Глава VI Сирия. Йемен

Глава VI

Сирия. Йемен

Конфликты в этом регионе и их причины. Генштаб ВС СССР ставит непреодолимое препятствие агрессивным вылазкам Израиля против Сирии. Мы довольны своей работой, а сирийцы тем более. Кратко об Йемене.

Успех в решении ангольских проблем во многом был обусловлен нашей первоклассной боевой техникой и освоением (с помощью советских военных советников) эффективных методов ее применения. В Сирии всё было сложнее.

Мы привыкли говорить «Сирия». Но официально это государство называется так: Сирийская Арабская Республика. А если при встрече с сирийскими друзьями говоришь «Аль-Джумхурия аль-Арабия ас-Сурия», то они расплываются в улыбке.

Конечно, сирийцам есть чем гордиться — на их земле самые первые следы обитания человека отмечены в третьем тысячелетии до нашей эры. В свое время этот район находился на самом бойком месте (да и сейчас его значение не утрачено) между Малой Азией, Египтом и Аравией. Естественно, он стал объектом борьбы между многими царствами и княжествами. Со временем торговая экспансия европейских стран накладывает свой отпечаток и здесь. Первая мировая война, события в России, Вторая мировая война — все это отразилось и на жизни народов этого региона. Поднимается волна национально-освободительного движения. В 1925 году несколько небольших государств объединяются в одно под названием: «Сирия». В 1930 году принимается Конституция (точнее, ограниченный статус), согласно которой провозглашалась Республика. А в 1943 году был избран первый президент — представитель национального блока Ш. Куатли. Однако избавиться от англичан и французов сирийцам удается только в 1946 году.

Но уже через два года у Сирии появляется беспокойный сосед — Израиль, который провозгласил свое рождение 14 мая 1948 года на основании решения ООН, принятого в 1947 году. Согласно этому решению предусматривалось создать на землях Палестины (бывшей колонии Англии) два государства: арабское и еврейское. Их территория определялась как приблизительно равная, а главный город Палестины Иерусалим должен был стать самостоятельным городом под управлением ООН.

И вот государство Израиль было создано, а арабское так и не родилось. Для экстремистских кругов Израиля «ничейные» земли второй половины бывшей Палестины представляли большой соблазн. Подталкиваемый и мощно поддерживаемый международным сионизмом, Израиль за короткое время вооружается до зубов и превращается в агрессивное государство.

Вначале вспыхнула арабо-израильская война 1948–1949 годов. Война Израиля против Египта, Иордании, Ирака, Сирии, Ливана, Саудовской Аравии, Йемена стала следствием империалистической политики подавления национально-освободительного движения народов Ближнего Востока. Она была спровоцирована, направлялась, материально-технически и финансово обеспечивалась США и Англией.

Затем Израиль, вопреки решениям ООН, объявляет город Иерусалим столицей своего государства с 1950 года, а в 1956 году при поддержке Англии и Франции развязывает войну против Египта.

Наконец, он готовится к осуществлению своего стратегического плана — к созданию «великого Израиля» от Нила до Евфрата. В мае 1967 года парламент Израиля дает своему правительству полномочия на ведение боевых действий против Сирии. Естественно, правящие круги США приложили и здесь свою руку, не только благословив, но и всесторонне обеспечив агрессора. Американцам нужен был в этом районе грозный полицейский, который бы к тому же был надежной опорой США. Конечно, для такой роли Израиль — настоящая находка.

5 июня 1967 года Израиль внезапно нападает сразу на три государства: Сирию, Иорданию и Египет. Всего за шесть дней войны войска Израиля захватили: Синайский полуостров с выходом к Суэцкому каналу, район Газы (Египет), Голанские высоты (Сирия), Западный берег реки Иордан (Иордания). Агрессор оккупировал территорию площадью более 70 тыс. квадратных километров с населением в несколько миллионов человек.

Уже на второй день агрессии и во все последующие дни Совет Безопасности ООН принимает резолюции о немедленном прекращении Вооруженными Силами Израиля боевых действий, но тот продолжал нагло захватывать чужие земли. Лишь после того, как 10 июня Совет Безопасности в очередной раз обратился к агрессору, а Советский Союз разорвал дипломатические отношения с этой страной и нашему примеру последовали и некоторые другие государства, — Израиль остановился. Очевидно, подействовало предупреждение правительства СССР, что если не будут прекращены агрессивные действия, то в отношении Израиля будут применены санкции.

Однако в итоге действий Израиля была создана кризисная обстановка. США добились своей цели — удар по народам, борющимся за национальную независимость, был нанесен сильный. Тем более что после захвата чужих земель Израиль начал строить на них свои населенные пункты и завозить сюда своих людей на жительство. Несмотря на множество решений ООН Израиль только сделал вид, что якобы освобождает земли, фактически же все продолжал удерживать в своих руках.

В октябре 1973 года на этой земле вновь вспыхивает пожар. И опять войну провоцирует Израиль. Египет и Сирия с некоторой помощью Ирака, Иордании, Саудовской Аравии, Кувейта, Алжира, Марокко и Туниса попытались хотя бы частично освободить свои земли. Но, на наш взгляд, подготовка была проведена недостаточная. Хотя вначале египетские войска и освободили часть Синайского полуострова, однако затем инициативу перехватили израильтяне: форсировав Суэцкий канал, они на западном его берегу создали плацдармы, с которых угрожали Египту в целом. Одновременно была захвачена часть сирийской территории, и уже совершенно реальной становилась угроза Дамаску.

И опять решительное вмешательство Советского Союза позволило пресечь боевые действия. По этому поводу было принято решение и Советом Безопасности ООН. Между враждующими сторонами встали войска ООН.

Наконец, в 1982 году Израиль в сговоре с США и при его открытой поддержке развертывает широкомасштабные боевые действия на территории Ливана с целью уничтожения боевых отрядов Организации освобождения Палестины. Но в основном главная охота была за руководством этой организации — Ясиром Арафатом и его соратниками. Естественно, Сирия не могла оставаться в стороне и тоже втянулась в боевые действия. Израиль наносит ряд ударов по сирийским войскам, по различным объектам, в том числе по Дамаску.

Разумеется, снова вмешалась ООН, и опять Советский Союз пригрозил агрессору. Израиль вроде притих, но нет-нет да и ударит по Сирии.

И вот как-то вызывает меня к себе Огарков.

— Есть идея, — говорит он и с хитрецой смотрит на меня. Я молчу, но всем своим видом показываю, что готов не только выслушать, но и ввязаться в это дело — если идея начальника, значит, осуществлять ее придется непосредственно подчиненным. — Надо положить конец израильскому беспределу, — продолжает Николай Васильевич. — Ну, вы смотрите — ведет себя как бандит на большой дороге: что хочет, то и вытворяет.

— Верно, — соглашаюсь я. — На мой взгляд, надо объединить наших друзей-арабов, чтобы они навалились на агрессора всем миром. Защита своей земли — это их, в первую очередь, дело.

— А какая у них сейчас обстановка, как они обеспечены вооружением, боевой техникой и прочим? Чем уже помогли им мы?

Я доложил Николаю Васильевичу в общих чертах (конкретных цифр не было — не взял с собой необходимых справок), да и вообще это не мои вопросы — этим занималось 10-е Главное управление Генштаба. Но в принципе должно знать все Главное оперативное управление Генштаба. Тем не менее я напомнил Огаркову и о том, что начальник Генерального штаба сирийской армии генерал Шихаби при своем последнем визите в Москву (а это было буквально за месяц до вторжения Израиля в Ливан — в долину Бекаа) информировал, что они вооружением обеспечены хорошо, кадры готовятся нормально, уже закончили строить защищенный командный пункт и этот КП имеет отличные связи со всей страной и зарубежьем, вплоть до Москвы.

Огарков начал при мне названивать и наводить справки в 10-м Главном, в Главном разведывательном управлении и даже в Первом Главном управлении КГБ (внешняя разведка). Все говорило о том, что страна и Вооруженные Силы всем необходимым обеспечены, людских ресурсов в Сирии больше чем достаточно, подготовка частей с помощью наших специалистов поддерживается на хорошем уровне. А противник преимуществ не имеет. Так зачем же остановка? Почему агрессор безнаказанно вытворяет все, что ему вздумается?

Обсуждая обстановку вокруг Сирии, мы вернулись к идее Николая Васильевича, ради чего он меня и вызвал. Она прямо касалась сирийской проблемы, судьбы этого государства.

— Пока мы будем наблюдать за событиями на Ближнем Востоке со стороны, довольствуясь тем, что присылают послы или наши главные военные советники, до тех пор мы не сможем разобраться: а что же там на самом деле происходит, — сказал он. — Даже отдельные специальные группы, направленные, допустим, в Сирию для разбирательства каких-либо проблем, не могут дать полной картины. Как бы ни были объективны наши послы и главные советники, как и другие представительства, на них все-таки лежит определенная тень заинтересованности. Поэтому только личный выезд самых компетентных лиц Генштаба позволит вывернуть все наизнанку и увидеть корни всех бед, которые постоянно сопровождают Сирию. И это позволит наконец сделать вывод, что конкретно надо предпринять, чтобы оградить Сирию от израильской агрессии. Создается такое впечатление, что мир просто начинает привыкать к тому, что одни страны, как, например, Израиль, стали агрессорами, а другие должны быть только безропотными, потому что за Израилем стоят США.

— Полностью с вами согласен, товарищ маршал. Действительно, чтобы предпринимать что-то конкретное в организации обороны страны, надо знать хорошо обстановку. Однако для того, чтобы вывернуть все «наизнанку», нужны, с одной стороны, полномочия нашего руководства, а с другой — согласие президента Асада.

— Я намерен по этому поводу поговорить с Дмитрием Федоровичем. Думаю, что он согласится доложить генеральному. Через дипломатические каналы можно было бы договориться и с президентом Сирии. Если будет «добро» на поездку, то поедем мы с вами и еще человек 10–12. Вы можете сделать прикидку кто конкретно, — заключил Огарков.

На этом мы и остановились, а буквально через неделю уже состоялось решение о нашей поездке в Сирию. Команду, как и предполагалось, возглавлял Н. В. Огарков.

Дамаск нас встретил хорошей, солнечной погодой и приветливыми улыбками наших сирийских друзей и офицеров советнического аппарата. В первой половине дня повстречались с министром обороны генералом Тлассом и отдельно (так у них было принято) — с начальником Генерального штаба генералом Шихаби. Уточнили планы действий, окончательно согласовав их с Шихаби.

Во время беседы с Тлассом и Шихаби Николай Васильевич Огарков в основном напирал на тот факт, что за последнее время позиции Сирийской Арабской Республики заметно окрепли, и мы гордимся тем, что за короткий промежуток времени удалось совместными услиями достигнуть дальнейшего укрепления национальных Вооруженных Сил. Это, конечно, всерьез заставляет израильских агрессоров задуматься над возможными последствиями их действий. Говоря об этом, Огарков не только объективно констатировал сложившуюся ситуацию, но и вселял обоим военачальникам уверенность в свои силы, в большие возможности Вооруженных Сил Сирии.

— На сегодняшний день уже достигнуто устойчивое равное соотношение сил и средств с противником в условиях противостояния Сирии один на один с Израилем, — говорил Николай Васильевич. — При этом с завершением в ближайшее время проводимых вами мероприятий по формированию новых дивизий это соотношение, по многим показателям, будет в пользу сирийской армии. Поэтому вы способны не только отразить удар агрессора, но и обязаны разгромить его в случае нападения.

Н. В. Огарков отметил, что Советский Союз поставляет технику и вооружение для Вооруженных Сил Сирии в объеме наших соглашений и в срок, что позволяет сирийской армии иметь оснащение на высоком современном уровне. И особо подчеркнул реализацию зенитных ракетных полков дальнего действия, сказав при этом, что им надо оказать помощь в заступлении на боевое дежурство. Естественно, за этим будет следить разведка противника с целью сорвать это мероприятие. Потом Огарков посоветовал, что надо хорошо отладить взаимодействие ВВС и ПВО, а также ВВС с Сухопутными войсками, организовать боевое дежурство, обеспечить постоянную боевую готовность. Сообщил, что мы приехали, чтобы оказать помощь, и об этом он будет сегодня говорить с президентом Сирии.

Во второй половине дня состоялся визит к президенту. На аудиенцию вместе с Огарковым отправилось пять человек.

Дорогой к президенту я невольно отмечал, что всё вокруг весьма скромно, никакой помпезности, но аккуратно и красиво.

Улица, на которой размещалась резиденция президента, была обычной и находилась в центре города, неподалеку от того места, где проживали мы.

Дом президента стоял в одном ряду с другими, примыкал к ним своим торцом и внешне отличался от других отсутствием каких-либо украшений. Вход в резиденцию прямо с улицы. При этом у входной двери незаметное крылечко.

Войдя в помещение, мы попали в небольшой тамбур, откуда наверх вела неширокая деревянная лестница, прижавшаяся к левой стене. Поднявшись на второй этаж (здание было двухэтажным), мы оказались на большой площадке типа балкона. Средняя дверь была раскрыта, и Огарков шагнул туда вслед за нашим сопровождающим. Мы — за ним. И все сразу оказались перед президентом. Комната была большая (но не зал), с невысоким потолком и некричащей мебелью и убранством. Ничего лишнего, освещение электрическое.

В общем, с президентом Х. Асадом мы встретились точно в назначенное время. Поздоровавшись с каждым за руку, президент пошел к своему креслу, пригласив Огаркова занять место визави. Остальных рассадили поблизости.

Сегодня все эти воспоминания просто не позволяют мне представить Ельцина в этой скромной обстановке. Для того, чтобы озолотить свои и без того золотые хоромы, он в один присест израсходовал на это более 360 миллионов долларов. Но ведь весь Кремль отдан в пользование одному человеку!!! И это в условиях, когда страна и народ бедствуют, страдают от нищеты и угнетения. Хорошо хоть, что сейчас это выравнивается, в т. ч. пользование Кремлем.

А ведь Хафез Асад, по сути ровесник Ельцина (разница один год), был министром обороны, председателем правительства и уже 30 лет является президентом и более 30 лет генералом армии. И прекрасно руководит страной в условиях сильнейших межгосударственных противоречий на Ближнем Востоке и внутренних сложных течений.

Беседа шла в основном между Асадом и Огарковым. Хотя президент, внимательно слушая Николая Васильевича, не оставлял без внимания и всех остальных, бросая свой взгляд на наше представительство. Разговор после обоюдных любезностей и передачи Огарковым приветствий и наилучших пожеланий от наших руководителей, в первую очередь от Андропова и Устинова, сразу принял деловой конкретный оборот.

Хафез заметно оживился, особенно когда зашла речь о целях нашего приезда и методах работы.

Президент Асад согласился с Огарковым в том, что за последнее время авторитет Сирии вырос, а Вооруженные Силы с помощью Советского Союза значительно окрепли. Конечно, это обстоятельство заставит израильских агрессоров призадуматься. Но геополитическое положение Сирии — очень сложное. Во-первых, союзники пока еще не готовы включиться в войну, если вдруг Израиль опять нападет. Во-вторых, агрессор, какой бы он ни был, всегда захватывает в первые же часы и дни инициативу. В-третьих, по времени противнику не потребуется тратить много времени на бои и достижение цели.

Местоположение Дамаска, находящегося вблизи от границы с Израилем, особенно ставит страну в очень сложное положение. От Дамаска до границы — всего 60 километров. Внезапным концентрированным ударом можно прорваться в столицу, тем более если он будет сопровождаться массированными ударами авиации противника. И этого нельзя сбрасывать со счетов.

Президент — военный человек и он четко и ясно представлял себе возможный наихудший вариант развития событий и высказал открыто это Огаркову.

Но Николай Васильевич «не сдавался» и тоже, как и в разговоре с министром обороны и начальником Генштаба, старался показать, что все это, несомненно, мы учитываем. Однако сегодня ситуация значительно изменилась даже в сравнении с недалеким прошлым, и она вселяет оптимизм. Особо зримые изменения произошли в укреплении системы ПВО и ВВС. В этом отношении сделано действительно многое. И как только два зенитно-ракетных полка дальнего действия системы ПВО будут поставлены на боевое дежурство — возможности противовоздушной обороны страны сразу же кардинально изменятся. «Цель нашего приезда и состоит в том, чтобы эти новые возможности максимально задействовать, а боеготовность и боеспособность армии Сирии максимально повысить», — заявил Огарков.

Президент, приветствуя это, сказал, что он даст все необходимые распоряжения, чтобы нашей группе была представлена возможность всесторонне изучить состояние дел в Вооруженных Силах.

Руководители беседовали, а мы делали в своих блокнотах пометки, не забывая наблюдать за происходящим. Я, например, позволил себе хорошо рассмотреть Асада. Это был высокий, хорошо сложенный, подтянутый человек. Величественное благородное лицо, высокий, немного шишковатый лоб, большие умные глаза, неторопливые, но выразительные жесты. Держится уверенно и чувствует себя твердо.

Правда, некоторые считают, что Асад излишне суров, что он поощряет жесткие действия общинных и религиозных судов в отношении аморальных поступков. Например, в отношении лиц, совершивших кражу, насилие, бандитское нападение и т. п. К этим преступникам принималась одна мера наказания — лишение жизни через повешение. Лично я полагаю, что это хоть и суровая мера, но она быстро очищает общество от мрази.

Как-то уже в ходе нашей работы, когда мы ехали по делам с генерал-лейтенантом Али — первым заместителем начальника Генштаба (он был постоянно со мной, неплохо говорил по-русски), я задал ему вопрос:

— Скажите, почему у вас многие частные магазины — без продавцов? Я наблюдаю, что магазины выставляют даже свой товар на тротуар, а хозяина нет.

— Хозяин есть. Может быть, он сейчас у себя дома, наверху. Если кто-то что-то хочет купить, то надо подергать за шнур и колокольчик вызовет хозяина.

— Никакого ущерба нет от того, что хозяин оставляет магазин?

— Нет, конечно. Он даже может уйти к соседу или куда-то по делам, а магазин не просто бросить открытым, но многое вынести с прилавками вместе на тротуар. У нас воровства вообще нет. За воровство, изнасилование и подобное общинные суды (а в Дамаске они в каждом районе) приговаривают совершившего преступление только к высшей мере наказания — казнь через повешение. Давайте поедем к месту казни — может, кто-то висит и сегодня.

Не спрашивая моего согласия, он дал команду водителю и мы отправились к этому месту. Оказывается, под мостом, расположенным в центре города, установлены виселицы и казнь вершится как обыденное дело. Даже без стечения большого количества людей. Наверное, на мое счастье, никто под мостом не висел. Я просто не нашел бы что сказать по этому поводу. Однако генерал продолжал повышать мои знания в этой области. Проезжая в центре города одно видное здание, он сказал:

— Это центральный банк. Не так давно директора этого банка уличили в хищении 70 тысяч долларов. Судили и повесили, но не под мостом. Соорудили виселицу прямо перед банком и повесили. Неделю висел. Сотрудники обозревали своего бывшего начальника. Не нужна никакая агитация по поводу недопущения воровства.

Я не вправе давать какие-то оценки всему этому. Тем более преступление налицо. Однако чувствую, что сам факт прилюдной казни и тем более демонстрация повешенного в течение многих дней не очень согласуется с принятыми международными канонами.

Но международные каноны не могут быть стандартом для всех народов. А вы посмотрите, какой уровень преступности в передовых странах мира, и сравните его с нашими показателями. Их вообще нельзя сравнивать. Но зато в этих странах не казнят при народе или казнь вообще не предусмотрена. На мой взгляд, одобряя гуманность в принципе, надо оценивать ее, исходя из интересов человечества, его будущего, а не только сегодняшнего дня и интересов одного конкретного Рафика или Иванова. Если мы даем слабину, то позволяем развиваться гниению здорового тела. Но если мы с корнем уничтожаем все гниение— обеспечиваем здоровую жизнь всему организму, хотя и остается шрам.

Вот такой был удивительный разговор.

Наша группа остановилась в одном из домов в центре города. Вверху место для отдыха, внизу — гостиная, место для ведения деловых разговоров, здесь же была устроена для нас столовая. Кроме нашей группы в доме больше никто не проживал, если не считать охраны и, очевидно, части обслуги.

Первая ночь в Дамаске принесла всем, кто был там впервые, интересный сюрприз. Под утро (ориентировочно в 4.20), когда солнце только-только собиралось нарушить сон спящего города и осветить темное небо, вдруг почти одновременно заговорили множество мечетей. Муллы через мощные динамики обращались к жителям столицы, призывая их к молитве во имя Аллаха. Это было так неожиданно, так громко и так эффектно, что я быстро поднялся с кровати, не понимая, что же происходит, подошел к окну и открыл его. Голоса сотен мулл с новой силой ворвались в комнату. Я стоял как завороженный, глядя на хорошо освещенный даже в эту раннюю пору город. Красивые, с подсветкой высокие минареты при мечетях, как ракеты, стояли по всему городу, подпирая темно-синее небо с еще не погасшими огромными и яркими звездами. Какой сказочный мир! В итоге-то я понял, что происходит, но зато какой картиной удалось полюбоваться!

Минут через двадцать все муллы успокоились. Но город уже зашевелился. Чувствуется, что он уже бодрствует, дышит полной грудью. Конечно, до подъема я уже не спал. Начал еще и еще раз перебирать в памяти свои сведения о исламе. «Еще раз» потому, что в него я немного был посвящен, когда в юности жил на Северном Кавказе. Затем понадобилось обогатить свои знания в этой области, когда после войны командовал полком, дивизией и военным округом — ведь в подчинении много было и верующих в ислам. Наконец, сейчас в Генштабе: перед вводом войск в Афганистан — знание ислама было одним из важнейших факторов. И вот сейчас, приехав в страну, где почти все поклоняются исламу, надо было быть на высоте.

Кроме того, что ислам возник в Аравии и его основателем был Мухаммед, а источником власти Мухаммеда был Аллах, который наделил своего посланника абсолютной религиозной прерогативой, надо, конечно, знать и другие принципиальные основы, на темы которых обычно возникают разговоры во встречах. Для меня было очень важно (да и для любого), что ислам, помимо Мухаммеда, признает высшими из категории посланников Бога (или расуль) такие фигуры, как Адам, Ной, Авраам, Моисей и Иисус Христос.

Я знал, что в основу ислама положены пять положений, которые должны выполняться при всех условиях. Это произнесение молитвы (шахада) должно делаться вслух, богослужение (намаз) должно быть пятикратным в день, соблюдение поста в месяц рамадан, проявление благотворительности или подача милостыни, паломничество в священный город Мекку.

Понятно и появление в исламе, кроме ортодоксального суннизма, другой параллельной ветви — шиизма. Даже понятно и зарождение в последнем (т. е. у шиитов) различных сект, в том числе исламистов (кстати, в Афганистане среди них у меня было много друзей). Но вот почему ислам делит всех людей на «правоверных» (т. е. мусульман) и на «неверных» (т. е. всех остальных), это усвоить не мог. Так же, как и «джихад» или «войну за веру», так сказать, «священную войну». На эту тему у нас было много бесед, в том числе со «специалистами» (т. е. мусульманами), но ясности в этом вопросе нет по-прежнему. И, видно, не будет потому, что в основе каждой религии лежит добро, справедливость, равенство, братство, а не вражда и война. Но беда в том, что во все времена власти и отдельные служители культа нарушали эти каноны, разжигали религиозные войны.

Утром собравшись на завтрак за общим столом, мы обменивались впечатлениями. В центре разговоров оказывалась деятельность столичных мулл. С нами постоянно был генерал от сирийского генштаба, который следил за протоколом и выполнением намеченных дополнительных мероприятий. Он тоже завтракал с нами, и мы старались использовать его присутствие для выяснения некоторых обстоятельств. Кое-кто шутил. Например, говорил, что если бы военные вот так работали, как муллы, — у нас бы не было проблем. Генерал, улыбаясь, говорил, что мы не должны особенно обольщаться работой мулл. После нашего напора — что же он, генерал, имеет в виду? — генштабист просветил нас:

— Вы думаете, что мулла уже в четыре часа утра поднимается на минарет и, надрываясь, кричит всему городу, призывая правоверных к молитве?

— Ну, конечно! А как же иначе? Да мы и сами все слышали и убедились в этом.

— Да нет! Мулла спит! Это его работник, поднятый будильником, в установленное время включает магнитофонную запись голоса муллы и транслирует ее через мощные динамики, установленные на минаретах. Через двадцать минут выключает их и тоже ложится спать.

Это сообщение вызвало у нас веселое оживление. А генерал продолжал просвещать нас. Главное, сказал он, в течение дня мусульманин должен пять раз совершать намаз. Все остальное не имеет особого значения.

После завтрака мы отправились в местную столичную дивизию, которая подчинялась президенту. Она была огромной, содержалась по особому штату, имела в своем составе много танков, бронетранспортеров и артиллерии. Личный состав подбирался персонально. Обеспечение было очень хорошее. Поэтому никаких проблем здесь не было.

Мы посетили также остальные дивизии и бригады, и там, если возникали какие-то вопросы, их решали немедленно в этот или, в крайнем случае, на следующий день. Но все это было только подготовительными шагами к главному. Устанавливался уровень подготовки и готовность сил и средств к действиям по отражению агрессии. Изучен был, кстати, и центральный командный пункт, его защита и способность обеспечить управление Вооруженными Силами и страной в целом. Этот объект был на современном уровне и даже оснащен электронной техникой, что для начала 80-х годов было весьма и весьма неплохо.

Теперь следовало установить причины безнаказанного вхождения в воздушное пространство Сирии израильской авиации и беспрепятственного решения ею своих боевых задач. А также определить, что конкретно надо предпринять, чтобы решительно и окончательно пресечь этот бандитизм. Для этого следовало выехать к границе, точнее, к рубежу реального соприкосновения с войсками Израиля. Мы разделились на три группы. Одну возглавил Н. В. Огарков, она поехала к центру Голанских высот и далее на юг, вплоть до границы с Иорданией. Во второй группе старшим был я, и мы отправились в Ливан — в долину Бекаа, на рубежи, оборудованные к ее подступам, и далее на юго-восток к Голанским высотам. Третья группа оставалась в Генштабе, как связующее звено между этими двумя группами с Дамаском, между самими группами и между нами и Москвой.

Наша группа сразу поехала в знаменитую в то время долину Бекаа. Мы намеревались вначале изучить именно там, на одном из самых горячих участков, условия ведения боевых действий, а затем, возвращаясь обратно к Дамаску, осмотреть все подготовленные оборонительные рубежи. Надо иметь в виду, что на этом направлении возглавлял группировку сирийский генерал в ранге командира корпуса. На наш взгляд, он командовал этой группировкой уверенно и со знанием дела.

Долина тянулась с севера Ливана на юг на несколько десятков километров. Ширина ее была разной. Там, где были мы, она достигала более километра. Между прочим, мне сразу бросился в глаза высокий уровень цивилизации, особенно дизайн строений и приусадебных участков, а также культура земледелия. Конечно, долина Бекаа— это одна из самых плодороднейших земель на планете, а климатические условия весьма благоприятствуют выращиванию высоких урожаев. Но чтобы получить такие урожаи, нужен немалый труд. И мы всюду видели следы и плоды этого труда. К примеру, виноградники устроены галереями. По П-образным деревянным стойкам, закрепленным сверху между собой для устойчивости рейками, плетется лоза, образуя с боков сплошную стену, а сверху — густую крону. Это очень удобно и для растения, и для работника.

Жаль, конечно, что у меня не было времени хотя бы в общих чертах изучить жизнь и быт местных жителей. Надо было заниматься своим делом — изучать условия ведения боя.

Изучив оборону, мы с сирийскими товарищами единодушно пришли к выводу, что она весьма примитивна: долина на двух участках «разрезана» поперек так называемым противотанковым рвом, плюс на некоторых прилегающих высотах установлены несколько пулеметов. И всё. Пехота, различные специалисты и даже минометчики забрались в эти противотанковые рвы, считая их неприступными рубежами. Разобрав все детально, как надо провести дополнительно инженерное оборудование и какая должна быть система огня, мы отправились на высоту «Султан», которая возвышалась, как искусственный огромный холм между двумя противотанковыми рвами, но ближе ко второму (северному) и несколько сдвинутый к западу. Это было просто чудо природы — в спокойной долине вдруг такой холм высокий в 100–120 метров (а может, и больше). На макушку холма шла хоть и узкая, но отличная с твердым покрытием дорога. По всему холму были разбросаны домики с садами и огородами. Наверху находилась смотровая площадка — видно, специально построенная для туристов. Отсюда открывалась прекрасная панорама на несколько километров вверх — на север и вниз — на юг (т. е. в сторону противника). А что же здесь из оборонительных средств? Только один крупнокалиберный пулемет.

Конечно, мы всё капитально поправили. В том числе рекомендовали разместить здесь не только огневые средства и боевые подразделения, превратив «Султана» в неприступную крепость, но и командно-наблюдательные пункты общевойсковых и артиллерийских командиров, а также авианаводчиков. Поскольку у наших сирийских друзей было так заведено, что инженерное оборудование рубежей и огневые позиции всех видов строили гражданские инженерные организации по найму (договору), мы порекомендовали товарищам срочно привезти сюда, в долину Бекаа, несколько тысяч больших саперных лопат (которыми у них — сирийцев, кстати, завалены все склады), проинструктировать офицеров и солдат, что конкретно от них требуется: минимум — окоп для себя и офицера, чтобы сохранить жизнь, а максимум — взводный или ротный опорный пункт. А затем как продолжение дополнительно строить оборону уже будут, как это и заведено, инженеры.

С нами согласились, и работа если уж не закипела, но началась. Мы обещали подъехать завтра и посмотреть результаты.

Очень важным моментом мы считали оборудование позиций на высотах гор, обрамляющих долину Бекаа с востока и запада. С этих позиций все прекрасно просматривалось и простреливалось. И если в самой долине, в затылок противотанковым рвам в 100–200–300 метрах отрывались траншеи для боевых подразделений и огневые позиции (в том числе для танков, артиллерии) с целью отражения удара с фронта, то на этих высотах должны быть позиции главных сил, которые вначале огнем обязаны были нанести атакующему существенный ущерб, а затем контратаками добить агрессора. Конечно, непосредственно в долине противник может массированно применить танки, но тем самым он попадает в огневой мешок. Что и требуется.

С таким приблизительно подходом у нас было рассмотрение и последующих рубежей, на которые должен был наткнуться противник в случае, если вздумает развивать удар с долины Бекаа в направлении Дамаска. При этом мы тоже рекомендовали не ожидать подхода строителей для инженерного оборудования оборонительных рубежей, а начинать это делать войсками, как у нас.

Интересно складывалась обстановка с нашей оценкой ситуации в районе Голанских высот.

Мне сразу бросилось в глаза, что по гребню этих высот установлены различного рода радары, развернутые в сторону Сирии безо всякой защиты. Это походило просто на вызов, поскольку эти РЛС были вполне досягаемы даже из 82-мм минометов. Они стояли на сирийской земле и нагло просматривали всю территорию, при этом даже не делалось попыток укрыть хотя бы их жизненно важные элементы. Что ж, эта их самоуверенность и пренебрежительный вывод о том, что сирийцы не посмеют их тронуть, тоже должны быть нами использованы в полную меру.

Радиолокационные станции, расположенные на Голанских высотах, обеспечивали техническую разведку большой части территории Сирии и все ее воздушное пространство, а также управление всей боевой авиацией Израиля (наведение на воздушные и наземные цели).

Характерно, что аэродромы, на которых базировалась израильская боевая авиация, находились сразу за Голанскими высотами. Подлетное время от ближайшего аэродрома было всего лишь пять-семь минут. Это, конечно, ставило агрессора в очень выгодное положение. И наоборот— в сложном положении оказывалась сирийская сторона: парировать такой внезапный удар было очень сложно. Но при всех условиях, даже если бы мы по «горячей» линии могли передавать сообщения сирийским друзьям через две-три минуты после массового взлета авиации противника (используя свою систему спутников), то и в этом случае при внезапном нападении вся боевая авиация Сирии не успевает подняться в воздух и будет застигнута ударами на аэродромах.

Что делать?

Мне приходит мысль о создании системы немедленных ударов по важнейшим объектам (СНУВО) противника, от которых в первую очередь зависит всё управление силами и средствами нападения. В частности, если все радиолокационные станции на Голанских высотах поразить ударом дежурных артиллерийских средств прямой наводки и с закрытых позиций, то у противника полностью разрушается система управления авиацией. Его ударные самолеты, имеющие боевое задание нанести бомбоштурмовой удар по конкретным целям, каждый раз рассчитывают на корректировку своего полета и детальную наводку со стороны командно-наблюдательного пункта, который отлично «видит» своими локаторами и каждый самолет, и каждую цель. С этих командных пунктов осуществлялось и наведение истребительной авиации на авиацию сирийских ВВС, если та успевала взлететь. Поэтому, разрушив систему управления авиации противника, можно было бы рассчитывать на дальнейшую победу.

В моем представлении эта система должна выглядеть следующим образом.

Располагая достоверными данными разведки о всех военных объектах противника, отбираются важнейшие — это в основном пункты управления, радиолокаторы, наиболее опасные ударные средства типа самолетов на аэродроме, ракетных установок и т. п. По перечню отобранных целей назначаются наши средства поражения — артиллерийские и минометные батареи, танковые подразделения (главным образом для стрельбы прямой наводкой), ракетная бригада (головные части ракет в обычном снаряжении). На главные цели назначаются по два-четыре средства поражения. Для них оборудуется две и более огневых позиции с мощной инженерной защитой. Все ударные средства постоянно наведены на свои цели. Они находятся на боевом дежурстве в готовности: артиллеристы, минометчики и танкисты — к открытию огня через две-три минуты после команды; летчики дежурных звеньев вертолетов и самолетов — к взлету через три-пять минут после команды; летчики остальных боевых самолетов и вертолетов с подвешенными ракетами и бомбами — через 15–30 минут после команды (летчики на казарменном положении— как временная мера); пуски тактических и оперативно-тактических ракет — через 15 минут (в основном по аэродромам — взлетно-посадочным полосам и пунктам управления полетами).

Прибыв в Дамаск, я поделился этими мыслями с Н.В.Огарковым. Мое предложение его заинтересовало. Мы собрали узкий круг наших специалистов, посоветовались, прикинули — вроде должно получаться. В том числе можно иметь три-четыре смены артиллеристов и танкистов, если будут дежурить по месяцу.

Но вдруг Николай Васильевич засомневался:

— Все это соблазнительно, но смогут ли наши сирийские друзья удержать все это в тайне? У них даже из Генштаба кое-что просачивается буквально на следующий день.

— Думаю, этого опасаться не надо, — успокоил я Огаркова, — на мой взгляд, это даже лучше. Надо создать вокруг этого ореол строжайшей секретности, чтобы привлечь внимание. А тем временем делать всё капитально, как задумано. Наша цель — с началом агрессии уничтожить или подавить особо важные объекты противника. И мы будем это делать при любом условии — знает противник о нашем замысле или не знает. Но если мы определим, что он против наших огневых средств будет назначать свои соответствующие средства, — примем дополнительные меры. Осведомленность противника об этих мерах будет только отрезвляюще действовать на охотников поиграть в войну. А это тоже в наших интересах.

Разобрав этот вариант, пришли к выводу, что путь правильный. Обсудили и с Шихаби. Он сразу ухватился за эту идею. Решение было принято и в течение недели выполнено по всему фронту (правда, завершилась работа уже без нас). Это действительно была целая эпопея. И, естественно, практические дела по оборудованию позиций, по постановке на позиции материальной части, по проведению тренировок — все это соответствовало содержанию той директивы, которая родилась в Генштабе сирийских Вооруженных Сил в течение суток (разумеется, с нашей помощью). По данным нашей разведки, в Генштабе Израиля переполошились: они приобрели копию директивы Генштаба Сирии, сопоставили с тем, что было на местности, и пришли к выводу, что перед ними возникла новая реальная грозная опасность. Генерал армии П. И. Ивашутин, не зная замысла маршала Н. В. Огаркова, прислал через нашего Главного военного советника в Сирии последнюю шифровку, где кроме прочего писалось: «Отсутствие должных мер по сохранению в тайне тех мероприятий, которые проводятся нашими сирийскими друзьями по Вашей рекомендации, привело к тому, что в Генштабе Израиля стало обо всем известно».

Николай Васильевич, дав мне шифровку для ознакомления, довольно улыбнулся:

— Вот так надо работать!

Я согласился с ним, хотя его вывод мог подразумевать разное: и оперативность израильского Генштаба, и удачную «наживку», которую мы этому Генштабу подсунули, и моментальную информацию нашего Главного разведывательного управления о ситуации в военном ведомстве Израиля.

По итогам нашей работы состоялась еще одна встреча с президентом Х. Асадом. Уже до начала разговора можно было почувствовать, что он в хорошем настроении и доволен работой нашей группы — о ней начальник Генштаба генерал Шихаби докладывал ему ежедневно.

Огарков сделал информацию о впечатлениях по Вооруженным Силам Сирии о наиболее сложных проблемах, принятых мерах и предложениях на перспективу. Особо был разобран вопрос о системе нанесения ударов по особо важным объектам и об ответно-встречном (ответном) огневом ударе по противнику в случае развязывания им агрессии. Кроме того, было рекомендовано — и президент согласился с этим — провести под его руководством оперативное командно-штабное учение по отработке организации и нанесения ответного удара и разгрома агрессора. План проведения учения мыслилось разработать с нашей помощью.

Президент Х. Асад отметил в заключение, что морально-политическая атмосфера в арабском мире меняется к лучшему, но вероятность вооруженных провокаций со стороны Израиля не исключена. Поэтому будет делаться всё, чтобы бдительность народа Сирии и боеготовность Вооруженных Сил Республики были бы на высоте. Он попросил Огаркова передать приветствие советскому руководству и заверение в том, что сирийское руководство будет настойчиво крепить дружбу с Советским Союзом.

Вернувшись в Москву, мы, как это обычно практиковалось, подготовили доклад в ЦК КПСС за подписью министра обороны Д. Ф. Устинова. Он отражал фактическую сторону состояния дел и наши предложения.

Прошло приблизительно четыре-пять месяцев. Экстремизм Израиля значительно приутих. Однако, желая убедиться в том, что наши рекомендации выполняются эффективно и для оказания помощи сирийским друзьям, начальник Генерального штаба с разрешения министра обороны и с согласия сирийской стороны послал туда наших генштабистов. Они поработали несколько дней, оказав помощь в подготовке и проведении командно-штабного учения высшего командного состава. Непосредственно помощь генералу Шихаби оказала группа наших офицеров под руководством генерал-полковника М. А. Гареева— высокого военного специалиста и прекрасного методиста.

В целом работа наших офицеров под руководством маршала Н. В. Огаркова, конечно, оказала кардинальное влияние на дальнейший ход событий в Сирии и вокруг нее. Фактически с тех пор уже прошло более 20 лет, но столкновений между арабским миром, с одной стороны, и Израилем — с другой больше не было.

Но было бы неправильно, если бы я утаил некоторые эпизоды, которые имели место в ходе нашей работы в Сирии, в том числе и со мной. Однако жизнь есть жизнь, она такая, какая есть. И воспринимать это надо без вздохов.

Поскольку особое внимание мы уделяли постановке на боевое дежурство наших двух дальнобойных зенитно-ракетных полков С-200 (один уже стоял, а второй только прибывал), я, конечно, поехал в эти полки, чтобы изучить все их проблемы. Не доезжая несколько километров до полка, вдруг наблюдаю полет одной, затем второй ракеты. Мы остановились, выскочили из машины. Ракеты ушли в сторону Ливана. Через несколько секунд где-то на горизонте раздался взрыв, а затем — второй. Подождали— никакого развития событий. Мы помчались в полк, где нас уже ждали. Первый мой вопрос: «Что случилось?» Командир полка с суровым лицом докладывает:

— Товарищ генерал армии! Зенитно-ракетный полк находится на боевом дежурстве. Никаких происшествий не произошло, за исключением того, что приданный полку зенитно-ракетный дивизион «Оса» недавно пустил две ракеты по неопознанной цели. Сейчас разбираемся.

Поехали сразу в дивизион. Не раскладывая все по полочкам, как назревал пуск, хочу сразу перейти к итогу.

Радиоэлектронная система зенитно-ракетного комплекса «Оса» — крайне чувствительная. На экране локатора появилась цель. Ее запросили. Она не отвечает, но двигается на огневую позицию полка. Высота 200 метров, однако скорость низкая. Учитывая, что цель к тому же в секторе особой ответственности дивизиона и имея в виду наши последние требования (с нашим приездом), командир дивизиона дает команду — цель уничтожить. Когда задача была решена — начали разбираться. Оказывается, это летела стая гусей. Но учитывая, что они летели курсом строго на огневые позиции, было сложно определить скорость «цели», а отсюда и ее характер. Но в целом был допущен ляп.

Определив с командованием полка и этого дивизиона, какие технические меры надо принять дополнительно, чтобы не допустить подобных случаев, вместе с командиром полка перешли на его командный пункт. Он представлял собою мощнейшее сооружение. Только прямое попадание в антенны может вывести ракетный комплекс из строя. Личный состав и техника укрыты прекрасно. Огневые позиции под пусковые установки тоже в бетоне.

Сели к главному экрану локатора. Офицер-оператор дал необходимые пояснения того, что я вижу на экране, а затем добавил:

— А это ходит поперек моря американский «Авакс».

— Сколько до него? — спрашиваю я.

— От 180 до 200 километров — в зависимости от того, в какой части своего маршрута патрулирования он находится. Но входит он в воздушное пространство Сирии, если отсчет вести от порта Тартус.

— Так вы чего смотрите? — обратился я в шутку к командиру полка.

А тот всерьез отвечает:

— Разрешите сбить? Стреляем на 240 километров. Разрешите?

Этот встречный вопрос поставил меня в тупик.

— Давайте пока на этот раз воздержимся.

Вот такие эпизоды бывали в нашей жизни.

А в целом в Сирии всё прошло благополучно. Уверен, что наша работа тех лет положительно сказывается на обороне этого государства и сегодня.

Повествуя о Сирии, мне хочется несколько мыслей высказать еще об одном интересном государстве, куда я не попал чисто случайно. Не выделяя в отдельную главу, я все-таки расскажу читателю и об этом.

Есть такая страна — Йемен (точнее, две страны) на юге Аравийского полуострова. Вообще, о ней можно было бы и не писать, так же, как и о Вьетнаме, Мозамбике, Никарагуа, где я тоже не был. Но все-таки кратко остановлюсь, и не только потому, что в самый горячий для Южного Йемена период внутриполитического конфликта, который перерос в боевые действия враждующих сторон, в Аден была дана телеграмма на имя представителя КГБ в советском посольстве о том, что я вылетаю в эту страну — я хочу подчеркнуть широкие возможности по управлению нашими представительствами, которыми мы в Советском Союзе располагали, чтобы влиять на обстановку с помощью наших советников.