или как увлекательное авантюрное повествование. Пусть в нем нет привычного для художественного произведения развития сюжета — в нем есть единственное, все прочее заменяющее: размышления автора — гневные, парадоксальные, саркастические, подчас доходящие до откровенной мизантропии, но потрясающе убедительные. Именно в их письменном изложении Свифт доказал свое истинное знание природы человеческой, законов, которые управляют обществом, законов, согласно которым из века в век выстраиваются взаимоотношения между людьми.

Построение памфлета, на первый взгляд, может показаться достаточно хаотичным, запутанным, автор сознательно как бы сбивает своего читателя с толку (отсюда, отчасти, и само название: выражение «сказка бочки» по-английски значит болтовня, мешанина, путаница). Структура памфлета распадается на две, на первый взгляд никак не связанные между собой логически части: собственно «Сказку бочки» — историю трех братьев: Петра, Джека и Мартина — и ряд отступлений, каждое из которых имеет свою тему и своего адресата. Так, одно из них носит название «отступление касательно критиков», другое — «отступление в похвалу отступлений», еще одно — «отступление касательно происхождения, пользы и успехов безумия в человеческом обществе» и т. д.

Уже из самих названий «отступлений» понятны их смысл и направленность. Так, в разделе первом — «Введение» адресатами его саркастических выпадов становятся судьи и ораторы, актеры и зрители, все те, кто что-либо провозглашал с трибуны (или, если угодно, с бочки), или прочие, внимающие им, раскрыв рот от восхищения.

Итак, основным адресатом сатиры Свифта становится воспитавшая его церковь, историю которой он и излагает в аллегорически-иносказательном виде в основной части своего повествования, собственно называемом «Сказка бочки». Он излагает историю разделения христианской церкви на католическую, англиканскую и протестантскую как историю трех братьев: Петра (католики), Джека (кальвинисты и другие крайние течения) и Мартина (лютеранство, англиканская церковь), отец которых, умирая, оставил им завещание. Под «завещанием» Свифт подразумевает Новый Завет — и вот тут-то и начинается его ни с чем не сравнимое и не имеющее аналогов беспрецедентное богохульство.

«Дележка», которая происходит между «братьями», совсем лишена «божественного ореола», она вполне примитивна и сводится к разделу сфер влияния, а также к выяснению, кто из «братьев» (то есть из трех основных направлений, выделившихся в рамках христианской церкви) есть истинный последователь «отца». «Перекрой» «завещания» описывается Свифтом иносказательно. Объектом спора, своеобразным яблоком раздора становится. кафтан.

Но «кафтанный мотив» возникает у Свифта не случайно: «Разве религия — не плащ, честность — не пара сапог, изношенных в грязи, самолюбие — не сюртук, тщеславие — не рубашка и совесть — не пара штанов, которые хотя и прикрывают похоть и срамоту, однако легко спускаются к услугам той и другой?» Одежда — как отражение сущности человека, не только его сословной и профессиональной принадлежности, но и его тщеславия, глупости, самодовольства, лицемерия, стремления к лицедейству — в этом становятся едиными для Свифта служители церкви и актеры, правительственные чиновники и завсегдатаи публичных домов.

Желчность Свифта, когда он говорит о братьях, не знает предела. В памфлете отклонения Петра (то есть католической церкви) от основ христианского вероучения сводятся к несусветному украшательству «кафтана» путем всяческих галунов, аксельбантов и прочей мишуры — весьма прозрачный намек на пышность католических ритуалов и обрядов. При этом Петр в какой-то момент лишает братьев возможности увидеть «завещание», он прячет его от них, становясь (точнее, сам себя провозглашая) единственным истинным наследником «отца». Петр украл чужое богатство, заважничал, изобрел много способов обирать бедняков, главные из них — шептальня (исповедь) и средство от глистов (отпущение грехов). Индульгенции он называет «страхованием от огня», святую воду — «универсальным рассолом».

Полностью «разделавшись» с Петром, Свифт принимается за Джека (под именем которого подразумевается Джон Кальвин — основатель протестантизма). В отличие от Петра, Джек, дабы максимально отмежеваться от старшего брата, решил полностью лишить «кафтан» всей этой внешней позолоты. Да одна беда: украшения так срослись с тканью (т. е. с основой), что, яростно отрывая их «с мясом», он превратил «кафтан» в сплошные дыры. Таким образом, экстремизм и фанатизм брата Джека мало чем отличались от фанатизма последователей Петра: «.это губило все его планы обособиться от Петра и так усиливало родственные черты братьев, что даже ученики и последователи часто их смешивали.» Заполучив, наконец, в свое личное пользование текст «завещания», Джек превратил его в постоянное «руководство к действию», шагу не делая, пока не сверится с «каноническим текстом»: «Преисполняясь восторга, он решил пользоваться завещанием как в важнейших, так и в ничтожнейших обстоятельствах жизни». И даже находясь в чужом доме, ему необходимо было «припомнить точный текст завещания, чтобы спросить дорогу в нужник.»

Поведение Мартина (представителя англиканской церкви) в сатире Свифта «менее нелепо», ноив его адрес не сказано ни одного слова похвалы.

И все же сатира автора направлена не столько против братьев, сколько против отца — самой идеи христианства. Вольтер писал: «Свифт уверял, что он исполнен почтения к отцу, хотя попотчевал его сынов сотней розог, но недоверчивые люди нашли, что розги его были настолько длинны, что задевали и отца».

После «Сказки бочки» официальные клерикальные круги возненавидели Свифта. Он так и не получил тех должностей, которые вначале ему были обещаны вигами. Этим памфлетом он сыграл на руку партии тори, готовящейся к выборам, особенно ее виднейшим деятелям — герцогам Оксфорду и Болингброку. Придя к власти, они возвысили Свифта, назначив его редактором правительственной газеты «Экземинер» («Исследователь»). Бывший враг тори стал их новым другом. Теперь мнение Свифта часто становится решающим для правительства. Таким образом, Джонатан Свифт достиг своей детской мечты: он завоевал почет и уважение среди знатных особ, причем оставаясь при этом относительно независимым.

В «Экземинере» он опубликовал целый ряд памфлетов, статей и стихотворений. Проза Свифта к тому времени стала абсолютно узнаваема — это всегда сильная, прямая, ясная и убийственная вариация на избранную тему. Так, просматривая «Экземинер» тех лет, можно видеть, как изо дня в день меняется тон его высказываний — в зависимости от того, кто сегодня «герой» его памфлета. В «Письмах суконщика» он и вовсе меняет стиль, используя язык тех общественных групп, которые хотел задеть своими произведениями.

Как пропагандист и агитатор новых, зачастую антиобщественных идей, Свифт не имел соперников при жизни, оставаясь по сей день одним из величайших мастеров литературного жанра под названием «сатира». Сатирическая проза — его любимое детище и самое главное жизненное достижение. Подобно всем подлинным сатирикам, Свифт — прежде всего моралист, обличающий пороки и глупость рода человеческого во имя добродетели и здравого смысла.

Во времена его работы в «Экземинере» все считали, что Свифт являет собой пример принципиальности и не стремится ни к богатству, ни к титулам, что он всецело занят политической деятельностью, направленной на скорейшее заключение мира. Дело в том, что когда партия вигов находилась у власти, она проводила политику вмешательства в дела на континенте. Англия была втянута в войну за испанское наследство, войну династическую, чуждую интересам народа, что и показал Свифт в памфлете «Поведение союзников и. министерства в настоящей войне» (1711). Выступая против участия Англии в войне, он разоблачает высшие военные и министерские круги, где процветают подкупы, взяточничество, воровство. После этого памфлета Свифта большинство англичан решительно высказалось за прекращение войны, а партия вигов и ее лидер, командующий войсками герцог Мальборо, вынуждены были уступить власть тори. В результате чего в 1713 году был подписан мирный договор.

Однако вскоре Англию опять всколыхнули дворцовые интриги и даже бури. Умерла королева Анна, последняя из Стюартов. На престол вступил Георг I, представитель новой, ганноверской, династии. У власти вновь оказались виги и политической деятельности Свифта (с 1710 по 1713 г.) в Англии пришел конец. Его сатирические стихи, в которых он вскрывал пороки современного ему английского общества, и в большей степени его высшего света, становились опасными. С одной стороны, они были опасны для этих самых кругов, т. к. могли спровоцировать очередные волнения в народе, а с другой — для самого автора, из-за растущего недовольства и страха представителей власти.

Свифта срочно надо было удалить из Лондона, поэтому в 1714 году он получил место настоятеля Дублинского кафедрального собора. Отныне он становился вторым человеком в ирландской церкви. Подобное предложение, с одной стороны, не могло не польстить честолюбию Джонатана. Но он прекрасно осознавал, что подобным образом ему стараются подсластить пилюлю. Свифт уезжал из Лондона с тяжелым сердцем, понимая, что Ирландия — это не Англия, что это забытая Богом провинция — место его вечной ссылки.

Но именно в Ирландии ему было суждено по-настоящему прославиться. Дублин приветствовал его возвращение колокольным звоном, праздничной иллюминацией, предоставлением ему почетного эскорта и т. п. Но все эти почести не могли удовлетворить аппетит известного сатирика. Политический крах тори, повлекший за собой удаление Свифта с политической арены, еще более ожесточил его против общества. При иных свойствах его характера он бы утешился той громадной популярностью, которая выпала на его долю в Ирландии после того, как он сделался последовательным борцом за независимость своей страны и написал знаменитые «Письма суконщика» (Draper’s letters).

Родина Свифта была тогда в бедственном положении. Англичане запретили ввоз ирландских товаров, чем нанесли удар по экономике страны, довели до нищеты ирландский народ. В 1720 году он выступает в защиту Ирландии, превращенной англичанами в колонию, и публикует памфлет «Предложение о всеобщем употреблении ирландской мануфактуры». В нем Джонатан предложил ирландцам бойкотировать английские товары и развивать собственную промышленность. Это был настоящий вызов не только английской экономике, но и политике — открытый призыв к неподчинению.

Памфлет был анонимным, но весь Дублин знал его автора. Английское правительство назначило крупную награду тому, кто откроет имя сочинителя памфлета. Однако Свифт уже приобрел всеобщую любовь ирландцев, и никто не выдал его. Эти памфлеты произвели эффект разорвавшейся бомбы и стали важной страницей в истории зарождавшегося ирландского национально-освободительного движения.

Свидетельством серьезности положения является то, что премьер-министр Англии Роберт Уолпол потребовал арестовать Свифта. Но местные власти этого не сделали, заявив, что потребуется десятитысячная армия для его ареста. Слухи о возможных репрессиях против Свифта достигли ушей дублинцев, и с тех пор Джонатан покидал дом только в сопровождении многочисленного отряда вооруженных горожан. В то время его считали некоронованным королем Ирландии.

Но за всей этой политической игрой Свифт не забывал и о творчестве. Кроме памфлетов, Джонатан продолжал писать стихи и прозу. Самое крупное произведение Свифта — роман, принесший ему всемирную славу и популярность, ставший чуть ли не главным его литературным наследием — «Путешествия Лемюэля Гулливера». Он любим до сих пор взрослыми и детьми во многих странах мира. В нем полнее всего раскрылось мировоззрение автора.

В год публикации «Путешествий Гулливера» Свифту было под шестьдесят, и книга, по существу, это итог его раздумий о своей эпохе, чрезвычайно насыщенной драматическими событиями, о собственном жизненном опыте, о различных общественных институтах и формах государственного управления. Но самое главное — она о том, что такое человек, создавший подобные институты власти.

Но одной лишь литературной деятельности Свифту было мало; он горел желанием вновь вернуться в Англию и играть ведущую роль на политической арене. Однако этим замыслам не суждено было осуществиться по причине того, что у Свифта все явственнее проявлялись нарушения психики. Незначительные замысловатости характера и поведенческие чудачества, проявившиеся еще в юном возрасте, со временем переросли в отчетливые бредовые идеи величия и мессианства, обострившиеся садистические наклонности. Все это к концу жизни постепенно приняло форму апатической идиотии, который ослабляет ум и сопровождается эмоциональной и волевой деградацией. Десять лет провел Джонатан Свифт в тяжких нравственных и физических мучениях, особенно невыносимых в «светлые» промежутки. «Я идиот! — кричал он. — Я то, что я есть».

Свифт представляет собой крайне интересное психологическое, вернее, патологическое явление. Он мучил людей, привлекая к себе той непостижимой гипнотической силой, которой гремучая змея притягивает в себе кролика. А потом отталкивал их со злорадной жестокостью, делая своими жертвами тех, кто подчинялся его влиянию. Наслаждаясь их муками, Джонатан «рафинировал свое ремесло палача» (как это особенно ярко проявилось в его отношениях со Стеллой).

Все это было как бы органической составляющей его натуры. «Свифт, — говорит Теккерей, — идет дорогой жизни, неистовствуя, точно человек, одержимый бесом. Он постоянно оглядывается вокруг, не гонятся ли за ним фурии; он знает, что наступит ночь и с нею неизбежно явятся эти чудовища. О Господи, какая это ночь и какая долгая агония! Какой страшный коршун терзал сердце этого гиганта!» Эти слова находят подтверждение в заявлениях самого Свифта, который остро чувствовал в себе присутствие этого органического внутреннего неистовства и, мучаясь им, кричал, что «его бешенство становится для него невыразимо гнусным».

Но, как это ни странно, именно подобные врожденные свойства натуры Свифта плюс его громадный ум и природное остроумие как нельзя более благоприятствовали формированию и развитию таланта сатирика. Именно болезнью личности и обусловлен характер его сатиры — невыносимо желчной, порою просто свирепой, но скрытой под маской безразличия и хладнокровия. «Он слишком горд, чтобы отдавать свою страсть на позорище, чтобы выбирать публику своим поверенным; он желает один заглядывать в тайники своей души. Он постыдился бы выдать себя, а потому хочет и может сохранять полное самообладание. Внешне бесстрастный, но с судорожно сжатыми мускулами, с сердцем, полным ненависти, он с ужасной улыбкой пишет свои памфлеты».

После смерти жены в 1728 году, которую он очень тяжело переживал, Свифта постигает еще один удар. У него участились приступы головокружения, потери сознания и провалы в памяти. Он все больше становился недееспособным. Через некоторое время над ним учредили опеку, последние же семь лет жизни он провел в почти безумном состоянии. Изредка, когда у него наступали просветления, он тут же начинал писать. Даже переступив грань, отделяющую реальность от безумия, Джонатан Свифт оставался творческой личностью.

В своих письмах, незадолго до полного умственного расстройства, он писал о смертельной скорби, убивающей и тело, и душу. За последние три года жизни он произнес только одно слово. Он умер семидесяти восьми лет от роду 19 октября 1745 г., завещав значительную сумму денег на постройку дома для умалишенных. День смерти Свифта стал траурным днем для всей Ирландии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.