«Я живу для твоей любви». Адольф Гитлер и Ева Браун

«Я живу для твоей любви». Адольф Гитлер и Ева Браун

Теперь мы расскажем о еще одном фашистском диктаторе и любимце женщин – об Адольфе Гитлере. Его, как и Муссолини, обожало почти все женское население страны. Правда, в отличие от Муссолини, он предпочитал обходиться малым количеством любовниц и не ставил себе задачей сблизиться со всеми особами противоположного пола в границах одной страны. Однако Гитлер тоже понимал силу и влияние женщин, и именно на них (более возбудимых, более эмоциональных) он рассчитывал, доводя буквально до истерии свой народ. Надо признать, что были, естественно, и исключения – не все подпадали под его влияние. Одна из приближенных к нему женщин однажды в сердцах заявила, что «Гитлер является ничтожнейшей и презреннейшей вошью, которая когда-либо ползала по этому свету». Но это были исключения…

Не одно десятилетие историки и психологи пытаются понять: каким образом этот уродливый и, в общем-то, ограниченный человек сумел подчинить себе целую нацию (причем, высококультурную). Конечно, мы знаем, что Гитлер не сам себя сделал – за его спиной стояли очень серьезные силы, – но личность Гитлера действовала на народ гипнотически!

Ко всем недоумениям добавляется еще и то, что Адольф обладал целым букетом психических заболеваний. Еще в 1943 году психиатр Генри Мюррей из Гарвардского университета составил подробный «Анализ личности Адольфа Гитлера с прогнозами относительно его будущего поведения и рекомендациями по тому, как с ним обходиться сейчас и после капитуляции Германии». И вот что у психиатра получилось: Гитлер был злым, мстительным, не терпящим критики и презирающим окружающих (то есть на лицо все признаки мании величия). При этом он отличался невероятным упрямством, самоуверенностью и полным отсутствием чувства юмора. Адольф страдал неврозом, паранойей, истерией и шизофренией и был склонен к вспышкам насилия. Мужское начало в нем было выражено крайне слабо: он никогда не занимался спортом или физическим трудом, обладал слабой мускулатурой. Говорят, у него также были хроническая экзема и базедова болезнь. С сексуальной точки зрения Адольф характеризовался как пассивный мазохист с возможной подавленной гомосексуальностью.

Этот хладнокровный палач, по свидетельствам знавших его близко людей, был чудовищно противоречив. Он мог отдать приказ об уничтожении целого народа и при этом сентиментально оплакивать сдохшую канарейку. «Он не пропускал ни одной оперы в столичных театрах, разбирался в живописи, любил цветы, животных, детей и относился к прислуге как к родне…» Одной рукой он гладил нежно любимую овчарку Блонди, а другой – подписывал распоряжение отправить в концлагерь несколько тысяч человек.

Фюрер считал, что «умному человеку следовало бы иметь примитивную и глупую женщину. Вообразите, – говорил он, – если бы у меня была женщина, которая вмешивалась бы в мою работу».

Что бы Адольф, искренне почитавший себя «умным человеком», ни говорил о женщинах, на людях он вел себя со знакомыми дамами весьма по-джентльменски: не позволял себе и не терпел от других никаких двусмысленностей и сальностей в присутствии дам; вставая из-за стола, церемонно целовал ручки и находил нежные слова для каждой, кто имел честь откушать с ним. Все сотрудницы рейхсканцелярии, до последней уборщицы, были влюблены в вождя немецкого народа и умилялись его «рыцарской манере» общаться с дамами. Эти странные женщины не выходили замуж и были готовы вечно «хранить ему верность» (своего рода религиозная экзальтация – прямо «невесты Христовы»).

Некоторые авторы утверждали, что фюрер «очень ценил женскую красоту и получал эстетическое наслаждение от общения с прекрасным полом». «Что мне нравится больше всего, так это пообедать в компании хорошенькой женщины», – заявил он как-то Борману. Другие авторы отмечают, что Гитлер «высказал немало толковых для человека с авторитарным мышлением суждений, касающихся слабого пола, которые польстили бы вкусам даже современных феминисток. Приведем некоторые из них: «Женщина способна любить глубже, чем мужчина»; «Браки, берущие свое начало от плотских ощущений, обычно неустойчивы»; «Расставания особенно мучительны, когда между мужем и женой существовало подлинное товарищество»; «Встреча двух существ, которые дополняют одно другое и созданы друг для друга, находится, в моем понимании, на грани чуда». Конец цитаты. О глубине этих «толковых суждений» даже говорить смешно. Скорее всего, эти пошлые «мудрые истины» готовили заранее для особо примитивных и чувствительных слушательниц.

Нам известно не так уж много мужчин, которые могли бы похвастать столь ошеломляющим воздействием на женщин. Публичные выступления Гитлера вызывали самую настоящую истерию: фанатичные обожательницы визжали как оглашенные, эмоционально заражая всех и вся. «Пятнадцати-шестнадцатилетние девушки, – рассказывал его шофер Эмиль Морис, – рискуя жизнью, бросались под колеса автомобиля, чтобы удостоиться прикосновения сверхчеловека. Ежедневно он получал тысячи писем от женщин, которые хотели иметь от него ребенка».

И ведь все это бушевало вокруг сексуального инвалида и извращенца. Страшная штука – массовый психоз.

Не менее страшно то, что почти все случавшиеся интимные контакты Гитлера заканчивались трагически для его любовниц. То ли его психоз был заразителен, то ли сказывались его занятия оккультизмом (причем самой кошмарной его стороной – жертвоприношениями), но по вине Гитлера приняли смерть многие его поклонницы. Одной из первых любовниц Адольфа (медсестре Грете Шмидт) ревнивый муж перерезал горло. Другая, кажется, самая сильная любовь фюрера (Гели Раубаль), была найдена мертвой в своем доме (по официальной версии, она застрелилась). Еще одна фанатичная поклонница (английская аристократка Юнити Миг Форд) дважды выстрелила себе в голову, но выжила и прожила после этого еще девять лет инвалидом. Звезда немецкого кино, красавица Рената Мюллер выбросилась из окна (по официальной версии – сама, по другой версии – ее выбросили агенты гестапо по приказу Гитлера, который якобы узнал, что у нее появился любовник-еврей). Некая Сюзи Липтауэр повесилась после единственной ночи, проведенной с Гитлером. И Ева Браун, которая дважды пыталась покончить с собой – и неудачно, в конце концов, приняла цианистый калий.

Очень похоже, что психически неуравновешенные поклонницы служили фашистскому диктатору эмоциональными и энергетическими донорами. Фюрер мог обходиться и без непосредственного сексуального контакта, он выкачивал из своих жертв жизненную силу другим способом.

Их было более чем достаточно – жертв связи с фюрером. И совсем необязательно – сексуальной связи. Так, например, на самых первых этапах восхождения будущего диктатора опекали так называемые «женщины-матери». Совершенно непонятно, почему эти почтенные и весьма состоятельные фрау хотели, чтобы именно Адольф Гитлер пришел к власти – это, как говорится, решать психологам. Но, как бы то ни было, эти женщины сделали очень и очень много для его восхождения.

Имена некоторых из этих женщин известны. Вот они: Хелена Бекштайн – жена очень богатого человека, производителя пианино; фрау Хоффман, предоставлявшая Гитлеру и его единомышленникам свою квартиру для конспиративных встреч; княгиня Кантакузен – жена известного мюнхенского издателя Брукмана; фрау фон Людендорф – она свела Гитлера с военными кругами; принцесса фон Гогенглоэ – давала нацистам деньги на всевозможные нужды; фрау Зайдлиц – помогла купить нацистам газету. Были, конечно, и другие «матери». Размышлять об их поступках нет смысла – в России, если помните из курса истории, многие аристократки и просто богатые женщины тоже оказывали активное покровительство революционерам.

Еще одна, кстати, весьма талантливая женщина сотрудничала с Гитлером (здесь тоже нечему удивляться – многие наши гении и таланты беззаветно служили Сталину). Так же, как и «женщины-матери», она лишь сотрудничала, не вступая в интимные отношения с вождем немецкого народа. Речь идет об известной актрисе и режиссере Лени Рифеншталь.

История Лени Рифеншталь вполне показательна – в ее судьбе узнаваемы судьбы многих творческих людей того страшного времени. Лени всегда была очень бесстрашной, спортивной и по-своему сексапильной. Увидев как-то «Горные фильмы» немецкого режиссера Фанка, она написала ему письмо, в котором предложила себя в качестве актрисы и вложила в конверт свою фотографию. Режиссер согласился ее снимать, и очень скоро Лени стала своеобразным символом молодой и здоровой нации. Но быть символом ей вскоре надоело, и она взялась снимать кино сама. В 1932 году вышел первый фильм Рифеншталь – горно-романтическая сказка «Голубой свет». В своем фильме она сама играла главную роль – несколько странноватую девушку, которая «по вине злых людей падает в пропасть». Много позже Лени заметила: «Эта картина оказалась предсказанием моей собственной судьбы…»

А началось «падение в пропасть» в том же 1932 году, когда Лени отправилась послушать фюрера. «Когда Гитлер заговорил, передо мной возникло почти апокалипсическое видение – будто разверзлась земля, и оттуда вырвалась мощная водяная струя, достигшая неба и сотрясшая землю», – вспоминала она выступление Адольфа. Лени мыслила образами (в силу своей профессии), и потому вызванный Гитлером «восторг» принял столь необычную визуальную форму. Почти весь немецкий народ в те годы восхищался Гитлером. И Лени не была исключением – она впитала это народное поклонение и принимала его как нечто вполне нормальное. А те, кто не принял Гитлера, спешно покидали страну.

Лени не собиралась эмигрировать, она написала фюреру: «Уважаемый господин Гитлер… Вы сами и энтузиазм аудитории произвели на меня впечатление. Мне хотелось бы лично с вами познакомиться». Оказалось, Гитлер смотрел все фильмы с ее участием (помните, Сталин тоже очень любил смотреть фильмы, а Ленин так вообще считал кино важнейшим из искусств), и фюрер пригласил Лени на встречу. Она прибыла в назначенное время. «Фюрер неожиданно сказал: “Когда мы придем к власти, вы будете снимать для меня фильмы”. – “Я не умею снимать по заказу, – импульсивно ответила я. – Кроме того, у вас есть расовые предубеждения”. – “Хотел бы я, чтобы мое окружение так же чистосердечно отвечало мне”, – сказал Гитлер». Такой вот разговор произошел между ними, если верить мемуарам Лени.

А тем временем все развивалось по уже разработанному сценарию. Постепенно немецкий кинематограф стал подчиняться только партийным интересам. Не желающие им подчиняться или не вписывающиеся в расовые требования получали запрет на профессию и, при особом везении, покидали Германию. Замечательное немецкое кино превращалось в безвкусные агитки вроде «Пламенного бойца СА». И вот Гитлер предложил Лени Рифеншталь снимать фильмы о съездах НСДАП в Нюрнберге. Она согласилась. К тому времени Адольф был уже рейхсканцлером Германии.

«Я сказала, что не могу даже отличить СС от СА», – вспоминала Лени. Гитлер возразил: «Это хорошо. Сделайте фильм как художник». Невероятно заманчивое предложение для любого творческого человека.

Сначала Лени снимала просто документальный фильм – первый назывался «Победа веры» (он вышел в 1933 году) и ничем особенным не выделялся. Второй она собиралась назвать «Имперский партийный съезд» – о съезде нацистов в 1934 году. Но к этому времени Геббельс, отвечавший за пропаганду, разработал поистине имперский стиль проведения подобных мероприятий. Политические митинги превратились в грандиозные зрелища со специально подобранной (действующей определенным образом на психику) музыкой, флагами, факельными шествиями и парадами – толпой надо управлять умело.

Название для нового фильма – «Триумф воли» придумал лично Гитлер. Все продумывалось до мельчайших деталей, и Лени явно участвовала «в деле», однако много лет спустя она от всего открещивалась: «Я снимала то, что видела, – говорила она. – Мой фильм – это документ».

Лени Рифеншталь оказалась гениальным режиссером. Ее фильмы и по сей день пробирают до дрожи. В ее знаменитом «Триумфе воли» сконцентрировалось все то, что потом назовут «эстетикой фашизма». Но мы не станем увлекаться разбором ее блестящей работы. Нас сейчас интересует другая сторона ее жизни.

Гитлер был очень доволен ее успехами: Лени показывала Адольфу его собственное могущество. Он не раз встречался с Рифеншталь и, говорят, весьма ей симпатизировал. Она вспоминала, что однажды, в самом начале их знакомства, их очередная встреча проходила на берегу моря. Вдруг «великий человек» наклонился к ней, явно собираясь поцеловать. Но Рифеншталь резко отстранилась, не желая смешивать деловые отношения с личными. Тем более что ничего личного она к вождю не испытывала. «На следующее утро за завтраком он держался со мной подчеркнуто сухо и формально. На это, собственно, я и рассчитывала…»

К ее счастью, Гитлер ценил в ней в первую очередь режиссера, пропагандиста идей нацизма. А потому обошлось без эксцессов.

После капитуляции Германии Рифеншталь как пособницу нацистов арестовали и судили. Она была признана невиновной, однако клеймо «сочувствующей нацистам» осталось на ней навсегда.

Что удержало Лени от более близких отношений с фюрером и почему знаменитый завораживающий взгляд Гитлера не подействовал на женщину? Возможно, Рифеншталь останавливала внешность Гитлера, ведь как любой режиссер Лени немаловажное значение придавала внешней стороне дела.

А внешность рейхсканцлера великой Германии была весьма и весьма далека от совершенства. Многие знавшие фюрера говорили, что Адольф был чрезвычайно стеснителен, даже ближайшие слуги не видели его обнаженным. Однако таковым его, естественно, видели любовницы, и они поделились с остальным миром своими впечатлениями. По их описаниям, «фюрер был мускулист, но склонен к полноте, имел впалую грудь, искривленный позвоночный столб, кособокие плечи (правое плечо выше левого) и большие, не очень соразмерные с ростом (175 см) ступни ног (44-й размер)». В общем, нечем было похвалиться главному нацисту. Да и лицо Гитлера было довольно-таки отталкивающим: неприятные глаза; большой безобразный нос, от которого он отвлекал внимание квадратными усиками; и в довершение к столь непрезентабельному облику – желто-коричневые зубы.

Не всякая женщина прельстится такими «достоинствами».

Лени была не единственной женщиной, не ответившей на чувства Гитлера. Первую избранницу Адольфа звали Стефани Янстен. Ему тогда было шестнадцать лет, ей – восемнадцать. Она была очень красивой, высокой, стройной и светловолосой – не женщина, а идеал. Тем более для такого «красавца». К Стефани он испытывал почти платонические чувства – лишь любовался ею по вечерам издалека.

Об этом увлечении Гитлера, в те годы мечтавшего стать художником, а потому оценивавшего женщин преимущественно с эстетической стороны, известно лишь со слов некоего Густла Кубичека, с которым Адольф приятельствовал в бытность свою в Вене. Кубичек рассказывал, что однажды они прогуливались в предместье города Линц, и Адольф увидел вдруг высокую, длинноногую, грудастую блондинку.

«Настоящая Валькирия! – воскликнул потрясенный до глубины души Гитлер, застыв на месте. И добавил: – Она глянулась мне, Густл!»

Несколько более приземленный Кубичек в ответ заметил: «Но глянулся ли ей ты, Адольф?»

На это сказать было нечего. И пораженный в самое сердце юнец промолчал.

Красотка Стефани была девицей весьма свободного поведения, что чрезвычайно привлекало к ней противоположный пол – влюбленные парни чуть ли не хороводы вокруг нее водили. Гитлер, понятное дело, стал одним из ее многочисленных поклонников. В светлое время суток он повсюду таскался за предметом своей любви, а с наступлением темноты располагался под ее балконом и, как положено, страдал и вздыхал. Валькирия, однако, абсолютно не замечала влюбленного юнца – ей явно было кем и чем заняться.

Адольф не знал, как обратить на себя ее внимание – он не вписывался в легкий образ жизни венских студентов: не пил, не курил и с девицами легкого поведения не знался. Но однажды чудо произошло: как-то весной на веселом празднике цветов Стефани вдруг улыбнулась юному Адольфу и бросила ему алую розу.

Неврастеничный влюбленный не сумел воспользоваться ситуацией, и вместо того, чтобы подойти и познакомиться с вожделенной особой, он рванул домой, где уселся за стол и настрочил фройляйн Янстен послание. Ошалевший от столь явного знака внимания, он поведал любимой, что скоро поступит в академию изящных искусств, затем быстренько прославится, а уж потом и женится на ней. Ей надо лишь немного подождать. О том, что в академию его уже не приняли, он тактично умолчал.

Что подумала, получив это послание, Стефани Янстен, неизвестно. Адольф же тем временем страдал, не спал ночами и писал героические баллады в честь прекрасной возлюбленной. При этом все его грезы оставались лишь грезами – на нормальное знакомство он так и не решился.

По всем правилам немецких романтиков Гитлер решил покончить жизнь самоубийством. Поскольку, в отличие от юного Вертера, пистолета у него не оказалось, он решил утопиться. О чем и поведал своему приятелю. «В настоящее время я взвешиваю, не утопиться ли мне в Дунае?» – сказал он Кубичеку. «Неплохая идея», – ответил жизнерадостный лучший друг. Почему-то от этого ответа желание умирать у Гитлера пропало. Первая история любви закончилась ничем.

О первых сексуальных контактах фюрера известно немного – они были многочисленными, беспорядочными и происходили в кругу женщин легкого поведения.

В 1913 году Гитлер сбежал в Мюнхен от грозившего ему призыва в армию. В это время он еще не проповедовал вегетарианство, а, как все немцы, ел свинину и пил пиво. Этому последнему занятию он посвящал много времени, – а где еще было собираться умным людям, как не за кружкой пива? В самой главной мюнхенской пивной «Хофбройхауз» у него, по слухам, был даже свой постоянный столик. Здесь-то он и познакомился с девицей легкого поведения Хеленой. Чем-то они друг другу приглянулись и некоторое время прожили вместе. Однако профессия берет свое – «девице» с одним Адольфом стало скучно и «влюбленные» расстались.

Следующая пассия повстречалась ему в берлинском госпитале, где Гитлер очутился, получив почти в самом начале войны осколочное ранение. Прежде бегавший от призыва, но с началом войны неожиданно ставший настоящим патриотом-фанатиком, Гитлер обретает невероятную силу убеждения и принимается яростно разоблачать «тыловых крыс, наживающихся на народных страданиях». Пока что весь пафос его выступлений направлен не на соратников и народ великой Германии, а на миловидную медсестру Грету Шмидт. Молодая женщина потрясена. Забыв о муже и сыне, она слушает Гитлера. А он, войдя во вкус, начинает вещать не только в госпитальной палате, но и на митингах. У Гитлера появляется все больше сторонников и почитательниц. Несчастная сестра милосердия оказалась первой жертвой Адольфа Гитлера, ставшего к тому времени уже достаточно известным в кругу национал-социалистов, – ревнивый муж Греты Шмидт (как мы уже писали) перерезал ей горло.

Скандальное происшествие никак не сказалось на репутации Адольфа. Напротив, его успех у женщин начал расти. Соратники по партии, в которую тогда уже вступил Гитлер, переживали, что слишком сильные увлечения женщинами могут помешать новоявленному кумиру германского национал-социализма проводить единственно правильную линию партии в жизнь – освобождать страну от «засилья еврейского капитала и жидо-коммунистов». И вот фюреру объявили приказ партии: «Никаких слишком привязчивых женщин!» Дело партии священно – Гитлер подчинился.

Однажды, гуляя с собакой, Гитлер, которому уже было тридцать шесть лет, познакомился с шестнадцатилетней Марией Райтер – она тоже вывела свою собаку на прогулку. Было это в 1925 году. Они стали встречаться и на партийных собраниях, и даже на могиле матери Адольфа (он никогда не забывал маму). Дружеские свидания с юной Марией участились, а затем и вошли в привычку. Как-то раз они обменялись подарками: старший товарищ по партии подарил Марии свою книгу «Моя борьба», а она ему – вышитые свастикой подушечки. Об их близости нет никаких официальных свидетельств, единственное, что можно счесть таковым – попытка самоубийства, которую совершила в 1928 году Мария, когда узнала, что ее приятель-собаковод увлечен другой девушкой. Марию успели вынуть из петли и с трудом вернули к жизни.

Она начала другую жизнь, вышла замуж, но стоило Адольфу поманить ее, как Мария бросила мужа и стала любовницей фюрера. Она, как многие женщины, мечтала выйти замуж за любимого человека, но он предложил ей всего лишь быть его постоянной любовницей. Похоже, он все еще исполнял приказ партии: «Никаких слишком привязчивых женщин». Короче, он на Марии не женился. Что стало с ней потом – неизвестно.

Были и другие недолгие романы в жизни Адольфа, но серьезных любовных историй, заслуживающих нашего внимания, было всего две. Первая случилась с Адольфом, когда ему было уже сорок. Его новая возлюбленная была почти вдвое моложе его, звали ее Гели Раубаль. Она была дочерью сводной сестры фюрера, то есть как бы его племянницей. Этот роман продолжался целых три года. Некоторые из знавших эту девушку считали ее «пустоголовой маленькой шлюхой», в то время как сам Адольф отзывался о ней в самых трогательных выражениях. Но не стоит забывать, что порой ему нравились именно «пустоголовые маленькие шлюхи» – с ними гораздо проще (во всех отношениях), чем с умными и хорошо воспитанными женщинами. Какая бы она ни была на самом деле, можно легко понять, что не обремененная высоким интеллектом девица была совсем не против закрутить роман с видным политическим деятелем Германии, да к тому же известным любимцем женщин.

Говорят, Гели мечтала посвятить жизнь музыке. Гитлер с юности увлекался искусством и знал в нем толк, разбирался он и в музыке и слыл большим любителем классики. Особенно он любил музыку Вагнера, который, по его словам, «заставлял ощущать первозданное дыхание мира». Главный музыковед Германии решил лично заняться музыкальным образованием племянницы, а дальше все случилось так, как оно обычно и случается – Гитлер влюбился в свою ученицу.

Длительное совместное сидение за роялем закончилось предложением переехать к нему в мюнхенскую квартиру на Принц-регент штрассе. Как вы понимаете, Гели тут же согласилась. Эта милая девушка теперь мечтала стать оперной певицей и рассчитывала на помощь любимого дядюшки. И любящий родственник (правда, сводный) не обманул ее ожидания, он нанял для Гели самых лучших преподавателей. Мы не знаем, когда именно их отношения стали более близкими, но они такими стали. А потом до Гели дошли слухи, что Гитлер собирается жениться на Винифред Вагнер, вдове сына композитора Вагнера. Слухи повергли Гели в бездну отчаянья. Представляете, какие сцены разыгрывала эта романтическая, творческая личность перед любвеобильным, уже немолодым Адольфом? Что уж там подействовало – его ли холостяцкие убеждения или ее страдания, – но намеченный брак не состоялся. Гитлер остался с Гели. Она по достоинству оценила его поступок и вела себя с ним безукоризненно. Но постепенно ее характер стал меняться. Как мы бы сейчас сказали, у нее началась депрессия – Гели стала раздражительной, растеряла всю свою жизнерадостность и живость. Дошло до того, что она начала ссориться с Адольфом на людях.

В сентябре 1931 года Гитлер отправился в решающее предвыборное турне по Баварии, и в один из ясных осенних дней ему сообщили, что Гели застрелилась. Сказать, что Адольф был ошеломлен – не сказать ничего. Ее смерть стала для него настоящей трагедией. Гитлер так страдал, что постоянно грозился покончить жизнь самоубийством, однако соратники по партии бдительно следили за вождем и даже приставили телохранителей – защищать фюрера от самого себя. А он погрозил, погрозил, да и перестал. Хотя, по заверениям его друзей, переживал он совершенно искренне. Через несколько лет Адольф сказал: «В моей жизни одна только Гели внушала мне подлинную страсть… Единственная женщина, с которой я мог бы связать свою жизнь супружескими узами, была Гели».

Было, естественно, заведено дело об убийстве Гели Раубаль, но до конца его так и не довели. Священник отец Бернард, исповедник Гели, мог бы много рассказать об отношениях Гитлера и Гели Раубаль, однако и он был найден застреленным – в лесу неподалеку от Мюнхена. Следствие еще продолжалось какое-то время да и было прекращено.

Существует несколько версий происшедшего. Поскольку возле мертвой Гели Раубаль нашли пистолет (который ей подарил именно дядюшка Ади со словами: «Уж если ты живешь с политическим деятелем, научись защищать себя»), то предпочитают считать, что стреляла она из него сама. По первой версии, самоубийство Гели «случилось после бурной перепалки с дядей, произошедшей незадолго до его отъезда. О чем они спорили в то тихое солнечное утро, никто впоследствии так и не узнал. Девушка она была экзальтированная, и под влиянием мимолетной ссоры вполне могла пойти на крайний шаг». Эта версия выглядит не очень убедительно. Ссорились они (кстати, чрезвычайно бурно) и прежде, но, как говорится, «милые бранятся – только тешатся». За размолвками следовали не менее бурные примирения. К тому же ссора произошла якобы перед отъездом, то есть за несколько дней до происшествия.

По другой версии, Гели застрелили по приказу самого фюрера. Юной девице надоели интимные отношения с Адольфом, и она завязала роман с его шофером Эмилем Морисом. В самый разгар «романа» Гитлер их и застал. Мстительный неврастеник приказал своим подручным убрать предательницу…

Вполне правдоподобная версия, только шофер Эмиль Морис еще долго после смерти Гели возил своего шефа на митинги, в пивные и прочие нужные места. А ведь именно его Гитлер должен был бы пристрелить первым. К тому времени у вождя было уже довольно власти, чтобы замять любой скандал.

Третья версия опять возвращается к самоубийству. Мол, Гели ушла из жизни добровольно, поскольку была беременна от Адольфа. Крайне странное предположение. Он был готов на ней жениться (по его же словам), она бы точно не отказалась выйти за него замуж… Да и уже не первый день существовала такая штука, как аборты…

Четвертая версия вновь «самоубийственная». Она касается сексуальных пристрастий Адольфа Гитлера. О некоторых отклонениях Гитлера в сексуальной сфере рассказала актриса Рената Мюллер. По ее словам, Гитлер не желал нормальных постельных отношений, он падал к ее ногам, умолял бить, топтать его и при этом, желательно, грязно и нецензурно оскорблять. Темная агрессия, с одной стороны, и мерзкое смирение – с другой… Он полагал, что такое унижение дает ему оккультную силу и психическую мощь. Он был абсолютно убежден, что именно после подобных «процедур» его взгляд становится убийственным. Надо сказать, взгляд его действительно никто не мог выдержать. Гитлер знал это и, когда считал нужным, смотрел прямо в глаза собеседнику, отчего у того начинали трястись поджилки…

Вот таких любовных утех он требовал и от племянницы. А ее утонченная художественная натура не выдержала бесконечных сексуальных извращений. Вроде бы она даже кому-то обмолвилась, что «дядюшка – просто чудовище». С этим мы согласны, а вот переживания из-за сексуальной несовместимости, вспыхнувшие через три года совместной жизни… выглядят не очень убедительно.

А вот и пятая версия. По рассказу экономки, произошло следующее: «Гели нашла письмо в кармане его пиджака, прочла и, разорвав, бросила на столик…» (не сожгла, не на пол швырнула). Экономка сложила клочки и прочитала: «Дорогой господин Гитлер! Благодарю за чудесный вечер. Я его не скоро забуду. Считаю дни до нашей следующей встречи. Ваша Ева». Потом грянул выстрел. Предполагается, что Гели Раубаль в свои двадцать три года «поняла, что она теряет власть над предметом обожания». Что она могла «понять» из такой безобидной записки? «Чудесные вечера» Гитлер наверняка проводил со множеством других особ – и ничего, стреляться никто не собирался. А тут такая трагедия из-за какой-то неведомой Евы. Еще следует заметить, что в доме такого человека, как Гитлер – и по его положению, и тем более по его характеру, – работали только вышколенные слуги. Вряд ли экономка позволила бы себе складывать и читать разорванное письмо… если только не была специально на то поставлена.

Но тогда возникает еще один вопрос: кем поставлена?

Вопросов много, однако ответов на них у нас нет.

Итак, Гитлер тосковал по Гели. И это было всерьез и надолго. Семь лет каждое Рождество Гитлер приезжал в Мюнхен и запирался в ее комнате, где в одиночестве горевал об ушедшей подруге. Он заказал большой портрет своей бывшей любовницы, и более тринадцати лет у изображения Гели постоянно стояли букеты свежих цветов. Потом лучший скульптор Германии вылепил ее бюст, который установили в рейхсканцелярии.

А затем пришла очередь и второй большой любви Гитлера. Второй – и последней.

Хоть и сам Гитлер, и его единомышленники постоянно провозглашали, что «вождь должен быть один» (при этом многие нацистские главари были женаты и имели кучу детей), Адольф всегда старался создать нечто вроде семьи. Конечно, когда разговоры о женитьбе заходили с не интересными ему особами, он возвещал: «Я женат. Моя жена – Германия», но при этом неутомимо искал себе настоящую, преданную, любящую подругу – достойную германскую деву для вождя германского народа. Не стоит забывать, что Адольф был психопатической личностью, а одной из его навязчивых идей была героическая древняя Германия, и он сам видел себя в качестве возродителя благородных героических традиций.

И вот он встретил «достойную германскую деву».

Согласно ее романтическому рассказу, в юности она посетила гадалку и получила предсказание: «Однажды весь мир заговорит о твоей великой любви!»

Ева Анна Паула фон Браун родилась 7 февраля 1912 года. Ее отец, Фридрих Браун, был школьным учителем и мечтал о сыне, но жена рожала ему исключительно дочерей. Всего девочек было три, Ева – средняя. Но почему-то, по воспоминаниям, самая нелюбимая у отца – этот деспотичный самодур больше всего тиранил ее (возможно, так судьба готовила ее к более тяжким испытаниям – роману с Адольфом Гитлером).

Фриц Браун позволял себе дома все, что было угодно его душе, ведь он содержал всю семью. И женщины послушно терпели. Когда в Первую мировую он ушел на фронт, психологически им стало намного легче, хотя и пришлось жить впроголодь. В семье часто говорили: «Поверни ломоть хлеба к свету – если блеснет, значит, там есть немножко масла». (Ева вспоминала, что как-то поведала этот афоризм Гитлеру и он пришел в восторг от ее остроумия.)

Девочек в те годы растили как потенциальных жен. Их целью в жизни, их самым главным устремлением было замужество. Удачное или неудачное – дело второе, главное, выйти замуж. Поскольку положение женщин в те времена было очень зависимым, в таком подходе не было ничего ненормального. Три девочки Браун тоже не были исключением. Они, как и все остальные особы женского пола, мечтали о своем прекрасном принце. И учились всему, что полагается знать и уметь хорошей жене. Сначала они проходили обучение в монастырской школе, затем в более серьезных учебных заведениях. Ева училась в лицее в Мюнхене, и училась хорошо. Преподаватели считали ее сорвиголовой, но при этом добавляли, что «с головой у нее все в порядке, она должна найти себе достойное место в жизни».

Подруги отзывались о Еве только добрыми словами, поскольку она отличалась веселым нравом. Как и прочие девчонки в этом возрасте, она читала множество любовных романов, а еще при первой возможности покупала киножурналы и с упоением узнавала подробности из жизни красавцев и красавиц экрана. Поскольку мама Евы увлекалась лыжами и в свое время даже получила звание мастера спорта, дочь пошла по ее стопам (или по лыжне). В этом занятии она весьма преуспела, что очень кстати сказалось и на ее фигуре.

Но этим Ева не ограничивалась – она брала уроки музыки, живописи, изучала английский язык. Вместе со старшей сестрой занималась танцами и много времени уделяла искусству пластики. К семнадцати годам Ева Браун превратилась в чудное создание с очень красивыми ногами. Одевалась она по моде – в облегающие платья или короткую, до колен, юбку с легкими блузками или обтягивающими свитерами. В общем, она была хороша. Однако при всей внешней «современности» Ева была очень набожна – тогда это было в порядке вещей. Она исповедовалась дважды в неделю, грехов за ней никаких не числилось, и священник включил юную красавицу в число «детей Девы Марии», которым время от времени поручалось украшать к службе алтарь.

Как мы уже говорили, глава семейства отличался чрезвычайно деспотичным нравом. Господин Браун требовал, чтобы старшие дочери отчитывались, куда идут вечером и что собираются делать, он читал их письма и слушал телефонные разговоры. В десять вечера они должны были не просто быть дома, а уже ложиться спать. Он так старался воспитывать дочерей «добропорядочными и целомудренными», что в конце концов вызвал протест. Правда, пока только внутренний, очень тихий, молчаливый, но – протест. Например, как только он гасил свет, дочери устраивались под одеялом с фонариками и преспокойно читали не дозволенные папой книги. Потом «жажда свободы» повела их дальше. Первой осмелела Ильзе, а под влиянием старшей сестры и Ева решила начать новую жизнь. Девочка вспомнила, что она – сорвиголова, расплела свою длинную косу и стала ходить с распущенными волосами, а вскоре принялась пудриться и красить губы. Протест вышел наружу.

Однако всю свою энергию Ева направляла не на флирт с мальчишками, которые крутились вокруг нее, а, например, на «спортивные победы». Один из приятелей того времени вспоминал такой случай: «Мы решили опробовать мой новый мотоцикл. Внезапно – я что-то рассказывал друзьям и упустил момент – эта сумасшедшая завела мотор и скрылась за углом. А ведь она вообще не умела водить! Слава богу, вернулась целой и невредимой, заявив: “Мотоцикл – это не для меня. Мне больше по душе шикарные автомобили!” Такие выходки вообще в ее стиле».

Но папа не собирался отступать, он потребовал, чтобы дочь шла работать и не болталась без дела. Он лично нашел для нее работу – в фотоателье Генриха Хоффмана. Тогда Ева и не подозревала, что ее новый работодатель, этот невысокий блондин, был личным фотографом Адольфа Гитлера.

Еву приняли на работу на должность бухгалтера (эту профессию она освоила еще в монастырской школе), но очень скоро Хоффман разглядел в красивой, спортивной, подтянутой, элегантной девушке с русыми волосами более интересные для него (как для фотографа) способности. И предложил ей по совместительству работу фотомодели. Ева, насмотревшаяся киножурналов, тут же согласилась. Генрих Хоффман часто снимал ее для рекламы в самых различных обликах – от милой немецкой домохозяйки до женщины-вамп.

И вот в этом фотоателье произошло судьбоносное знакомство. В октябре 1929 года Ева Браун повстречалась с Адольфом Гитлером.

В своем письме подруге она потом описывала эту встречу так: «Однажды я после работы приводила в порядок бумаги. Залезла на лестницу, чтобы достать папку, и тут вошел шеф, а с ним какой-то мужчина с дурацкими усиками. Они сели в углу, и я заметила, как гость смотрит на мои ноги. Когда я спустилась, Хоффман познакомил нас: “Это господин Вольф, а это наша очаровательная фройляйн Браун… Будь любезна, сходи за пивом и паштетом”». Ева, естественно, выполнила просьбу, и ее пригласили присоединиться к застолью. «Я быстро съела бутерброд, из вежливости немного выпила. Знакомый шефа буквально пожирал меня глазами и непрерывно говорил комплименты. Мы побеседовали о музыке, обсудили последний спектакль. Потом Хоффман отвел меня в сторону: “Ты не догадалась, кто такой господин Вольф? Разве ты не видела его портреты?” Я смущенно покачала головой. “Да это наш Адольф Гитлер!..” Дома я как бы невзначай спросила отца, кто это. “Гитлер? Молокосос, у которого хватает наглости утверждать, что он знает все на свете”, – с презрением отозвался тот».

История замечательная, достойная любимых Евой мелодрам. Но как-то с трудом верится, что, работая в ателье личного фотографа фюрера, она ни разу не видела его фотографий… Даже если допустить, что она была абсолютно не политизирована и слыхом не слыхивала о происходящем в стране, не знать основную модель своего работодателя было бы крайне затруднительно и вообще непрофессионально.

Скорее всего и Гитлер зашел не случайно. Он приятельствовал с Хоффманом и наверняка видел многие его работы, в том числе и рекламы с Евой. Все окружающие признавали, что Ева была красива, почему бы и Гитлеру не обратить внимание на ее красоту? И не заявиться в ателье специально для знакомства с ней?..

Однако, если верить Еве, встреча была совершенно случайной и никто никого не узнал. А на следующий день она весь обеденный перерыв листала фотоальбомы: «Гитлер в партийной униформе», «Гитлер в окружении штурмовиков», «Гитлер посреди ликующей толпы», «Гитлер на фоне знамен со свастикой»… Нашла-таки.

Неприглядный облик нового знакомого не вызвал у юной красавицы неприязни. Как вы помните, Ева была иначе воспитана и каждого мужчину рассматривала как потенциального жениха. Ее не отвратили ни жидкие, словно приклеенные, усики, ни спадавшая на лоб зализанная прядь, ни бледное лицо со впалыми щеками.

Еве Браун было тогда семнадцать лет, а Адольфу Гитлеру уже сорок. Зрелые высокопоставленные мужчины казались девушке намного интереснее прыщавых юнцов. А если вспомнить, как Гитлер умел ухаживать, как разбирался в искусстве, как научился говорить, каким магнетическим был его взгляд… короче, при следующих встречах она окончательно влюбилась в вождя нацистов. За это время она успела послушать радио и уяснить для себя, что имеет дело с «выдающейся личностью».

А Гитлер старался как мог. Он очаровывал Еву галантными манерами, демонстративно целовал ей с поклоном руку, говорил проверенные комплименты, дарил конфеты и цветы. Кстати, и цветы он дарил «продуманные»: первый цветок от него был – желтая орхидея. Сентиментальная Ева засушила ее и долго хранила – совсем как юный Адольф, который когда-то носил в медальоне засушенную розу Стефани Янстен.

О начальном периоде их связи известно очень мало – все покрыто мраком неизвестности. Твердо говорится лишь то, что целых три года их отношения были исключительно платоническими. Особо удивляться тут нечему – это ведь был еще 1929 год, а значит, была еще жива Гели Раубаль…

С Евой Гитлер общался необычайно благовоспитанно – он приглашал ее в оперу, в кинотеатры, в рестораны. Вел с ней разговоры о высоком – о Шекспире, о Вагнере и Верди (чьи произведения играл ей на рояле), о полете на Луну… Домой привозил ее каждый раз вовремя. Изредка оказывал ей особые знаки внимания, например, в темноте кинозала нежно поглаживал ее руку. Ева была невысокого роста – один метр шестьдесят три сантиметра, – и Гитлер ласково называл ее «моя маленькая нимфа». Ева тоже старалась вовсю: читала рекомендованные им книги, изучала программу национал-социализма – одним словом, делала все, чтобы понравиться ему еще больше.

Они оба преуспели. Гитлер даже несколько изменил своим прежним неприхотливым вкусам и стал поговаривать: «Мне нравятся молодые, смазливые и невинные!» Раньше последнее качество его не особо волновало.

Постепенно их отношения развивались. Ухаживания продолжались, но со временем Адольф стал предъявлять и требования: он запретил Еве заниматься любимым спортом, душиться любимыми духами «Шанель № 5» и предаваться любимому летнему отдыху – загорать. Будущий рейхсканцлер предпочитал естественный запах женского тела и белоснежную кожу (загар в аристократических кругах, к которым, кстати, Гитлер никогда не принадлежал, всегда считался неприличным). Чем ему не угодил спорт, один Бог ведает, – наверно, счел его развлечением для «народа».

Свою целомудренную связь с Евой Гитлер все же старался не афишировать. Все походы в общественные места происходили «конспиративно», а на любимые Гитлером пикники Ева вообще ехала в другой машине. То ли он поддерживал этим свой образ «защитника традиционной морали», то ли не хотел, чтобы слухи дошли до Гели, то ли ему просто нравилось изображать таинственность.

Время шло, а отношения набирающего силы главаря фашистов и его красавицы-подруги оставались только лишь дружескими. Вот тут и произошла трагедия – Гели Раубаль нашли мертвой… Адольф Гитлер, как мы уже говорили, впал в глубокую депрессию.

Естественно, Ева Браун знала о существовании Гели и о ее месте в жизни фюрера. Может быть, и не с первых дней знакомства, но уж за два с лишним года она точно узнала о ней. Однако наличие соперницы девушку не смущало, она была абсолютно уверена в своих чарах и своих силах. Подругам она говорила, что Адольф ее любит и обязательно на ней женится. Как большинство молодых красивых девушек, она была более чем самоуверенна, и только после смерти Гели Ева вдруг осознала, насколько сильно Гитлер любил свою любовницу.

Выждав довольно длительное время, ровно столько, сколько подсказало ей чувство такта, Ева Браун стала ненавязчиво подражать умершей племяннице фюрера: она одевалась так же, носила такую же прическу, старалась ходить, как Гели, и даже говорить, как она.

Старания Евы не прошли напрасно – Гитлер приказал Мартину Борману проверить родню Евы на чистоту арийской крови. А это означало, что у него появились серьезные намерения… И в начале 1932 года Ева стала любовницей Адольфа.

Изменения в отношениях никак не сказались на имперских планах Гитлера, он продолжал сохранять свой политический образ (по-прежнему держал Еву почти на конспиративном положении) и продолжал разъезжать по стране с нацистскими призывами. Раньше Ева сидела дома и ждала его, теперь она, осчастливленная, сидела в его квартире… и ждала его.

Родители были совсем не в восторге от происходящего. Ни отец с матерью, ни старшая сестра не симпатизировали нацистам, и тот факт, что их Ева стала любовницей фюрера, не вызывал у них восхищения. Однажды папа с мамой поехали прогуляться к австрийской границе и были весьма удивлены, увидев там Еву. «Папа, мама, какой сюрприз! Я тут от нашего фотоателье на съемках фюрера. Позвольте представить его вам», – радостно защебетала дочь и подвела к родителям своего возлюбленного.

Гитлер похвалил погоду, сказал, что у четы Браун замечательная дочь, поцеловал матери руку – в общем, произвел приятное впечатление. Он умел производить приятное впечатление и, когда хотел, выглядел настоящим светским львом.

По прошествии некоторого времени, когда Фриц Браун узнал о подлинном положении дочери при вожде нацистов, все очарование, навеянное знакомством, рассеялось. Возмущенный отец написал Гитлеру письмо: «Глубокоуважаемый господин рейхсканцлер! Я придерживаюсь, наверно, уже несколько старомодного морального принципа: дети должны уходить из-под опеки родителей только после вступления в брак. Я был бы Вам в высшей степени признателен, если бы Вы не поощряли склонность моей, пусть даже совершеннолетней, дочери к самостоятельной жизни, а побудили бы ее вернуться в лоно семьи». Но возмущение возмущением, а инстинкт самосохранения еще никто не отменял – папаша Браун не отправил свое письмо лично фюреру, он попросил Хоффмана передать письмо Гитлеру. Хоффману тоже не хотелось неприятностей, и он вручил послание Еве. Что сделала с папиным письмом Ева? Правильно, порвала его на кусочки.

Любящая мать также не осталась в стороне. И решила еще раз заняться воспитанием дочери – уже выросшей и ушедшей из дома в любовницы к рейхсканцлеру страны. Не иначе как желая поддержать дочурку, она заявила: «Он тебе в отцы годится – на кого ты тратишь свою молодость? Он обращается с тобой, как с шлюхой, да?..»

Кроме проблем с родителями у Евы с самых первых дней совместной жизни с Гитлером возникло множество других трудностей: во-первых, его постоянная занятость политикой; во-вторых, «нестандартные» сексуальные наклонности Гитлера; в-третьих, его нежелание афишировать их отношения; в-четвертых, ее бесконечные сомнения и ревность к дамам из высшего света, на фоне которых она выглядела несколько бледно.

Она начала серьезно ревновать Гитлера к неким возможным любовницам, которые, по ее мнению, скорее всего где-то существовали. И вот однажды, распалив себя должным образом, она написала прощальное письмо и, взяв у отца пистолет, выстрелила себе в шею. Самоубийства не случилось, Еве повезло. Заливаясь кровью, она так испугалась, что позвонила шурину Хоффмана, врачу Плате, который тут же примчался и, оказав первую помощь, доставил ее в больницу.

Когда Гитлеру передали прощальное письмо Евы, он ошалел – сначала Гели, теперь Ева! – и кинулся в больницу с огромным букетом цветов. Однако хитроумный вождь нации не сразу бросился к бедняжке, стрелявшейся из-за него, – сначала он подробнейшим образом расспросил врачей о том, как все было. И лишь после того, как врачи заверили его, что действительно спасли Еву в последние минуты, он направился к ней.

А потом восторженно поделился с Хоффманом: «Ева сделала это из любви!»

Адольф Гитлер, знавший толк не только в искусстве, но и в черной магии, был твердо убежден в действенности кровавых обрядов (и не раз их использовал при ведении войны). Он был также уверен, что пролитая кровь Евы еще сильнее скрепит их чувства. Его не пугала жуткая закономерность женских смертей возле него, наоборот, – он был в восторге. Поступок Евы окончательно убедил его, что она как раз та женщина, которая нужна вождю арийского германского народа – ради него она добровольно пошла на смерть. И не иначе как древние боги сохранили ее для великого фюрера…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.